***
Когда Танжиро и его младшая сестрёнка оказались на крыше, первое что лицезрел старший Камадо была сцена с Иноске и Зеницу, из-за которой его сердце сжалось и перестало биться. Он почувствовал, что его лёгкие будто иссохли и перестали функционировать, а мозг превратился в пюре, которое кто-то интенсивно мешал так сильно, что оно выходило через ушные каналы, а этот «кто-то» громко хохотал, хаотично постукивая ложкой о стенки черепной коробки и приправляя эту кашу из мозговой жидкости и извилин страшными мыслями, которые разрывали душу на кусочки. «э?..Э?.. ч… Что…что.ЧТО?! ¡¿? Ч-ЧтО ТуТ Ч-ЧеРт ВоЗЬмИ ТВоРИТСЯ??? Ч-ЧеМ ОнИ Т-ТуТ ЗАНиМАЛИСЬ? Совсем одни… где никто их не найдёт… и не услышит… Нет, нет, нет, нет, нет, нет, НЕТ!!! Успокойся, Успокойся, У̷С̷П̷О̷К̷О̷Й̷С̷Я̷! Зеницу… Мой милый Зеницу… Ты ведь со мной ТАК никогда не поступишь… Н̳Е̳ ̳П̳О̳С̳Т̳У̳П̳И̳Ш̳Ь̳ ̳В̳Е̳Д̳Ь̳, ̳В̳Е̳Р̳Н̳О̳? ̳? ̳» ? ¿? ¿? *̳х̳р̳у̳с̳т̳ь̳*̳т̳р̳е̳с̳к̳*̳л̳о̳м̳*̳ Шея Иноске медленно и со страшным хрустом ломалась под его сильными пальцами. Он чувствовал как мышцы его тела, словно объединившись, отдали все силы его рукам и тихо шептали:«Души, души, души..» *̷т̷р̷е̷с̷к̷*̷л̷о̷м̷*̷х̷р̷у̷с̷т̷ь̷*̷ Кажется, один с позвонков соскочил и перерезал трахею, из-за чего глотка кабана начала медленно заполняться алой жидкостью, а щитовидный хрящь надломился под давлением, все сужающихся пальцев. Его нефритовые дрожащие радужки выделялись на фоне алых белков, капилляры которых разбухли и расползлись по всей площади глазных яблок, котрые были больше обычного и походили на бильярдные шары. Следствие удушья и сломанного позвонка. Брюнет даже не мог просить о помощи. Его язык был словно губка, набухшая от крови и рвоты, а мозг медленно отключался от холодеющих из-за недостатка кислорода конечностей. *̾б̾у̾л̾ь̾к̾*̾г̾л̾ы̾т̾ь̾*̾х̾р̾у̾к̾*̾ Кожа под его пальцами, как и тело Иноске, начало синеть, он бы ещё сломал кабану и переносицу, чтобы полностью отсечь все возможности на спасение, но его руки были слишком заняты шеей брюнета. Синие и красные вены выступали на его светло-сером лбу и покрыли онемевшее тело, пока руки рефлекторно пытались убрать не переставающие давить пальцы. Тело Кабана ещё пару минут билось в конвульсиях и пыталось отбиться от нападавшего, пока безжизненно не сползло в горячую кашу из крови, мочи и рвоты, которая выглядела так красочно по сравнению с пасмурным днем. Но он не размыкал пальцы. Не размыкал пока кровь из глотки его друга не смешалась с мозговой жидкостью, что потекла из его ушей, а некогда изумрудные глаза, не приобрели серый и безжизненный оттенок и медленно закатились вверх. Туда, куда сейчас направлялась его душа. Он встал с колен. Кровь и рвота, что была на его теле начала остывать, приклеиваясь к конечностям и не вызывая ничего, кроме о т в р а щ е н и я. Он вытер руки о форменные штаны, кинув последний взгляд на истерзанный и лежавший в груде своих внутренностей труп своего «друга». Т ы б о л ь ш е н и к о г д а н е п р и к о с н е ш ь с я к н е м у… – УАААА, ТАНЖИРОО… Из глубоких размышлений Танжиро вывел визг Агацумы и его краткое «объяснение» того, что произошло между ним и Иноске. Бордововолосый внимательно слушал, не отрывая взгляда от брюнета, что недовольно топнул ногой и назвал дежурного «нытиком». Все, что сказал Зеницу имело смысл. Танжиро ему верил. Потому что его запах не врал. Но если бы Агацума солгал. То фантазии старшего Камадо стали бы я в ь ю.***
Обычно, после того, как гнев утихал, бордововолосому становилось до ужаса стыдно и страшно от подобных мыслей. Он бы никогда не сделал больно своему другу! Никогда… Каким бы хамом и задирой Иноске не был, Танжиро любил его как брата… Но сегодня было иначе… Сегодня он думал лишь о Зеницу. Одно лишь нахождение рядом с его солнышком перевозбудило юного Камадо настолько, что ему пришлось сбежать перед обедом в туалет, чтобы «отпустить» эти мысли. Такой милый, когда краснеет. Сейчас, весь пунцовый и тихо хохочущий, он выглядел так очаровательно, что Танжиро хотел схватить блондина за его массивные бедра и прижать к этой холодной железной двери, пока первый будет тихо постанывать и пытаться вырваться. Он бы насильно всунул язык в ушной проход его солнышка, что привело бы того в экстаз, дежурный бы умолял бордововолосого остановиться, но тот бы продолжал трахать его чувствительное ушко языком, одновременно поглаживая твердеющий член, который бы уже сочился и молил о разрядке… *ШЛЕП* Танжиро что было мочи шлепнул себя обеими ладонями по щекам, что вызвало сильное удивление у его сестры и друга. Убрав руки от головы, парень поднял глаза и обратился к компании: – Уж извините, я сегодня что-то не выспался, постоянно впадаю в прострацию, ахахах, – брюнет попытался выдать свою самую светлую улыбку, но стресс и тяжесть последних мыслей не дали ему это сделать, из-за чего она казалась до боли натянутой и странной. – Действительно, братик. Ты лучше ляг сегодня пораньше, а то ещё и завтра в столб войдёшь! –предложила девушка, потянув своего брата за рукав свободной рукой. «Танжиро сегодня вошёл в столб? Бедняга…впервые вижу его таким, ну ничего, если буду заботиться о нем на этой неделе, то ему точно станет легче!» – думал блондин, насупив густые брови. Но Танжиро не сильно волновали его отношения с фонарными столбами. Его больше волновало то, что у него только что чуть не «встал» на глазах у его сестры и человека, на которого собственно у него чуть и не «встал». Юный Камадо сделал пару вдохов, наладив поступление кислорода в организм и нежно улыбнулся: – Пойдёмте к остальным, они наверное заждались! Зеницу и Незуко синхронно кивнули и последовали за Танжиро, который как-будто куда-то торопился (Агацума же, поднял с пола бенто, которое обронил во время потасовки с кабаном, и попытался не отстать). Когда троица наконец-то оказалась за кондиционерами, их встретили два человека: девушка со светло-сиреневыми глазами и лакричными волосами, концы которых были ярко-малиновыми, а также уже известный вам Хашибира Иноске: – Приветик, ребя- Ээээ? А где Генья? – Незуко удивлённо наклонила голову и села около девушки. Она уже начала обедать и пластиковые палочки торчали из её пухлых розовых губ: – Генья не придёт. Их класс пишет сегодня тест. Он повторяет географию, – ответила девушка спокойным тоном и мило улыбнулась Незуко. Младшая Камадо мило покраснела и тихо захихикала, открывая и расскладывая свое бенто. В это время Танжиро и Зеницу уселись рядом с Иноске. Сначала дежурный хотел сесть подле кабана, чтобы тот хоть раз поделился обедом, как обещал, но Танжиро одним случайным (не случайным) грязным движением бёдер оттолкнул блондина влево, из-за чего тот оказался вжатым в железные перила: – Эй, Танжиро, смотри куда идёшь, ты меня чуть с крыши не скинул! –воскликнул злым и напуганным тоном блондин, попутно поглядывая вниз. С третьего этажа падать будет больно. – Ахах, Извини-извини! – Танжиро попытался прозвучать виноватым. Может быть кто-то бы и поверил, что ему было стыдно, но Зеницу слышал, что это было не так. Блондин недовольно фыркнул, развязывая салатовый узелок. После чего надавил на крышку бенто так, что та поддатливо щёлкнула и открылась. В этот момент вся злость на Танжиро у Зеницу исчезла: – Т-танжиро, н-не стоило! Ей богу, не стоило! Это бенто было до ужаса милым и детализированным. Там было столько всего: сосисочки, замаринованные в соевом соусе с кунжутом и разрезанные ввиде осминожек, потом шли рис, говядина и салат с помидорами черри, разложенные равномерно и украшенные сверху устричным соусом таким образом, что вырисовывалась мордочка котика, а в углу лежала пара роллов филадельфия, лосось на которых блестел так ярко, что Зеницу мог поклясться, что он выглядел не настоящим, а количество сыра в них просто ужасало (казалось, что Танжиро пол пачки выдавил), последнее, что было в этом бенто – бананово-манговый сок, клубничное молоко с милой девочкой в фруктово-ягодном платье, нарисованной на упаковке, и палочки, обмотанные красно-белой ленточкой. «У Танжиро весьма большая семья, а это все стоит не дёшево! О чем этот твердолобый думает только, готовя МНЕ подобное! Он же сам знает, что я на остатках и хлебе могу прожить недели..а он тут мне каждый день пиры устраивает…н-нет, я этого точно не заслуживаю..» «Д е р ь м о к а к т ы н е з а с л у ж и в а е т д а ж е о с т а т к и з а н а м и д о е д а ть!» Голос брата заполнил уши Агацумы, из-за чего тот машинально прикрыл их руками. Эти мысли любили наваждать его сознание. Как черви, что медленно заполняют хорошо прогнивший труп. «Д а к о г д а ж е т ы с д о х н е ш ь у ж е?!» Может снаружи он и выглядит нормально... но внутри шибуршит мясная масса, пожирающая внутренности и остатки гнилого мяса, сосущая жидкость из глазных яблок, попутно ломающая кости и оставляющая лишь холодную пустоту, от которой сердце, казалось, билось реже. Шрамы на запястьях снова начинали саднить. Они снова хотели почувствовать приятное жжение кислорода о горячую кровь, снова испытать манящую боль от разрыва плоти из-за тупого канцелярского ножа, купленного в самом дешёвом магазине по скидке, чьё лезвие тупил даже лёгкий ветерок. Они хотели вкусить эти отвратительные действия, что так успокаивали, так как были единственным, что могло перекрыть более сильную и едкую боль. (его брат изменился…а он нет) Зеницу поднял голову, а его ладони медленно сползли вниз, скользя пальцами по мягким локонам волос. Это было не важно. Ведь не только ему было больно. Танжиро тоже было больно. И он должен был сделать в с е, чтобы эта боль прекратилась. Ведь Танжиро его д р у г.