Всё было так.

- Начинаем в два сорок пять, у Алисы проблемы, её не будет. Неприметный юноша в кепке, сидевший на скамейке под серым лысым деревом, отличался от окружающих тем, что слишком уж редко опускал глаза в телефон, любуясь архитектурой, а точнее часами на высотке напротив. - В смысле блять не будет, Саш? – прозвучал злобный шёпот девушки в его наушниках. Она то и дело оглядывалась, пытаясь получше запахнуть куртку, скрывавшую надпись на её футболке и охапку скрученных плакатов. Таких же девушек было ещё пять, они приходили с разных частей площади и уходить должны были так же, на всё было не больше пяти минут. - Всё по плану, начинай как договаривались, тебя Артём подберёт. Жду вас в новостях. – улыбнулся юноша, ещё раз глянул на часы и поднялся, направляясь к ближайшей кофейне, где его уже ждали, хотя он приехал заранее. На моральную подготовку было не больше минуты, потому что мужчина сидел хоть и в дальнем углу, но лицом ко входу, сразу же улыбаясь уголком губ и поднимаясь, чтобы поприветствовать. - Без вашего пресс-секретаря гораздо приятнее. – улыбнулся парень в ответ как-то инстинктивно и смущаясь от этого факта, сжимая ладонь Сотникова слишком крепко, чтобы скрыть волнение. - А мне без диктофона. Его ведь не будет? – хитро сощурился мужчина. - Я и тогда вас не записывал. - Зря. – Леонид закрыл свой ноутбук, отодвигая его в сторону и переводя свой проницающий взгляд на собеседника. - Это мне? – вскинул брови Саша, видя нетронутую кружку кофе напротив пустой, явно принадлежавшей мужчине. Тот безмолвно кивнул и на секунду перевёл глаза на телевизор, висящий на стене справа от них. - Что происходит у вас на кафедре? – не оттягивая спросил Сотников, подпирая подбородок рукой и вжимая костяшки кулака в уголок губ задумчиво. - То же, что и везде. Пиздец, всё разваливается, но едет по инерции, точнее катится. - Конкретнее. - Рыжаков Василий Иванович, профессор кафедры журналистики, выступил против отчисления студентов, участвовавших в акциях протеста, ваших, между прочим. Надо сказать, не только против этого он выступал… Привело это всё к тому, что мы имеем: увольнение, санкции против преподавательского состава, травля студентов. – выпалил подготовленную речь юноша. - Какой ваш любимый цвет? Тишина и тяжёлый вздох. Такого вопроса Александр точно не ожидал, он нахмурился, но решил всё-таки принять участие в этой странной игре. - Белый. - Можно на «ты»? - Да. - Ты же понимаешь, что это преступление? То, что они делают. Нарушение трудового кодекса, конституционных прав, Бог знает чего ещё. Ты не должен говорить об этом и думать так, будто случившееся имеет место быть. За это нужно судить, добиваться наказания и порицать. – эмоции цветами распускались на лице мужчины, в глазах, в мелких движениях мышц и низких вибрациях голоса. Саша кивнул коротко, не в силах отвести взгляд, пока мужчина сам этого не сделал. Его телефон представил хорошую возможность скрыть свою чрезмерную заинтересованность. - Мне отойти нужно. – парень судорожно допил кофе, забирая телефон и уходя на улицу в одной толстовке. Всё прошло по высшему разряду, по крайней мере сейчас казалось именно так, однако шероховатостей отсутствовать не могло и Маше пришлось уходить в метро. Первые упоминания появились уже через две минуты, все интерпретировали по-разному, но это было ожидаемо. Сотников открыл ноутбук, но его внимание привлекло то, что с музыкального канала вдруг переключили на новостной, видимо, пришло время дневной сводки. Мужчина коротко взглянул на экран и сразу же красноречиво нахмурился. Вернувшись, юноша не сразу заметил, что что-то не так, но обернувшись на телевизор, победно усмехнулся. - «…участницы акции сшили себе губы в знак протеста.»? – процитировал Леонид, ещё раз проходясь взглядом по цветущему тщеславием лицу парня. - Это грим. – уточнил тот. - Какая я фигура на твоей доске? - Ты мне скажи. - Нужно изучить материал… - Не больше недели. Можно копать под университет, можно выше. Для твоего уровня, конечно, верхушка куда актуальнее. - Я согласую с отделом расследований. Ты не хотел бы…принять участие? Напрямую. - В таком случае меня точно отчислят. В ответ на эту реплику Сотников лишь усмехнулся, прекрасно понимая, что, если бы это на самом деле волновало юношу, он не творил бы всё это прямо сейчас. - Я подумаю. –кивнул студент подчёркнуто хладнокровно. Подъехать к дому, пообещать консьержу грядущие перемены и упасть на кровать, будто выброситься на берег в обличие запутавшегося истощённого кита. Как бы хотелось мужчине погрязнуть в бытовухе, чтобы хоть что-то ассоциировалось у него с домом, кроме возможности наконец расслабить спину и перебраться в спортивные трико из тесных брюк. Ни кота, ни черепахи, ни рыбки, ни цветка, что уж говорить о людях. Забытый ещё пару месяцев назад галстук Волкова – единственный намёк на то, что здесь когда-то кто-то бывал. Бледный интерьер, никаких излишеств, кроме, пожалуй, приставки и рабочего стола. Было видно, что к этим предметам относятся с душой и вообще прикасаются. Не удивительно, что первым делом, вернувшись из кухни, Сотников садится за ноутбук, открывая ежедневник и просматривая всё, что планировал. Картинный образ успешного политика был настолько недостижим, что стремиться к нему казалось уже бесполезным. Больше игры в приставку Сотников любил разве что рыбалку. Любить это занятие удавалось в удивительном отдалении от любого подходящего водоёма. Выбираешь цель, приманку и закидываешь удочку, кого-то приманивая движением манка, а кому-то внушая, что в спокойной воде точно никто не затаился. В последнее время всё это действо набирало обороты, ведь к нему попала компрометирующая информация с участием консервативного члена совета федерации, а тот клюнул на наживку и сейчас соблазн подсечь был чертовски велик, но мужчина выжидал. Ему не нужны были деньги или связи, скорее его интересовало то, насколько сильным может оказаться страх неодобрения со стороны «своих». Однако уже начатая игра теряла свой интерес по сравнению с той, что вот-вот должна была появиться на горизонте, обрести форму и правила, а сейчас о них можно было только догадываться.