На следующий день Аська вернулась в Оперный театр. С новыми силами, она начала работать так, как работала раньше. Словно ничего ужасного с ней не происходило.
По рекомендации доктора, Пенберова старалась не думать о своём сне. Да и она до сих пор не верила в увиденное: она умерла в реальном мире?! Нет, что за тупость?! А чего это она тогда тут живая? Девушка никак не могла этого понять. Да и не до того было. Ведь сегодня Агату ждало много неожиданностей: и радостная встреча с подругами, с мадам Жири которую по неизвестным причинам восстановили в должности капельдинера пятой ложи, с мсье Реми который теперь всегда будет ходить на работу в своём сером костюме делового стиля, с мсье Бюке который по-прежнему жив и оставил свои попытки поймать призрака, с Карлоттой которая извинилась перед Агатой и Кристиной… Да, всё это здорово… Но ещё интереснее было то, что русская увидела на доске объявлений — бал. Кто мог ожидать такого?! Ну, кто угодно, но только не Аська! Она вспомнила главу из игры. Там был бал-маскарад, но Эрик снова всё испортил… И, раз уж его любовью тут стала сероглазая «гречанка», то можно было ожидать похожего поворота событий — Призрак Оперы похитит девушку во время бала, это как пить дать! — Ну, нет, спасибо. Я только от него начала отдыхать, только всё у меня с людьми наладилось, и эти ублюдки старые заткнулись на время. Я не дам Эрику испортить мне мой душевный отдых, — Аська провела рукой по объявлению. Танцевать она умела на троечку, надеть было нечего, но ей так хотелось ощутить все краски этого рассказа. Сейчас она начала забывать про такие вещи как «страх», «стеснение», «сомнение»… Ей хотелось всего и сразу, прыгнуть выше своей головы. Скорее всего, этому послужил её плохой сон. Ну, не будем об этом… Мадемуазель Агата, ещё немного посверлив глазами объявление, пошла в сторону гримерной, чтобы снова попросить у Сорелли помощи с прической и попросить одолжить ей маску, если у девушки есть запасная. И только Пенберова подошла к проходу в коридор, как её за запястье осторожно потащила назад какая-то сила. Сила, что была всего лишь тёплой и мягкой мужской рукой. Мсье Реми отвёл Аську в сторону, желая поговорить. Сегодня ему до этого момента не удавалось ни разу пересечься с девушкой, а не часах уже три часа дня. Парень просто не мог больше ждать. Он должен был поинтересоваться, как у русской дела, как её самочувствие и… Ещё кое о чём. — Добрый день, Агата. Как ты чувствуешь себя сегодня? Девушка с пепельными волосами в светлую полоску была очень польщена таким вниманием от слуги дирекции, и не смогла не улыбнуться. А мсье Реми не смог не отметить снова до чего же красива «гречанка», когда она улыбается. — Здравствуй, Реми. Со мной всё быть хорошо. Я иметь хороший настроений и мысль. А ты? Как Моншармен и Ришар? — Аська специально задала эти вопросы. Не только потому, что хочет узнать об этих паскудах. Но и потому, что не хочет доводить этот непринуждённый разговор до лёгкого подката со стороны Реми. А то вчера у него уже это получилось. Пенберова не хотела сближаться с рабом системы. И дело тут не в нём… А в ней. Не хочет русская пробуждать в сердце парня пустые надежды. В конце концов, она не хочет связывать себя отношениями с кем-либо. Но её вопросы немного огорчили Реми. — Господа Моншармен и Ришар… Как бы сказать… Ещё отходят от шока. Работать то работают, но никого не впускают в кабинет, да ещё и через три дня первая зарплата Призраку будет. Я узнал об этом из их контракта, Агата. И, по правде говоря, сам считал всё это шуткой. Но теперь вижу, что Призрак Оперы действительно существует. И в гневе он шибко пугает, — внезапно вспомнив о том, что случилось в тот день, паренёк осторожно взял ладони Агаты в свои и, пристально глядя в её серые глаза спросил: — Агата, а что с тобой случилось в тот день? Ты пропала в облаке дыма, ты кричала… — Ах, ты об этом?! Ну, — хотела было Пенберова ответить, как вздрогнула, посмотрев в сторону коридора ведущего к ложам. Там стоял тот, кого она желала бы видеть реже всех — Призрак Оперы. Он стоял и наблюдал за своим ангелом, и через его прорези для глаз Аська видела, что брови Эрика сходятся на переносице, стоит только слуге дирекции прикоснуться к девушке. Поспешив осторожно вырвать свои руки из рук мсье Реми, мадемуазель Агата нервно засмеялась: — Реми, я просто иметь упасть на сцена в обморок, вот и всё. Столько дыма там быть, я дышать не мочь… А тебе что, никто не говорить, что я после иметь отдохнуть уезжать в домик на окраина город? — Нет, Агата, никто. Но спасибо, что сказала. Я так переживал за тебя в тот день. Я… Я боялся, что ты могла не выбраться, — Реми словно специально злил Эрика. Говорил такое, смотрел в серые глаза с такой нежностью, а после последних слов и вовсе обнял «гречанку», сомкнув свои руки в замок на её затылке. Конечно, Аське были приятны тёплые объятия, но только не при таких обстоятельствах. Ни тогда, когда Призрак Оперы следит за ней. — Мсье… кхем… Реми, ты бы, — мадемуазель Агата слегка похлопала парня по плечам, заставив его отстраниться, но слуга директоров этого не сделал. От лишь крепче обнял девушку, уткнувшись носом в её плечо. — Сегодня академия изящных искусств решила организовать бал-маскарад в театре. Ты… Ты придёшь? — в вопросе Реми русская ощутила горесть и надежду, которые сплелись воедино. «Он хочет предложить мне пойти с ним?! Вот ведь чёрт! Реми, бля, мне так… Ааргх! Мне правда неудобно говорить это! Придётся как-то отклониться… Не хочу чтобы Эрик замочил этого бедолагу из-за меня!». — О, Реми, я не знать… Я быть… Я не иметь уметь танец танцевать. Да и одежда только это, — снова Аська нервно хихикнула, показав на своё неизменное синее платье. Оглядев девушку с ног до головы, Реми грустно улыбнулся: — Даже в этом платье ты была бы красивее всех, — слуга дирекции осторожно убрал прядь пепельных волос русской за её левое ухо. От такого Аська вздрогнула и, вырвавшись, отойдя от парня на пару шагов, вернула всё как было. — Простить, Реми… Я, — Пенберова глубоко вдохнула и сжала кулаки, стиснула зубы. Надо сказать ему. Это будет болью для него, но он останется в живых, — Мочь я спросить… Мы друзья, Реми? Мочь сказать погромче только… — Агата? — слуга дирекции опешил от такой просьбы, да и очень сильно расстроился. Неужели сероглазая видит в нём всего лишь друга? Хотя, её понять можно. Реми был уверен, что Аська ещё держит на него обиду за его прошлые ошибки. Да и знакомы они ни много ни мало — три месяца. О каких чувствах тут может идти речь?! Ну, даже если так, то… Мсье Реми не против дружбы. Главное, что больше не недруги. — Да. Да, Агата, мы — друзья. — Рада слышать, — облегчённо выдохнула Пенберова, быстро обняв Реми так, словно провожает парня на войну, — Ну, ладно, мне надо пойти. До свидания, Реми. Несчастный парень с грустным взглядом провожал Аську взглядом до гримёрной, где девушка закрылась. У раба системы сейчас было так тяжело на сердце… Что и словами не передать. Впервые в жизни он позволил сердцу открыться, впустить туда кого-то. Но этот кто-то совсем не хотел туда стучаться. Больно. Больно, когда знаешь, что чувства отвергнуты. Когда их просто нет. Зато смотрящий за всем происходящим Эрик ликовал. Ему было приятно. Он переживал, боялся, что его ангел его бросит, променяет на ЭТО — на никчемную «служанку». Призрак оперы бы этого не простил. Ни себе, ни Агате, ни Реми. Но всё закончилось благополучно и теперь оставалось дело за малым…***
Аська сейчас была даже рада, что в гримёрной никого не было. Скорее всего, как она решила, девочки ушли пораньше — отдохнуть перед балом и подготовиться к нему. Пенберова и сама бы сейчас увалилась спать где-нибудь, но не сможет. Теперь не сможет. Ей было страшно. Страшно за Реми, и за себя… Переведя свой пустой взгляд на ночной столик, девушка заметила на нём конверт с уже знакомой ей печатью. Кровавой печатью. Не надо было и гадать, чтобы понять, кто отправитель. И от этой мысли Агата еле-еле дышит. Но всё же находит в себе силы порвать конверт сбоку и достать оттуда письмо.«Прекрасная моя Агата, Моя любовь к тебе ни затухает даже здесь, под оперным театром. Не могу передать словами, как сильно я тоскую по тебе. Я понимаю, сейчас ты занята репетициями и подготовками к грядущему представлению. Но я умоляю тебя стоя на коленях: Сжалься над бедным Эриком! Мой чудесный ангел, прошу, спустись ко мне хоть ненадолго. Приди ко мне, когда прочтёшь это письмо. Я очень хочу снова увидеть тебя. Снова взглянуть в твои бесподобные серые глаза, в которых утоп уже давно. Эрик»
Прочитав это Аська сжимает письмо в кулак, всем сердцем желая порвать несчастный листок в самые мелкие клочья. Он просто издевается! Это точно ловушка! И если Агата спустится, то снова «исчезнет» на неделю, или на месяц, а то и на всю жизнь. Но нельзя было отказывать — на карту поставлены жизни её друзей и коллег. Русская просто не могла взять и отдать всех этих людей на растерзание призраку. Это было бы эгоистично. — Да, я ничем не лучше Кристины… Прям добрячка, — с сарказмом сказала самой себе девушка, тихонько открыв проход за зеркалом, а после закрыв за собой. Взяв у входа в туннели оставленный специально для неё фонарь, Аська направилась вниз. По лестнице, ведущей вниз, в обитель Призрака Оперы. Оказавшись у подземного озера, Пенберова замерла, увидев у берега Эрика. Вид у него был, мягко говоря, не очень радостным. Девушка слышала его всхлипы, видела, что мужчина держит в руках свою маску и с болью вздыхает, стоит ему только на неё взглянуть. Пятидесятилетний фантом ненавидел свою жизнь за то, что ему дали это лицо. Лицо, из-за которого он по-прежнему страдает. «Снова плачет… Ну, ладно, не просто же так я пришла», — подумала мадемуазель Агата, со вздохом приблизившись к Призраку Оперы. Присев рядом с ним на колени, сероглазая легонько коснулась его тёмных волос пальцами. — Я иметь прийти к Вам, Эрик, — Аське только удалось это произнести, когда её руки сразу же коснулась «мёртвая» рука. Мужчина прижал руку девушки к своей груди, чтобы та услышала, как у того сердце бьётся как бомба, готовая в любую секунду взорваться. — Вы вернулись. Я не ожидал этого, — произнёс Призрак Оперы с горечью, посмотрев в сторону девушки. Эрик действительно не надеялся, что Агата придёт. Он уже представил, как она снова кинется в объятия того парня, а тот обнимает её… Для мужчины эти мысли были болезненными. Настолько, что он просто не может сдержать гнева. Сжав руку Пенберовой, а своей и услышав недовольное шипение из уст девушки, фантом ядовито ухмыльнулся: — Зачем же Вы вернулись ко мне, Агата? А как же тот парень, который так сердечно Вас обнимал?.. Так и знал, что надо было давно от него избавиться! Из глаз Призрака Оперы текли слезы, а сам он стоял и сжимал запястье Аськи в своей руке, в то время как девушка пыталась вырвать руку из этих «наручников». И такая её реакция лишь сильнее огорчала Эрика, который сейчас психовал так, что страшно смотреть в его безумные глаза. — Я ненавижу таких людей! Они симпатичны, но бесталанны. И их любят! Любят просто за нормальность! Такие люди всё время пытаются отобрать у меня то маленькое счастье, что у меня есть! — Он хотел убить Реми?! О, нет, это ведь из-за меня! — напряглась в своих мыслях Аська, в чьих глазах сейчас был звериный ужас. Немного поразмыслив, она ухмыльнулась: — Вы ревновать?.. Вопрос девушки прямо-таки «добил» призрака и он, вдруг ощутив слабую дрожь во всём теле, ответил: — Я… Я не ревную, — и это было ложью. Жестокой ложью. У Эрика прямо сейчас руки дрожали, он еле сдерживал себя, чтобы не сорваться с места и не разыскать Реми, и не придушить его голыми руками. Да как этот раб вообще посмел только смотреть на ангела, которого фантом оперного театра уже взял себе?! — Да. Глупо с моей стороны думать, что Вы быть ревность, — неловко улыбнулась Пенберова. Но она никак не ожидала, что Эрик схватит её за плечи и на всей скорости оттащит в угол. Мужчина прижал девушку к стене и начал рассматривать её с ног до головы каким-то подозрительным взглядом. «Вот чёрт, во что я играю?! И, главное, с кем!» — напряглась мадемуазель Агата, когда Эрик снял со своего лица маску. Он прижал «гречанку» к стене всем своим телом и Аське казалось, что её ещё чуть-чуть и раздавят. Сероглазая видела, как Призрак Оперы смотрит на неё, запомнила этот заворожённый взгляд. Эрик долго глядел в глаза русской, и словно спрашивал разрешения своим взглядом. Но, так и не получив его, мужчина опустил свой взгляд на приоткрытый рот девушки и шумно выдохнул. Он был не в силах ждать весны. Он и без того достаточно долго ждал. Опустив голову, Эрик ещё сильнее вжал Агату в стену, лишив возможности даже руками пошевелить. И только когда сероглазая была полностью лишена возможности выбраться, призрак торопливо прильнул к тёплым губам своими. Мужчина целовал грубо, неумело, больно кусая нижнюю губу девушки чуть ли не до крови. Но как иначе фантом мог бы показать, как эти маленькие, розовенькие губки манят к себе, насколько ему приятно их ощущать своими — сухими, обветренными и потрескавшимися. Аська же стояла как вкопанная, не в силах ни отреагировать, ни оттолкнуть от себя Эрика. Она и знать не знала, что он совершит такое — в игре он так себя не вёл. Он очень редко прикасался к Кристине, а тут… Уже и до такого дошло. Что же дальше? Сексуальное домогательство? Изнасилование? Когда мужчина наконец отстранился от девушки, русская посмотрела в янтарные глаза с большим удивлением. А Эрик взглянул на Пенберову с болью: — Да… Да, я ревную! Никто не смеет трогать любовь всей моей жизни! Никто, кроме меня! Аська, конечно, понимала, что у этого мужика не в порядке с головой. Но чтобы настолько… Не, он просто собственник. Ревнивый и с неустойчивой психикой. Но Эрик обычный человек, он смертен… Только зачем мы об этом упоминаем?! — Эрик, — едва успела Агата произнести его имя, как её снова заткнули настойчивым поцелуем. Призраку было мало, он всегда испытывал дефицит любви и нежности. И ему очень хотелось как-то это исправить. Но фантом не забывал и о своём ангеле. Мужчина всеми своими силами пытался проявить свои чувства к ней как можно нежнее… Но никак не выходило. Обнимал он русскую чуть ли не до хруста костей, за руки хватал до появления синяков, целовал и кусал её губы до крови, а спрашивая что-то он больше допрашивал… Ничего не поделаешь: Эрик вырос так, не имея представления о том, какими должны быть эти отношения. Он не умел это делать правильно, зато на «отлично!» умел мучить, пытать и беспощадно убивать. Но разве мог он причинить любимой вред? Никогда, даже если она ранит его прямо в душу! — Агата, любовь моя, почему?.. Почему Вы так поступаете? — голос мужчины был полон боли и искренней жалости к самому себе. Не укладывалось у него в голове почему Аська его так боится и относится к нему с неприязнью. Неужели… Она не любит его? Но тогда как объяснить тот поцелуй, когда мужчина отпустил её в первый раз? Он ничего не значит? В любом случае, Пенберова вопросительно взглянула на Эрика. Сероглазая искренне не понимала, что она успела такого сделать. Она ведь не позволила Реми общаться с ней, никому про Призрака Оперы не рассказывает… И, словно прочитав её мысли, фантом задал вопрос: — Почему Вы избегаете любой встречи со мной, Агата? Вам так нравится глумиться надо мной? — Эрик, — не понятно почему, но русской вдруг стало как-то… Стыдно? Стыдно?! Но с чего бы это?! Призрак оперы — человек испорченный и злой, убивает любого лишнего без капли жалости. Так чего это Аська чувствует себя бесстыжей? Непонятно. А, скорее всего это потому, что Пенберова сейчас вспомнила о прошлом Эрика. Его родители, цирк уродов, работа на шаха в Персии… Всё это неслабо потрепало психику человека. Никто не смог бы остаться в здравом уме, если бы ему довелось пережить то, что пережил Эрик. Только поэтому русская испытывала к нему жалость. — Эрик, мне никогда не причинять радость Ваше страдание. Я мочь спускаться к Вам, как есть у мне время. Просто сегодня я иметь прийти в первый раз. Два дня я лежать в больнице, — Аська аккуратно провела своей тёплой ладонью по впалой щеке фантома, вытерев его слезы. Она знала, что после такой процедуры Призрак Оперы всегда успокаивался и вел себя более адекватно. И правда: Эрик перестал лить слезы. Теперь он начал переживать за Агату. — Что произошло? — и хотя спросил мужчина об этом без каких-либо эмоций, девушка видела в его янтарных глазах какую-то заинтересованность и испуг. Но Пенберова не решалась ответить. Что ему сказать? Что ей снится плохой сон о том, что она умерла? Не, нелепо. Лучше как-то по-другому выкрутиться. -…сердце болеть часто в последний время. Не знать почему, — «гречанка» опустила глаза в землю, тяжело вздохнув. Ей не хотелось открываться этому человеку. Хотя бы потому, что ни к чему хорошему это не приведёт. Да и не станет Эрик играть роль «жилетки», в которую можно поплакаться, когда душе угодно. — Агата, почему Вы раньше мне об этом не рассказывали? Или это произошло с вами только единожды, два дня назад? — Призрак Оперы поднял лицо девушки, взяв её за подбородок. Он снова увидел в серых глазах Пенберовой боль, слёзы, страх и горечь. Когда девушка кивнула, мужчина вздохнул: — Любовь моя, только не говорите, что это я чем-то огорчил Вас. — Эрик, нет, это не быть Вы. Просто я иметь вспоминать свой семья, — Аська сказала это не автомате и поспешила замолчать, когда увидела в глазах Эрика боль. «У Кристины не выходило это… Может, у меня получится?!». — Эрик, — мадемуазель Агата осторожно присела на землю рядом с озером, заставив мужчину сделать тоже самое. Фантом не понимал чего русская добивается, но пока не стал противиться. К тому же, она сейчас так пристально смотрит на него своими большими, серыми глазами. Призрак по-прежнему удивлялся, что девушке не противно его лицо, что ей не отвратительно прикасаться к нему… «Нет, она — истинный ангел!». — Эрик, мочь Вы рассказать мне о Ваш семья? Где вы быть родиться? — Аська сожалела о том, что рискнула задать такие откровенные для Призрака Оперы вопросы. Ведь янтарные глаза его тут же наполнились невыносимой болью и печалью, а сам Эрик уставился на своё убогое отражение в мутных водах подземного озера. — Я родился полстолетия назад, в Руане. Это на севере Франции, недалеко от Парижа. Мой… Мой о-отец… Он, — мужчина будто задыхался, когда вспомнил о своей семье и «гречанка» вдруг испытала сочувствие к Эрику. Скорее всего, наигранное. — Эрик, успокойтесь. Что дальше? -…мой отец был каменщиком. Одним из самых лучших. И я унаследовал его мастерство… Мои глаза передались мне от матушки. У меня её глаза… Глаза, которые были полны ненависти к своему сыну, — Призрак Оперы искренне сочувствовал себе самому, жалея себя за свою ужасную судьбу. Но Аське было необходимо всё узнать, так что она решила подождать. «Пусть проплачется, потом продолжит говорить. Я его знаю уже достаточно хорошо. Любит давить на жалость…», — Мой отец не обращал на меня никакого внимания, а мать называла меня чудовищем. Она так не любила моё лицо, что требовала от меня не смотреть на неё никогда и носить маску, чтобы не видеть… Не видеть эту паршивую морду, как она сама выражалась. Эрик ненадолго замолчал, внимательно рассматривая своё лицо в озере. Жалость вперемешку со злобой заставили его ударить по воде, что смела отражать в себе такое уродство. А Аська молча за этим наблюдала. Пока наконец не осознала, что в таком состоянии Призрак Оперы ей ничего не расскажет. Он не может даже реагировать нормально, что там говорить о беседе?! Со скрываемым под фальшивой улыбкой отвращением, Пенберова легонько коснулась своими пальцами щеки мужчины, чтобы тот отвернулся от воды и обратил внимание на неё. «Ох, боже… Какой же ты неприятный, кто б только знал!», — взвыла Агата в своих мыслях, но всё же переборола своё отвращение и быстро чмокнула фантома в щёку. Так мимолётно, но при этом так приятно и аккуратно… Эрик снова был удивлён таким действием. Его ангел совсем не противится, и она сама к нему пришла, хотя могла проигнорировать его мольбу и сбежать. Значит, это всё-таки правда и «гречанка» действительно любит бедного, обиженного жизнью Призрака Оперы. Если так, то он с превеликим удовольствием ответит взаимностью. Ради любви этому мужчине не жалко ничего. Даже чужих жизней… — Так и… Как продвигаться Ваше «Дон Жуан», Эрик? — Аська решила оставить вопросы о жизни на потом. К тому же, она поняла теперь почему фантом не хотел рассказывать о себе ещё тогда. «Весёлое» детство у него было… Ну, и ладно, всегда можно сменить тему на более нейтральную. И Призрак Оперы, вытерев свои мокрые глаза рукавом, облегчённо выдохнул: — Прекрасно, Агата. И всё благодаря Вам. Вы ведь для меня не только мой ангел спасения. Вы — моя любовь, моя муза, моя надежда… Только благодаря Вам я вытерпел всё это и продолжаю жить, — наконец поддавшись вперёд, Призрак Оперы пристально посмотрел в серые глаза Аськи и пропустил кучу мурашек по телу. Таких мелких, приятных мурашек… — Я рада. Мне очень нравиться Ваш работа. Вы играть это прекрасно, — Пенберова старалась льстить. Специально, чтобы усыпить бдительность призрака ещё сильнее. И у неё это пока выходило. — А я рад, что Вам нравится. Агата, я хотел попросить Вас, — Эрик на секунду замолк, словно обдумывая каждое слово, — Не могли бы Вы завтра прийти и задержаться у меня до позднего вечера? Мне бы очень хотелось переписать ту сцену, где Дон Жуан сражает непокорных ему своим клинком. И без Вашего присутствия рядом у меня это выйдет не очень хорошо. — Если я мочь помочь, то конечно, — пожала плечами Агата, уже сразу начиная придумывать отговорки для своих подруг и мадам Жири. Но её отвлекли — Эрик так внезапно схватил её за подбородок и заставил взглянуть ему в глаза. — О, так значит конечно?!.. Я смотрю, Вы очень хотите поскорее увидеть меня в обнимку с партитурой спящим вечным сном в гробу, я угадал? — в голосе мужчины прозвучала насмешка и Аська вздрогнула от этого. Снова сказала что-то не так?! — Н-нет, Эрик, нет! Это неправда! — Агата, ну, не кричите Вы так! — Призрак Оперы вдруг поменялся в лице: из насмешливого стал таким добрым и весёлым, — Я всего лишь пошутил… Да, пошутил. Но, по правде говоря… Я не думаю, что закончу эту работу… — А? — Пенберова широко распахнула глаза, удивляясь его словам. Эрик, и вдруг оставит «Дон Жуана»?! Да ведь это работа всей его жизни, он ведь сам об этом Аське рассказывал! И он хочет просто так взять и её оставить, «заморозить»? — Эрик, но ведь это быть Ваш работа!.. — Да, я знаю… Но за финальной арией всегда следует вечный покой, Агата. Пока Вы, моё прекрасное видение, не явились ко мне с небес, я думал, что только смерть избавит меня от страданий и боли прошлого… — Эрик не знал, как описать словами то, что он сейчас чувствовал. А чувствовал он сильное желание жить. И не просто жить, а жить как все — счастливо и свободно. И, что ещё важнее, так это то, что мужчина хотел жить среди других людей, как нормальный. -…но? — Но сейчас я понял, чего действительно хочу. Любовь моя, я очень хочу жить. Жить, встречать с Вами каждый рассвет и закат, ходить по улицам, чтобы лучи солнца светили мне на лицо… Чтобы я мог ходить без маски и не бояться косых взглядов окружающих, — Призрак Оперы говорил это с надеждой, хотя и понимал, что такое навряд ли случится. Он очень боялся. Боялся реакции остальных на его лицо, ведь не все люди так лояльны как Хатим или Агата. Не все люди примут мужчину с таким уродливым лицом. И как жить дальше? В страхе? Аська сразу увидела сомнение в глазах Эрика. Но было кое-что ещё… Надежда на спасение Оперного театра и людей в нём. Пенберова подумала, что если она сумеет вытащить призрака из театра и научит жить среди людей, то он навсегда покинет это место, и её друзья будут в безопасности. Только вот, что огорчало — придётся для этого пожертвовать своей свободой, своей независимостью и, конечно же, дружбой. Ведь Призрак Оперы ревнив — ревнует своего ангела к любому живому существу. И ничего с этим нельзя сделать. Только смириться с тем, какой он собственник. — Короче говоря, Вы хотеть жить счастливо. Вы хотеть уйти из театр, — кивнула девушка давая понять, что поняла намёк. А вот фантом на её слова отреагировал с эмоциями. Напрягся, нахмурился и схватил Агату за плечи. — Агата, Вы считаете, что я не имею на это право? Вы считаете, что я не достоин счастья? — Эрик, я этого не говорить и даже не думать так, — Аська осторожно вырвалась из мужских рук и покачала головой. Никак у них этот разговор не выходит. Значит, надо его заканчивать, — Эрик, я должна пойти. Надо быть готовиться к сегодня вечер. Пенберова опустила голову, не желая сейчас смотреть своему мучителю в глаза. Ведь в этих янтарных глазах сейчас появились огоньки. Какие-то подозрительные, нехорошие огоньки. Но это было не самым подозрительным. Самым подозрительным были дальнейшие действия Эрика. — Что ж, раз так, то можете идти. Только не покидайте меня надолго, любовь моя. И старайтесь больше не попадать в больницу — Ваше здоровье для меня дороже любого золота, — эти его слова заставили Аську удивиться. А тот ли это Призрак Оперы?! «Ну-ка, самозванец, признавайся: кто ты, и где настоящий Эрик — жестокий садист?!», — даже хмыкнула девушка в своих мыслях, но всё же решила воспользоваться возможностью и, поцеловав мужчину на прощание в левый висок, поспешила вернуться в гримёрную. «Любовь моя, Вы ещё не покинули мой дом, а я уже скучаю~»***
Хатим стоял наверху, у коридора ведущего к гримерной, наблюдая за тем, как суетятся люди внизу. Фойе было так красиво украшено, цветы в больших фарфоровых горшках были свежими, кругом свечи, а оркестр стоял в дальнем углу под лестницей и готовил свои инструменты. Перс смотрел, как приходят в театр всё новые и новые гости в роскошных нарядах. И среди них мужчина заметил трёх танцовщиц и хористку. Девушки были как никогда прекрасны! Сорелли сегодня позволила себе распустить рыжие волосы, доходящие до лопаток; подкрасила свои красивые глаза светлыми тенями, накрасила свои губки кремовой помадой, что так подходила к её бежевому платью с пышной юбкой; а на лицо надела серебристую маску с перьями по верхним краям. Мег предпочла придерживаться своего скромного стиля: та же причёска, никакого макияжа, простенькое платьице цвета весенней травы и коричневая маска с белоснежными узорами. Малышка Жамм как всегда напоминала цветочек: забавные кудряшки, розовые щёчки и алые губки; пышное ярко-розовое платье с рюшами и бусинками; а маска напоминала котика своими усиками, ушками и носиком. Кристина также не меняла своей прически, но надела более нежное белое платье с кружевными рукавами, а её маска была чёрного цвета и имела золотистые узоры. Девушки сразу же узнали друг друга и собрались вместе в уголке, живо болтая и обсуждая всё то, что случилось пару дней назад: и сломленный дух директоров после инцидента с люстрой, и план забастовки, и госпитализацию Агаты… Абсолютно всё. — Кстати, об Агате, как она, Мег? Лучше себя чувствует? — поинтересовалась у подруги Кристина, на что прима-балерина сдержанно кивнула: — Да. Сегодня рано утром приехала, доктор дал маме капли и попросил чтобы Агата принимала их каждый день перед сном. Чувствует она себя хорошо, даже смеялась, пока мы шли с ней сюда. — Ой, я так рада, что ничего серьезного! — кивнула мадемуазель Дюпон, сложив руки на груди в замок, — Столько всего на неё навалилось, ещё и этот недуг!.. То директора гнобили, то публика унижала. О, кстати, об этом, как там дела с мадемуазель Алонсо, Кристина? Больше она тебя и Агату не оскорбляет? — Слава богу, что нет. Но мне до сих пор обидно после такого её поведения. Я понимаю, всему виной директора, но она могла бы сначала узнать всё у нас с Агатой, а не нападать на нас с обвинениями, — мадемуазель Даэ устало потерла виски. Как же хорошо, что все эти неприятности уже позади: Карлотта теперь им верит, Моншармен и Ришар сегодня ею были избиты — получили по заслугам, а работники и посетители театра больше не считают шведку и русскую преступницами. — О, девочки, я побежала! Не скучайте тут без меня! — вдруг радостно улыбнулась Сорелли, подхватив края своего платья и побежав вглубь толпы. Как мадемуазель Луи успела заметить, там стояли граф Филипп и его брат. Конечно же, танцовщица побежала к своему любимому мужчине, который будет танцевать с ней весь вечер. Точно также от беседы с подружками отдалилась и Кристина, когда краснеющий виконт сам подошёл к ней и пригласил на танец. Улыбаясь и умиляясь его неуверенности, хористка согласилась. А двум её подружкам оставалось только стоять и наблюдать, как медленно две пары начали кружиться вместе с остальными под нежную мелодию венского вальса. — Я рада за них обоих, Жамм. Больше всего на свете я желаю счастья всем вам, — улыбнулась Мег, вспоминая, насколько решительной она стала за последние три дня. И малышка Жамм не могла её не похвалить: — Всё благодаря тебе, Мег. Кстати, я тут вспомнила! Нам нужно будет создать ещё один чрезвычайный комитет! — Жамм, мы же вроде собирались только отказаться выступать. Мы и женский хор. — Нет, нам нужно масштабное восстание! И я, Жамм Луи, лично займусь созданием Чрезвычайного Комитета по Защите Прав! — решительности этой юной танцовщицы-хулиганки можно было только позавидовать. Она была настроена серьёзно. Причем настолько серьёзно, что совсем на неё не похоже. А Рауль сейчас был счастлив очередной встрече с Кристиной. Он знал, что бал продлится аж до самой полуночи, а сейчас только восемь вечера. Так что виконт мог не бояться потерять из виду свою любимую хористку, легко держать свою руку на её талии и вести её вперёд безоглядно. Также и мадемуазель Даэ. Она любит этого милого паренька всем своим добрым сердечком и не представляет себе без него существования. Но почему-то в последнее время всё никак не могла искренне радоваться встрече. А всё потому, что жизнь её сейчас снова возвращается в не самые лучшие времена… В оперном театре она напряжена, переживает. А дома или подле Рауля она может расслабиться и быть счастливой. «Может, мне действительно послушать Агату? Ведь нет ничего страшного в том, что мы обручимся. А когда у Рауля закончится отпуск… Что мне тогда делать?». Шведка вспомнила их первую встречу. Тогда виконт рассказал ей, что закончил военную академию с отличием и сейчас является морским офицером. Но пока он эти шесть месяцев в отпуске, отдыхает. А ведь скоро, а именно весной, его отпуск подойдёт к концу. Рауль будет вынужден покинуть Париж, и надолго. Самый младший Шаньи же не желал плыть в экспедицию. Более того, ему дали неплохую идею. Можно отказаться от всего, бросить всё позади, если он так сильно любит Кристину. «Я буду счастлив только рядом с ней. Больше ничего не заменит мне этих минут», — говорил себе Рауль, осмелев после парочки слов девушки из Греции в его адрес. Сегодня он столкнулся с Агатой на улице, когда их с братом карета увязла. Проходящая мимо мадемуазель долго сверлила виконта взглядом, пока Мег брала в лавке белые нитки. А потом, перед тем как уйти, Аська сказала: — Виконт, должны Вы иметь отказ от экспедиция. Вы ведь любить Кристина. Вы мочь бежать вместе. Вы мочь иметь счастье и никто не мешать. — А она права… Филипп всё равно против нашего брака, как и все остальные. Если это единственный способ, то я не боюсь остаться с пустыми руками. Рядом всегда будет Кристина, — мечтательно прикрыл глаза юноша, обняв хористку во время танца. Дарога так и продолжал за всем этим наблюдать. Мадемуазель Даэ и виконт танцуют, граф и мадемуазель Дюпон тоже, мадемуазель Жири и Луи стояли в сторонке и о чём-то болтали, оркестр играл, а потрёпанные господа Ришар и Моншармен с фингалами стояли у ступенек… Ха-ха, да, мадемуазель Алонсо неслабо их «наказала». Жаль только, что их гордые выражения лица так и не поменялись. Арман сейчас стоял и сердился, когда ему на глаза попадались те, кого он и Фирмен не так давно уволили, но были вынуждены восстановить. — Где этот пройдоха Реми?! Он уже который день ленится! — озирался по сторонам Моншармен в поисках слуги. Но того нигде не было видно. — Потише, Моншармен. Ох, ну, что такое?! Опять он ля бемоль?! Ну, сколько можно?! Она сюда не подходит! Ре бемоль, боже ты мой! Ре бемоль! — возмущался Ришар, когда кто-то из музыкантов перепутал ноту. Что тут поделаешь, мужчина знает толк в музыке. Арман же ничего такого в этом не видел. Он лишь ныл и прикладывал мокрую тряпку к своему ударенному глазу, который очень сильно болел. К тому же сегодня директор чуть не лишился своих зубов… А Фирмен, кажется, теперь ещё долго будет принимать лекарства от боли в висках — ему так заехали по лицу, что в ушах зазвенело. — Получили по заслугам, — кивнул Хатим, отводя взгляд от ворчащих директоров. Когда музыка стихла и пары остановились, Перс вопросительно посмотрел в толпу. А потом, внимательно рассмотрев взгляд ближайшего мсье, мужчина посмотрел в сторону главного входа и вздрогнул… У входа стояла низкорослая девушка в пышном платье цвета ясного неба. Платье было пышным, с кружевными вставками, с рукавами длинною до локтей и красивым узором из синих лент на груди. Длинные волосы юной мадемуазель были пепельного цвета и в светлую полосочку, и свободно спадали на её спину. Лицо её от всех скрывала чёрная маска с золотыми украшениями и синим камнем в районе лба. Девушка неуверенным шагом шла вперед, придерживая руками края своего платья и цокая каблуками своих туфель. — Мадемуазель Агата, нет… Зачем?! — Дарога сразу же узнал девушку и ударил кулаком по ближайшей колонне. Он видел, как дрожит бедная Пенберова и как она медленными шажками идёт в один из углов. А к ней оттуда выходил уже знакомый персу мужчина в чёрном. Впервые за всё это время фантом позволил себе надеть что-то более свежее — вместо привычного чёрного пальто он надел чёрную накидку с пиджаком. Да и вымылся… В водах подземного озера. Волосы и его прикид, конечно, были не первой свежести от такой «чудесной» ванны, но всё равно… Призрак оперы же старается ради своего ангела. Он искренне хотел выглядеть перед ней. — Любовь моя, как же Вы прекрасны сегодня. Вы бесподобны, мой добрый ангел, — Эрик встретил Аську у колонны под лестницей. Осторожно взяв руку девушки, мужчина поднёс её к своим губам, отчего русская вздрогнула. Ей было страшно, неловко и противно… Но «новый» прикид и «свежий» запах призрака она оценила. Прямо «по достоинству» — усиленный запах плесени. — Добрый вечер, Эрик. Вы… Переодеться. Вам очень идти. — Я старался ради Вас. Надеюсь, Вы подарите мне танец за мои старания, любовь моя? — фантом снова обнял девушку как самый истинный собственник и изредка смотрел по сторонам, чтобы ни один мужчина не смел даже смотреть в сторону объекта его обожания. Но мадемуазель Агата на вопрос призрака ответила красным лицом и тихим шёпотом: — Эрик, мочь я признаться, но я совершенно не уметь танцевать. Я иметь наступать на ваши нога, — Аська покраснела, понимая, что зря в таком призналась. Но на её удивление Эрик только улыбнулся: — Похоже мне ещё придётся учуть Вас танцевать?! Хорошо. Но учтите: за каждую провинность я буду Вас наказывать. — Н-наказывать??! — замерла Пенберова, выставив руки вперёд, чтобы вырваться из объятий Эрика. Но призрак на это только засмеялся. Так безумно, словно психически больной… А ведь так оно и было. — Да, милая моя, а как Вы думали?! За всё надо платить, и за неудачи тоже. Так что, каждый раз, когда Вы будете наступать мне на ногу, Вы будете должны мне поцелуй. Пенберова облегчённо выдохнула. Ну, это хоть и не самое приятное, но и не избиение. Ладно, так тому и быть. Приняв условия Призрака Оперы, Агата позволила ему взять себя за руку и повести в самый центр. Едва они успели до туда дойти, как заиграла следующая мелодия, более нежная и приятная. Глубоко вдохнув, Эрик снова приобнял свою партнёршу по танцам на сегодняшний вечер, готовясь. В действительности, у этого человека было множество талантов: он умел великолепно петь, умел играть на всех инструментах, знал французский, турецкий, персидский и арабский языки, отлично танцевал, а его умениям в области механики и конструирования позавидует любой… Так что, несмотря на его уродство и расстройство психики, его можно вполне можно считать идеальным человеком, что развит во многих областях. — Эрик, Вы дрожать, — вдруг произнесла Аська, коснувшись ледяной руки и переплетая свои пальцы с пальцами фантома. Именно тогда она ощутила дрожь. Призрак оперы дрожал и постоянно глядел на остальные пары, которые также готовились к танцу и приветствовали друг друга поклонами. — На нас смотрит столько людей, Агата. Да и стоим мы в самом центре зала, — впервые Пенберова увидела этого психа с другой стороны: испуганным и таким нерешительным. Хотя раньше он мог спокойно выйти в люди в своём пальто, цилиндре и маске, пугал людей своим холодным голосом и жесткостью… Неужели нему сейчас так неуютно из-за мадемуазель Агаты. Словно поняв это, Аська сама положила руку мужчины на свою талию, а вторую приподняла на уровне лица. Девушка сама не понимала зачем она всё это делает, почему так усиленно пытается помочь этому психу стать лучше. Всё выходит на автомате, словно так и должно быть. И «гречанка» уже начала думать, что это всё из-за игры. То есть, в «MazM: The Phantom of The Opera» произошёл такой сильный сбой, что попавшая в него девушка сама стала всё говорить и делать так, словно так и будет по сюжету. Иначе никак не смела подумать Аська. Но не об этом сейчас она думала. А о том, как бы избавить Эрика от дискомфорта. — Эрик, пусть на нас смотреть. Вам не должен было дело до них вся. Смотреть на меня и слушать. Я очень хотеть иметь танцевать. Пожалуйста, не хотеть терять такое возможность, — увидев мольбу в серых глазах девушки, Призрак Оперы тут же раскрепостился. И правда, да кто эти люди вокруг вообще такие?! Да никто и ничто! Дотошные нахалы, вот и всё! Они просто существуют тут, а живая тут только его любовь, которая сейчас у фантома в руках. — Любовь моя, Вы правы. Вы так меня поддерживаете… Вы такая добрая, умная и всё чувствующая… За это я и люблю Вас всей своей душой, мой ангел, — прильнув к блестящим от блеска губам своей любимой, мужчина словно ожил и сразу же закружил Агату, приподняв её с пола. А она, сама себе удивляясь, даже улыбнулась. И за их танцем наблюдали пара любопытных глаз: Хатим и отвергнутый Агатой мсье Реми. Один был насторожен и надеялся, что Эрик не натворит глупостей. А другой чуть ли не лил слезы от разбитого сердца… «Он был одержим и влюблён. Я не понимал этого очень долго…»