Образ Богов

Вокруг закружились звезды, с ними вертелась Луна, все уменьшаясь в размерах, словно удаляясь куда-то. Водоворот небес крутился все быстрее и быстрее, звезды отрастил огромные хвосты. Слились воедино. Рован закричал, но его голос был так мал среди пустоты звёзд, что он не слышал своего крика. Всё ещё беззвучно крича, он закрыл глаза, лишь бы не видеть… Когда он вновь приоткрыл глаза, его уста были сомкнуты, звёздное безумие пропало. Вокруг был сад. Рядами росли маленькие деревца оливок, входящие вдаль. Меж рядами бесконечно стелились дороги из пастельного цвета кирпичей разных размеров. Ярко светило полуденное солнце. Мальчик оперся о землю руками и встал на ноги. Руки приятно закололо. Поднеся их к лицу, он заметил, что при дыхании с них словно улетучивается блестящая пыль. Хотелось идти вперёд. Вокруг не было ни души, лишь перешептывались молодые листья. По мере того, как Рован шёл по дороге, оливы становились все выше, все старше. Скоро ему стало казаться, будто бы он идёт по настоящему лесу, света едва хватало, чтобы увидеть кроны возвышающихся деревьев. Взвился ветер, тяжелые стволы заскрипели. Несколько листьев прилетели Ровану прямо в лицо. Древние деревья взвыли ещё сильнее. Парень попятился. И упёрся спиной во что-то твёрдое, угловатое и холодное. Он обернулся и увидел каменную фигуру старца, одетого в длинный балахон, стелившийся у его ног и закрывавший лицо. В одной руке он держал огромную косу, а другая костлявая рука показывала куда-то вдаль, в сторону дороги, которой уже не было видно под листвой. Несколько секунд Рован стоял на месте, переводя взгляд с каменной статуи в глубину чащи и обратно, а после направился туда, куда указывала рука. Пройдя несколько шагов, он словно почувствовал, что за ним кто-то наблюдает и заозирался по сторонам. Вдруг резкий порыв холодного воздуха чуть не сбил мальчишку с ног. Тот встал, и взглянув перед собой увидел ту самую статую старца. Теперь его капюшон был задран, на лице застыла врезавшаяся в камень зловещая улыбка, а глаза словно горели. Рован попятился и кинулся бежать. Деревья редели, но света больше не прибавлялось. И сами деревья теперь были похожи не на растущие побеги, а на изнеможденные стволы болот. Их кривые и безлиственные сучья закручивались, верхушки опускались все ниже. Лёгкие кололо от холодного воздуха. Каждый раз когда Рован оглядывался, то каменное, но точно живое, существо оказывалось все ближе, все выше занося косу в воздух, все выше становился постамент, на котором оно стояло. Когда Рован опомнился, впереди было лишь безжизненное поле, устланное мраморными кирпичами. Он тут обернулся: в двух шагах стояла этот каменный человек. Обеими руками он держал свою огромную косу, которая была уже на высоте, в два раза превышающий его собственный. Не сводя взгляда с его страшного лица, Рован отошёл назад. Он знал: если он отведет глаза, то коса статуи окажется внутри его распоротого живота. Когда он отошёл уже на приличное расстояние, ему показалось, что статуя начала двигаться. Парень позволил себе наконец пару раз моргнуть, однако мужчина ни на шаг не приблизился к нему. Но происходило что-то другое, и не менее странное. Камень пришёл движение. Какое-то неестественно человеческое, но в тоже время и сверхъестественное было в его странных изменениях. Коса втягивалась в руки со странным механическим скрежетом. Через несколько секунд вторая длань оторвалась от оружия и фигура раскинула руки в стороны, голова обратила взгляд на затянувшееся тёмными облаками небо. Рован замер, смотря на него. Вдруг постамент начал расширяться, каменное изваяние начало расти в высоту. Через миллисекунды осознания что начало происходить, парень вновь кинулся наутек. Какой-то яркий силуэт мелькнул перед ним, но холодный камень врезался в спину и Рован отключился. Когда он очнулся, он вновь оказался на поле с молодыми оливками. Вновь ярко светило солнце. Он поднялся и вновь было направился по дороге, как его окликнул грубый женский голос: — Стой, смертный! Рован обернулся. Под зонтом на голубом расписном коврике сидела девушка в белых одеждах и держала в руках чашку дымящегося чая. Не успел было парень что-то понять, как она мгновенно оказалась перед ним, теперь крепко сжимая в руке кинжал с идеально белым лезвием. Ещё через мгновение оно наотмашь прошло сквозь его горло, Рован схватился за место ранения руками. Но к его удивлению, там не было крови, из раны высыпалась лишь горсть золотистого песка, и упав на землю, пропала. Подняв голову, страннику показалось, будто атакующая его девушка пытается уничтожить его своим взглядом, полным нескрываемого презрения и, Рован был неуверен: неужели она удивлена? — Хорошо, я не буду тебя атаковать, но ты смертный, без сомнений. — В руках её уже не было кинжалов, но возвращаться к чаепитию она тоже не собиралась. — Что ты делаешь здесь? — Я… — Рован от неожиданности происходящего закашлялся, и изо рта его вылетело несколько блестящих пылинок, растворившихся в воздухе. — Где я? — Что ты здесь делаешь? — Собеседница повысила голос. — Я, ну… Шёл, пока деревья увеличивались, а потом в лесу за мной начала гнаться какая-то жуткая статуя с косой, а потом она… «Точно, черт возьми, она же снесла меня и я наверняка умер.» — Вдруг вспомнил Рован, — «Да и она… Напоминает мне кого-то» — Как я… Что я здесь забыл? — Это небеса, владения богини Дары, а ты зашёл на территорию бога смерти Анниха, и его страж должен был тебя уничтожить, но так как ты смертный и не принадлежишь небу, то на тебя не действует пакт о границе, — в её глазах читалось некое сожаление, — мне пришлось вытащить тебя оттуда. Внезапное осознание прошибло Рована до мурашек. — Небесная… — Благоговейно прошептал он. — Что более важно, зачем ты попал сюда. — Эм, ну я, может умер? Сюда же попадают все мёртвые души? — Нет, это глупо! — Хоть и казалось, что ещё больше презрения в эту фразу было вложить нельзя, у небесной обитательницы это получилось. — Смертные просто умирают. Они же просто смертные! Но если они оказываются на небесах, значит так нужно. Зачем? Рован промолчал. Он ничего не понимал, не знал что бы мог сделать в своей жизни, чтобы заслужить хоть одну сотую билета в это место. — Ты попал в мои руки. Гм, что я должна сделать для тебя? — Полу-богиня перешла на шёпот и парень перестал слышать её слова, сливавшиеся в монотонный шум. Наконец она замолчала и посмотрела на смертного, впервые без презрения. — Попробуем. Запомни моё имя, Аталия, я —… — Правая рука Дары. — Произнесли они одновременно, небожительница — с гордостью, а странник — удивлением. — И я отвечаю за справедливость этого мира. С этими словами она на бегу схватила Рована за руку, расправила белоснежные крылья и молнией унесла ещё выше в небо. С восходом солнца повозки двинулись в путь. Солдатам гвардии предстояла долгая дорога. Несмотря на то, что половина его уже была пройдена, гвардейцам предстояла ещё одна ночь в лесах. Гвинет снова поежилась от холода. Встречный ветер продувал ей горло сквозь белый шерстяной шарф. «Это мои проблемы, что не оделась теплее, мы не можем останавливаться каждые пять минут из-за девчонки, которой нужен нормальный шарф, у нас нет на это времени» — думала она тогда. С мальчишкой, ночевавшем в лагере, она попрощалась ещё утром, когда ещё до подъёма лагеря он уже уходил со своим походным рюкзаком на плечах. Хендрик не сильно расстроился, когда узнал от дочери, что дворф-странник решил не прощаться лично. А вот лично Гвинет этот парень, пожалуй, понравился. И даже не в самой истории было дело. Многие старые закалённые в бою воины рассказывали о своих героических подвигах, собирая целые таверны любопытных ушей. Барды пели старые легенды, которые каждый знал наизусть, но всякий раз, когда такой бродяга прибывал в город, он собирал переулок набитым до отказа, а иногда и целую площадь. Иногда даже все равно, интересная история или нет, главное — подать её. И не всякий мог привлечь внимание даже самой изощренной идеей, но если голос ублажал слух, то даже самый избитый сюжет соберёт множество слушателей. И в Роване были задатки великого рассказчика, девушке очень повезло, что она смогла провести эту ночь в его палатке. За весь день лагерь сделал пару мелких остановок, чтобы дать отдохнуть лошадям и размяться всадникам: от длительных путешествий верхом первыми затекали ноги, а вслед за ними и все остальное тело. Смеркалось. Солдаты ещё были бодры и веселы, поддерживая друг друга, но им все равно нужен был ночлег. Гвинет подогнала свою лошадь к отцу и поехала с ним вровень. — Где мы сегодня остановимся? — Судя по маршруту, который нам выдали в столице, совсем скоро должен появиться особняк госпожи Дейзи, мы должны будем остановиться у неё. — Глянув на свиток за поясом, ответил Хендрик и усмехнувшись, окинул взглядом весь свой отряд. — Надеюсь, у неё найдётся места что бы нас всех вместить. Гвинет отстала, получив ответ, вернувшись в свое прежнее место в строю. Спустя полчаса, вдали проезжей дороги начался прорисовываться забор. Разумеется, карта командира не могла врать. Спустя пару минут, взвод остановился у дубовых ворот и Хендрик начал дёргать цепь, играющую роль звонка. Где-то недалеко по ту сторону забора начал звонить колокольчик. На снегу послышалось чьи-то шаги, и голубой глаз посмотрел на гостей из замочной скважины, а после шаги быстро начали удаляться. Сойдя с лошади, Гвинет начало примораживать. Пытаясь согреться, а она выдохнула облако пара на ладони и начала их интенсивно тереть, одновременно подпрыгивая на месте. Спустя минуту она облегчённо вздохнула: к воротам приближались. Дубовые двери отворились. По одну сторону от них стоял мужчина, одетый в чёрное элегантное пальто и очках с золотой оправой, по другую сторону — молодая девушка в меховой куртке, которая перезодила в чёрное платье. — Меня зовут Оскар Михаэлис, — с подобающей деликатностью представился молодой человек, — я дворецкий дома Дейзи, прошу следовать за мной.