Долбо-8-б-ы

Восьмой «Б» как обычно шумел на уроке алгебры. Учительница то и дело пускала замечания и юморные фразы, которые тут же взлетали по классу и разносились весёлым эхом. Елена Алексеевна повышала голос на Одинцова, Гурдяева, Ичкина и других заговорщиков, мысленно осознавая, что без них урок бы шёл тихо. Леся сидела на первой парте первого ряда от окна и списывала с доски. С математикой у неё были определённые проблемы, она её практически не понимала. Девочка, когда отрывалась от письма, разминала запястье и теребила свою челкастую прядку, которую недавно зачем-то выстригла. Хоть и Катя как-то не особо отнеслась с почтением и посчитала этот закидон тупым, Лесе нравилось. Волосы со лба всё равно выбивались из привычной тёмно-каштановой косы, и по сути, девочка их только подравняла. — К доске пойдёт… — начала учительница, заглядывая в синий журнал. — Леся! — Тц, блин, — по классу сразу прошёлся смешок, ведь ученица не особо понимала в математике, и все знали — их ждало что-то интересное. — Какой номер? — она вышла к доске, взяла мел и учебник алгебры Колягина. — Сто шестьдесят восемь, — ответила учительница. Леся записала номер и стала решать. Примеры с системой были относительно простыми и девчонка что-то да понимала в этой новой теме. Леся стала кликать мозгами и пытаться решить все нечётные примеры правильно. Когда пункт первый был почти готов, кто-то из класса указал на ошибку, и Елена Алексеевна отвлеклась от синего журнала и постоянных замечаний. Она глянула на зелёную доску и подошла поближе, в поисках ошибки. — А да, и правда. Разве тут так надо? — Ой, — Леся тут же исправилась. — И значок функции так не рисуют! — возмутилась учительница. — Нарисуй нормальный. — Так? — по классу прошёлся тихий смешок, вызванный тем, что вместо значка системы красовалась огроменная цифра «3» в обратную сторону. — Нет! — математичка поискала глазами мел, и не найдя его, забрала у Леси. — Вот так он рисуется, — она нарисовала красивый знак и вручила мел обратно. Девчонка смотрела на пример учительницы, и старательно пыталась повторить, но в итоге всё с самого начала пошло не так и вышла снова тройка. По классу пошли смешки уже сильнее, и перестали даже переговариваться, лишь наблюдали за картиной. — Ой ну Леся, — женщина снисходительно помотала головой и снова забрала мел. — Ты куда уводишь линию? Видишь, тут закруглить надо, как бы обобщить. Поняла? — Да, — девочка взяла мел, но только коснувшись доски пошла волна смеха. Она снова завернула не туда. — Нет, ну это что такое! Восьмой класс, вы чё делали на уроках рисования? Что вы, прям как я не знаю, как маленькие? Вот первый класс, хоть стой, хоть падай! Вы что, просто сидели восемь лет и ничего не делали? Давай ещё раз! — У меня в начальной школе тройка была по изо, — оправдывалась Леся, а класс уже в открытую угорал над этой ситуацией. Каждое движение девочки, каждое слово учительницы или комментарий сидящего на своём месте одноклассника — всё это до дикого хохота смешило одноклассников, даже двоишники оторвались от телефонов и бросали колкие комментарии. — Так? — в ответ учительница развела руками и снова прошёлся хохот. — Вот я тебе домашнее задание дам, будешь весь вечер у меня значок системы рисовать, пока нормально не получится! — Лесе ничего не оставалось делать, как на доске тренироваться рисовать этот дурацкий значок и улыбаться так же тупо, как и добрая часть класса. Спустя минуты две подобных замечаний, у Леси всё-таки получилось нарисовать этот значок системы. Получился он так криво, что Илья не удержался от колкого комментария в сторону этой «наскальной живописи». — Чё его так перекосило? — басом спросил мальчишка с русыми волосами у всего класса. — Он инвалид, — ответил Одинцов, уже угорая с собственной шутки. — Извиняюсь, — с сарказмом и гордостью произнёс Гурдяев, а весь класс, включая саму Лесю, угорал над этой шуткой. Какой здесь вывод? Учитесь рисовать значок системы раньше, чем вас вызовут к доске, иначе вам не избежать такого конфуза, какой случился с Леськой.