Свобода слова (не) убивает

-Не знаешь? – усмехнулся Теодор и сунул руки обратно в карманы. Я застыл, не шевеля и пальцем. Меня переполнили стыд и мысли об ошибочности совершенных действий. Я вновь прикрыл веки, моя бровь дрогнула. Зачем я отдался…? -Всё также напряжён. Так не пойдёт. Женигва снял пиджак и бросил его на подлокотник дивана. Я рефлексивно испугался и чуть дёрнулся в сторону. -Успокойся. Сними водолазку. Я окаменел и перестал моргать. Что ему надо-то от меня, ну сколько можно? -Н-нет… -Да не буду я ничего делать с тобой, просто доверься мне… Я нахмурился. -Как я вообще могу доверять вам? -Всё, не ной. Иначе я её сниму. Я закатил глаза и цокнул на выдохе. Я взялся за края водолазки и не поспешил, чтобы снять её. Я выискивал во взгляде Теодора издёвку, надеялся, что он просто меня дразнит. Но он был предельно серьёзен. Я неторопливо разделся, оставшись в одних брюках. Как только моя голова высунулась из одеяния, я увидел сосредоточенные глаза мужчины на моём теле. Он смотрел так, будто сам удивлялся тому, как обошёлся со мной. -У тебя чувствительная кожа. Даже слишком… Я положил локти на колени и потянул шею вперёд. -Встань. Я встал. Как марионетка. Женигва сел на моё место. -Сядь на пол. Я уже не задавал вопросов. Я просто сел, а бизнесмен придвинул меня к себе между ног. Его ледяные руки легли на мои плечи и сильно сжали их. -А-а! – выкрикнул я от ужасной боли и опустился вперёд. -У тебя там одни комки с напряжённостью. Совсем запустил себя. Мистер Женигва принялся массировать мой плечевой пояс с умеренным темпом. Я по началу сидел и корчился от боли, но со временем привык и даже чуть забылся. -Ну вот, уже что-то… Я выдыхал, когда его руки на мгновения отстранялись от моей кожи, и сразу набирал воздуха. Почему-то вспомнилась Авигаиль. Я, возможно, был не прав, что не рассказал ей про маму, но она… она расстроена, я должен это понимать. -Приятно? – сквозь пелену раздумий донеслось до меня. Я поморщился. -Что…? Женига посмеялся, положил руку на мою шею, где был кадык, и потянул на себя. Мой затылок упёрся в его паховую зону. Я распахнул глаза и хотел встать. Бесполезно. Я видел лицо мужчины вверх тормашками. Что-то было в его взгляде такое, чего не было никогда ранее. Какое-то спокойствие, но настоящее, а не самоуверенное. Его руки скользили по моей шее; это было больно. -Мне больно… -Потерпи… Я жмурился и мирился с болезненными ощущениями. Впервые мне не хотелось убежать, как от огня. Я впервые за последнее время немного морально отдохнул. Сильные пальцы поползли вверх и замерли на моих скулах. Я вздохнул с облегчением и разжал кулаки. Ноги сами вытянулись по полу. -Признаюсь тебе честно, - заговорил Теодор, - у меня не было в планах трахать тебя. Я открыл глаза и без энтузиазма всмотрелся в его умиротворённое лицо. -Я думал просто… показывать тебя. Но в ту пятницу я дал слабину перед теми кабанами. Это походило на раскаяние, но такое неуклюжее. Зато… искренне, вроде. Хотя кому от этого легче…? -Но не скажу, что сожалею о содеянном. На другое я и не рассчитывал. Теодор откинул голову назад, и мы замерли в таком положении на некоторое время. -Признаюсь, ты крайне очарователен, когда пьян. -Мне нельзя пить. -Это я уже понял. После этого странного продолжительного момента мы вернулись к работе. К удивлению, мне удалось без проблем разработать наброски для гостиной, кухни и одной спальни. Продолжить стоит завтра. Я собрал все листы в папку, сложил компьютер туда же и встал с места. Я попрощался и подошёл к двери. -Ну-ка стой… Теодор подошёл ко мне практически вплотную. Я замер в недоумении. Что ещё? Женигва вздыхал и нервно кусал губу. У меня ничего не отображалось на лице. Вдруг он схватил меня за запястья и придавил их к поверхности двери. Я ушиб затылок, но не критично. Папка выпала на ковролин, отчего раздался глухой хлопок. -Хочу ещё раз, - жадно фыркнул мужчина и как-то по-животному прорычал мне под ухо. -Мне нужно идти… Он дёрнул мои запястья и вбил их вновь в дверь. Вот только стоило мне расслабиться в его присутствии хотя бы на чуть-чуть, как он снова выдаёт что-то мерзкое. -Помолчи…! Я шумно сглотнул и вывернул свои руки из его хватки, что ему очень не понравилось. Поэтому Мистер Женигва в порыве гнева ударил меня по носу. Чёрт, как же больно! Я скрючился от ужасной боли, в глазах помутнело. -Вот что ты за придурок…! Вали уже! Он отошёл от меня и повернулся спиной. От него веяло... обидой? На что? На моё сопротивление? Ощутив вкус железа во рту, я прокашлялся, поднял папку с пола и вышел из номера. Что не день… Мда… От имени Тэмхаса. Понедельник прошёл так спокойно, что я начал радоваться каждой мелочи: удачному смешению красок, распеву церковного хора и бою колоколов. Я получал истинное удовольствие от каждого мазка кистью. В небольшие перерывы мы с Матильдой отходили от нашей работы и наслаждались текущим результатом. Всё шло прекрасно, я гордился собой и девушками, с которыми расписываю фреску. В половине пятого нас отпустил Пастор. Я и девушка зашли в кафе и взяли по одному охлаждающему смузи. Дома мне не хотелось сидеть в комнату, поэтому я развалился на балконе с той книгой, которую начал читать, и отдался такому приятному времяпровождению. Через час на балкон из другой комнаты кто-то вышел. Я повернул голову и обнаружил Джованни в приподнятом настроении. -Привет, Джованни, - сказал я, чем напугал юношу. Видимо, он не заметил меня. -Dio! – вскрикнул тот и схватился за грудь. У него даже сигарета изо рта выпала. («Боже!») Я виновато улыбнулся и прикрыл книгу, занеся палец между страницами. -Тэм, я чьють нье умьер! – воскликнул он и присел на корточки. - Привьет! Я кивнул. -У тебя хорошее настроение. Есть повод? Он не мог сдержать ухмылки и закурил. -Во-пьервых, Кроссэта мьенья не убить. Я должьен быть прьедельно осторожен, когда она… больеть. Я кивал. -С ней всё хорошо? -Такое бывать со всьем дьевушки раз в месьяц. Я неловко скривил губы и постарался выказать понимание. -А во-вторых, у мьеня сьегодня дьень рождений. Я хотьел вас всьех позвать в рьесторан. Я открыл рот от радостного удивления и приподнялся на локтях. -А я и не знал, поздравляю! -Grazie mille, Тэм. Давайтье выдвигаться в половина сьемь. Пьерьедашь Конор и Амили? Я кивнул. -Конечно, большое спасибо. Надо было раньше сказать! -Ой, ньет. Если ты пьрьеживать из-за подарок, то ньчего нье надо. Просто приходьитье. Он подмигнул, выкинул окурок и вернулся в комнату. А я решил поваляться ещё немного, но перед этим оповестил друзей смс-кой. Первым пришёл Конор. Я встретил его поцелуем и крепким объятием. -Смотрю, тебе намного лучше, - проговорил парень и обнял меня за бёдра. -Определённо, благодаря тебе, - проговорил я, - надо собираться, мы идём на день рождения Джованни. -Да, я прочитал сообщение. Нам надо что-то ему подарить? -Он сказал, что ничего не надо. Но я предлагаю купить бутылку вина. -Отлично. Тогда я сейчас найду рубашку… Мне так не хотелось отпускать его тёплые руки. Я смотрел на его светлое лицо, по коже бегали мурашки. Конор заметил это и вопросительно поднял брови. -Всё-ё… хорошо? -Да, да. Просто любуюсь тобой. Он улыбнулся и наклонился к моим губам. Как же я люблю его. -У нас есть где-то минут тридцать, - похотливо прикусил тот губу и повёл бровью. Я непроизвольно улыбнулся и приподнял плечи. -Что же, мы успеем… Конор бросил меня на кровать и властно навис надо мной. Тень падала на его лицо и подчёркивала линии его скул и нос. От него пахло ментоловым шампунем, дыхание отдавало чем-то пряным. Я стянул с него кофту, что юноша сделал и со мной. Он покрывал поцелуями каждый сантиметр моего тела и расстёгивал пуговицу на моих брюках… Через минут сорок мы были растрёпанными и выдохшимися, но полные сил и настроя приятно провести вечер. Амилия пришла в двадцать пять минут седьмого. Она суетливо принялась шарить в своей сумке в поисках какого-нибудь топа. Мы все встретились в коридоре и под шумные разговоры и поздравления нашего друга двинулись на улицу. В этот раз мы сидели в очень уютном ресторане, который находился в глубине улочек. Под открытом небом еда была ещё вкуснее, вино более терпким, атмосфера более уютной. Официанты в белых пиджаках летали мимо столов с подносами и громогласно переговаривались. Мы каждый говорили тосты и пили за здоровье и счастье нашего товарища. Вечер проходил так томно (в хорошем смысле), каждый растворился в моменте. Кроссета сидела, укутанная в плед, и пребывала в хорошем настроении. Не часто увидишь эту девушку такой простой и не грозной. Амилия посматривала на нас и с некой грустью улыбалась. Не трудно было догадаться, что её тревожит, но она справится. У Конора глаза были такими рассредоточенными. Он отдыхал. Я был так рад, что он сдружился с моими друзьями. Было видно, как они тоже полюбили его. Вдруг реставратор закинул руку на моё плечо, на что сразу обратили внимание Анна, Франческо и Амилия. А потом и остальные. Воцарилась неловкая пауза, которая очень смутила меня. Я бросил взгляд на Конора, а он был таким невозмутимым. -Эм… К-конор… -Могу я сказать? – шепнул он мне и многозначительно прищурился. Я прикусил губу. Ну, я более не вижу смысла скрывать что-то от своих друзей. Я знаю, что они никогда не осудят и всегда поддержат. Именно поэтому я (почти без колебаний) кивнул. После этого парень сразу повернулся к ребятам и улыбнулся. -Мы бы хотели вам признаться, - заговорил Конор и хлопнул по моей ноге. Все замерли и выжидающе всмотрелись. Лишь Амилия и Матильда улыбались. -Мы с Тэмом вместе. Хотели, чтобы вы знали… Конор даже не договорил, а ребята уже восторженно восклицали и даже хлопали. Я так выдохнул… -Congratulazioni! Grande! («Поздравляем! Здорово!») Какой запоминающийся момент. Я был преисполнен счастьем и лёгким волнением. От имени Кадиша. Я шёл по вечерним улицам и вытирал кровь с носа. Она не намеревалась останавливаться. В голове крутился этот момент. Не похоже на Теодора. Он скорее бы не отпустил меня, но сегодня… Даже непривычно. Мне хотелось куда-то пойти. Но только не домой или какой-либо ресторан. На ум пришла церковь, где работает Тэм и Матильда. Я был там уже, там… спокойно. Минуя десятки здания, я очутился у лестницы в небольшой храм. Ступив одной ногой на ступень, я приложил пальцы к губам и только потом зашёл внутрь. Оттуда лился тёплый свет, что придавало что-то божественное в тёмный вечер в Сорренто. Церковь пустовала. Я увидел почти законченную фреску на стене и леса возле неё. Алтарь поблёскивал от света под потолком. Лишь один человек сидел на последнем ряде скамей. Это был старик в захудалой куртке. Его морщинистые руки были сложены в хилый замок. Он что-то бормотал, но я практически ничего не слышал. Я неспеша подошёл к одной из скамей, что была близка к алтарю, и сел на скрипучую доску. Мой взгляд упал на одну из икон с изображением Богоматери. Меня угнетал её печальный лик, а будто вырезанные из камня скульптуры апостолов придавали какую-то скорбь общему ансамблю. Я не мог оторваться от очей Магдалены, которая будто осуждала меня. Будто видела всё, что меня терзало. Подсознательно я вымаливал прощения за то, как себя вёл в последнее время. -Sei tornato di nuovo, - раздалось откуда-то слева. («Ты снова пришёл.») Я обернулся. Это тот Пастор. Он не мог меня запомнить… -I tuoi amici lavorano qui, - сказал он, найдя непонимания в моём лице. («Твои друзья здесь работают.») Я один раз кивнул со скрещенными на груди руками. Пастор мягко улыбался мне. Он подошёл и сел рядом. От него веяло благородной старостью. -Male per te, eh? («Плохо тебе, да?») Я не смотрел на него. Раз и так понятно, то и отвечать не было смысла. -Vuoi confessare? («Не хочешь исповедаться?») Я всё же посмотрел на старца и приподнял брови. -Penso che nessuno... («Думаю, нет…») -E la tua anima sarà immediatamente purificata. E tutte le cose cattive si ritireranno. («А душа твоя сразу очистится. И всё плохое отступит.») Я не исповедую католицизм. Могу ли я вообще это делать? -Raccontare, - вдруг сказал я, - sono una persona cattiva se ... se non vado da mia madre malata? Почему-то мне показалось, что ему можно довериться... («Скажите, я плохой человек, если... если не еду к больной матери?») -Perché non te ne vai? («А почему не едешь?») Мы смотрели друг на друга. Пастор видел во мне ребёнка. А я в нём - не человека… -Non posso. («Не могу.») Старик усмехнулся и обратил свой взор на икону Божьей Матери. -Puoi. Semplicemente non vai. Non c'è lite con una madre. («Можешь. Просто не едешь. С матерью ссор не бывает.») Это тронула меня за живое. С матерью ссор не бывает… Но как мне быть, если она не терпит меня. Уверен, что любит. По-своему. Но что же… -Sei giovane, ma porti troppo sulle spalle. Impara a perdonare. («Ты молод, но тащишь слишком много на плечах. Умей прощать.») Я поднял голову вверх. Под куполом было изображение Богоматери с голубками. Лик этой Мадонны был снисходительнее и теплее. От нахлынувшего впечатления с моих ресниц упали две слезы.