***
02:34. Чонгук поджал губы, скрывая часы под рукавом куртки. Он обещал отцу вернуться домой до полуночи, но снова не сдержал своего слова. Чон старался. Честно. Но слишком не вовремя повстречал очаровательную малышку, которая намекала ему всеми возможными способами, что он непременно должен остаться. Алкоголь в стакане не заканчивался, музыка не становилась тише, вечеринка была в самом разгаре, а девчонка уже оседлала его бёдра. Разве мог он уйти? — Прокатимся? — предложил Минхо, которому заметно поднадоела пустая болтовня. Минхо, в отличие от него, не был обременён какими-либо рамками, и эта его вседозволенность немного уязвляла Чонгука, как бы не пытался он уверить себя в обратном. Они соперничали с самого детства. Во всём. Но всё же считались друзьями, поэтому Чон стремился крайне «дружелюбно» выказывать своё превосходство. Как бы хорошо Минхо не смотрелся в их компании, знание того, что отец его поднялся за весьма короткий промежуток времени от простого офисного работяги до владельца огромной фармацевтический компании, позволяло ему смотреть на него сверху вниз. Пусть Ким старший и закончил свой далеко не праведный путь к восхождению ещё до рождения Минхо, и тот вырос среди них в благополучии и спокойствии, в нём всё равно отчётливо прослеживались черты отца. Он был жесток, твёрд и совсем не боялся замарать руки, о его разнузданности ходили легенды, а слухи о всякого рода сотворенных бесчинствах неслись вперёд него со скоростью света. Однако такие качества, как быстрая отходчивость и излишняя порой чувствительность умаляли, по мнению Чонгука, его опасность. Но связываться с ним по-серьёзному он всё же не решался, потому что у Минхо было ещё одно свойство, которого побаивались все без исключения — он был абсолютно непредсказуемым. Чон же будучи потомком знатной семьи, был настолько уверен в незыблемости своего социального статуса, словно вёл свой род из королевского дворца, прямо от священных монархов. Он аристократия, выросшая на славе и богатстве, а потому славу и богатство только и почитал. С азартом Чон представлял себя, как некую нерушимую силу. С помощью отцовских денег он выстроил для себя пьедестал, где руководствуясь своим развитым умом, утончённостью и чутьём, непременно, как он считал, сможет добиться любой цели. Правда, какой именно он ещё не знал, но она должна была вот-вот появиться... — Опять будешь плакать потом, что я играю не по правилам, — произнёс насмешливо Чонгук, с вызовом смотря на друга. Он не мог упустить ни одной возможности подколоть его. — Прям как ты из-за малюсенькой царапки, — сказал Минхо, чуть приподнимая подбородок, чтобы бросить на него свой могущественный взгляд. Однажды Минхо разозлился не на шутку от проделок Чона и столкнул друга с трассы, помяв при этом крыло на его машине. В тот вечер они подрались на глазах у толпы, и Рой выставил Чонгука с вечеринки, как того, кто первым нарушил правила, чем весьма сильно ущемил его самолюбие. Очень дерзко было со стороны Минхо напоминать ему об этом. В глазах Чонгука вмиг вспыхнул злой огонёк. Он посмотрел в сторону Роя — хозяина вечеринки. Вокруг него уже столпилось немало народу, чтобы сделать ставки. Да, парень неплохо преуспел, организуя подобные мероприятия на стоянках торговых центров, коими владела его семья. Вход был открыт для всех желающих, критерий лишь один — достаток. Рой не водился с «бедолагами», у которых свистел в кармане ветер, и попасть в его круг общения — значило попасть в высшее общество. И хоть сам он был личностью весьма незаурядной и предприимчивой, большая часть его друзей казались не намного интереснее кочана капусты, хуже были только их девки, при взгляде на которых Чонгуку хотелось немедленно продезинфицировать глаза. Поэтому одной из главных причин, почему он находился сейчас здесь, было как раз то, что и предложил Минхо. — Поговорим после, — повёл бровью Чон и покрутил в руке стакан с выпивкой, заставив кубики льда приятно звякнуть. Чонгук сел за руль и завёл движок. Маршрут был ему хорошо знаком, алкоголь в крови придавал необходимой уверенности, впрочем, её и без этого хватало. Чон знал — он здесь лучший. Он управлялся с машиной так, будто был с ней одним целым. Его руки с точностью выполняли любые манёвры, движением руля он мог заставить её скользить и входить в повороты именно так, как ему было нужно. Рой ещё некоторое время провозился со ставками и, наконец, выкрикнул толпе: — С дороги все! Чонгук занял свою позицию. Мисс «Я знаю, что секси» прошлась походкой от бедра и встала к участникам лицом — на старт, затем подняла руку вверх призывая к вниманию, немного подождала и, бросив короткий взгляд на Роя, резко опустила руку вниз, дав, таким образом, команду «марш». — Поехали… — прошептал Чонгук и отпустил сцепление, ударяя по педали газа и срываясь с места. Погрузившись спиной в кресло, он напряг руки, фокусируясь на дороге. Минхо шёл с ним на равных, но они не смогут преодолеть следующий поворот вместе. Минхо понимал это не хуже. Кто-то из них должен был уступить. Чонгук точно знал — это будет не он. Да, немного не честно, без конца подрезать друга и сталкивать с трека, но победителей не судят. Минхо вынужденно затормозил, уступая ему на повороте, побоявшись, что иначе, они убьются там оба, так как трасса была слишком узкой, а повороты крутыми. К счастью хоть парковка там запрещалась, благодаря чему обошлось без дополнительных препятствий. Чонгук слегка нажал на тормоз, готовясь войти в очередной поворот. Машину повело влево, он быстро вырулил вправо, чтобы не слететь с дороги. Покрышки издали жалобный визг. Выжав сцепление, Чон переключился на третью передачу, набрал скорость, перешёл на четвёртую и почти сразу же на пятую. Он увидел свет чужих фар в зеркалах заднего вида и на мгновение отвлёкся, скользнув ладонью своей подружке под короткую юбку — она вспотела от страха и возбуждения одновременно. Чонгук улыбнулся в предвкушении отличного завершения вечера и надавил на газ, вылетая за пределы мегаполиса. Гонки — единственное увлечение, по-настоящему пробуждающее в нём жизнь. Невероятное чувство лёгкости растеклось по всему телу. Машина неслась по автостраде как реактивная ракета. Во всяком случае, ему так казалось. Душа ушла в пятки, он обожал это ощущение. Однако эйфория быстро прервалась целой вереницей патрульных полицейских машин вдалеке, выстроенных поперёк дороги и ярко сверкающих в темноте своими проблесковыми красно-синими огнями. Чонгук ударил по тормозам, сворачивая на обочину во избежание столкновения. Машина пошла юзом, поднимая за собой облако пыли на радость полицейским. Ещё пара секунд и за ним в хаотичном порядке выстроились остальные участники несанкционированного заезда. Чонгук поднял ручной тормоз и, помассировав руль пальцами, откинулся обессилено на спинку сиденья, запрокидывая голову. Приехали.***
Чон Джэсон сидел в своём кресле совсем неподвижно и долго молчал. Чонгук видел в глазах отца глубокое разочарование, но отчего-то извиниться за своё поведение не поворачивался язык. Не то, чтобы он считал это чем-то унизительным, скорее ему не хотелось этого делать, поскольку слова его вряд ли будут иметь хоть какое-то значение. «Ты ведёшь себя неподобающе», — с презрением скажет отец, и за этим последуют какие-либо санкции. Так было всегда. Однако это долгое молчание всё же заставило Чонгука занервничать. — Твои выходки меня достали, — наконец, сказал мужчина и закурил. На мгновение лицо его скрыли клубы сизого дыма, а когда они развеялись глаза его, казалось, совсем потемнели. — Больше не повторится, — не слишком разборчиво проговорил Чонгук, с трудом выдавливая из себя каждое слово. Вечное недовольство отца добивало. Беспрерывные требования быть лучше… и лучше… и ещё лучше... сопровождаемые щелчками, которыми сбивался с сигарет пепел, уничтожали Чонгука морально на протяжении нескольких последних лет. — Конечно, не повторится, если только ты не захочешь потягаться наперегонки бегом. — Что? — Чон прищурился, посмотрев на отца. Остаться без машины в летние каникулы — перспектива не из лучших. Однако это не так уж и страшно, всё равно через пару дней старик отойдёт и вернёт ему ключи. Так было всегда. Чонгук найдёт способ доказать ему свою состоятельность и благоразумие, даже если проблески таковых будут отсутствовать. Он выкрутится. Всегда выкручивался. Потому что уже давно привык играть в эти игры. Строить из себя примерного мальчика — ещё не значит быть примерным мальчиком. Главное лишь убедить в том остальных. Сначала ты создаёшь репутацию, потом репутация создаёт тебя. Так это работает. — Карту, — Джэсон похлопал ладонью по столешнице. А вот это уже хуже. — Оставишь меня совсем без денег? Хочешь, чтобы я побирался? — огрызнулся Чонгук, достав из бумажника банковскую карточку. — Там, куда ты поедешь, деньги тебе вряд ли будут нужны, — явно не с целью успокоить ответил Джэсон. — Куда? К матушке? — закатил глаза младший Чон. Шутка не удалась. Лицо отца ожесточилось пуще прежнего при упоминании бывшей жены, он затушил сигарету в пепельнице и резко поднялся. — Туда, где люди пашут как проклятые, зарабатывая на кусок хлеба, а не проматывают деньги своих отцов на сомнительные удовольствия, — он тяжело вздохнул, бросив взгляд на своего нерадивого отпрыска. — Два часа тебе на сборы. У Чонгука кровь в венах вскипела от негодования, но тон отца не терпел пререканий, поэтому он сжал зубы и, совершив над собой титаническое усилие, покорно промолчал.***
Чон лениво разлепил веки, после бессонной ночи, спать хотелось нестерпимо. Почти весь путь он дремал. Автомобиль въехал в небольшой населённый пункт, улицы которого были ему слабо знакомы. Он напрягся, вспоминая, когда бы мог здесь бывать. Прибрежный городок казался ничтожно маленьким по сравнению с Сеулом. Настолько маленьким, что все жители знали друг друга в лицо. Водители махали из окон машин, когда замечали прохожих, и те кивали им в ответ. В воздухе пахло солью и морем. Местные занимались рыбалкой и скотоводством, поэтому вдоль всего берега были причалены лодки, а по дорогам встречались гужевые повозки, снаряжённые соломой и мешками с кормовым зерном. Чонгук взглянул на экран телефона. Плохая связь, отсутствие интернета, никаких тебе соцсетей и видеозвонков. И если тех, кто вырос в этом месте, это не волновало, то у Чонгука в груди зарождалась паника. В конце концов, их машина свернула на совсем глухую улицу, проехала ещё какое-то расстояние и остановилась у маленького деревянного домика с белыми наличниками и флюгером в виде потягивающегося кота. Он точно здесь бывал. Когда-то давно, ещё в детстве, он помнил, как перелазил через низенький заборчик и помнил старушку с тихим ласковым голосом, помнил печёную в печке картошку и блины со сметаной. Суа — так звали эту премилую бабулечку из его детских воспоминаний. Чон узнал её. Она почти не изменилась, только волосы стали совсем белыми. — Миленько… — произнёс он, войдя в отведённую ему комнатку. — Нравится? — спросила с улыбкой Суа, не распознав в его голосе сарказма. — Просто супер, — кивнул Чонгук, смотря на узкую койку с тоненьким матрасом. Терпение его лопнуло, он не намеревался больше терпеть весь этот цирк ни секунды. — Ты серьёзно? — обернулся Чон к отцу, чувствуя, что лицо его начинает гореть. — Ты серьёзно оставишь меня в этой дыре? Хочешь, чтобы я пас свиней и спал на этой деревянной шконке? Краем глаза Чонгук заметил, как Чон Суа прижала испуганно ладони к лицу. Но ему было плевать на тон и манеры. Чон Джэсон в один шаг оказался рядом с сыном. У него было такое лицо, словно он сейчас влепит ему пощёчину или отвесит подзатыльник, и Чонгук даже прищурился, сжимаясь и слегка отворачиваясь. Рука у отца была тяжёлая, в этом он уже убеждался неоднократно. Однако мужчина замер на несколько секунд, выдохнул яростно горячий воздух и только положил руку ему на плечо, медленно, но с усилием, прижимая его к себе. Скорее всего лишь потому что Чон Суа смотрела на него безотрывно, боясь того же, что и Чонгук. — Ладно, принцесса, поехали, — прошептал он, тяжело вздохнув. Расстроенный тон отца заставил Чонгука зардеться. Да, он не образцовый сын, но не такой слабак, каким он его представляет. Внезапно происходящее представилось ему совсем в другом свете. Всё это разочарование в голосе отца, в его взгляде и в выражении лица окончательно дополнили картинку. Он здесь не потому что тот просто зол и хочет его наказать, он здесь потому что в отчаянии. Чонгук его подвёл, не оправдал возложенных надежд, заставил стыдливо впасть в крайность, признав тем самым своё бессилие перед собственным ребёнком. Ты недостаточно хорош… ты разочарование… — зашептал внутренний голос. — Прости, но он и вправду тебя здесь с ума сведёт, — сказал Чон Джэсон, вытаскивая Чонгука за руку из дома и толкая в сторону машины. — Что же… неужели он настолько плох? Да быть того не может! — запричитала старушка. Удар ниже пояса. Не важно, какие глаза смотрели на него, в них он желал видеть, по меньшей мере — благосклонность, но никак не сожаление или ещё того хуже — унизительную, ничем не прикрытую жалость. — Ладно! Хорошо! — выкрикнул Чонгук в лицо отцу и вырвал из его рук свою сумку с вещами. — Я останусь, если ты этого хочешь, — прошипел он обиженно, решив всё же уступить. Мужчина хмыкнул, посмотрев на него с той снисходительностью, с которой смотрят на юродивых. Чонгук развернулся резко на пятках и быстрым шагом отправился обратно в дом, не сказав больше ни слова. Потому что понимал, что вот-вот расплачется, из-за чего голос его будет дрожать, и он точно превратится в принцессу.