Пробка на 5-й авеню

❄️

      Лобовое стекло машины нещадно заметает снегом, потому постоянно приходится очищать его дворниками, что сметают крупные снежинки, оставляя влажные разводы со стекающими водопадами. На обочине кто-то с выражением декламирует заученную рекламу, приглашая всех жителей и гостей Нью-Йорка на распродажу, что пройдёт сразу же после праздников. Я посматриваю на часы и понимаю, что мы безбожно опаздываем.  — Почти в том же месте, что в день нашего знакомства, — говорит Чонгук, что сидит по правую от меня сторону. — Помнишь?  — Конечно.       Мы стоим в пробке на 5-й авеню. Мы действительно почти в том месте, где познакомились когда-то. Я скольжу взглядом по улице, замечаю паренька, что носится среди машин, подбегает к каждой, предлагая, видимо, что-то купить. Он добирается и до нашей, стучится. Я открываю окошко.  — Добрый день! — приветствует юный парнишка, ему на вид лет семнадцать. — С праздником!  — И тебя, — киваю в ответ. — Что-то продаёшь?  — У меня есть горячий кофе, а ещё детские книги сказок, — молодой парень тут же вытаскивает из сумки пару ярких книг с красочными обложками. — Посмо́трите?       Листаю страницы, показываю Чонгуку, он кивает утвердительно, а потому я покупаю обе книги, заплатив за них названную сумму. Меня не покидает чувство дежавю, ведь я когда-то уже стоял вот так в пробке, совершал покупку, только в виде зубных щёток. Накатывает ностальгия и я сам себе улыбаюсь, пряча бумажник.  — Кофе наверняка не очень, но будь добр, два стаканчика, — просит Чонгук у паренька.       Тот радостно кивает, достаёт из термо-сумки два стаканчика и протягивает мне.  — А какао? Какао у вас нет? — раздаётся тоненький голосок с заднего сидения. — Я бы не отказалась.  — К сожалению, только кофе, — разводит руками парнишка. — Но могу сбегать в кофейню на обочине и принести какао!  — Если вас не затруднит, — одобряю его предложение. — Будем очень признательны.       Паренёк с энтузиазмом несётся в кофейню, а я разворачиваюсь в сторону заднего сидения.  — Сейчас всё будет, крошка, — улыбаюсь Монике, что сидит позади и перебирает в своём рюкзачке какие-то девчачьи вещицы.  — Спасибо, папа.  — А мне? А мне спасибо? — поворачивается к Монни Чонгук и машет перед ней пёстрыми книгами сказок. — А поцеловать?       Моника смеётся заливисто, привстаёт к тянущемуся к ней Чонгуку, чмокает в щёчку.  — Это несправедливо! — в шутку возмущаюсь я. — Тут, значит, поцелуи раздают, а я не в курсе?  — Иди уже, — цокает Монни и тянется ко мне.       Она своими крошечными ладошками касается моих щёк, а потом чмокает три раза: каждую поочерёдно. Я таю. Такие моменты — самое бесценное, что только может быть на планете. Моё сердце трепещет, когда она звонко смеётся, когда обнимает меня крепко, когда касается моих щёк, когда шепчет «я люблю тебя, папа». Мне и Чонгуку.  — Нечестно, — пыхтит Чонгук, — а меня один раз поцеловала!  — Потому что я целых десять раз чмокнула тебя перед выходом из дома, — восклицает Моника. — Хорошенького понемножку!  — Уделала, — фыркает Чон, а я смеюсь. Они такие забавные. Забавные, милые и самые любимые.       Прошёл ровно год. Казалось бы, такой небольшой отрезок времени, а столько всего произошло, столько всего случилось! Самое важное, конечно, это то, что мы теперь семья. Мы официально семья, ведь летом мы с Чонгуком узаконили свои отношения. Мы официально семья, ведь у нас есть ребёнок. Мы сумели оформить опеку над Моникой, хоть и получилось это не сразу, а лишь осенью. Девочка десять месяцев жила в детском доме, но мы навещали её постоянно, мы обещали, что обязательно заберём её, как только уладим дела с работой и с оформлением всех документов, и мы сдержали своё обещание.       Моника первое время не могла привыкнуть, ведь в детском доме превратилась в маленького испуганного зверька, замкнутого и закрытого от всего мира. Мы растопили её крошечное, но огромное сердце. Она вновь стала той самой Монни, задорной и весёлой, готовой к приключениям, и любящей. Она совсем недавно сама назвала меня «папой», а потом и Чонгука. Я думал, что мужчины не плачут в такие моменты… Я ошибался.       Прошёл ровно год, а сегодня Рождество! В Нью-Йорке ничего не меняется, лишь декорации с каждым годом всё ярче, а вот пробки — всё те же. Мы отправляемся праздновать к моему брату, едем вчетвером, вместе с Альвой, что спит рядом с Моникой, удобно уложив мордашку на её коленях. Они очень сдружились! Монни была в восторге, когда увидела нашу собаку, она тут же полезла обниматься, а Альва с первой минуты приняла её за свою. Альва всегда хорошо чувствовала людей. Недавно Моника заявила, что когда вырастет — обязательно станет ветеринаром, чтобы помочь Альве вернуть её слух, а ещё помогать сотням других животных, чтобы спасать их жизни. Она очень самоотверженная… А ещё в некоторых детях с самого детства заложена целеустремлённость, и Монни — именно такая.  — Ваше какао, сэр, — мальчишка, что только вернулся, протягивает мне стаканчик.  — Спасибо, — оплачиваю напиток, а ещё оставляю чаевые.  — И вам спасибо! — благодарит паренёк. — Счастливого Рождества!  — Счастливого Рождества! — отвечаем хором, все втроём.       Пробка потихоньку рассасывается, а машины приходят в движение. Я отвечаю на звонок Намджуна, он кричит, что мы задерживаемся, а они ждут, вообще-то! Рассказываю ему о непредвиденной пробке, слышу на фоне голос Юнги, который шикает на Намджуна, мол «оставь людей в покое, скоро приедут».       Юнги и Намджун съехались летом. Брат хотел раньше, но Юнги решил окончить курс, а потом уже посвящать себя любовным делам. У этих двоих всё прекрасно, кто бы мог подумать! Ровно год назад мы с братом оба и предположить такого не могли, а теперь… Намджун сказал мне по секрету, что после Рождества, когда они отправятся в небольшой отпуск, туда, где пальмы, океан и самые потрясающие закаты, он сделает Юнги предложение. Что ж, следующий год обещает быть торжественным.  — Дядя Намджун будет ворчать, — высказывается Моника, когда мы, приехав, высыпаем на улицу, подхватывая пакеты с подарками и продуктами. — А дядя Юнги опять его успокаивать.  — Ничего страшного, поворчит и перестанет, — отвечаю ей. — Сегодня праздник, так что все должны веселиться!  — Я люблю веселье! — Монни подпрыгивает на месте, пока мы едем в лифте. — Я всё ещё помню прошлое Рождество!  — Правда? — Чонгук присаживается на корточки, поправляет Монике шапку, что съехала набекрень. — Каковы твои воспоминания?  — На следующий день меня забрали… — Монни закусывает губу, раздумывая. — Но само Рождество с вами было лучшим в моей жизни.       У меня глаза невольно становятся влажными, а Чонгук чмокает Монни в висок и прижимает к себе.  — Спорим, это Рождество будет ещё лучше? — спрашиваю у голубоглазки. — М?  — Даже спорить не буду, — смеётся умная не по годам Монни. — С вами каждое Рождество — лучшее!       Мы наконец оказываемся в квартире Намджуна и Юнги. Брат тут же подхватывает голубоглазку на руки, кружит по комнате. Он её очень полюбил. Моника смеётся, размахивает руками, а мы тем временем разгружаем пакеты, что привезли с собой. Мы решили приготовить Рождественский ужин все вместе, а потому спешим приступить к процессу.       Я занимаюсь свиным окороком в меду; Чонгук делает рождественский салат и запечённый сладкий картофель; Намджун возится с горячим дипом из крабового мяса, а Юнги колдует над классическим американским Цезарем с куриной грудкой и анчоусами. Моника тоже не отстаёт, она помогает чистить яйца и картошку, а ещё раскладывает начинку по бутербродам, которые я тут же отправляю в духовку.  — Мы приготовим печеньки? — вспоминает Моника, ведь мы ей действительно обещали.  — Давайте, я в этом специалист! — поднимает руку Юнги.  — Да иди ты… — осекается Чонгук. — В лес.  — А я что, я ничего, — обижается Мин.  — Нам твоих печенек на Хэллоуин хватило, — подхватывает Намджун. — До сих пор психика не в порядке.       История, о которой говорят мои муж и брат, случилась этой осенью. Мы тогда только недавно забрали Монику из детского дома, а потом решили все вместе собраться на Хэллоуин. Прикупили костюмы: Монни была ведьмой, я — вампиром, а Чонгук нарядился в средневекового инквизитора, грозившегося поймать Монни и расправиться с ней. Намджун и Юнги же пришли в очень запоминающихся костюмах: брат вырядился в шимпанзе, где-то раздобыв пушистый меховой прикид, а Юнги был вороном, щеголял в одеянии, состоящем из чёрных перьев. Креативная парочка, ничего не скажешь. Мы тогда Юнги, правда, дали кличку Кар-Кар, он сказал, что совсем не обижается, даже наоборот — хочет порадовать нас выпечкой собственного приготовления.       Мы все, конечно же, обрадовались, да только радость наша не длилась долго, ведь Юнги, поколдовав на кухне, подал на стол печенье в виде пальцев. Серьёзно! Этот ворон просто сформировал из теста небольшие палочки размером с человеческие пальцы, придал им натуральности вилкой, оставив на тесте горизонтальные полоски на «фалангах», а ещё где-то откопал миндаль, который воткнул на кончики «пальцев», импровизируя ногти. Миндаль он окрасил в красный цвет с помощью клубничного варенья, а ещё добавил сладость на основания «пальчиков», имитируя кровь. Смотрелось настолько натурально, что нам всем стало немного не по себе. Одна только Моника, посмеявшись, весело хрустела печеньками, причмокивала и говорила, что лакомство получилось очень вкусное. Дети всегда относятся к таким вещам как-то спокойнее, им страшно то, что нам, взрослым, кажется ерундой, и они совсем не боятся разных пугающих своим видом кукол, игрушек и… Печенья в виде пальцев.  — Так что давай тут, не это, — Намджун уже вырывает у Юнги из рук пачку муки. — Не придумывай!  — Я исправлюсь! — причитает Мин. — Хотите, я сделаю печеньки в виде тигров??? Символ следующего года!  — Нет уж, увольте, — противится Чонгук, уже забравший муку у Намджуна. — Никаких животных и их частей. Хватит.       Юнги дуется, обижается, пинает даже стул, а потом прыгает на одной ножке, потому что ушиб палец. Его, сидящего под ёлкой, потом ещё долго успокаивает Моника, рассказывая, что когда она немного подрастёт и сможет пользоваться духовкой, она обязательно испечёт с ним целую тонну тех печенек-пальцев, а ещё тигров, зайцев и динозавров.  — А ещё можно пряники в виде зубов, — в Юнги просыпается стоматолог. — Мы сделаем песочное тесто, купим форму зуба, а сверху зальём сахарной глазурью, чтобы белые были, — произносит мечтательно.  — А ещё пририсуем им глазки и ротик, — воодушевляется Монни. — Специальными красками. Съедобными.  — Так и будет, — кивает Мин. — Можно ещё, конечно…  — Пошли уже помогать, юные стоматологи, — разговор прерывает Чонгук, который остыл и решил, что раз уж хотели выпечкой все вместе заниматься, значит, так тому и быть, праздник ведь. — Поднимайтесь, поднимайтесь давайте! Имбирные пряники ждать не будут!       Моника с Юнги присоединяются к нашей поварской команде. Я довожу до кипения мёд с корицей, имбирём и мускатным орехом; Монни с Юнги просеивают муку и соду, пачкаясь и хохоча, а ещё чихая, ведь разбросали муку уже по всему столу и почти всему полу. Намджун качает на это головой, попутно взбивая яйца с сахаром, а Чонгук, закончив со своим салатом, присоединяется к нам уже на этапе формирования пряников. У нас есть несколько разных формочек, а потому пряники получаются в виде ёлочек, снежинок, ёлочных шариков и праздничных колокольчиков. Аромат по кухне разносится невообразимый, и все мы глотаем слюнки, держимся, чтобы не смести всё раньше времени. Испёкшиеся пряники мы украшаем кондитерской глазурью из тюбиков, купленных заранее, придавая им красочности. Моника выбирает красный, мы с Чонгуком белый, а Намджун — зелёный. Юнги до окрашивания не допускают, потому что в какой-то момент он вновь вспомнил про те свои кулинарные шедевры, и мы единогласно решили отстранить его от украшения.  — Ну и ладно, не очень то и хотелось, — ворчит Мин, заглядывая через плечо Намджуну. — Побольше бахни, побольше. Слаще будет.  — Не командуй, Кар-Кар, — бросает Намджун. — Уже и так слаще только сахар из сахарницы.  — От сахара из сахарницы зубы заболят, — важно сообщает Мин. — И придётся драть. Мне у тебя.       Намджун на это лишь глухо хмыкает. Их переговоры друг с другом не меняются, да и не изменятся уже никогда. Юнги шутит, Намджун хмыкает. Юнги говорит о том, что нужно беречь зубы, но сам же лопает сладкое. И полусладкое тоже.       Подав на стол, мы наконец усаживаемся праздновать. Мы поздравляем друг друга от души, дарим подарки, а Намджун в какой-то момент подрывается с места, выбегает из квартиры, мы лишь провожаем его взглядом.  — К соседке, — поясняет Юнги. — Сейчас вернётся.       Намджун действительно скоро возвращается, да не с пустыми руками. Он подходит к Монике и вручает ей белую блестящую коробку с красивым бантом на верхушке.  — С Рождеством, голубоглазка, — поздравляет он. — Это тебе подарок от Санты.       Моника, замерев, открывает коробку и ахает. Внутри — котёнок! Маленький пушистый котёнок ярко-рыжего окраса и с белой грудкой, а ещё на его шее большой салатовый бант.  — Это… — Моника теряет все слова, а мы улыбаемся. Мы с Чонгуком знали о сюрпризе, но не думали, что Намджун успел купить котёнка, ведь эта идея в его голову пришла буквально накануне. — Котёнок!!!  — Да, зайка, — Чонгук подходит к Монике, присаживается рядом. — Посмотри, у него зелёный бант. Как думаешь, как можно его назвать?  — Гринч! — выкрикивает Монни. — Это же настоящий Гринч!       Гринч протяжно мяукает в этот же момент, будто подтверждает, а Моника наконец достаёт его из коробки и прижимает к себе. Пушистый комочек мурлычет в её руках, но затихает, увидев любопытную Альву, что подошла, учуяв запах.  — Смотри, Альва, это твой новый друг — Гринч! — рассказывает Моника.       Альва самая добродушная собака в мире, она машет хвостом, обнюхивает котёнка, лижет его языком по голове, а мы смеёмся.  — Только б не съела, — вставляет свои пять копеек Юнги, а Чонгук на него шикает.  — Не съест, не переживай, — успокаивает его Монни. — Я буду следить.       И она действительно будет. Я уверен. Эта девчушка владеет тем, чего нет у многих, тем, что хотели бы заполучить большинство людей, но не всем дано. У неё тёплое сердце, которым она способна отогреть весь мир, что уж там защитить котёнка, тем более и защищать его не от кого.  — Время обмена подарками на загаданную букву! — вспоминает Чонгук.  — Какую ещё букву? — не понимают Намджун и Юнги.  — Семейная традиция, — отвечаю я. — Простите, забыли вас предупредить, но если хотите присоединиться — в следующем году дарим друг другу подарки на букву «Е»!  — Енота, — тут же выкрикивает Мин. — Ежа!  — Остановись, — Чонгук делает круглые глаза. — Хватит с нас собаки и кота, мы же не в доме живём, а в городской квартире!  — К слову, о доме, — вставляю я. — Сюрприз!       Я размахиваю перед его носом ключами. Ключами от небольшой дачи, что я недавно приобрёл на первые хорошие деньги, что удалось заработать.  — Черёд буквы «Д» ведь! — добавляю.       Чонгук глядит на ключи в лёгком ступоре, хлопает глазами, не понимая. А я понимаю. Я всё понимаю. Чонгук долгое время жил с родителями за городом, он провёл там детство и юность, уехав в Нью-Йорк лишь на учёбу. Для него близка природа, для него близок лес и всё, что с этим связано. Он уже несколько раз тихонечко вздыхал, мониторя на сайтах небольшие загородные дома, я сам видел, а потому…  — Дача??? — Чонгук всё ещё поверить не может. — Сумасшедший!!!       Он лезет обниматься, а Моника повторяет. Я обнимаю их обоих, целую в щёки поочерёдно, рассказываю о покупке, о местоположении этой небольшой дачи, на которую мы решаем отправиться уже на Новый Год, который не за горами.  — Ты жулик, — возмущается Чонгук. — Мы договаривались о душевных подарках, о чём-то нематериальном…  — Это и есть душевный, — подмигиваю я. — На природу будем ездить, чтобы отдохнуть душой!  — Ладно, — соглашается Чон, — у меня тоже кое-что имеется, хоть и не такое масштабное…       Он отправляется в прихожую, шуршит там чем-то в своей одежде, а обратно возвращается с небольшой плоской коробкой квадратной формы.  — Открой.       Я послушно открываю, Моника тоже заглядывает с любопытством. Внутри — диск. Обычный диск в прозрачной коробке, но с наклеенной надписью «Дом. Вы — мой дом». Двойная «Д» получается даже: диск; дом.  — Что там, Чонгук? — поднимаю на него взгляд, и он рассказывает.       Чонгук весь этот год по крупицам собирал кадры. Он снимал небольшие видео из нашей повседневной жизни, он фотографировал украдкой, пока я не вижу, а порой и просто сплю. Он записывал всё, что считал важным, он запечатлел все моменты. Наши будни, выходные, нашу свадьбу… Монику.       Я снова чувствую влагу на глазах, а ведь мы ещё даже не посмотрели видео, записанное на этот диск. Мы обязательно займёмся этим дома, а пока я притягиваю Чонгука к себе, утыкаюсь в его шею, тяну носом такой родной и любимый запах, глажу его по спине обеими руками, а он меня — в ответ.       Дом. Он гений, хоть всё гениальное и просто! Настоящий гений, такой любимый и такой драгоценный сердцу. Он мой дом. Он и Моника.  — Телячьи нежности устроили, — ворчит под нос Юнги, но Намджун шикает на него, мол «отстань, отстань, дай людям пообниматься, такой трогательный момент».       Мы действительно утонули в этом моменте, совсем забыв о главном. О подарке для Моники! Честно говоря, мы сломали голову, думая над подарком на букву «Д», но всё разрешилось само, когда в детском магазине Моника увидела домик для барби. Даже не знаю почему мы не купили его раньше, но в этом случае это сыграло нам на руку. Моника тогда долго ходила вокруг кукольного домика, а мы с Чонгуком переглянулись, подмигнули друг другу, поняв, что это — то, что надо.       Мы заранее купили бело-розовый домик, выглядящий больше, как замок. Мы привезли его к Намджуну, потому что знали, что на Рождество соберёмся у него. Чонгук торопится в соседнюю комнату, а потом возвращается, волоча за собой огромную коробку в шуршащей упаковке. Моника подскакивает, визжит, она уже обо всём догадалась! Она разрывает обёртку, а потом долго любуется своим сокровищем. Она усаживает в домик Гринча, а ещё играет с Альвой, что всегда крутится возле голубоглазки.       Мы же отправляемся обратно за стол, допиваем напитки, а ещё вспоминаем с Намджуном, что хотели позвонить отцу. Ставим вызов на громкую связь, долго и хором поздравляем с праздником, желаем счастливого Рождества, а отец в ответ шепчет, что очень любит нас, что очень соскучился и обязательно скоро приедет в гости.       Он действительно периодически приезжает в гости. Он понял нас. Принял. Он уже несколько раз приезжал к Монике, она относилась к нему настороженно в начале, а потом привыкла. Дедушкой пока не называет, но, думаю, всё впереди. Отец у нас замечательный.       С мамой же ничего не изменилось. Она так и не сумела принять наш выбор: ни мой, ни Намджуна. Она знает, что мы с Чонгуком теперь официальные мужья, она была приглашена на свадьбу, но не пришла. Она и про Монику знает, но, к сожалению, не может перебороть свою открытую гомофобию и расизм, не может понять, что любовь и семья — самое ценное, что есть у каждого человека на этой планете, что дело совсем не в гендере, не в расе, не в цвете глаз или размере кошелька. Дело в сердцах. Тёплых и согревающих сердцах, что в тот или иной период жизни находят друг друга.       Отец говорит, что она злится на нас, говорит, что скорее всего ничего не изменится, ведь она даже слышать ничего не хочет об этих «гомосексуалистах и негритянской девочке». Обидно. Честно, обидно. Но мы не унываем! У нас теперь своя ячейка общества, а ещё отец, который поддерживает. В следующем году появится ещё одна официальная семья из Намджуна и Юнги, если, конечно, второй согласится, но в этом у меня нет сомнений.  — Три дома, — сообщает Моника, сидя на полу недалеко от украшенной ёлки и всё ещё играя с домиком барби. — Наши подарки — три дома.       Как так вышло? Чудеса? Связь через вселенную? Моника права. Я подарил Чонгуку домик за городом, он мне диск с надписью «Дом», а Моника получила заветный подарок в виде жилища для кукол. В самом деле чудеса.  — Значит, на Новый Год собираемся в вашей избушке, — спрашивает Намджун, — да?  — Главное, чтобы не в глухом лесу, — добавляет Юнги. — Далеко от города?  — Не избушка и не далеко, — отвечаю я. — Почти там, где раньше был мой загородный дом. На несколько километров южнее только.       Я продал в этом году свой загородный дом. Продал, чтобы вложить деньги в дело. Финансовый вопрос необходимо было решать, а этот вариант был единственным. Мы с Дасоном, моим юристом, долго ходили по судам в попытках отвоевать фирму, мы уже даже почти добились правды, как выяснилось, что с Чимином и Эйлин, нагло завладевшими моей компанией, случилось непредвиденное. Даже не с ними, а с фирмой. Карма…       Выяснилось, что Ким Сокджин, который поспособствовал заключению липового договора в Роли, оказался не так прост. Совсем не прост. Он провернул всё таким образом, что фирма, когда-то принадлежавшая мне, временно принадлежавшая Чимину, стала полноправно его. Он буквально обвёл их вокруг пальца, он, как выяснилось, давно хотел подобраться к моему бизнесу, но решил зайти через Чимина, чтобы потом у него же всё и отобрать. Я так хохотал… Так хохотал, когда узнал! Я думал, что лопну, честно! Нет, я совсем не злорадствовал, но скрывать не буду, я рад, что Чимин и его, не сочтите за грубость, подстилка — получили по заслугам. Они остались ни с чем, остались у разбитого корыта. Правило бумеранга… Я не злюсь на них теперь, но мне их и не жаль. Им буквально придётся начинать всё с начала, как мне когда-то, как мне аж два раза в жизни.       Я продал свой загородный дом, чтобы открыть новый бизнес. Я всё равно в нём не появлялся практически, он пустовал, а так, продав его, я смог быстро раскрутиться. Я снова занимаюсь недвижимостью, мне нравится эта сфера, да и я знаю всё в ней, плюс много связей, которые помогли мне в первое время. Я пригласил на работу Дасона, и он с радостью согласился, а ещё Намджуна. Мы теперь оба совладельцы, он вообще стал более серьёзным и ответственным, обретя отношения, потому помогает мне в работе не хуже самого высококвалифицированного работника. Впереди очень много планов, впереди новые горизонты и завоевания своего места под солнцем, и я уверен в своих силах, ведь у меня теперь есть ради кого стараться.       Касаемо Чонгука — он не бросил учёбу, учится заочно, а ещё его тогда взял Хосок под своё крыло. Не обманул. Чонгук несколько месяцев проходил обучение в модельном агентстве, а теперь он — набирающая популярность модель итальянского дома моды «Gucci». Говорят, у него большие перспективы, очень большие, и я так рад за него!       Порой, оглядываясь назад, мне кажется, что всё это сон или сказка. Сначала — сон, потом — сказка. Весь этот год, что пролетел, все эти события, что с нами случились… Скажи мне год назад, ещё до встречи с Чонгуком, что я за этот год потеряю фирму, но потом открою новую, что я встречу мужа, своего будущего любимого мужа, который не сегодня, так завтра — станет популярнейшей моделью, что мы удочерим афроамериканскую девочку с ярко-голубыми глазами, что мой родной брат решит взять в мужья парня… Я бы не поверил. Я бы покрутил пальцем у виска, нервно рассмеялся, сказал бы, что всё это — бредни сумасшедшего, и, знаете, я так порой боюсь… Боюсь проснуться там, в событиях, которым давность — год, проснуться и понять, что это был лишь мой сон, что всё мне привиделось, причудилось, что не существует ничего и никого подобного, а потом открыть глаза и увидеть рядом Эйлин… Страшно.  — Ущипни меня, — прошу у Чонгука, потому что мне от своих мыслей снова становится не по себе. — Ущипни, да посильнее.  — Могу и шлёпнуть, — шепчет Чонгук, пока никто не слышит. — Хочешь?  — Тссс, — шикаю на него. — Ущипни.       Он щипает, заставляя меня шипеть. Больно. Но не в душе! Теперь я точно знаю — всё не сон.  — Так что по поводу шлепков? — ухмыляется Чон, пока я потираю покрасневшую от щипка кожу на руке. — Кто-то, по-моему, заслужил хорошенький шлепок по…  — Тихо ты, — снова шикаю на Чонгука. — Дома поговорим. И да… В этот раз моя очередь быть активом.  — Конечно, дорогой, — улыбается Чонгук. — Ты можешь быть сверху, можешь быть активом… Активно прыгая на мне.  — Тссс! — мне приходится буквально шипеть, потому что этот дурак совсем святого ничего не знает, у нас тут ребёнок, а ещё мой брат…  — Дома поговорим, — кивает Чонгук. — Хотя… На разговоры у нас останется мало времени.       Я закатываю глаза, а потом замечаю внимательный взгляд Намджуна, отчего краснею. У этого товарища хороший слух, а ещё, мне кажется, он всегда думал, что в наших с Чонгуком отношениях — актив я. Но кто ж ему скажет всю правду?.. Во всяком случае, фамилия у нас всех — моя.  — Шармоники Ким! — важно и торжественно вещает Юнги. — А не хотите ли вы прогуляться, мисс?  — Хочу! — Монни тут же подскакивает с места и несётся за верхней одеждой.       Мы тоже поднимаемся, одеваемся и спускаемся вниз, в зиму. Недалеко от дома Намджуна площадь, на которой установлена одна из праздничных ёлок города. Мы дружно топаем туда, по пути поджигаем бенгальские свечи, которыми весело размахиваем и любуемся. Моника бегает наперегонки с Альвой, а вторая, мне кажется, даже поддаётся первой. Идиллия.       Мы с Чонгуком идём под руку, он всё ещё шепчет мне что-то о вечере, о каком-то сюрпризе, что поджидает меня дома, а я вспоминаю о своём сюрпризе для всех. Я отхожу в сторону, набираю на телефоне необходимый номер, сообщаю, что мы на месте — на площади. Мне отвечают, что всё готово, что буквально через пять минут всё начнётся.       Мы кружим возле ёлки, Чонгук делает несколько фотографий, мы снова поджигаем бенгальские свечи, а потом… Начинается представление. Чернильное зимнее небо вдруг озаряется всеми цветами радуги, а мы стоим, задрав головы наверх. Фиолетовые, красные, зелёные, золотые, синие всполохи чередуются с оранжевыми, голубыми, жёлтыми, серебристыми… В небе над нами — салют. Мой для всех небольшой сюрприз.       Буквально несколько дней назад я вспомнил об одном случае, что произошёл в самом начале нашего с Чонгуком знакомства. Когда мы выбирали для Моники ёлку, купив её на ярмарке на Юнион-Сквер, когда мы выбирали там же украшения, когда объедались голландскими вафлями из печёной картошки с курицей, когда он убегал, а я — догонял, именно тогда я услышал разговор одного продавца из лавочки и его потенциального покупателя.       «Профессионалы-пиротехникики создают настоящие шедевры, вы даже не представляете! Они не только могут создать в небе огненную многоцветную картину, но и «написать» огнем и искрами поздравление, имя, число, строчку из песни — всё, что пожелаете! В настоящее время надписи могут организовывать только профессиональные пиротехники, с удовольствием дам вам их контакты!»       Я отыскал того самого продавца фейерверков. Я взял у него контакты тех самых профессионалов-пиротехников, после чего связался с ними, чтобы договориться о сегодняшнем представлении. Это именно оно, ведь салюты, что над нашими головами — лишь начало.  — Всё, — оповещает Моника, когда фейерверки затихают. — Красиииво было!  — Не всё, — мотаю головой. — Смотри!       Мы вновь поднимаем головы вверх, а там, над нами, словно по взмаху волшебной палочки, появляются надписи. Одна за другой.       «С Рождеством, Шармоники Ким!»       Монни закрывает рот ладошками. Да у меня у самого мурашки от происходящей картины, завораживающей и яркой, сияющей, так быстро возникающей в небе и плавно таящей в этом чёрном одеяле.       «Счастливого Рождества, Намджун и Юнги!»       Намджун и Юнги таращатся на меня, потом на небо, потом снова на меня, а я смеюсь и кричу им, чтобы не отвлекались!       «С Рождеством, Чонгук!»       «Я люблю тебя!»       «Во имя Альвы, Гринча и зубных щёток!»       Чонгук резко бросается ко мне на шею, а я, не ожидав, пошатываюсь, и валюсь в сугроб! Все остальные следуют нашему примеру, прыгая в снег, хохоча, толкаясь, возясь в сугробах, чтобы устроиться поудобнее. Небо всё ещё озаряется яркими красками, искрится под шумный гул зевак, что машут бенгальскими огнями, поздравляют друг друга с Рождеством, взрывают хлопушки с разноцветными конфетти. А у меня эти конфетти перед глазами — в виде Чонгука и Моники. Они — мои яркие краски, они моя жизнь.       Чонгук действительно сдержал все свои обещания, все слова. Он ворвался в мою жизнь таким безрассудным, но таким настоящим, он стал светом в той беспроглядной тьме, что меня окружала, он разрушил все стены, все принципы, все устои… Заполнил собой всё, всю мою жизнь, соткав её заново из мгновений и чувств. Он стал моими воротами в Рай. Он выполнил каждое данное обещание, не подвёл! А я теперь не должен никогда подводить его. Его и Монни, а ещё Альву и Гринча. Нашу маленькую семью. Они все раскрасили мою жизнь, они все стали моим смыслом, они все теперь во мне навечно.       Где-то на фоне играет праздничная музыка, доносящаяся из чьей-то машины, но я слышу лишь шёпот Чонгука. Мой муж говорит о том, как сильно меня, как сильно во мне. Говорит о том, что я — лучший подарок на Рождество, на каждое из. А я думаю о том, как всё-таки интересно устроен этот мир…       Вы уже встретили свою судьбу? Встретили? Надеюсь, что да, но если вы всё ещё в поиске, знайте! Свою судьбу можно встретить где угодно. На работе, на вечеринке, в интернете, в самолёте или любой другой поездке, прогуливаясь в парке с собакой, плавая в бассейне, обедая в кафе, на курорте или на экскурсии, в книжном или в продуктовом магазине, в школе/колледже/университете, на свадьбе друзей… А можно — в будничной пробке на 5-й авеню, что находится в центре Манхэттена в Нью-Йорке. Можно просто купить парочку зубных щёток в перламутровых коробочках, на которые потом загадать желание, рискнуть изменить свою жизнь…       Рискнуть, чтобы навсегда остаться счастливым.