Portrait of a Tragic Woman

— Ты знаешь, что Цисси насолила мне, когда я вернулась домой, - говорит Беллатриса. Она сидит в вашем офисе в это унылое и дождливое утро понедельника, на следующий день после покушения на вашу жизнь. По какой-то причине она солгала своей сестре, сказав, что это был момент жестокого безумия против самой себя, который привел к повреждению запястья, синякам и ранам на лице. — Что ж, это не было бы проблемой, если бы вы не пытались убить меня, - указываете вы ей. Вы сидите за своим столом, мягко постукиваете ручкой. Вы до сих пор не знаете, как относиться ко всей этой ситуации. Вы чувствуете, что вина разъедает ваш кишечник, но вы также чувствуете гордость за то, что противостояли ей. И усилия дают эффект. Похоже, она начала к вам относиться с уважением. И она смотрит на вас. Действительно смотрит. Ее черные глаза пристально смотрят на вас, как будто они могут заглянуть в вашу душу. И они, вероятно, могут. И делали это раз за разом раньше. — Да, но не у тебя сейчас сломано запястье. Цисси была расстроена, что ей пришлось отвезти меня в больницу, - Беллатриса поднимает запястье в гипсе, чтобы подчеркнуть свои слова, и вы сдерживаете легкую ухмылку, которая хочет проскользнуть по губам. — Еще раз, вы пытались убить меня. — Я понимаю. Ты еще переживешь это? - она снисходительно машет здоровой рукой. — Это не первый раз, когда кто-то делает подобное, верно? Именно там ты получила все свои причудливые хитрые приемы карате. — Это дзюдо, - вы прочищаете горло, чувствуя дискомфорт от ее догадки. — И я могу сказать то же самое о вас. Держу пари, что это ваш отец совершил покушение на вашу жизнь. Возможно, несколько? - в эту игру могут играть двое, и, хотя вы немного опоздали, у вас есть все намерения наверстать упущенное и уничтожить монополию Беллатрисы на лидерство. Глаза темноволосой женщины сужаются от гнева, и вы знаете, что правы. — Давай остановимся на этом, прежде чем снова начнем обмениваться ударами, - вы поднимаете руку, чтобы подавить ее ярость. — Я не хочу, сломать вам другое запястье, - вы говорите с самодовольным видом. — Я не дам тебе возможность застать меня врасплох вот так… - она вскакивает со своего места, но ты громко бьешь ручкой по столу. — Ты приходишь ко мне посреди ночи. Это я должна быть застигнутой врасплох, но я сижу здесь и выгляжу прекрасно, а ты выглядишь так, будто тебя ударил по лицу профессиональный боксер. Ты не докажешь мне, что победила в этой ситуации. Итак. Садитесь. У нас нет времени на подобные вещи. Я хочу обсудить с вами, почему вы вообще ворвались в мой дом посреди ночи. Как вы вообще меня нашли?       Беллатриса снова садится, но ее левая ступня трясется от едва скрываемых нервов. Она проглотила горькую пилюлю истины, которую вы ей дали. Ее гордость задета, и вы знаете, что в конце концов она отплатит вам за это. — Ты помнишь наш первый сеанс? — Да, - как ты могла забыть. Поразительная ясность ее анализа для вас. Мистическая энергия. Странная одежда, которую она носила. То, как ее глаза блуждали в разные стороны, будто видя то, что не могли видеть вы. — Если бы я хотела кого-то напугать, я бы преследовала его. Это то, что я сделала с тобой. Я проследила, выяснила, где ты живешь, а затем выбрала подходящее время для атаки, - она протягивает руки. — Очень просто. Вам не нравится, что вас так легко преследовать. Разве Нарцисса не присматривала за сестрой по ночам? Кто-нибудь охраняет ее или что-то в этом роде? — Как ты убежала от Нарциссы? Беллатриса поднесла указательный палец к губам. — Это секрет. Не хочу, чтобы ты рассказала моей дорогой сестре. Вы пожимаете плечами, пытаясь притвориться, как будто не раздражает, что она вам не скажет. Вы знали, что она не станет, но спросить не повредило. — Я так или иначе выясню это. Я бы предпочла, чтобы вы мне сказали. — Тогда тебе придется разобраться самой, потому что я, конечно, ничего не скажу. — Меня устраивает, - вздыхаете вы. Теперь вы обе молчите. Честно говоря, вы даже не знаете, что сказать Беллатрисе. На данный момент вы заслужили ее уважение, но как долго это продлится, прежде чем мир разрушится? Может быть, лучше отказаться от нее, как сказала Луна. Насильственная победа при удовлетворении вашего внутреннего животного очерняет вас. Это не тот тип поведения, который вам следует иллюстрировать. Дождь мягко стучит по окнам. Вы смотрите на него, дождливый мир снаружи кажется таким крошечным из окна вашего офиса с десятого этажа. Люди бегают с зонтиками.       Одна женщина борется с парой пакетов продуктов, и вы создаете в своей голове историю о ней. Вы верите, что она спешит домой к своим детям, пытаясь накормить их после долгих часов работы. Может, она мать-одиночка? Вы так потерялись в мыслях, что даже не замечаете, что Беллатриса подкралась к вашему столу. Она подпирает его локтями и кладет голову на руки. — Так что мы делаем сейчас? - ее вопрос заставляет вас подпрыгнуть, и вы поворачиваетесь к ней лицом. — Это зависит от тебя, Беллатриса. Ты хочешь добиться прогресса и двигаться вперед со мной? Или ты предпочтешь навсегда застрять в том положении, в котором ты находишься? Она высунула язык. — Я бы предпочла прямо сейчас разбить твое симпатичное личико за то, что ты со мной сделала, но я не могу. Так что, думаю, что застряла на втором варианте, пока не смогу двигаться вперед с «тобой». Вы чувствуете в себе намек на гнев, а также на мгновение замечаете, что это первый раз, когда она сделала вам комплимент, хотя и в предложении, в котором она желала вам боли. — Беллатриса, тебе нужно прекратить причинять боль. Это тебя не удовлетворит. И никто больше не хочет причинять тебе боль. За этим стоит насмешка, полная уродливых эмоций. — О, это забавно слышать от вас, доктор. Кто был тем, кто разбил мне лицо об пол не один и даже не два раза? - она показывает на это три пальца. — Беллатриса, - устало начинаете вы, но она продолжает. — Кто душил меня, когда я была уже в безобидном состоянии и хотела прийти в себя? Это все ты! - она злобно указывает на вас, и вы тяжело вздыхаете, чувствуя себя виноватой. — Так что не говори мне чуши о том, что никто не хочет причинить мне боль. Знаешь, почему ты сделала это? Потому что это доставляло удовольствие. Причинение вреда другим - это что-то настолько личное, настолько захватывающее первобытные инстинкты, что даже самый миролюбивый мужчина хотел бы этого, несмотря на его заявление об обратном. Ecco homo, - таков человек. Беллатриса отталкивается от стола и ходит по комнате. Ее энергия везде. Вы можете почувствовать, как она исходит от нее волнами. Темными и мощными. Вы потираете руками усталое лицо. — Так что вы хотите, чтобы я сделала, Беллатриса? Я хочу помочь вам, я действительно хочу, но вы не позволяете мне делать это, - кажется, что вы говорили это столько раз, что ваши слова теряют смысл. Она улыбается этому как-то зловеще. — Сначала вам нужно помочь себе, доктор. Прежде, чем вы сможете заявить, что хотите помочь мне, - после этого прозвенел таймер, и сеанс закончился, и она ушла, ее слова произвели на вас неизгладимое впечатление. Когда Луна приходит к вам в следующий раз, она сразу замечает ваше депрессивное состояние. — Это Беллатриса, не так ли? — Мне очень жаль, - извиняетесь вы. — Это должен быть ваш сеанс, но я никогда не смогу уделить вам все внимание, которое вы заслуживаете для решения своих проблем. — Все в порядке. Я не возражаю. Иногда терапевту тоже полезно выпустить пар. Нельзя ожидать, что вы понесете бремя всех нас и не рухнете под ним. Ни один человек не может это сделать, - слова Луны мудры, и часто кажется, что из нее самой получился бы отличный терапевт, если бы она не была такой странной. — Кроме того, если вы останетесь грустной и подавленной, нарглы будут окружать вас и питаться вашей жизненной силой. Так что вам нужно быстро взбодриться. И нелепой, добавляете вы себе. Что, черт возьми, такое нарглы? Это должно быть новое осложнение. Стресс от беспокойства за вас снова стал причиной галлюцинаций? — Слушай, Луна, спасибо за совет и заботу, но мы здесь, чтобы поговорить о тебе, а не обо мне. Расскажи, как продвигается работа?       Луна начинает причудливую и красочную историю своего дня, и вы теряетесь в ней, желая иногда поменяться с ней местами. Ее жизнь, должно быть, такая беззаботная. Она не обращала внимания ни на какие неприятности, которые приносили ей ее расстройства, и продолжала жить, оставаясь верной своему чокнутому «я».       Вечером вы приходите домой и сразу же меняете рабочую одежду, которая состоит из выглаженной белой рубашки, брюк цвета хаки и белого докторского халата. Вместо этого вы надеваете удобную спортивную одежду. Намного лучше. Вы хорошо устраиваетесь в уютном кресле, чтобы почитать, и не успеваете сесть, как Косолапс забирается к вам на колени. Он один из самых уродливых котов, которых вы когда-либо видели, но вы любите его, его смешную рыжую шерсть и его прерывистое мурлыканье. Ваша рука рассеянно гладит его по меху, пока вы читаете свою любимую книгу «Преступление и наказание». Интересно психологически проанализировать главного героя и его неправомерные действия. Каждый раз, когда вы узнаете что-то новое, вы возвращаетесь к книге, чтобы увидеть, изменилось ли ваше видение его действий. На этот раз ваш взгляд останавливается на конкретном предложении. Вы читаете это вслух себе и своему коту. — Страдание и боль всегда обязательны для широкого сознания и глубокого сердца, - вы прикрываете глаза. Никогда прежде это не было так правдиво. Ваша потребность быть хорошей, помогать бедным душам нанесла вам больше вреда и неприятностей, чем вы за долгое время. Может быть, это причина, по которой к вам приставали хулиганы: вы закрываете глаза, и ваш разум переносится в прошлое. — Эй, ты, - крикнул голос молодой худенькой девушке, чье невинное лицо скрывали непослушные каштановые кудри. — Да? - нервно спросила она, наблюдая за приближением троицы. Она видела их раньше - Крэбба, Гойла и Пэнси. Трое детей, больших для своего возраста, с уродливыми лицами. В то время она мало что знала о них. Она не особо обращала внимание на социальную иерархию в школе, потому что в любом случае ее отвергали все группы. Слишком умная для ботаников, слишком скромная для крутых ребят, слишком неспортивная для спортсменов и слишком простая, чтобы быть девушкой из женских групп. Но если бы она раньше знала о Крэббе, Гойле и Пэнси, то держалась бы от них подальше. — Я слышала, что ты зубрила, - заявила Пэнси, лидер группы. — А, да, - пробормотала Гермиона, вздрогнув от обидной фразы, которую она слышала много раз, и закрыла шкафчик, закинув тяжелый рюкзак через плечо. Он всегда был полон тяжелых фолиантов, и это не были строго школьные учебники. Она также носила с собой кучу художественной литературы, чтобы развлекать себя во время обеда. Друзей у нее было не так уж много - ну ладно, вообще не было, - поэтому она ела и читала в пустом классе. — Это довольно круто, - продолжила Пэнси. — В самом деле? - глаза Гермионы широко раскрылись. Она никогда не слышала комплиментов за то, что она слишком умна. Обычно это были язвительные и ревнивые комментарии по поводу ее раздражающе огромного багажа знаний. Это беспокоило ее больше, чем она хотела признать. Ее родители сказали, что дети так себя ведут, потому что чувствуют угрозу от нее, в трепете перед ее знаниями, но Гермиона не думала, что это так. — Да, и мы думаем, что нам нужна твоя помощь. Что ты скажешь, подруга? Глаза Гермионы практически загорелись, когда она услышала слово «подруга». Никто ее так не называл. — К-конечно! Конечно, я могу помочь! - Гермиона поспешила ответить. — Хорошо, - улыбнулась Пэнси, и в то время Гермиона подумала, что это была улыбка дружбы, но через пару месяцев она поняла, что это была ухмылка, потому что они получили Гермиону, чтобы использовать.       Гермиона была рада помочь своим друзьям, но все это оказалось мошенничеством. Они просто использовали ее для выполнения своей домашней работы. И когда ей это надоело и она вступилась за себя, издевательства действительно начались. И это было ужасно. Иногда она могла поклясться, что все ее тело в синяках и порезах.       Это было то, что вы получили за хорошее отношение к другим. Вы всегда поддавались их скрытым мотивам, потому что хотели думать о людях лучше, потому что вы хотели быть другом для них. Тем не менее, это не удерживало вас от желания помогать другим, а лишь усиливало желание понять, почему люди так поступали с вами, когда вы были юной. — Как невежливо засыпать при госте, - эта фраза выводит вас из ступора, вы открываете глаза и видите в своей долбанной гостиной не кого-нибудь, а Беллатрису Блэк, с согнутыми в коленях ногами и с таким видом, как будто это место принадлежит ей. Вы вскакиваете на ноги, и Косолапс ныряет под стол, прячась. — Ты, - шипите вы. Слеза соскальзывает из-под века, и вы быстро вытираете ее, но не раньше, чем ее заметят. — Мы плакали, что ли? - ее руки аккуратно сложены на коленях, и она одета в более светлый оттенок черного. Вы не должны это замечать, но замечаете. — Убирайся из моего дома! - вы указываете в сторону двери, и она приятно улыбается. — Кто-то сегодня плохо себя ведет. — Беллатриса, ты в моем гребаном доме! Ты вломилась! Убирайся к чертовой матери. Я добьюсь для тебя судебного запрета, - вы тяжело дышите. Как посмела эта женщина вернуться сюда после того, как в первый раз попыталась напасть на вас? Как она посмела вторгнуться, когда у вас был такой интимный момент? Как она смеет! При этих словах лицо женщины мрачнеет, и она смотрит на картину на вашей стене. Это вы ее написали. На ней изображение небольшого фермерского дома, около которого играет семья. — Человек с научным складом ума, который может рисовать такие удивительные вещи. Два противоположных направления: искусство и наука. Они не должны встречаться, но встречаются. Ты объединяешь это, - она снова поворачивается к вам, ее взгляд непрерывный. — О, это хорошая работа, - бормочете вы. — Но не искусство! - она говорит об этих связях, и вы не признаете этого, но есть что-то трагически романтичное в том, чтобы рисовать сумасшедшую на холсте. Это усиливает страсть и чистое абстрактное бытие, чего не могут ни слова, ни наука. Ее губы скривились в улыбке. — Почему ты нарисовала меня? — Что? - ваш рот открывается, прежде чем вы понимаете, что она увидела картину. Вы разразились смущенным гневом. — Кто тебе сказал, что ты можешь ходить по моему дому и рассматривать мои вещи! — Я ждала, когда ты выйдешь из своей задумчивости. Не моя вина, что мне стало скучно, - в ней нет ни капли раскаяния. Вы скрипите зубами, желая еще поспорить с ней, но передумываете. — Я звоню Нарциссе прямо сейчас, и она забирает тебя. Глаза Беллатрисы вспыхивают при этом, и она бросается со своего места. Она хватает вас за руку как раз на полпути к тому, чтобы поднести телефон к уху. — Нет, - ее односложный ответ - мольба, которую вы не хотите уважать. — Беллатриса, ты в моем доме... — Разве ты не терапевт? Разве ты не должна помогать своим пациентам? Это вас немного сбивает с толку. Вам нужно время, чтобы ответить. — Да... — Хорошо, - с этими словами ее железная хватка отпускается, и она перекатывается обратно на диван. Она...хочет поговорить? Ваши брови приподнимаются в крайнем интересе, но вы кладете телефон в карман, постоянно держа его под рукой. — Знаете, обычно люди делают такие вещи в моем офисе, а не в моем доме, - вы снова садитесь в кресло. Косолапс снова карабкается к вам на колени, и вы снова начинаете гладить его, чувствуя, как его шерсть расслабляет вас. Но Беллатриса тебя не слушает. Она смотрит на книгу, которую вы читали раньше. Она лежит на полу, куда вы ее уронили. — Чем ночь темней, тем ярче звезды, чем глубже скорбь, тем ближе Бог... — Что? — Это из книги «Преступление и наказание». — Ой, - вы нахмурились и поудобнее устроились в кресле. — А я не заметила это. — Люди замечают разные вещи. Вещи, которые важны для них. Например, «ошибиться по-своему лучше, чем поступить правильно по-чужому». Держу пари, что на эту цитату ты тоже не обратила внимание. Это не так. — Ты действительно веришь в эту цитату? Ты предпочитаешь гореть в аду за свои убеждения, чем творить добро в глазах других? Беллатриса пожимает плечами. — Это означает, что я иду своим собственным путем, потому что независимо от того делаю ли я что-то правильно или неправильно, это всегда будет лучшим вариантом, чем быть марионеткой общества. — Я не марионетка общества. — Нет, это так. Ты следуешь их правилам, их планам. Когда в последний раз ты делала что-то для себя. И я имею в виду искренне для себя. Не то, что как ты знала, должна сделать, а то, чего ты желаешь, хотя знаешь, что никто другой не одобрит это. Реплика на вашем языке умирает, и вы думаете об этом. Когда был последний раз...был ли вообще последний раз? Что бы вы хотели сделать, если бы у вас была возможность? — Какие цитаты запомнились вам, мисс Грейнджер? - спрашивает Беллатриса, видя, что она вас поставила в тупик, и хочет двигаться дальше. На этот вопрос вам будет легче ответить. — "Бывают иные встречи, совершенно даже с незнакомыми нам людьми, которыми мы начинаем интересоваться с первого взгляда, как-то вдруг, внезапно, прежде чем скажем слово". Беллатриса весело захлопала в ладоши. — А теперь я лучше понимаю, почему ты стала психологом! - она искренне рада этому открытию. Вы не осознавали этого, но теперь, когда она указала на это, это действительно одна из причин, почему вы хотели стать психологом. Вы всегда хотели лучше понимать людей и их мышление, чтобы подружиться с ними. Однако это не сработало так, как вы думали, поскольку все стали слишком параноиками, чтобы вы прочитали их действия и узнали их истинные намерения. — Хотя, я думаю, что у тебя есть и другие цитаты, которые тебе нравятся, но которыми ты не хочешь делиться, - она тебе подмигивает. — Давай посмотрим, угадаю ли я, - она подносит палец к губам и пробирается сквозь что-то в голове. Выучила ли она всю книгу наизусть? — А как насчет этого: "страдание и боль всегда обязательны для широкого сознания и глубокого сердца", - вы немного вздрогнули. Это та самая цитата, которая вам нравится, которая резонирует с вами на более глубоком уровне. Беллатриса знает, что попала в цель, потому что ее лицо светится. — Ах, конечно, ты выбрала эту цитату. Как благородно с твоей стороны, - эти слова произносятся насмешливо, а ты просто закатываешь глаза. — Позволь мне угадать одну из твоих цитат, - она играет с вами в моралистическую литературную игру, и вы не собираетесь проигрывать, хотя она в основном незначительна по сравнению с другими играми, которые она начинает. Но ваша конкурентоспособность не позволит вам сидеть сложа руки и даже не пытаться превзойти ее. Вы наклоняетесь, чтобы поднять книгу, и пролистываете страницы, на которых в последний раз отметили действительно хорошую цитату. — "Когда разум терпит поражение, дьявол помогает". Я считаю, что это девиз, по которому ты живешь, не так ли? Губы Беллатрисы кривятся. — Старые, фанатичные и слабоумные люди утверждали бы, что это работа дьявола, но мы действительно знаем лучше. Нет таких вещей, совершенных человеком, которые можно было бы обвинить в высшем зле. Все зло, которое у нас есть, прямо здесь, - она указывает на свою грудь и склоняет голову к вам, как будто прося вас не согласиться с ней.       Хм, кажется, она пришла сюда для честно-интеллектуального разговора. Возможно, даже не игры, поскольку это звучит все более и более личным. Как забавно, что сумасшедший жаждет такого рода разговоров, и тем более способен успешно их осуществить. Это дает вам надежду, что Беллатриса не так обеспокоена, как ведет себя, и что ее выздоровление может быть осуществлено, если она попытается. Или, возможно, ей это было известно до того, как она получила свои психические расстройства, и она просто озвучивает давно известные ей факты. — Иногда зла нет, оно здесь, - вы показываете пальцем и постукиваете себя по голове. — Это психолог в твоих словах. Многие люди со времен древних считали, что сердце и душа более ценны, чем мозг. Они имеют больший контроль над телом, чем он. — Но это потому, что у них не было сканирований или превосходных знаний о внутренней работе разума и психики, как в наши дни. — Хотя это и может быть правдой, я думаю, они кое-что нашли, - она наклоняется вперед, ее темные пристальные глаза смотрят на вас. — В конце концов, когда мы умираем, наша душа остается нашей. — Я думала, что ты не религиозна? Ты отрицала, что дьявол имеет какое-либо отношение к человеческим грехам и злу. Беллатриса качает головой. — Я никогда не говорила, что не верю в высшую силу. Конечно, есть вещи в этом мире, которые мы не можем понять. Все, на что мы можем надеяться, это не рассердить их, чтобы они не забирали нашу душу. Наша душа - единственное, что имеет значение. Похоже, Беллатриса очень дорожит своей душой. Вы задаетесь вопросом, почему. — А если этот человек совершит преступление? Что происходит с его душой? Ее поглотят? Беллатриса качает головой и уверенно приподнимает подбородок. — Нет, если человек не верит, что то, что он делает, является преступлением. В конце концов, незнание - это блаженство. Но если он когда-нибудь узнает, его душа будет сокрушена тяжестью внезапного осознания. Хм, очень интригующе. Ваша рука перестает гладить кошку и поднимается к подбородку. — А как ты оцениваешь состояние твоей души? — Я знаю о преступлениях и их последствиях. Но я никогда не буду и никогда не совершала тех, которые считаются грехами, упомянутыми в десяти заповедях, - Беллатриса была немного религиозной. Как это новое откровение согласуется с вашим взглядом на нее? — И это освобождает вас от осквернения души? — Да, - самодовольно отвечает она и постукивает себя по голове. — Я уже все выяснила. Моя душа останется нетронутой, и я не потеряю единственное, чем я действительно могу обладать, как человек. Все остальное мимолетно. Временное. Но душа - это все. Я позабочусь о том, чтобы никто не запятнал ее. Я буду защищать ее, - она говорит это почти с благоговением. — Но что насчет того, когда ты пыталась меня убить. Я уверена, что это часть десяти заповедей. Не убей, - вы были атеисткой из-за неспособности Бога вмешаться в моменты, когда из вас вышибали дерьмо в детстве, но вы все же знали кое-что о различных мировых религиях из-за вашего любопытства. — Я не собиралась тебя убивать. Как я уже говорила, это тактика запугивания, - она легкомысленно машет рукой и поправляет гипс. Это точно не походило на тактику запугивания. Теперь ее глаза устремлены в пол, и воздух наполняется тишиной, но вы все еще можете чувствовать жар и тяжесть слов, которыми обменялись. По какой-то причине Беллатриса сегодня была в настроении болтать, и ты пока не хочешь заканчивать разговор. Вы могли бы узнать о ней гораздо больше, и уже узнали. Больше, чем за эти три месяца терапии. Вы решаете выстрелить в нее чем-то еще, новой цитатой. — "Сделать новый шаг, произнести новое слово - это то, чего люди боятся больше всего". Ты из этих людей, Беллатриса? Она знает, к чему вы клоните, и вздыхает. — Все еще пытаешься обратить меня на «хорошую» сторону? Кажется, ты толще, чем я думала. Я предполагала, что весь этот разговор просветит тебя о моем душевном состоянии. Доктор, я не изменюсь. Нет ничего плохого в том, как я живу или думаю. Вы должны изменить мышление, чтобы понять, о чем я говорю. Пока вы этого не сделаете, вы не поймете. — Я знаю, что ты не видишь ничего плохого в себе и в своем мышлении, но большинство больных не видят проблем, пока не получат помощь. Затем они оглядываются и говорят: «Вау, я не могу поверить, что когда-либо думал об этом. Я не могу поверить, что продолжал вести себя таким образом», - вы можете видеть, как Беллатриса закрывается, снова возводя все стены. Это нехорошо. Вы ее теряете. Она встает, взъерошивая юбку, чтобы разгладить складки. — Хорошо, у меня есть предложение, - вздыхаете вы. — Как насчет смены точек зрения? — Продолжай, - изгибает бровь Беллатриса. — На целый день, а не только на сеанс, я позволю тебе взять меня с собой на прогулку по городу. Я буду держать свой разум открытым и пытаться узнать, как ты видишь вещи. Но ты должна делать то же самое на второй день, когда я отвезу тебя в город, и ты должна видеть все так же, как и я. Это справедливо? Лицо Беллатрисы медленно расплывается в озорной ухмылке. — Звучит интригующе. Я готова к этому. В любом случае, лучше, чем эти душные сеансы взаперти, - она разворачивается, чтобы уйти, но останавливается, поднимая свой черный пиджак со спинки дивана. — И, доктор? — Да? - говорите вы, отпуская Косолапса с колен. Кот ковыляет на кухню, высоко вздернув пушистый хвост. — У тебя самая уродливая кошка, которую я когда-либо видела, - с этими словами она идет по коридору и открывает дверь. Ее комментарий, его абсурдное случайное появление, заставляет ваш рот широко раскрыться от шока, и вам понадобится секунда, чтобы прийти в себя. — До свидания, доктор! - она хлопает дверью, но ты успеваешь выпалить: — Он не уродливый! Кроме того, не возвращайся сюда, или я получу для тебя судебный запрет! - вы не знаете, слышала ли она, но вы надеетесь, что она услышала, ради нее же.