Без сердец

      Гэвин зашипел, стиснув зубы, и поставил руку на стену, чтобы не упасть от внезапной боли. Он даже прошипел что-то про травму.       — Ох! Простите… — Начал мямлить парень, вызвавший эту боль тем, что налетел на него — и надо же, сволочь, угодил прямо в недавно полученную рану на спине.       Парня звали Илай и он не думал, что в первую неделю работы в новом отделе можно ощутить на себе угрозу смерти всего лишь из-за неаккуратности в отношении коллеги.       — Очень больно?.. — Чуть громче спросил он и робко положил руку на плечо Гэвина.       Тот тут же отдернул это самое плечо и процедил сквозь зубы:       — Скройся к чертовой матери!       Парень еще пару раз неуверенно проговорил извинения, пятясь назад, затем развернулся и быстрым шагом удалился, начиная думать о том, что пойти работать в какое-нибудь любое другое место еще не поздно.       Гэвин прислонился к стене плечом, чтобы не задевать рану на спине, и прикрыл лицо рукой. От резкой боли на глаза неконтролируемо навернулись слезы и сейчас от них надо было избавиться.       Это был четвертый день, как Гэвин мучительно таскался на работу, никому не жалуясь, ведь «сам виноват».       В первый день выхода Гэвин несколько раз пожалел о том, что вышел с больничного. Швы только сняли? Какая разница!       Во второй и третий день Гэвин так же успел намучаться с раной. Несмотря на усердные попытки работать, продуктивность его сильно снизилась. Но Фаулер не вызывал к себе Гэвина… До наступления этого четвертого дня.       Сегодня, за пару минут до того, как в него врезался какой-то, видимо, слепой патрульный, ему сообщили, что капитан просит его прийти к нему в кабинет.       Гэвин, выдохнув и собрав все силы, какие вообще могут быть у человека в его состоянии, оттолкнулся от стены. На шагу чуть шатнулся, поэтому, фыркнув под нос ругательство, пошел медленнее.       Как его угораздило позволить какому-то ублюдку всадить ему нож в спину чуть не по самую рукоятку — он не знал. А как этот самый ублюдок умудрился всадить этот нож так глубоко, но не задеть ни одного жизненно важного органа — вообще один черт знал.       Гэвин некоторое время полежал в больнице без сознания, потом в сознании пару недель… Короче говоря, времени знатно прошло, прежде чем его отпустили домой.       Но дома же лежать еще скучнее, чем в больнице.       Раньше вне работы Гэвин обычно… Спал. Немного ел, а потом ложился спать, да. Хотя, вообще-то, на то, чтобы поесть после работы, сил не всегда хватало. Пусть Гэвин не особо старался сделать мир лучше и пересажать всех преступников, бегать за некоторыми из них приходилось на удивление часто. Ну да, возможно, он бегал за ними, лишь бы не сидеть за столом в участке, делая бумажную работу, наводящую смертельную скуку и выматывающую его гораздо сильнее, чем погони.       В выходные он тоже обычно отсыпался, часто работал, просто в более свободном графике, и старался не забывать ходить в зал заниматься. Где думал, конечно, опять о работе.       И Гэвина такой режим вполне устраивал! Не приходилось особо думать, чем заняться. Отношений у Гэвина не было много лет и при каких-то редких намеках на их появление Гэвин отстранялся. Он работал, а когда не работал — думал о работе. Это не так скучно, когда работаешь в полиции и не всегда осторожничаешь. И никаких тебе личностных проблем, никаких тебе забот о ком-то…       А тут нате — ранение. Думать о своем самочувствии. Здоровый сон. Есть три раза в день, вместо полутора-двух. Еще и здоровую еду. Потому что врачи контролируют. А потом еще и дома сидеть… И снова следить за едой и сном, пить лекарства, если не хочешь обратно в больницу… Где врачи все контролируют…       Что люди вообще делают дома?       Через неделю, проведенную за скитанием в интернете и чтением забытых книг, Гэвин пришел к выводу, что ничего такого интересного и приносящего чувство гордости за себя, и вымолил возвращение к работе. Конечно, разрешили ему сидеть и не рыпаться особо, браться за дела полегче и бегать поменьше… Но он не очень этому следовал и часто бесился от того, что рана плохо реагировала на его активности.       В общем, Гэвин жалел то ли о том, что его ранили, то ли о том, что он после этого выжил.       Войдя в кабинет Фаулера, Гэвин коротко сверкнул зубами в натянутой улыбке и произнес классическое «Вызывали?».       Показывать, насколько ему плохо, было бы опасно — отправят обратно домой, а то и, не дай бог, вернут в лапы докторов, чего Гэвину совершенно не хотелось.       Да вообще уже ничего не хотелось. Разве что, чтобы в прошлом не случалось этого глупого удара ножом.       Но вот! Желание кое-чего еще все же появилось! Желание вернуться в прошлое и все-таки сдохнуть от этого треклятого ножа. Капитан Фаулер сообщил, что ему в помощники теперь дают андроида.       Нет, конечно, сейчас выражаться «дать андроида» нельзя — придет злой дядя Маркус и надает по шапке, ведь андроиды — не вещи, чтобы их давать. Так что… Этот новый андроид с этих пор во всех делах его друг, товарищ и брат. Точнее — напарник.       Ну так вот: знакомься, Гэвин.       — Я правильно понимаю, что вы приставляете ко мне пластиковую няньку?       — Я ведь много раз предупреждал тебя, так выражаться нельзя… И это не так. Он всего лишь поможет тебе с работой, пока ты не поправишься… А дальше уж как пойдет.       — За вчерашний день я открыл и закрыл дело, успешно и даже без ваших замечаний, что само по себе редкость. Я провел два допроса, а сейчас я пишу эти сраные отчеты, один из которых уже у Вас. В добавок, я жду нескольких свидетелей вечером. Может, это не так много, как я делал раньше, но с каких пор это означает, что я не справляюсь с работой?       — Да нет же, я не говорю, что не справляешься! Но, все же, тебе может понадобиться помощь… В конце концов, физически ты сейчас годишься разве что на то, чтобы до работы и обратно дойти. И то, это не точно…       Гэвин закатил глаза и вздохнул. Ну да, он стоит, прислонившись плечом к стене, да, у него раскалывается голова, и да, после столкновения в коридоре тянущая боль распределилась по всей спине. И что?       — Что я тебя вообще слушаю! Это приказ, они не обсуждаются! Запоминай: его зовут Ричард. А не «жестянка» или «пластиковая кукла»! И попробуешь над ним издеваться, подкалывать его или грубить ему — я не знаю, что я с тобой сделаю. Ни слова чтобы ему плохого не сказал, ясно?       — Да ясно, ясно, боже…       Гэвин почувствовал, что хочет лечь. И, наконец, сдохнуть, пожалуй. Правда, максимум, что он мог себе позволить — сесть.       Нет, ну, сдохнуть, в принципе, он тоже мог бы себе позволить…       Эти четыре дня рана Гэвина болела сильнее обычного, глаза слипались, а живот, успевший привыкнуть к трехразовому питанию, то и дело скручивало. Поэтому, придя домой, Гэвин съел какой-то сэндвич, купленный по дороге, и свалился спать на диване, не потратив сил даже на то, чтобы переобуться.       Спал он неспокойно — ворочался, пытался сквозь сон укрыться. В итоге, в три часа ночи пришлось вставать. На улице было чересчур холодно и дождливо, а он не закрыл окно. Но, подойдя к нему, Гэвин обнаружил, что проснулся он не совсем от холода. Скорее, от голода. Но не своего, а… Кота.       Интересный визит, конечно, особенно с учетом того, что это второй этаж дома… Хотя, участок Гэвина толком не огорожен забором, за окном балкон, а совсем близко к нему растет дерево, по которому хоть на крышу забраться можно. Дело раскрыто.       Гэвин вспомнил, что видел этого паренька пару раз. Даже не так: он знал его мать. Она бродила по домам в поисках еды какое-то время назад. Ну, и Гэвин тогда в стороне не остался — за кормом сходил, тарелку поставил, почесал за ушком… А почему нет?       А месяцев пять назад кошка, после относительно недолгой паузы в походах, начала ходить с четырьмя котятками.       Все они ходили вполне себе спокойно, мило мурчали и тыкались своими коричневыми полосатыми мордашками во все подряд. Кроме одного. Гэвин его хорошо запомнил — пусть малявке было и месяца три на тот момент, уши у него были знатно изодраны. То ли воспитание суровой матери, то ли братья и сестры не жалели, то ли часто дрался с кем-то на стороне.       Малец ходил неуклюже, спотыкался, не мог с первого раза дотянуться до следующей ступеньки, но шипел на любого, кто пытался помочь.       — Ну, здравствуй, гордый полночный хищник… Что ты тут забыл, а?       Кот грозно мяукнул, попытался кинуться куда-нибудь, но, поняв, что одна задняя лапа лишь дергается, обернулся посмотреть, что случилось. Выяснилось, что эта лапа каким-то образом запуталась в шнуре для управления жалюзи.       Гэвин вздохнул. Понятно было, что за попытку помощи будет отплачено кусаниями и царапаньем, но, как минимум, надо было закрыть окно, а как максимум, — помочь глупому созданию, что было взаимоисключающим.       Чего и следовало ожидать: после освобождения кота из «ловушки», на руках остались следы туповатых зубов. Благо, когти выпустить он не успел, а следы оставил в районе запястья — можно прикрыть. Совершенно незачем людям с работы знать, что он посреди ночи занимается спасением котов. И его новому напарнику — тем более.       Черт, новый напарник!       Гэвин осознал, что завтра начало работы с обещаным андроидом.       Закрыв окно, хозяин дома мрачно обернулся в поисках пушистого.       Тот прохаживался по комнате и делал вид, что ничего не боится, но как только послышался хлопок окна, хвост его вытянулся трубой, а сам он испуганно отпрыгнул, зашипел и прибился к противоположной стене.       Гэвин со все тем же усталым и мрачным выражением лица направился к двери. Когда он проходил мимо, кот зашипел громче и даже махнул лапой, явно угрожая.       Увидев, что человек довольно спокойно прошел мимо, он, замолкнув и опустив уши, медленно потопал за ним.       Человек же, дождавшись этого, поманил его рукой и открыл дверь, ведущую на улицу.       Кот воодушевленно запрыгал по лестнице вниз, но, как только из-за двери повеяло сыростью, остановился, поморщился и отбежал куда-то в сторону, где сохранилось тепло.       Гэвин, до этого рассматривавший укус, посмотрел на него и измученно закатил глаза.       — Какого черта ты тут вообще забыл…       Кошак протяжно завыл, будто приказывая закрыть дверь, из-за которой дул холодный ветер.       — Ну охренеть теперь.       Гэвин запер дверь, сложил руки на груди и пару секунд задумчиво посмотрел на кота. И осознал, что, в принципе, ему ничего не мешает оставить его здесь на ночь… Вышвыривать же жалко как-то. Да и руки сберечь хочется.       Через пару минут перед котом приземлилась миска с кормом. Ну, «перед» — громко сказано. Миска встала примерно в метре от кота, испытывавшего в незнакомом месте страх от любого шороха.       Кот сначала недоверчиво покосился на человека, поставившего миску, но увидел, что тот уходит, и кинулся к еде.       Гэвин мысленно проклял свое нежелание выкидывать какого-то бродячего кота, чуть ли не помолился, чтобы этот самый бродячий кот его больше не будил, и рухнул обратно на кровать, вырубившись сразу после того, как с головой накрылся одеялом.

***

      Ричард вошел в здание и окинул то, что видел, общим взглядом. Программа быстро проанализировала помещение и личности людей, находящихся в поле зрения.       Всего два месяца оставалось до отметки одного года пребывания Ричарда среди людей и андроидов. Пару недель назад с ним начали обсуждать работу в полиции, так как модель его была предназначена для работы в полиции, SWAT и всем подобном. Работа детектива его заинтересовала — привычка анализировать каждого встречного даже без применения навороченной программы уже была выработана, почему бы и не применить умения?       И вот, вчера ему сообщили, что можно, наконец, можно, и на первое время даже подготовили место напарником одного раненого детектива! Отлично же! Правда, об этом детективе толком ничего не сказали.       Еще в декабре 38-го Ричард успел познакомиться с Коннором, встретив его на Иерихоне, где был частым гостем и помощником. Не сказать, чтобы они сблизились, но и, конечно, это не было враждой. Скорее, товариществом с некой долей безобидного соперничества.       На прошлом месте работы и вообще за весь этот год своего пребывания вне стен Киберлайф, Ричард выработал стиль общения и поведения, научившись не обращать внимание на сообщения программы о том, что его слова могут не понравиться собеседнику, если надо было резко ответить на какой-нибудь чересчур приказной тон, а также стиль одежды, которым все поголовно восхищались.       И впрямь, Ричард подбирал стильную одежду, подчеркивавшую его фигуру, привлекающую внимание, но при этом не бросающуюся слишком резко в глаза.       И вот он, в сером костюме с длинным пиджаком и выглаженными брюками, рубашке чуть более темного оттенка и черных осенних сапогах на шнуровке, доходящих до щиколотки, появляется на новом месте работы, окидывая всех взглядом своих светло-серых глаз.       Безусловно, на него сразу обратили внимание. Завязался разговор и через пару минут все чуть ли не влюбились в него.       Ричард был достаточно вежливым и сдержанным, но умел и пошутить, и колко ответить, когда надо. Голос его звучал относительно тихо, но четко.       Когда он стоял, руки были либо убраны в карманы брюк, либо сложены на груди или за спиной. Зачастую, думая, он почесывал подбородок, и плавно жестикулировал, когда рассуждал вслух.       Ричарда всегда непроизвольно сравнивали с Коннором, будь то вслух или про себя. Коннор почти полностью сохранил свои повадки, продолжая сидеть так, будто от того, насколько ровная у него спина, зависела судьба революции. Ричард же сидел довольно расслабленно, хоть ноги и твердо стояли на земле. Руки же были сложены в замок или свободно лежали на столе между сдержанными жестикуляциями. Сам он откидывался на спинку, если не было острой необходимости сидеть ровно.       Во время разговора сидя, Ричард зачастую перебирал большими пальцами, обводя их друг вокруг друга, или размеренно постукивал пальцами по столу или ручке кресла.       Взгляд, проницательный и уверенный, бродил по комнате или лицам говоривших, анализируя их, но этот взгляд никогда не смущал.       После минут пяти пребывания в департаменте полиции Детройта, Ричард уже знал, что его напарник, Гэвин Рид, будет рад ему меньше, чем кто-либо мог, если выражаться мягко.       Биография, которая появилась у Ричарда из базы, выставляла его как хорошего полицейского: хорошее соотношение закрытых и открытых дел, быстрый подъем по карьерной лестнице в ДПД, замедляющийся, скорее всего, из-за травм, полученных на выездах, а они могут свидетельствовать о хорошей самоотдаче.       Со слов же его коллег… Грубиян, плевать хотел, что чувствуют другие, любимый способ допроса — врезать посильнее, а глухарей почти не бывает, потому что находит козлов отпущения, в виде, по идее, невиновных подозреваемых, или других полицейских, которым сливает такие дела.       Если верить словам (а, поскольку слишком много человек говорили одно и то же, не делать это было бы чересчур наивно), то картина складывалась не самая приятная. Даже люди, которые с Гэвином собачились меньше других, отзывались о нем одинаково не очень.       Так что Ричард после разговора с ними… Настроился по отношению к Гэвину враждебно.       На всякий случай. Но крепко так.       Гэвин узнал о прибытии своего нового напарника почти сразу. Благодаря посвященным Ричарду перешептываниям, хихиканью и положительным отзывам, летающим по участку со скоростью света.       От того, что андроид всем нравился, стало еще хуже. Он почувствовал нечто вроде досады, ведь все мысли о том, как новенького можно было бы принизить в глазах окружающих, разбивались о голос Фаулера, все еще звучавший в голове.       Ричарда обижать нельзя.       Гэвин в какой-то степени старался избежать скорой встречи, но случай познакомиться лично вскоре был организован капитаном Фаулером.       И первое, что увидел Гэвин, подходя к кабинету — Ричард, вежливо говоривший что-то Фаулеру. Руки его были сложены за спиной, одна нога немного согнута в колене, голова самую малость наклонена в сторону.       Перед тем, как зайти в кабинет, Гэвин приложил все силы, чтобы подавить мысли о едких комментариях про внешность Ричарда и ее схожесть с внешностью Коннора.       Ричарда обижать нельзя.       Зайдя же наконец, Гэвин не то что не поздоровался — он даже не взглянул в сторону нового напарника, сразу повернулся к начальнику и, скрестив руки на груди, выжидающе посмотрел на него.       Джеффри ненадолго поджал губы, окидывая его взглядом, вздохнул и заговорил:       — Что ж, Гэвин… Это, собственно, Ричард. Отныне будете работать вместе…       Представленный перевел взгляд на того, кому его представляли, собираясь что-то сказать, но тут же послышался нетерпеливый голос Гэвина:       — Да достаточно наслышан уже. С какой-то целью позвали или просто так?       — Гэвин, невежливо так…       — Да-да, вежливость-хуежливость. Я понять не могу, я что, какой-то проблемный подросток, которого вам поручили перевоспитывать?       — Вот именно, ты, вроде, взрослый, а капризы у тебя что у пятнадцатилетки какого!..       — Это, вроде, мое дело, почему Вы-то меня воспитывать решили?       — Потому что существует дисциплина, Рид!       — То, чего касаются Ваши замечания, относится к надуманному в последние пару месяцев этикету, а не дисциплине!       Капитан тяжело вздохнул, оперевшись на стол, и потер переносицу.       — Весело тут у вас… — Тихо заметил Ричард и ухмыльнулся.       Гэвин поднял брови и вздохнул, все еще не смотря на него.       Джеффри же посмотрел, причем взглядом, в котором читалось «ну хоть ты будь разумен, промолчи».       — Снизойдете до пожатия руки? — Спросил Ричард и протянул правую руку.       Гэвин чуть не скрипя зубами окинул Ричарда взглядом и, не глядя, пожал руку. Даже не так: скорее, легко прикоснулся, меньше чем на секунду, и снова скрестил руки на груди.       В глазах Ричарда что-то блеснуло от такого дружелюбия.       Фаулер тяжко вздохнул и заговорил:       — Еще один… Организационный момент… Гэвин, проводишь Ричарда до своего стола. Стол напротив освободили недавно… Который раз… В общем, туда и сядешь, — Обратился он уже к Ричарду.       Тот кивнул. Гэвин лишь скривил рот.       — Что ж… Идите с богом…       «Ага, с богом да к черту, » — подумал Гэвин и молча вышел из кабинета.       Для Ричарда была несколько неожиданна высокая скорость того, как он это сделал, но ему не доставило труда догнать его.       — Та-да. Располагайся, — Безразлично сказал Гэвин, махнув рукой на стол напротив своего.       — Спасибо, — задумчивым голосом ответил Ричард.       Гэвин кинул на него короткий, кажется, осуждающий взгляд и занялся делами.       Ричард же быстрыми глазами окинул все, что было на столе Гэвина.       Какие-то бумаги, дела, канцелярия. Никакого завала. Нельзя назвать это организованностью, но бардака не было.       Ричард нахмурился, окинул взглядом остальные находящиеся в поле зрения столы и снова вернулся к столу Гэвина.       На одном из соседних столов — фотографии ребенка, на втором — из путешествия с девушкой, на третьем — улыбающихся родителей, на четвертом — трех собак, высунувших языки от радости. На нескольких были фотографии со спортивных матчей, билеты из театра и кино, сувениры из разных стран, маленькие игрушки и детские рисунки.       А у Гэвина… Ничего.       Все из того, что Ричард видел со своего места, было связано с работой: буквально два-три дела, заметки по ним в каком-то блокноте и кепка ДПД, которую явно в руки брали раза два от силы.       Ричард про себя отметил, что это интересно, и сел на новое рабочее место. Личность Гэвина пока была неизведанной долиной. Хотелось разобраться… Из чистого интереса, с кем он будет работать.       В этот момент Гэвин встал, что-то грозно пробормотав, вздохнув и закатив глаза, и направился к какому-то полицейскому, стоящему неподалеку. Детектив, по имени Брайан — определила программа.       Увидев, что напарник отправился ругаться, Ричард понял, что у него есть немного времени, снова посмотрел на его стол, встал и обошел его.       Нового не обнаружилось. Даже на экране терминала то же — дела. В мусорном ведре снова скомканные бумажки и один-два стакана от кофе.       Он вернулся на свое место.       На рабочем месте Гэвина не было ничего, что рассказало бы об его интересах, о людях, которые ему дороги, или об его домашних животных. Почему?..