Свобода слова (не) убивает

Я утонул в глазах Кадиша. Будто всё вокруг потемнело и исчезло. И только я думал сделать хоть что-то, в голове возник образ Конора, который успокаивал меня тогда в Сорренто. Как он гладил меня по волосам и клялся, что всё будет хорошо. Как я признавался ему, что любил Кадиша… Я проморгался, отпустил руку Кадиша и отвернул голову. Нелепая улыбка скользнула по моему лицу. -Забудь, Кадиш. Я ничего такого не сделал. Хорошего тебе в-вечера… -Т-тэм… -Пока, Кадиш… Я стремительно покинул кабинет. Я ругал себя за то, что этот момент между нами вообще состоялся. И хвалил за то, что это никуда дальше не пошло. Пора двигаться домой. Засиделся я в академии… От имени Кадиша. Тэм резко поменялся в лице и перестал на меня смотреть. Он отпустил меня и ушёл. Даже подумать не мог, как мне этого не хотелось… А почему я так часто стал думать о Тэме? И ладно, если бы просто думал. Но я ведь с теплотой. Я, конечно, понимаю, что он является самым близким другом за всю мою жизнь (хоть нас и друзьями-то назвать нельзя). Но всё же… Да бред, не может у меня быть никаких трепетных чувств к кому-то. Прожил же как-то двадцать три года. Не придумывай, Кадиш! Я отмахнул от себя все дурные мысли и начал собираться домой. Семья ждёт. Понедельника я ждал так, будто это был праздник. Должны были вынести приговор нашему отчиму. После ужасно утомительных часов наступила та долгожданная минута. Все присутствующие встали со своих мест, когда поднялась и судья. В пухлых пальцах рыжей женщины с серьёзным лицом открылась черная папка. -Il tribunale, guidato dal decreto 309, articolo 2, 18 della legge n. 194, ha condannato Antonio Sebag alla condanna alla reclusione di 13 anni. Il verdetto è soggetto ad appello e appello... («Руководствуясь указом 309, статьёй 2, 18 Закона № 194, суд приговорил признать Антонио Себаг, виновным в совершении преступлений и назначить ему наказание в виде лишения свободы сроком на 13 лет. Приговор обжалованию и апелляции подлежит…») Я подскочил с места и упёрся руками в перила. Почему не пожизненное? Почему подлежит обжалованию?! Окончательно меня добило, что эта свинья залилась пронзительным и радостным смехом, демонстрируя всем свои гниющие зубы. Он так отчаянно ликовал, что моя сестра мгновенно разревелась. Она поджала свои худые колени и сложилась пополам. -Perché?! – воскликнул я, просверливая взглядом судей, что безмятежно собирались уходить. Меня абсолютно проигнорировали. Отчима уводили из зала суда под мои непонимающие и протестующие возгласы. Когда последний представитель суда покинул зал, я безысходно прикрыл глаза и сел на место. Сестра всхлипывала и сжимала свои пальцы. -П-почему т-так…? – прошептала Авигаиль. Понятия не имею. Это как будто заговор. Чертова система… Я положил горячую голову девушки на своё плечо и вытер слёзы с её лица. -Успокойся. Тринадцать лет – тоже срок… -Ты в-ведь слышал их? Он , может, и раньше выйдет…! Нечего было сказать. Всё это походило на нечестную игру, в которой мы с Авигаиль хуже всех знали правила. Я бы эту свинью сам задушил. Но ирония заключается в том, что я скорее всего сел бы на более долгий срок, чем наш дорогой отчим… В нашей квартире было холодно. Я включил обогреватели, сестра заварила чай. Авигаиль переоделась в теплый свитер, а мне в своей водолазке было не холодно. Мы уселись на кухне и с кислыми лицами взяли кружки. -Тебе с сахаром? – спросила блондинка. -Нет. Она бросила себе в кружку два сладких кубика и помешала свой чай. -Как в академии? – спросила она с имитацией энтузиазма. -Ничего. Всё нормально. -И тебя не отчисляют даже? Я опустил брови и вопросительно повернулся к сестре. -А откуда такой вопрос…? -Нашла в твоей комнате заявление об отчислении. Что это такое? -Ты рылась в моих вещах? -Ничего я не рылась! Просто искала кое-что, подняла твою папку, а оттуда выпали листы…! -Искала кое-что в моей комнате? – без злобы уточнял я. -Не переводи тему. Почему это заявление вообще было у тебя? Ну и что я ей скажу? Надо что-то быстро придумать. Ну же, Кадиш…! -Я… я просто подумал… уйти из академии. Сестра звонко поставила кружку на стол и нахмурила брови. Её веки чуть опустились. Весь её вид говорил: «ты издеваешься?» -Хватит делать из меня дуру, ты достал уже! -Да не делаю я из тебя никого…! -Кадиш, я сейчас так разозлюсь! Я все твои чертежи в стиралку кину! -Кидай, это просто бумага, - закатил я глаза. -Да ты…! Она взяла со стола кубик сахара и бросила в меня. Он прилетел мне по носу. -Ау! – шикнул я, так как мой нос всё ещё на зажил до конца. -Быстро говори! Какого черта ты хочешь бросить дело своей жизни?! -Да кто сказал, что я что-то бросаю!? Это же магистратура! – уже нервничал я. -Говори! Авигаиль уже полыхала от гнева и любопытства. Я держался непоколебимо. -Ты настолько мне не доверяешь? Не любишь меня?! -Ну что за глупости… -Тогда поделись со мной, брати-ик! – заныла она. Я провёл рукой по лицу. -Не бери в голову. Я не уйду из академии… -Если не скажешь, то я сама пойду в академию. Тебе это надо? Ну вот и козыри пошли. Мда, Авигаиль. Тебе надо идти в полицию или прокуратуру работать с такой настырностью. Я проигрышно выдохнул и поставил кружку на стол. -Я очень много пил на практике, когда узнал про маму. За это хотели выгнать. Довольна? Она наклонила голову и облизала губы. -Пил? Что пил? -Это так важно? -Мне интересно. Я закатил глаза. -Ром, текилу, водку. Я не помню. Она поморщилась. -Ты с вина уже никакущий. А тут водка… -Вот поэтому и хотели отчислить. Я допил содержимое и встал на ноги. -Ладно, я пойду спать. Устал очень… -Погоди, я стирку закину. Сними водолазку… Голова мигом воспламенилась от набежавшей паники. Я собрал все силы, чтобы сохранить самообладание и спокойствие. -Не надо, я потом постираю… -Да давай, я стираю черное… -Нет, она не грязная... – проговорил я и хотел устремиться в свою комнату. -Кадиш, мы не миллионеры, чтобы на порошок транжириться…! Вдруг сестра бросилась ко мне и схватила меня за водолазку на уровне живота. Я открыл глаза настолько широко, что даже почувствовал боль в веках. Авигаиль сделала это игриво, дурачась. Я же инстинктивно подался назад, ткань выскользнула из пальцев девушки и от натяжения поднялась на мгновение вверх. -Ах… - произнесла блондинка и замерла на месте. В её глазах забегал ужас. Неужели заметила…? Я не двигался и пялился на бледное лицо сестры. Она не отрывала глаз от моего торса. -Ч-что эт-то…? В такие моменты я очень злюсь про себя на свою сестрицу. Ну вот… Ну как так можно? Нельзя хоть иногда оставить меня в покое?! -Ничего… Она нахмурилась и резко задрала кофту наверх, а я усердно принялся опускать её руки. -П-покажи…! Я всё же отцепил её от себя и шагнул назад. -Перестань! Оставь меня в покое, Авигаиль! – не сдержался я. Она разомкнула губы, удивившись моему крику. Я никогда не повышаю на неё голос, но тут она сама меня довела. -К-кадиш… -Хоть иногда не суй свой милый нос в мои дела! – рявкнул я и повернулся к ней спиной, чтобы уйти. -Кадиш, что это за синяки?! – никак не унималась сестра и схватила меня за локоть. -Я сказал, хватит! – ещё суровее прорычал я. -Не отстану! Кричи, сколько хочешь! Не отстану! -Да что же ты…! Я пытался вырвать свою руку, но девушка ногтями впилась в мою кожу. -Тебя кто-то избил? Когда?! Сил уже нет никаких, ну что за надоедливый ребенок? -Не важно…! -Важно! Дай, посмотрю…! Я резко повернулся к ней и взял её за худое запястье. -Оставь меня в покое, - по слогам сказал я ей, - просто оставь… Авигаиль жалобно скривила губы и зажмурилась на секунду. -Пожалуйста, Кадиш… Просто покажи мне… Я очень волнуюсь за тебя… Из-за её немощного вида мне в голову вернулись воспоминания о том, как Теодор Женигва стискивал мои руки, кусал мою шею, бил меня по лицу. Как он заявился в наш дом в Сорренто и заставил меня сдерживать крики… Как он говорил о моей матери и грозил мне плачевным будущим. Как он говорил, что она не любит меня, что она умрёт, если я не буду послушным… Это всё так надавило на меня, что к уголкам глаз подступили слёзы. Нос защекотало… Я даже не заметил этого… Зато заметила Авигаиль. -О боже, Кадиш… Ты плачешь…? Я опомнился и тут же вытер глаза. -Нет. -Плачешь! Боже, что с тобой случилось? Расскажи мне! -Оставь меня, - проныл я, убирая её цепкие пальцы от себя. -Ты никогда таким не был, родной! Ты никогда не плачешь просто так… Я уже не мог с ней говорить. Я без сил запрокинул голову и всхлипнул. -Руку пусти, пожалуйста. Больно уже… Она тут же сделала то, что я прошу. Я опустил голову и посмотрел ей в глаза. Девушка о чём-то крепко думала. -Прош-шу тебя… Расскажи мне… Она не отстанет. Я знаю её. Возможно, мне стоит ей рассказать. Может, и мне станет легче. Но я не хочу травмировать её. Ей и так сейчас не просто. Ладно… -Пообещай мне, что никому никогда не расскажешь. И переживать не будешь потом. Она интенсивно закивала и сложила руки около рта. Глаза мерцали, как звёзды. Я тяжело вздохнул и взялся за ворот водолазки. Сердце колотилось бешено. Страшно… Одним резким движением я стянул кофту с себя и медленно выпрямился. Мои плечи расправились. Пусть всё рассмотрит. Проникновенный «ох» наполнил коридор под самый потолок. Авигаиль открыла рот от изумления, плавно протянул правую руку к моим ключицам, но так и не решилась дотронуться. Её глаза бегали по всему моему телу. Мои щеки залились багряной краской. -Кто эт-то сделал…? Я помолчал несколько секунд, чтобы привести мысли в порядок, и набрал полную грудь воздуха. -На практике мне попался один заказчик. Я приглянулся ему. Он угрожал мне благополучием нашей семьи. В частности матери. Он пообещал, что поможет ей, если я… если я буду… послушным… После этих слов Авигаиль закрыла рот руками и пустила слезу. -Ч-что…? Я снова тяжело вздохнул. -Просто прими то, что всё позади. Этого человека больше не будет в нашей жизни. Всё… в порядке… Я сам не верил в то, что говорю. Меня пробрала дрожь от осознания того, что это всё было со мной на самом деле. -Почему ты ничего не г-говорил…? -Да я бы ничего и не сказал. Ты сама полезла. Сестра сжала свои кулаки и потрясла ими около моего лица. -Сколько можно держать всё в себе постоянно? – с любящей злостью прошипела девушка и взялась за мои щеки. Я наклонил голову, чтобы насладиться теплом её мягких рук. Приятно открыться кому-то. Как бы я этого не хотел. Сестра всё-таки… -Мы д-должны сообщить полиции…! -Не глупи. Тебе же не пять лет. Это человек с хорошими связями. Он предупреждал, что ничего не поменяется от моего заявления. И я ему верю. Авигаиль принялась рассматривать мои укусы на шее. Они уже были розовыми. -Как он тебя… Я молчал. -Было больно…? Я прикусил язык и сдавил зубы. -Да. Девушка аккуратно провела пальцами по меткам Женигва и спустилась до ключиц. Там был один из самых болезненных укусов, потому что был прямо на кости. Он еле заживал, поэтому стоило ей лишь слегка дотронуться, как я шикнул. -Всё ещё болит? -Конечно, болит. Он чуть мне кость зубами… не отгрыз… Блондинка пыталась казаться спокойной, но я видел, как она переживает. Этого я точно не хотел. -Мне очень жаль, родной… Прости… Я неспешно наклонил голову и поцеловал сестру в лоб. -Прости, что злилась на тебя… Я же не знала… -Всё нормально. Ты только не волнуйся. Со мной всё хорошо. -Ну как мне не волноваться? Это же ужас… -Ну всё. Не думай об этом, - легко проговорил я и пожелал сестре спокойной ночи. А сам я закрылся в своей комнате и лёг на кровать. Что-то я… Вспомнилось всё это… До этого я только и думал о матери. А сейчас вспомнил это Сорренто и Теодора… черт… Я уткнул подушку в своё лицо, чтобы заглушить плач. Меня всё пуще колотило в истерике от картинок, что всплывали перед глазами. «А ты не знал? Ох, несчастное ты дитя! Могу устроить её задержание. Ну, или дать ей сдохнуть в своей халупе, чтобы она захлебнулась в смеси от собственной рвоты и пены...!» Я царапал собственную кожу и стискивал зубы. «Хотя мне нравится, как ты стонешь. Скулишь, как щенок…! Но я всё же настаиваю…! Скажи, что будешь послушным!» Я поджал ноги и задержал дыхание, чтобы не взвыть. От моего ёрзания незажившие укусы заныли от боли… «Будешь сопротивляться – пожалеешь. Ты знаешь все мои условия….» Матерь Божья… «Будешь и дальше так стонать – все прибегут посмотреть, чем это мы тут занимаемся…» «Хватит! Пожалуйста…!» «Совсем обнаглел, паршивец! Зла на тебя не хватает! Чтобы я больше тебя не слышала и не видела, гадёныш ты неблагодарный!» «Видимо, ты глубоко берёшь в рот, раз он не поскупился на дорогой костюмчик…» «Кричи погромче, чтобы и те люди слышали, как жалостно и пошло ты звучишь!» Я начинал задыхаться. Я еле поднялся на ноги и распахнул окно. Вечерняя прохлада укутала меня в свои объятия и немного остудила мою тяжелую голову. Неужели это останется со мной на всю жизнь…?