Мэг начинала осознавать, что частота и интенсивность их ссор доходила до смертельных угроз и молчаливого бойкота лишь в тех случаях, когда они обсуждали правовые нормы и имитационные судебные заседания. В остальное время они всегда заканчивали на том, что обнимались на диване или смеялись до тех пор, пока не перехватывало дыхание.
– Так, ты лицемер и лжец! – однажды накричала на него Мэг. Судя по всему, данное обвинение выбило Кастиэля из колеи. Независимо от того, что он собирался произнести в ответ, слова застыли на губах, когда Новак нахмурился, в замешательстве глядя на Мэг.
– Что ты имеешь ввиду? – спросил он наконец, пытаясь выглядеть раздраженным, но был слишком сильно сбит с толку, чтобы преуспеть.
– Ты заявлял, что не слушал музыку после первой половины девятнадцатого века! – ткнув его пальцем в грудь, произнесла Мэг. – А Дебюсси написал "
Лунный свет" в 1905 году! Я провела исследование!
В ее голове все звучало менее абсурдно, но в момент этой ссоры она пыталась ухватиться хотя бы за соломинку, поэтому не отреклась от своих слов. Кастиэль уставился на нее, словно не мог понять, шутит она или нет, а затем закашлял. Хотя кашель был подозрительно похож на смех.
– Не смейся, – предупредила она, но от этого искусственный кашель лишь усилился. – Я сказала – не смейся!
– Про... протестую, – выдохнул он со смехом. – Актуальность вопроса.
– Заткнись, – рявкнула Мастерс, покраснев и повернувшись к нему спиной. Через секунду Кастиэль уже обнимал ее сзади. Она попыталась оттолкнуть его, но он все равно поцеловал ее в висок и, как всегда, она растаяла от тепла его губ. – Ладно, это было глупо. Но это все еще не означает, что ты прав.
– Конечно нет, конечно же нет, – покорно кивнул Новак. – Эм... из-за чего мы ссорились?
Мэг задумалась на секунду, но затем ей пришлось признать, что она тоже не помнила причины.
Большую часть пяти дней, проведенных в коттедже, они протянули относительно мирно. Что же, настолько мирно, насколько возможно для них, хотя Мэг продолжала рапортовать Сэму о том, что никого еще не убили.
По утрам они плавали в кристально чистой воде или гребли на лодке до середины озера. Кастиэль ловил рыбу (хотя так ничего и не поймал), а Мэг читала свой детективный роман. Время от времени они видели, как мимо проплывала другая лодка, однако просто махали незнакомцам и старались держаться на расстоянии, чтобы насладиться близостью. Они возвращались обратно около двенадцати и готовили обед. Ничего особенного: либо макароны, либо фастфуд или что-нибудь простое в микроволновке. Кастиэль продолжал настаивать на том, что все это вредно для здоровья. Мэг отвечала, что им следует употреблять как можно больше алкоголя и нездоровой пищи, так как они все еще молоды и могут сжечь любые калории при помощи физкультуры.
– Я не уверен, что это так работает...
– Ешь свою пиццу, Кларенс.
По вечерам они спали на диване или просто бездельничали. Кастиэль играл для нее на пианино, иногда упоминая имя композитора или детали их биографии. Ей нравилось потешаться над его расстроенным выражением лица, когда она казалась совершенно не впечатленной его познаниями в музыке. Он просто не знал, что она просматривала все, что он упоминал, в пыльной энциклопедии.
Пока однажды не застал ее за этим занятием.
– Ты жульничаешь! – пожаловался Новак. Мэг поставила книгу на место и приподняла бровь.
– Что ж, технически, я не нарушала закон, – вызывающе бросила она. – И что ты собираешься с этим делать?
Кастиэль яростно поцеловал ее, после чего перебросил через плечо и понес к постели. Этого она не ожидала, но точно не собиралась протестовать.
По ночам они мало спали. Не потому, что занимались сексом (хотя этому уделялось немало времени), а потому что ночи всегда были такими приятными, побуждающими взять одеяло и уйти на палубу понаблюдать за звездами. Однажды они решили окунуться ночью в озеро, но вода оказалась холоднее, чем они ожидали и им пришлось бежать назад, дрожа от холода и обещая никогда больше так глупо не поступать, при этом стуча зубами.
Большую часть ночи они нежились на большой хозяйской кровати, обнимая друг друга и разговаривая, пока ветер плавно раздувал занавески балкона.
– Отец думает, что я буду работать в фирме, как и мои братья, когда выпущусь, – пожаловался Кастиэль однажды, прикусив язык от отвращения. – Новак, Новак, Новак и Новак. Я был бы четвертым Новаком.
– Что ж, должно быть приятно иметь хоть какую-то ясность в отношении своего будущего, знаешь,
наследия, – парировала Мэг, раздраженная его неблагодарностью. – У меня нет знакомых или людей, которые могли бы порекомендовать меня кому-то. Мне придется подниматься с долбанного дна.
– Как бы странно это не звучало, но, по крайней мере, у тебя будет свобода выбора делать это на своих условиях, – ответил Кастиэль с тем приглушенным рычанием, указывающим на то, что ей все-таки удалось рассердить его. – Отец не собирается вообще предоставлять мне свободу выбора, хотя я сказал ему, что хочу работать в офисе окружного прокурора или, возможно, преподавать, как мама.
– Подожди, твоя мама – профессор? – пролепетала Мастерс. В памяти внезапно мелькнула фотография профессора Мур и незнакомой брюнетки. – Она... ты – сын Наоми? – спросила она, поднимая голову.
Кастиль моргнул: – Я думал, ты в курсе.
Мэг в ужасе уставилась на него, готовясь возразить и сообщить, что он вовсе на нее не похож и вообще откуда ей знать об этом, если у них разные фамилии...
– Подожди-ка, значит, Джесс – твоя...?
– Кузина, – медленно произнес Новак. – Дочь брата моей матери.
– Я знаю определение слова кузина! – проворчала Мастерс.
Прямо сейчас перед ней открывался целый мир новых возможностей. Она могла бы спросить его о причинах решения Джесс разорвать отношения с Сэмом. Могла бы побыть адвокатом для своего друга. Сэму больше не придется слоняться по общежитию, как забитому щенку.
Но Мастерс решила отложить этот разговор на потом. Прямо сейчас они наслаждались собственным единением и она не хотела разрушать момент.
Кастиэль, видимо, придерживался того же мнения, поскольку продолжил задавать разные глупые вопросы. Например, предпочитает ли она кошек или собак, кто ее любимый автор или что, черт возьми, она все-таки слушает, если классическая музыка ее не впечатляет.
– К чему все это? – спросила она слегка раздраженным тоном, подражая его собственному при последнем вопросе.
– Ну, я начинают подозревать, что ничего из этого о тебе не знаю, – пожал плечами Новак. – А я хочу знать.
Мэг усмехнулась и отвернулась, делая вид, что ей наплевать. Они сидели на палубе, пили газировку с шампанских бокалов и наслаждались прекрасной ночью.
– Расскажи мне что-нибудь, чего о тебе никто не знает, – попросил Кастиэль.
Мэг выдохнула, слегка придвинувшись к нему.
– Мою лучшую подругу убили.
Она надеялась, что это заставит его замолчать – так и произошло, по крайней мере, на пару секунд.
– Хорошо, – кивнул Новак. – Как это произошло?
Мэг осушила бокал до последней капли газировки. Она ненавидела вспоминать об этой истории, но ей некого винить, кроме самой себя за то, что она приоткрыла завесу тайны.
– Ее звали Лилит, – поведала Мэг. – Нам было по восемь лет.
Каждый раз, когда она вспоминала о Лилит, Мастерс видела перед собой ее любимое розовое платье; то, на которое Мэг случайно пролила кока-колу во время ее дня рождения. Лилит просто обняла ее и сказала, что уже простила подругу. У нее ведь была куча других платьев, сшитых мамой. Такой она была, девочка со светлыми волосами и небольшим пространством между передними зубами.
– Дантист сказал, что в следующем году ей должны были поставить брекеты, – сообщила Лилит во время пижамной вечеринки. Она выглядела испуганно. – Но я не хочу, чтобы он лез мне в рот!
Лилит никогда так и не поставили брекеты. Она исчезла задолго до этого.
– Обычно мы ходили от автовокзала под руки. Он находился в двух кварталах от моего дома и в трех – от ее, – заявила Мастерс. – Однажды мы попрощались перед моим крыльцом. Как и всегда... и она так и не добралась домой.
Мэг вспомнила полицейских, которые ее допрашивали и то, какой беспомощной она себя почувствовала, когда не смогла дать им никакой полезной информации. Она помнила поисковые группы, исследовавшие окрестности на протяжении всей ночи. Вспомнила отца, возвращающегося домой под ночь, и распространяющиеся в школе слухи о том, что мама Лилит проводит дни в постели, рыдая.
– Через несколько месяцев какой-той ребенок играл со своей собакой возле реки, за много миль от нашего города, – продолжила Мэг. – И собака вернулась с куском розовой ткани вместо мяча.
Убийца Лилит привязал ее тело к чему-то тяжелому и сбросил в реку, но течение все равно отнесло ее к берегу.
– Они вообще нашли того, кто это сделал? – спросил Кастиэль.
– Нет, – ответила Мэг. – Она давно умерла, вероятно, в день своего исчезновения. Вода смыла все улики. Они даже не смогли определить причину смерти.
– Похоже, у тебя до ужаса много информации о произошедшем, несмотря на то, что ты была маленькой, – отметил Новак.
– Это потому, что я пробралась в офис отца и прочитала досье, – призналась Мастерс. – Я даже не понимала большую часть написанного, но информация все равно застряла у меня в голове. У нас есть что-нибудь покрепче? – спросила она наконец, размахивая пустым бокалом. Кастиэль придвинул кулер поближе и открыл бутылку пива.
– Полагаю, это не финал истории, – предположил Кастиэль, передавая бутылку Мэг.
– Родители Лилит уехали, – продолжила Мэг, сделав глоток. – Я не знаю, что с ними случилось. Большинство пар разводятся после потери ребенка. Мне хочется верить, что они пришли к этому. После того случая родители долгое время строго контролировали своих детей. Черт, да папа начал ждать меня на автобусной остановке, а в те дни, когда ему не позволяла работа – он заставлял Тома встречать меня. А потом появился Руфус.
Руфус Тернер был миловидным сумасшедшим, который жив в разваливающемся доме на окраине города. Он держался особняком, никогда никого не беспокоил. Время от времени он напивался в городском баре, но многие так делали. Тем не менее, из-за того, что он был одиноким и эксцентричным (а также, вероятно, потому что он был черным), люди начинали болтать многие и воображать, что он причастен к убийству Лилит.
– Однажды люди чуть не взбунтовались из-за него, – сообщила Мэг. – Некоторые парни в баре слишком много выпили и начали поговаривать, что следует надрать ему задницу за то, что он сделал с Лилит. Эллен, бармен, узнала об этом и позвонила моему отцу. Он предупредил Руфуса и к тому времени, когда появились линчеватели, он заперся где-то, а они решили поджечь его дом.
– Это ужасно! – воскликнул Кастиэль.
– Такое вытворяет толпа, – пожала плечами Мэг. – Мы никогда так и не узнали, что случилось с Руфусом, но его побег только закрепил в умах жителей идею о том, что он виновен.
– А ты что об этом думаешь?
– Я думаю, что он был простым неуравновешенным стариком, который вряд ли хотел, чтобы его сожгли заживо, – подытожила Мастерс. – Я думаю, что люди часто становятся жертвами собственных предрассудков и делают неправильные выводы, основываясь на них. Вот почему я хочу стать адвокатом. Чтобы людей вроде Руфуса не сжигали, метафорически или буквально, за то, чего они не делали.
Кастиэль провел ладонью по подбородку, будто всерьез задумавшись об услышанном.
– Это очень благородно, Мэг, – заключил Новак. – Чертовски идеалистично, но благородно.
Мэг усмехнулась: – Я поделилась историей, которую никому не рассказывала, включая Сэма, и это все, что ты можешь сказать?
– Это хорошая история, – заявил Кастиэль. – Что не так?
Мэг пробормотала что-то невнятное.
– Еще раз?
Она подняла глаза в раздражении: – Я сказала, что не хочу, чтобы люди тыкали меня в моей идеализм. Перестань надо мной смеяться, Кастиэль.
Как обычно, Новак скрывал свой смех фальшивыми приступами кашля.
– Вот это парочка, – заключил он. – Наследник и иделистка.
– Я выпью за это.
Они чокнулись в лунном свете.
***
В пятницу утром Мэг проснулась с тяжестью в области груди. Возможно, причина заключалась в том, что они проводят последний день в коттедже, поскольку завтра они собирались вернуться в университет. Или причиной был Кастиэль, растянувшийся на ее теле и обездвиживший ее.
– Слезь с меня, – пробормотала она. Новак протестующе застонал и прижался ближе, пока Мэг не оттолкнула его. – Ты всегда так пристаешь к людям, с которыми спишь?
– Только к тем, кто перетягивает все простыни, – простонал Кастиэль, все еще не отодвигаясь от нее.
– Ух, ты такой надоедливый, – возразила Мастерс. – Ненавижу тебя.
Кастиэль открыл глаза и ухмыльнулся: – Да, конечно, ненавидишь.
– Не смей целовать меня со своим утренним дыханием! – предупредила Мэг, когда он придвинулся ближе. – Я ударю тебя, Кастиэль!
Новак весело покачал головой и, наконец, скатился с нее: – Блинчики?
– Звучит неплохо, – зевнула Мэг. Она собиралась поспать подольше, когда услышала доносившуюся снизу мелодию. – Почему ты играешь на пианино в такую рань? Я хочу блинов.
– Я не играю, – ответил Кастиэль. – Я ведь здесь.
Это мгновенно ее разбудило. Новак стоял посреди комнаты, с расстегнутыми джинсами и с поднятыми в замешательстве бровями – выражение, явно отзеркаленное у Мэг.
– Тогда кто, черт возьми, играет? – спросила она, поднимаясь с кровати.
– Хороший вопрос, – кивнул Новак, закончив одеваться. – Я пойду проверю.
– Подожди! – Мэг подобрала с пола платье, которое было с ней накануне. – Это может быть опасно. Я пойду с тобой.
– Конечно, может. Вор ведь остановился ради игры на пианино, – усмехнулся Кастиэль.
– Может, не вор, а какой-нибудь маньяк с топором.
– Ты читаешь слишком много детективных романов, – иронизировал Кастиэль. – И кроме того, какова твоя роль в этом сюжете?
Мэг скрестила руки на груди: – Алло. Дочь полицейского здесь.
Она решительно направилась к двери, не дожидаясь, пока Кастиэль последует за ней. Мэг слышала, как он громко вздохнул и почти могла представить, как он мысленно считает до десяти. Мастерс не собиралась признавать, что он, скорее всего, был прав и внизу мог находиться кто-то совершенно безобидный, поэтому она схватила первое, что могла использовать в качестве оружия на пути вниз: зонт с подставки в конце коридора.
– Серьезно? – поинтересовался Кастиэль.
Мэг собиралась подразнить его за то, что он прячется за ее спиной, но музыка внезапно стихла. Прошло несколько секунд, а затем произведение снова заиграло с самого начала. Новак побледнел.
– Ох, – пробормотал он, – Только не это.
– Что? – спросила Мэг, крепче сжимая зонт от беспокойства. – Это все-таки маньяк с топором, с которым ты уже знаком?
– Хуже, – выпалил Кастиэль. – Это моя сестра.
На этот раз он взял на себя инициативу и, оказавшись посреди лестницы, крикнул: – Хейэль?
– О, приветствую, Кастиэль, – послышался приятный, веселый голос. Она продолжала играть во время разговора, очевидно, не нуждаясь в концентрации так сильно, как Кастиэль, который просил Мэг молчать, пока сам он играл.
– Как ты сюда попала? – спросил Новак раздраженным тоном, который Мэг слышала от него несколько раз в собственный адрес. – И зачем?
– Автобусом и пешком, а ты о чем подумал? – бодро ответила Хейэль. – Я навещаю своего любимого антисоциального брата, который не пришел на мой концерт.
Новак ударил себя рукой по лицу.
– Я уже извинился за это, – возразил он. – Я погряз в экзаменах и...
– Здравствуйте, – произнесла Мэг, выходя наружу. Ей просто нужно было познакомиться с этой девушкой. Хотя бы ради выражение ужаса на лице Кастиля.
Спина Хейэль (единственная часть ее тела, которую Мэг могла увидеть) выпрямилась.
– Или, быть может, не такого уж антисоциального, – изрекла она. Хейэль сыграла зловещую мелодию на пианино, а затем повернулась и одарила Мэг яркой улыбкой. – Привет! И как тебя называть?
– Я Мэг, – протянула Мастерс, грациозно спрыгивая с последних ступенек и протягивая Хеэль руку. На ней было красивое красное платье с узором из белых цветов. Вблизи она очень походила на Кастиэля, с такими же темными волосами и ярко-голубыми глазами, расширившимися от удивления.
– Нет! – воскликнула она. – Ты Мэг?
Та самая Мэг?
– Моя... репутация опережает меня? – попыталась пошутить Мэг. Хейэль рассмеялась.
– Ты шутишь, что ли? Он не переставал говорить о тебе, – заявила она, указывая пальцем на брата. – Я не могла понять, считает ли он тебя злейшим врагом, либо же он безумно влюблен в тебя.
– Она шутит! – поспешно вмешался Новак. Его шея покраснела, пока не стала того же оттенка, что и платье Хейэль. – Это раздражающая привычка, которую она переняла у Гэбриэля.
– О, Боже, братец! – Хйэль прижала обе руки к груди, изобразив возмущенный вздох. – Что скажет мама, когда узнает, что твое "тихое уединение во имя учебы" на самом деле является дикой сексуальной авантюрой. Это же дикая сексуальная авантюра, да? – спросила она, обращаясь к Мэг.
– Я бы не употребила слово "дикая"... – подметила Мэг, слегка пожав плечами. Кастиэль выглядел оскорбленным.
– Я убью тебя, – предупредил Новак, указывая пальцем на Хейэль.
– Нет, не убьешь. Ты же знаешь, Отец не простит тебя, – съязвила девушка, высунув язык. – Я – любимица.
– У него нет любимцев, – ответил Кастиэль таким тоном, словно они уже вели беседу на эту тему миллионы раз.
– Верно. Но если бы они у него были, то я точно заняла бы первое место.
***
Помимо своего умения вызывать у Кастиэля самые забавные эмоции, Хейэль оказалась подобием стихийного бедствия. Она практически выгнала их из дома, ругая за то, что они не питались ничем другим, кроме нездоровой пищи, при этом побуждая их пойти и "заняться сексом на лодке или чем-то в этом роде", пока она собиралась приготовить нормальную еду.
– Извини, – просил прощения Кастиэль. – Я знаю, ее бывает много и...
– Она мне нравится.
– Тебе... что?
Новак недоверчиво моргнул, заметив ухмылку Мастерс.
– Она мне нравится, – повторила Мэг.
Правильной пищей оказались мясо и овощи с дополнением в виде красного вина, которое Хейэль украла из отцовского подвала.
– Не надо корчить такое лицо, Кастиэль, – упрекнула она, разливая вино по трем бокалам. – В прошлом месяце мне исполнился двадцать один.
– Почему-то я не верю, что отец примет данный факт во внимание, когда узнает, что ты украла его любимое Каберне, – прокомментировал Новак.
– Возможно, – Хейэль подмигнула Мэг. – Но я избалованная маленькая принцесса и, в отличие от братика, я действительно могу избежать наказания за убийство.
По правде говоря, Мэг больше смеялась над подергиваниями Кастиэля, чем над шутками его сестры.
После обеда они перешли в гостиную, в которой Хейэль расположилась на диване и начала рассказывать самые неловкие истории о Кастиэле. Например, о той ночи, которую он проел в школьном классе, так как охранники забыли проверить, есть кто-либо внутри. Или как он случайно покрасил собственные волосы в синий цвет.
– Как... ты вообще умудрился...? – Мэг задыхалась, едва сдерживая смех.
– Я перепутал шампуни! – рявкнул Новк, пытаясь сохранить хоть каплю достоинства, но безуспешно. – Это могло случиться с кем угодно.
– Особенно с тем, кто достаточно упрям, чтобы не признавать тот факт, что слеп как чертова летучая мышь, – парировала Хейэль. – После этого мама с криками и пинками потащила его к офтальмологу и они дали ему эти дурацкие очки.
Мэг практически каталась по ковру. Она никогда не видела, чтобы кто-то краснел так, как Кастиэль в тот момент.
– Что ж, моя работа здесь окончена, – объявила Хейэль в шесть часов вечера. – Мне лучше уйти, пока я не пропустила последний автобус.
– Ты не останешься на ночь? – спросила Мэг, даже не пытаясь скрыть разочарование.
– О, нет, – Хейэль снова надела сандалии. – Я пришла, я проверила, я смутила брата. Думаю, я могу назвать это удачным днем. Кстати, Мэг, почему бы тебе не провести меня до автобуса?
– Я могу отвезти тебя на машине, – предложил Кастиэль.
– Или Мэг могла бы отвезти меня туда, если вы уже на той стадии отношений, когда доверяет друг другу вождение своих машин, – заметила Хейэль.
– Обработай этот намек, Кларенс, – усмехнулась Мэг. – Она хочет поделиться со мной девчачьими секретами.
– Она хочет рассказать тебе больше историй, чтобы унизить меня, – простонал Кастиэль.
– Думаю, мы можем делать и то и другое, – заметила Хейэль.
В конце концов Кастиэль уступил и согласился позволить Мэг отвезти сестру на станцию. Конечно, не без кучи рекомендаций о том, когда нужно переключать скорости и как припарковать машину.
– Я умею водить, – закатила глаза Мэг. Кастиэль по-прежнему держал брелок с ключами над головой, вне ее досягаемости.
– Обещай, что заправишься только бензином премиум-класса, если он вообще тебе понадобится, – предупредил Новак, ужаснувшись от мысли, что Мэг может влить в его машину какую-то гадость. – Обещай мне, Мэг.
– Дай их сюда!
Прошла еще секунда в немой борьбе, прежде чем Кастиэль сдался. Хейэль неудержимо смеялась, в то время как Мэг садилась за водительское сидение. Они обе помахали Кастиэлю, выезжая на дорогу.
– Ну что за плаксивый ребенок, – пожаловалась Мэг.
– Да, – согласилась Хейэль. – Но я могу сказать, что ты ему очень нравишься.
Мастерс не знала, что на это ответить, поэтому промолчала.
– И не пойми меня неправильно. Я знаю, он иногда может быть редкостным придурком, – продолжила сестра. – Но когда он действительно заботится о ком-то, то делает все возможное, чтобы защитить этого человека.
– Серьезно? – спросила Мэг, предсказывая, что вот-вот услышит еще одну странную историю о Кастиэле.
– Да. Например, он помог нашей кузине Джесс, – заявила Хейэль. – Несколько месяцев назад она встречалась с каким-то парнем и он просто не мог понять, хочет ли сам встречаться с ней или нет. Это сильно расстроило Джесс, но она была готова ждать целую вечность, потому что сильно к нему привязалась, понимаешь? Кастиэль убедил ее, что это того не стоит.
– Он убедил ее? – спросила Мэг, на секунду позабыв о дороге.
– О, да. Джесс хотела попробовать поговорить с ним, но Кастиэль сказал ей, что самым лучшим решением было просто хранить молчание, – продолжила Хейэль, не подозревая о усиливающемся ужасе на лице Мэг.
– Понятно, – пробормотала она. – Он... Кас упоминал, как звали того парня?
– Они вроде как учились вместе, – пожала плечами сестра. – Я думаю, это было что-то на "С". Сет? Сол?
– Сэм?
– Да! – Хейэль удовлетворенно щелкнула пальцами. – Вы знакомы?
– Поверхностно, – солгала Мэг.
