***
Вот Чонгуку шесть, и он приезжает к бабушке по маминой линии в Тэгу: ему нравится новое место, он быстро заводит дружбу с местными хулиганами, но однажды сталкивается с мальчиком, который карабкается на дерево в попытках помочь котёнку. Чонгук всё своё лето проводит с соседом по имени Тэхён, который носит милые круглые очки, делающие его глаза визуально ещё больше, и когда приходит время отъезда в Сеул, он обещает, что вернется на зимних каникулах. Вот Чонгуку одиннадцать: синяки на скулах и по всему телу теперь постоянное явление, как и ворчливое бормотание Тэхёна, который обрабатывает его болячки, заботливо наклеивая пластыри с принтом цветочков. Они вместе гуляют по заброшкам Тэгу, выслушивая ругань взрослых, предупреждающих не лезть в незнакомые места, но мальчиков это не особо волнует. Вот Чонгуку одиннадцать, и Тэхён забирает его первый поцелуй — милый, неуклюжий и безумно нежный, — объясняя это тем, что ему интересно, почему таким вещам в кино всегда придают большое значение. Чонгук, кажется, теперь очень хорошо понимает, ведь сердце стучит так сильно, что пульсация отдает в красные горящие щеки. Дружат с шести лет — общие интересы, одинаковый возраст и постоянное общение центростремительно влияют на парней, и вот они не замечают, как переписываются в ка-токе обо всём на свете. Расстояние вызывает в душе подростков ностальгическую тоску, поэтому каждый раз, когда у них появляется свободное время, они созваниваются, несколько раз Тэхён даже приезжает к Чонгуку в Сеул и живет у него две недели, а второй показывает другу все прелести столицы. У парней пубертатный период: рост вытягивается, плечи становятся шире да черты лица острее, но вместе со всем этим начинают играть и гормоны. Чонгук всё чаще заглядывается на парней, чувствуя странные волнения в животе, а у Тэхёна появляется первая девушка. Однажды друг ему пишет, что если бы не Чонгук, он наверняка не смог бы нормально поцеловать свою возлюбленную, и дело, скорее всего, в тех самых гормонах, потому что Чон чувствует себя использованным и ненужным. Да, он списывает всё на подростковый возраст — даже факт того, что дико бесится, видя фотографии Тэхёна и его девушки в соцсетях. Чонгук познаёт свою ориентацию и сексуальность тогда, когда на одной из вечеринок по пьяни целуется с семнадцатилетним Мин Юнги, который опытный и горячий чертовски — Чонгук шипит, чувствуя, как эрекция давит на джинсы, но дальше чужого языка в своем рту заходить не решается: в конце концов, он ничего не знает об этом. Принять себя становится не так уж и сложно, и он решает написать Тэхёну о том, что ему нравятся парни. Чон: я целовался с Юнги. Чон: и мне, чёрт возьми, очень понравилось. Чон: кажется, я гей. Тэхён его сообщения прочитывает, только, почему-то, никак не реагирует. Конечно же, Чонгука задевает подобное отношение со стороны близкого человека, но он ничего против не предъявляет: мало ли, вдруг занят, — но друг отвечает спустя два часа. Братан: добро пожаловать к нам. Сначала Чонгук не понимает значение этой фразы; затем в его голове проносится странная мысль, которая неприятно мельтешит перед глазами, поэтому он берёт телефон и печатает свой вопрос. Чон: стоп. Чон: в смысле добро пожаловать к нам? Чон: ты гей? Братан: я би. Возможно, эти слова становятся отправной точкой в череде их странных взаимодействий: встретиться им удается только через два года ввиду экзаменов, и вот они, шестнадцатилетние подростки, сидят перед телевизором с разбитыми костяшками и губами, попивают пиво и молча наблюдают за фильмом. Им шестнадцать, и они примыкают к шайке бандитов, которые дают им странные задания, по типу: укради кошелек, выбей дерьмо из одного чувака, припугни должника — и вот сейчас, после массовой драки, Тэхён и Чонгук понимают весь масштаб происходящего. — Зачем ты полез драться, идиот? — вопрос риторический, потому что Чонгук понимает: будь Тэхён в такой же ситуации, он единолично перебил бы обидчиков. — Теперь губы кровоточат, не жалуйся потом, что твое красивое личико подпортили. — Ну так залечи их. Чонгуку шестнадцать, и до этого дня он много с кем целовался — с Тэхёном в том числе, — но, чёрт возьми, никто, кроме Кима не пробуждает в нём такие чувства: будь его воля, он бы разложил своего друга прямо на полу. Чонгуку, мать его, шестнадцать, а он всё ещё ни с кем не спал, и шальная мысль о том, что первый поцелуй забрал Тэхён, а значит, и первый секс может он забрать, очень сильно его возбуждает. Как Тэхён оказывается на его бедрах — абсолютно без понятия, потому что Чонгук чувствует чужое желание, которое упирается ему в живот. — Как насчет дружеского секса? И, о, Господи, Тэхён так плотоядно улыбается, что Чонгук будет совсем не прочь, если Ким его сожрёт. Они дружат с шести лет, но впервые за десять переходят черту дозволенного: Тэхён стонет громко, обещая оттрахать взамен так, что Чонгук сидеть потом не сможет, а тот, кстати, совсем не против. Плевать, что завтра будет болеть всё горло от укусов, а тело будет ныть так, что в лишний раз пошевелиться станет сложно — хотя бы потому, что Тэхён вкусный донéльзя. Его стоны в гармонии с чонгуковым шипением — это так горячо и необходимо, что Чон вбивается в тело своего друга без остановки (о том, как рвутся мышцы бёдер от сильных фрикций, тот даже не думает). Вкус Тэхёна оседает на языке, Чонгуку всё мало, и в какой-то момент у него мелькает мысль, что он хочет вылизать своего друга везде — уверенность в том, что это далеко не единственный секс между ними дает ему шанс оставить реализацию идеи на потом. — Ч-чонгук, — Тэхён хрипит, ибо сил кричать совсем нет, — ещё… пожалуйста, не останавливайся. Чонгук всегда выполнял просьбы своего самого близкого друга, так что кто он такой, чтобы ослушаться Тэхёна на этот раз? Каждый миллиметр его идеальной кожи цвета холодного кофе, наряду с выпирающими косточками ребер, ключиц и адамового яблока — это самый лучший сорт алкоголя, опьяняющий Чонгука одним своим существованием. Сдержать свои порывы впиться в сочные покрасневшие губы подобно смерти, поэтому Чонгук целует, целует, целует, упиваясь мычаниями друга, что притягивает к себе ближе, словно хочет слиться воедино навсегда. Секс с Тэхёном — это определенно лучшее, что он пробовал. Сначала Чонгук убеждает себя, что ему не с кем сравнивать, но после того, как он на очередной вечеринке трахает парня в туалетной кабинке, а после уезжает с другим неизвестным в его дом, где, кстати, вбивает незнакомца в матрац, у Чона случается кризис. Он ходит в прострации, пытается собрать себя по кусочкам, потому что сердце уже орёт во весь голос: «Эй, Чонгук, мне нужен только Ким Тэхён, ты собираешься с этим что-то делать?». А делать, откровенно говоря, точно что-то надо, потому что друг тоже не скупится спать с разными ноунеймами и при этом улыбаться своей чертовой квадратной улыбкой, которая не поменялась ничуть за прошедшие десять лет. — Эй, братан, — начинает как-то Чонгук, когда они сидят у него дома, — мне нужно с тобой поговорить. — Слушаю, — Тэхён откладывает телефон и внимательно смотрит на Чона. — Тебе понравился наш секс? — Ну, да, по мне, вроде как, было понятно, — усмехается. — Тогда почему мы не повторили? — Можем хоть сейчас, — и, да, Тэхён наваливается на Чонгука, целуя мягкие губы и быстрыми движениями стягивая с него футболку. — Но в этот раз снизу ты. Чонгук впервые пробует себя в пассивной позиции — больно, безусловно, но Тэхён очень внимателен к нему, и одно его «мне остановиться?» уже делает Чонгука очень чувствительным. Он убеждается, что, чёрт возьми, так хорошо, как с Тэхёном, ему ни с кем не бывает — это осознание делает больно его сердцу, которое ноет по другу с каждым днём всё сильнее. — Я люблю тебя, — слова легко вырываются из глубин души именно в тот самый момент, когда тело содрогается в оргазменных конвульсиях. — Тэхён, я… Ким ничего не отвечает, лишь целует глубже, яростнее, словно вымещает на Чонгуке свой гнев: кровоточащая губа тому в доказательство. Тэхён вбивается в его тело, одной рукой надрачивая ещё не спавший член охающего Чонгука, и не скупится на гортанные стоны — shit, ему действительно очень хорошо. — Скажи… ещё раз, — да, Чонгук безумец, но он повторяет снова и снова слова любви, повторяет, как священную молитву, на которую его Бог не отзывается. Чонгук думает, что этот секс многое изменит между ними, но они как были лучшими друзьями, так ими и остаются: Тэхён уезжает к себе в Тэгу, обещая каждый день звонить, и поначалу всё действительно идёт хорошо. С каждым днём недомолвки растут, и если раньше Чонгук мог в шутливой форме выразить свою ревность, то теперь Тэхён пресекал это на корню. Раньше Ким писал, не прекращая, но теперь он отвечает раз в два дня, и такое отношение, право слово, сильно задевает старшего. Чонгук решает тоже отпустить ситуацию и писать в свободное время, а не разрываться на работах, пытаясь выкроить лишнюю минутку. Проходят месяцы, и их общение сходит на нет. Поначалу родители задают наводящие вопросы, мол: «Тэхён приедет этим летом к нам? Может, ты к ним?», но Чонгук отмахивается, не желая слышать о Киме. Внутри всё так же тянется к другу, потому что не прошла, не переболела любовь, но навязываться (а Тэхён, кажется, именно так это и воспринял) Чонгук не станет. После наступает момент, когда общие знакомые пишут ему, спрашивая, не поссорились ли закадычные братаны, и это становится своего рода толчком, побудившим Чонкука серьёзно поговорить с Тэхёном. — Давно не виделись, — говорит Тэхён, потирая глаза: на часах два ночи. — Мы не можем по аудиозвонку поговорить? — Нет, я хочу видеть тебя. — Окей. В чем дело? — Даже не спросишь, как я? — усмехается Чонгук краешком губ. — Я и так вижу, что прекрасно, — пожимает плечами Тэхён. — Просто ты по пустякам так поздно звонить не стал бы, вот я и спрашиваю, что случилось. — Тебе на меня похуй, да? Тэхён хмурит брови, не понимая сути вопроса. Чонгук не знает, куда деть свои руки, которые так очевидно трясутся, потому что не имеет желания показывать свою слабость перед тем, кто всегда держится стойко. — С ума сошел? С чего такие вопросы? — Мы перестали общаться, Тэхён, — объясняет, как маленькому ребенку. — Пока я не напишу, ты даже не вспомнишь обо мне, и ответы все у тебя идут на «отъебись». Если я тебя достал — так и скажи. — Ты несёшь какую-то дичь, Чонгук. Иди, умойся, а то бредишь, бро. Чонгук смеётся, еле сдерживая слезы на глазах, и, извинившись, отключается. Тэхён несколько раз перезванивает, но Чон сейчас совсем не в том состоянии, чтобы продолжать бессмысленный разговор — он истерит, разбрасывая вещи по всей комнате, потому что впервые после осознания своей ориентации его так сильно марают в дерьме. Чонгук обещает, что больше никого не пустит в своё сердце, и если Ким Тэхёну суждено остаться там навеки — то так тому и быть.***
Кельвин харкает кровью, получая сильный удар ботинком в живот, и сгибается пополам, пытаясь не отключиться в этот момент. Чонгук скучающе смотрит, как его человек выбивает из американца животный вопль, и постоянно проверяет часы: Эдвард придёт с минуты на минуту, он уверен. — Какого чёрта, Чонгук? — лидер другой группировки, корейский американец с идеальным произношением, врывается в пыльный склад со своими людьми. — Ты просто позвонил мне и сказал, что избиваешь Кельвина, и при этом был уверен в том, что я ничего за это не сделаю? — блондин чуть ли огнем не дышит, когда видит широкую улыбку Чонгука, опирающегося на свою биту. — Я тебе крысу нашёл, а ты грубишь. Милый, тебя не учили манерам? — издевательски тянет Чонгук, драматично прикладывая руку к сердцу. — Я оскорблён! Эдвард подходит к полуживому Кельвину, который пластом лежит на пыльном полу, и чуть толкает носком ботинков. — С чего мне верить тебе? — спрашивает американец, не сводя тяжелого взгляда с предполагаемого предателя. — Обижаешь, милый, я ведь за такие слова, — делает шаг вперёд, крутя любимую биту, — и покусать могу. Все парни, что находятся рядом, синхронно поворачивают голову на характерные звуки топающих каблуков. С лестницы, что ведёт на второй этаж, спускается никто иной, как Ким Тэхён, который тактично игнорирует колкую фразу Чонгука. — Извольте объяснить, какого хуя вы делаете у меня на складе? — ровный глубокий голос эхом проносится по всему периметру. — Тем более что я вас не звал, — и коротко улыбается, пусть и улыбка эта далеко не теплая. — Получилась смешная ситуация, — Чонгук начинает свой театр одного актера, продолжая крутить биту. — Ким Тэхён, почему крыса Эдварда приносит информацию твоему человеку? Ты что, забыл, что вы на нейтралитете с ним? — Понятия не имею, о чём ты, — хмурится Тэхён. — Но если то, что ты говоришь — правда, значит, крыса среди моих тоже имеется. Тэхён широкими шагами пересекает расстояние от лестницы к Кельвину и наклоняется к нему, заглянув в глаза. Американская крыса отползает назад, пытаясь оттянуть время своего неминуемого краха, но Тэхён хватает того за грудки, вырывая из Кельвина писк. — Объяснишь, что происходит? — Я… Чонгук не лезет, в отличие от Эдварда, которого эта ситуация касается напрямую. Он прислоняется к стене, цепляя зубами сигарету, и не сводит глаз со стройной фигуры некогда близкого друга. — Либо в этой игре есть кто-то третий, — заговаривает американец, — либо нас разыгрывают. — Сюрприз. Наступает тишина. Тэхён застывает в одной позе, словно статуя, и медленно поворачивает голову к Чонгуку, который улыбается по-хитрому, глазки щурит, обнажая белоснежные зубы. — Сюрприз? — переспрашивает Ким. — Ты, блять, серьёзно? — Я просто хотел увидеть своего маль… Не успевает Чонгук договорить, как Тэхён припечатывает свой кулак к его лицу. Кожа горит в месте касания, отдавая жаром, и Чонгук, наверное, конченый, раз получает удовольствие от образа разгневанного Тэхёна. Чон перехватывает свою биту и замахивается, чтобы ударить по икрам бывшего друга, но Эдвард так не вовремя лезет. — Чонгук, успокойся. Поехали в бар, там обсудим некоторые дела. Никто из присутствующих не дурак, потому что все давным-давно заметили, как американец проявляет знаки внимания лидеру другой группировки. Чонгуку льстило такое отношение, и он даже думал воспользоваться пареньком (о, нет, моральные устои его совсем не волнуют), поэтому сейчас с радостью соглашается. — Чур, ты платишь, — разворачивается к выходу. — Стоять. Чонгук плотоядно улыбается, предчувствуя горячую ночь, потому что разозлённый Тэхён в жизни — равно дикий зверь в постели, который пройдётся по всем кинкам Чона. — Я не разрешал уходить. — Тебя и не спрашивали. — Чонгук, пойдём, поговорим наедине, пожалуйста? — цедит сквозь зубы Тэхён. Парни поднимаются наверх, откуда и спустился Ким, и направляются в небольшую комнату с инвентарём. В помещении не особо чисто, но место для сиденья точно имеется, чем и пользуется Чонгук: не забыв положить любимую биту на колени, он вальяжно ставит ногу на ногу. — Слушаю. — Не веди себя, как мудозвон, — Тэхён хмурится, бросая редкие взгляды на руку Чонгука, поглаживающую лакированное дерево. — Что за цирк ты устроил? — Тэхён, милый, ты целую неделю игнорировал меня, пришлось выкручиваться, — кусает нижнюю губу. — У меня были дела. — Врёшь. — Допустим, — Тэхён подходит вплотную, цепляя пальцами подбородок Чонгука. — А ты сразу же перепрыгнул на другой член? — О нет, — смотря прямо в глаза своему бывшему другу, Чонгук прокусывает его костяшки, специально проводя языком по грубой коже. — Скакать я могу только на твоем члене, а вот трахать других… — Замолчи, — Тэхён вгрызается в губы Чонгука, настойчиво проталкивая свой язык глубже, и душит его, душит с чувством и отдачей. Чонгук обожает эту агрессию — он лужей растекается, когда Тэхён подавляет его волю, а после насаживается глубже, откидывая голову назад. Ох, как же Чон обожает эту двойственность Тэхёна, когда для всех вокруг он лидер с титановой жилкой, а наедине с ним — гиперчувствительный малыш, падкий на грязные словечки. — Я выебу твою душу, Чон, если ты пойдешь с Эдвардом на свидание. — Ты выебал когда-то моё сердце, так что заткнись, Ким, — Чонгук тянет Тэхёна за талию и сажает на свои колени. Его бита давит на член обоих парней, и это чертовски возбуждает. — Ты, ублюдок, не имеешь права указывать, с кем мне встречаться, а с кем спать. Тэхён ладонью массирует пах Чонгука, чувствуя, как твердеет под брюками член, а после сам толкается на встречу. Бита всё ещё давит, принося полуболь-полукайф — прямо в их вкусе, — поэтому Тэхён увеличивает частоту толчков. — Могу, ты же знаешь. Пока я трахаю тебя, пока ты трахаешь меня — я могу выражать недовольство. — На каком основании? — и в голосе Чонгука слышится мольба: «Пожалуйста, скажи, что мы не чужие друг другу люди, пожалуйста, Тэхён». Но тот делает вид, что не слышит сломленный голос Чонгука, поэтому целует его, цепляясь за шею. Тэхён кинкуется с родинки на смуглой коже, умирает, видя пульсирующую венку, которую кусает немедленно. Чонгук зарывается в густую шевелюру Кима, больно сжимая волосы, и оттягивает назад — блять, какой же Тэхён красивый. — Ненавижу твой эгоизм, мразь, — Чонгук вкладывает в поцелуй всю свою боль: на языке оседает привкус крови. — Когда-нибудь ты найдешь в себе мужество признаться мне. А пока, — языком по тэхёновым пухлым губам, — ты жалкая тряпка. Чонгук отталкивает его, вытирая губы от чужой слюны и крови, опускает взгляд на вздыбленный бугорок в штанах и ругается смачно. Он знает, что выглядит не лучшим образом, дабы выходить к парням, но плюёт на всё и направляется дальше. По пути он салютирует Эдварду, показывая рукой, чтобы тот набрал его, и кивает своим пацанам. Те следуют за ним, и, рассевшись по байкам, они уезжают подальше от склада.***
На столе уже седьмая пустая рюмка, но Чонгука это не особо волнует. Эдвард положил руку на бедро (конечно же, Чон заметил эти незатейливые поглаживания), и его изредка брошенное «ты красивый» делает очень больно. — Ты запал на меня, да? — Очевидно же, — Эдвард очень харизматичный, но он не Ким Тэхён, чтобы Чонгук вёлся на его улыбку. — Думаешь, тебе что-то светит? — Мы сидим в гей-баре и выпиваем, при этом ты знал, что звал я тебя сюда не как своего приятеля. Так что, думаю, да, раз ты здесь. — Самонадеянно, — ухмыляется. — Я бы сказал, трезвая оценка. Эдвард протягивает руку к его лицу, но внезапно появившаяся сзади тень оттягивает пальцы американца. — Не советую трогать его. Чонгук улыбается пьяной улыбкой — искренней, полной любви, — но ничего не говорит. Тэхён хмурый, как обычно, но есть в его глазах что-то иное. — В советах не нуждаюсь, — чеканит Эдвард и тянет Чонгука за руку. Тот по инерции тянется вперед, но Тэхён перекрывает дорогу. — Ты хочешь конфликтовать со мной? — давит Ким. — Из-за одной мужской задницы? For real? — Ты же из-за этой задницы ведёшь себя неподобающе, so why can't i do this? — Потому что я забочусь о своём друге, а ты хочешь его трахнуть. Тэхён выводит ничего не понимающего Чонгука на улицу, сажает в свою машину и едет домой. Чонгук не настолько пьян, как хотелось бы, поэтому горький осадок от тэхёновых слов всё равно остался. Когда они доезжают до квартиры Тэхёна, Чонгук впервые не хочет заходить внутрь — ему стыдно, чертовски стыдно. — Всё хорошо? — Да, — и Чонгук проходит в изученную годами прихожую. — Ты странный, Тэхён. — Я тебя предупреждал, что не стоит идти с этим уёбищем на свидание, но ты, как всегда, хуй клал на мои слова, — Тэхён зол, и это очевидно по огромному потоку матов. Чонгук улыбается, подступая всё ближе, и чмокает Кима в губы — легко, без пошлости и дикости. Тот теряется от нежного порыва, но быстро берёт себя в руки и притягивает Чонгука, целуя любимую родинку на шее. — Ты же любишь меня, Тэхён, но боишься признаться, — Чонгук в открытую блефует, но он, в конце концов, устал от этих взаимоотношений непонятного характера. — Это не сложно, на самом деле. — Правда? — ухмыляется Тэхён, оттягивая нижнюю губу Чонгука. Он одной рукой обвивает талию «друга», а второй поглаживает лицо (и Чону это очень нравится). — Я говорил тебе это не раз, но иными словами, но ты, Чонгук, проморгал эти моменты. — И что ты мне говорил? — Что порву любого, кто тебя обидит? Или же, что готов отдать своих лучших бойцов для помощи тебе? Ты ведь знаешь: ни одна банда не обязана делать такие вещи, лидеры — тем более. — Твои слова звучали, как оскорбление, дебил, — фыркает Чонгук. — Я уже молчу о том, с каким лицом ты это говорил. — Тогда я выражу свои чувства иначе. Тэхён знает, как завести Чонгука, как и знает его слабые места, которые заставляют того прогибаться в спине. Тэхён отсасывает как грёбаный Бог минета, и никто не может сравниться с ним в этом плане (по крайней мере, для Чонгука). Он помогает Чону удобнее усесться, а после пускает в ход свои шаловливые руки: легкими касаниями Тэхён массирует мочку уха, губами выцеловывая дорожку к ключицам. Чонгук откидывает голову назад, наслаждаясь приятной волной, окутывающей тело, руками сжимает бока Тэхёна, который елозит на нём. Шея мокнет, когда Ким делает мазок языком, а после присасывается к родинке, — он знает, что Чонгук очень чувствительный в этом месте. — Ты говоришь, что я трус, — Тэхён отстраняется, — потому что не смог найти в себе силы признаться. Ты прав, — и целует глубоко, вылизывая нёбо, — ведь я не признавал свою тягу к тебе ни в шесть, ни в двадцать четыре. Знаешь, почему? — сжимает соски Чонгука, вырывая болезненные стоны. — То, что во мне — это слишком сильно и разрывающе. Мне страшно, Чонгук. — А каково было мне, когда самый дорогой человек, в которого я влюбился, оттолкнул меня? Я был разбит, милый, пока ты ебал очередную девушку на вечеринке. Тэхён ничего не отвечает, лишь опускается на колени, широко раздвинув ноги Чонгука — опираться на эти бёдра одно удовольствие. — Сегодня, как ты любишь, — улыбается, как хищник, и расстёгивает ширинку. — Но не увлекайся, Чон. — Как скажешь, милый. Чонгук любит, когда он полностью контролирует процесс, потому что податливый Тэхён — это фетиш в чистом виде. Он зарывается пальцами в волосы Тэхёна и направляет голову на член, ощущая острую необходимость толкнуться навстречу. Тэхён обхватывает губами головку, помогая себе руками — он сжимает чонгуковы яйца, зная болевой порог, который не стоит переходить, пока Чонгук сжимает его волосы. Трахать рот Тэхёна, наблюдая, как его глаза слезятся — это лучшая эстетика, достойная только одного зрителя. — Блять, — Чонгук толкается в рот Тэхёна, не сводя глаз с того, как его горло сокращается, — ну почему ты такой? — он знает, что не получит ответа, потому что Тэхён носом тычется в его лобок. Ким издает гортанный звук, потому что задыхается и давится, пусть и рвотный рефлекс у него отсутствует. Чонгук тянет за волосы назад, открывая себе обзор на массивную шею: кадык Тэхёна хаотично двигается вверх-вниз, пока он судорожно дышит и глотает смешанную слюну со смазкой. — Хочу кончить тебе на лицо. — Только если потом вылижешь мою задницу. Чонгук принимает вызов. Он проводит языком по алым от прилива крови губам, чувствуя специфичный вкус предъэякулята, потому что знает, как Тэхён кинкуется от подобного. Грязно, пошло, чтобы всё хлюпало — это к Киму, который готов разреветься от разрывающих его чувств. Чонгук языком собирает стекающую по подбородку слюну, причмокивая губами, и слышит грудной стон Тэхёна — глубокий, наполненный удовольствием. — Чонгук, хватит, — и в этих словах ни намека на просьбу остановиться, отнюдь. Тэхён молит, чтобы Чонгук остервенело вбивался в его рот, лишая доступа к кислороду — ровно так, как они оба любят. Чонгук понимает его с полуслова, поэтому снова толкается в глотку Кима, пока тот сжимает его бедра, царапает, не жалея сил, чтобы красные полосы повсюду. Чонгук громко стонет, совсем не контролируя поток матов, потому что Тэхён горячий и принимающий — он не любит, когда с ним нежно и аккуратно. Damn, они идеальные партнеры, у которых полное взаимопонимание в постели: ни первый, ни второй не скупятся на эксперименты и с радостью пробуют что-то новое. Чонгук ускоряется, потому что терпеть уже нет никаких сил, и практически без остановки трахает рот Тэхёна, всё ещё ощущая рвущие кожу ногти. — Я же обещал, — он отстраняет Тэхёна от себя и тянет за волосы назад. Губы его мальчика призывно открываются, но когда Тэхён выжидающе высовывает язык, Чонгук морально кончается, как человек (хоть и не впервые лицезреть подобную картину). Ведя рукой по стволу, Чонгук доводит себя до пика и кончает Тэхёну на лицо. — Блять, блять, блять, — дыхание сбито, как и сердцебиение, но Чон всё равно находит в себе силы посмотреть на своего мальчика. — Какой же ты красивый. Лицо Тэхёна в сперме, но это ничуть не портит его внутреннее сияние, которое когда-то ослепило Чонгука. Он тянется за поцелуем и получает желаемое, ведь кто такой Чонгук, чтобы не делать своему мальчику хорошо? — Скажи мне, — Тэхён чмокает Чонгука, проведя языком по верхней губе, — ты засчитаешь этот минет как признание? — Сначала ты должен трахнуть меня, и только тогда я подумаю. И он знает, что уже принял это своеобразное признание в чувствах, потому что Чонгук обещал, что больше никого не пустит в своё сердце, и если Ким Тэхёну суждено остаться там навеки — то так тому и быть.