что-то с запахом лаванды

Умостившись на уже привычном месте, Шастун пялится какое-то время на остальных собравшихся, довольно зевая от поглаживаний ласковой руки сверху. Эд удивительно спокойно воспринял его тактильность и желание потрогаться, ни разу не возразил на то, что на коленках его держать, наверное, тяжело, еще и кофту свою постоянно кладет, чтобы удобнее было. А Антону нравится — такая забота в мелочах делает его самым счастливым котом на свете. — Ну, Шаст предлагал вроде сделать пародию какую-то… Да? — Мягко скользнув по виску, татуированные пальцы убирают лезущую в глаза прядь, и Антон блаженно улыбается, коротко кивая. — Можем подумать. Че, Дим, сценарий напишешь? После шести уроков, последним из которых была физкультура, Антон уже, если честно, вообще не соображает, а поэтому очень рад, что инициативу что-то придумать берут на себя другие. Ну, не всё же время ему одному отдуваться? Облизав губы, он прикрывает глаза, потеревшись о пушистую кофту виском, а потом зевает и неожиданно разворачивается. Едва сумев перевернуть длинные ноги, утыкается носом в чужую футболку где-то на пузике и шумно вздыхает. Антон чувствует, как Эд вздрагивает и ёжится, но ему слишком хорошо и удобно, чтобы слушать какие-либо возмущения по поводу позы. Придвинувшись поближе, он вдыхает вкусный запах ткани и жмурится, как ласковый кот. Выграновский заботливо подтыкает ему кофту на собственных коленках, чтобы не соскальзывала, потом кладёт одну ладонь на затылок, а другой гладит по плечу. Не сказать, что Антону не нравилось, когда его гладили или трепали по голове, но делать это так, как делал Эд, вряд ли кто-то бы смог. Спутанные после бега и вечно лезущие во все стороны кудри в его руках превращались в податливые локоны. Шастун был удивлён тем, как такой суровый на вид и жёсткий на разговоры Выграновский может быть таким аккуратным и чутким, когда дело касается тактильностей с другим человеком — лишний раз спросит, удобно ли ему, еще с десяток раз посомневается и только тогда успокоится. Это было какой-то очень странной привилегией, доступной только Антону. Но, честно говоря, нравилась она ему до одури. — Тох, ты спишь? Помотав головой немного, парень возвращает нос в ткань, касаясь пресса через неё, и хихикает. — А я и не думал, что ты такой теплый и пахнешь вкусно… Сидящие по оба плеча от Эда люди показательно шепчутся, а сам он, по ощущениям, вздыхает тихонько, возвращаясь к наматыванию светлых кудряшек на пальцы. Шастун довольно улыбается снова, поближе к мягкой ладони ласкаясь и покрепче сжимая пальцы в замок, чтобы Эд не подумал выпутаться. Ленивые переговоры где-то на фоне разморят окончательно. Запах то ли лаванды, то ли какого-то похожего растения, какие обычно запихивают в порошки, смешивается с чем-то необъяснимо домашним и уютным, как плюшевое одеяло, и из-за этого планы отлипнуть проваливаются окончательно. Сонный и рассмелевший Антон жмётся только теснее, наверняка вызывая спутанные клубки мурашек по напряжённому животу, который он уже весь истыкал носом в попытках стать ещё ближе. Эд по-странному домашний, мягкий и приятный, несмотря на противоречивую внешность, манеру общения и взгляды в целом. Шасту в нем всё нравилось, даже мат-перемат через каждое слово, который он пытался выключить, когда они общались, а тем более нравились его волшебные глаза, интересный акцент и уж слишком модельная внешность. Ну вот прямо как с картинки ведь! Хотя, почёсывающий Антона по макушке и придерживающий за плечо, он сейчас кажется самым восхитительным на свете в принципе, потому что: а) удобно сидит — удобно, чтобы лежать — и не шевелится, б) приятно пахнет чем-то вкусненьким, и, наконец, в) просто тёплый и мягкий, как клетчатый пледик. Возможно, Антон просто слишком устал и слишком ярко воспринимает такое заботливое поведение, но, даже если так, то почему бы не помурчать от удовольствия котом, свернувшимся на коленях хозяина? — Я тут останусь и никуда уходить не собираюсь. Что-то обсуждающие ребята тут же затихают, заслышав реплику от уже потерявшегося в общем шуме Шастуна. Эд приглаживает его челку ладонью, убирая с глаз, а сам наклоняет голову, чтобы попытаться заглянуть ему в лицо. Поёжившись, соня все-таки оглядывается и прищуривается, улыбаясь довольно-довольно. — Мальчики, а мы вам не мешаем?