«да не придумаешь ты никакой причины, хоть себе-то не ври»
«Брехня, причину всегда можно найти, любой более или менее правдоподобый бред-» Нет, мисс Кочо не тот человек, что поверит в «любой бред». Она найдёт куда надавить, пробить его защиту парой ловких слов, чтобы он сдался, как беспомощный котёнок в этих холодных женских ладонях. Нужно что-то, что будет иметь смысл в подобной ситуации, что-то достаточно веское, психологическая травма? Можно ли это как-то связать с антидепрессантами, что он употреблял в младших классах? Это-«тик-так, идиот! время вышло! ты уже больше пяти секунд молчишь, просто на блюдце выдавая ей тот очевидный факт, что не имеешь ни малейшего понятия, что же такого ответить, да и что бы ты не ответил, она и так уже поймёт, что это наскоро придуманная ложь. кончай этот цирк. просто всё отрицай. другого выхода у тебя всё равно нет»
— Агацума-кун, тебе стоит понять, что если ты серьёзно повредил спину или живот, это может вылиться в нечто серьёзное. Ты уверен, что не хочешь, чтобы я тебя осмотрела? — снова вопросила Шинобу, приоткрыв свои сиреневые глаза и блеснув скрывавшимися за густыми, чёрными ресницами, радужками. Её голос звучал не так страшно в данный момент. Будто женщина слегка отпустила поводок на котором держала мальчика, чтобы дать ему слабую надежду и лёгкую иллюзию свободы. Поэтому Зеницу позволил себе не отпускать эту нить разговора и идти с ней до конца. Его губы тряслись, а пальцы онемели, ему нельзя было допустить самого страшного, поэтому он просто…заговорил: — Я… Я понимаю… Но всё равно откажусь. Мальчик не отрывал напуганных медовых глаз от медсестры, которая продолжала сверлить его взглядом. Будто раздевая. Будто одними лишь своими сиреневыми радужками она уже осмотрела каждый его синяк и порез, ощупала, запомнила, осудила… Они были такими холодными, глубокими и…безжалостными: — Ээх… Однако Шинобу лишь глубоко вздохнула в ответ, отведя уже не такие страшные, задумчивые глаза в сторону незашторенного окна. Серую массу из туч разрушил один небольшой лучик света, открывая возможность взглянуть на спрятанный за этим печальным скоплением кусочек голубого неба. Похоже дождя сегодня всё-таки не будет. Это хорошо, туфли не промокнут: — Понятно… Это всё, что она сказала. Тихо и протяжно, словно сонно выдавливая слова из лёгких. Будто она…ожидала такого ответа? Блондин не понимал, но ощущение, словно тот увернулся от пули, что летела прямиком ему в лоб, нахлынуло тяжёлой волной, будто состоящей из ржавого железа и гаек с болтами. Он хотел упасть, да и дрожащие колени были бы не против подобного акта отчаяния. Но нужно было стоять. Держаться и… «..пойти домой, как можно скорее…» — Тогда… — аккуратно заговорила женщина, привлекая внимание мальчиков к себе. — Я сейчас заполню кое-какие бумажки и отпущу вас, маль- *БУМ* — ДА БЛЯТЬ, ЧЁ ВЫ СРАЗУ КИДАЕТЕСЬ-ТО! СОВСЕМ КУКУХА ПОЕХАЛА?! — ТЫ ЕЩЁ ПОКУКАРЕКАЙ МНЕ ТУТ, СОПЛЯК! МАРШ В СВОЙ КЛАСС ИЛИ Я СДЕЛАЮ ИЗ ТЕБЯ ГЛАМУРНЫЙ КОВРИК ДЛЯ ВАННОЙ! — ЕЩЁ ЧЕГО, ГРОМИЛА! Какие-то громкие мужские голоса полностью уничтожили зубодробящую тишину, что стояла в медкабинете, своей неуместностью. Зеницу аж вздрогнул, чувствуя как мурашки складной чередой пробежались по его ровному позвоночнику. Сейчас же урок… Откуда такой галдёж? Громкий звук грубого соприкосновения двери с дверным механизмом, частое, полное возмущения сердцебиение, цоканье языком и злобное, неразборчивое ворчание себе под нос, м-да, кто-то явно не доволен… Да и как можно было заявиться на урок, да и ещё не в свой кабинет, когда уже половина занятия прошла… Идиот какой-то. Шаги парня, которого, как догадался Зеницу, выгнали из класса по какой-то неизвестной ему причине, довольно быстро становились громче и громче, тот кто оставлял их явно находился в спешке, да и-: — О, Монитсу, Генри, а вы чё тут забыли? «…» «…да вы издеваетесь…» Зеницу лихорадочно повернул голову к открытой двери, молясь всем богам в надежде, что это всё просто какой-то ужасный сон или мимолётное видение, которое он лицезреет из-за того, что уже начал потихоньку сходить с ума. М-да, похоже это всё-таки была не галлюцинация. Он явно и чёрт его дери чётко, словно на плёнке дорогого фотоаппарата мог разглядеть сильную фигуру, что сейчас упералась в согнутом локте на белый наличник. Эти бессовестные изумрудные глаза и тупой взгляд, иссиня-чёрные жирноватые волосы, что оканчивались лазурными, секущемися концами. Он прекрасно понимал кто это был, хоть и желание признаться в этом самому себе намертво отказывалось забираться ему в мозг. Ну конечно же это был ебаный-: — Иноске… Ты что тут- — Ого, это кто вас двоих так отхерачил? — бесцеремонно встрял взявшийся из воздуха брюнет заинтересованно осматривая парней с ног до головы. Агацуме хотелось блевать от своей удачи. А она вообще была у него? Складывалось ощущение, что такое незамысловатое понятие, как удача на него просто не распространялась! Будто её ему не выдали на небесах, прямо как в той старой сказке про зверей и хвосты. Он настолько неудачлив, что ему не повезло получить эту самую удачу, какая тавтология, это так забавно, что аж кишки хотелось себе вырвать! Ну конечно же Иноске опоздал, конечно же, как всегда, перепутал свой класс, это нормально, нормально, но почему именно рядом с медкабинетом?! Почему именно тогда, когда он был в таком состоянии? Это шутка? Это бог так смеялся над ним? Что же, это было чертовски не смешно! Последний человек, которого он сейчас хотел видеть, так это Иноске, мать его, Хашибара. Этот безмозглый идиот же от него потом не отстанет, точно будет капать на мозги, пока не узнает откуда у него рана и до конца жизни будет кличить слабаком. Или ещё хуже, расскажет Тан- «-не думай о Танжиро-» Блондин осёкся на собственной мысли. Нужно сохранять спокойствие. Ситуация уже происходит, если он продолжит паниковать, то всё точно скатиться в тартарары, нужно оставаться спокойным… Настолько насколько это возможно: — Хашибара-кун, я вообще-то тоже здесь, — улыбнулась медсестра мальчику, разворачивая свой стул в его сторону, — И следи за языком, пожалуйста. — А… извините, — убавил тон Иноске, услышав знакомый женский голос. Он явно слегка испугался. Точно, Иноске же до жути боится Мисс Кочо, да и заслуженно. Каким бы идиотом он ни был, даже до его кабаньих мозгов доходило, что с этой женщиной лучше не пререкаться: — Тебе разве не надо на урок? Тон учительницы слегка дрогнул, Шинобу явно не была сильно рада тому, что количество молодых людей в её кабинете возрастало в геометрической прогрессии, тем более в такую рань. Этот галдёж и стресс явно не шли на пользу её в полне себе ещё молодому организму, обычно кабинет пустовал, превращая это в удобную каморку для проверки тетрадей и ежедневного прочтения глубоко любимых медсестрой детективных романов. Конечно случались бывало прецеденты, вроде последнего массового отравления, что полностью лежало на плечах преподавательнцы по труду Митсури Канроджи. Просто в один прекрасный день розововолосая девушка решила угостить своих ребят и коллег милыми самодельными кексами, которые должны были походить на…котят(?), после чего минимум половина преподавательского состава вместе с не малой частью ученического ушли на тот свет где-то на неделю, может и больше, но такие вещи обыденны, а то, что происходило сегодня пока не вызывало ничего, кроме недоумения: — Да бля, какой тут урок! — выпалил парень с изумрудными глазами, ударив тыльной стороной кулака по старому, окрашенному в белый наличнику. — Не выражайся) — Да как тут, бл-э-лин, не выражаться, мисс Кочо- «Ого, он знает слово «мисс». Я думал его словарный запас заканчивается на слове «жрать». Мисс Кочо действительно страшные вещи творит с людьми», — мимолётно промелькнула мысль в голове Зеницу, пока тот продолжал без возможности на протест наблюдать за этим цирком. — -когда меня, Великого Иноске, этот сисястый петух к херам собачьим посылает! А мне между прочим к мамке срочно надо! — «Сисястый петух»? — переспросила медсестра с явной, еле скрываемой усмешкой на губах. — Ты про Мистера Узуя? — Вот про этого вот индюшьего сына, да! «Она серьёзно продолжает с ним разговаривать..?» — Короче, приваливаю я значит в кабинет, а тут этот стоит, говорит «чё это я, кабанья морда, тут забыл», — фыркая себе под нос продолжил рассказывать брюнет. — Сволочь, говорит «у тебя сейчас математика, проваливай», а мне, как бы, нафиг этот матан не сдался, мне к мамке, говорю, надо, а этот быкан в меня ещё и стакан с кистью ху-ну, это, швырнул, ещё и наорал, скотина. — И зачем тебе, если можно поинтересоваться, так срочно нужно домой? — не убавляя в дружелюбном тоне и наигрывая чистое любопытство спросила Шинобу. — Да дверь она закрыть забыла, в плане, мамка моя, — продолжил выкладывать Иноске, совершенно не обращая внимание на Зеницу и Генью, что в данный момент тряслись, как осиновые листы, явно не настроенные на то, чтобы этот идиот задерживал их ещё больше своими не менее идиотскими проблемами. — Звонит и говорит, что «убежала на работу и ключи дома оставила», вот и попросила меня домой по бырому скокнуть, чтобы не спиз-э… Не украли ничего. — Понятно, — пропела в ответ женщина, будто в отличие от Иноске специально не замечая сидящих перед ней парней. — Тебя отпустить? — Оооо, было бы неплохо. Зеницу не знал, как ему на это реагировать. Вроде бы Мисс Кочо немного отвлеклась на Иноске с его ерундой, да и внезапное прибытие этого пустоголового явно разрядило атмосферу, его обыденность и тупая наивность в данный момент почему-то совершенно не раздражали, а наоборот, даже успокаивали… Однако Генья был иного мнения. Казалось, расслабленные на момент мышцы, заново сжались, болезненно обнимая мощные кости позвоночника и слабые хрящики гортани, кислорода начинало по-просту не хватать. Мысли нездоровым хороводом разродились в сдавленном гнётом чего-то неизвестно черепе, пережимая невидимыми тисками виски и лобную долю мозга: [НУЖНО БЕЖАТЬ] [КАК МОЖНО СКОРЕЕ] В этом бесконечном красном клубке рассуждений данная мысль слишком сильно перекрывала остальные своей лихорадочностью и навязчивым чувством страха, что будто физически передавался мальчику в организм через одно лишь немое её произношение. Незуко и Танжиро ещё находились внутри школы. Это был всего лишь вопрос времени, когда они найдут способ покинуть чердак, тем более старший Камадо явно находился в неадекватном состоянии, неизвестно, что по итогу взбредёт ему в голову, даже думать об этом не хотелось, если честно. Поэтому нужно было уходить. И чем скорее, тем лучше: — Держи, — мило улыбнулась Шинобу, протягивая брюнету поменьше шероховатую бумажку тёмного оттенка. Иноске одним грубым рывком вырвал у девушки записку, после чего беглым и словно скучающим взглядом пробежался по ней, хотя явно было видно, что он не читал, просто делал вид, что ему не всё равно на то, что там может быть допущена ошибка. Казалось, если бы Шинобу вывела на ней нечто непристойное или оскорбительное, зеленоглазый парень вряд ли бы это даже заметил: — Эхех, спасибо! — Только матери своей отдать не забудь. — Э...а нафига? — Я оставила место для её подписи. Чтобы не оказалось, что ты просто решил сбежать, как обычно) Это её «как обычно» звучало слишком угрожающе, несмотря на мягкую улыбку и дружелюбный тон, что всё ещё вертелся у медсестры на кончике языка. Эти грозные нотки исходили больше от её уставшего сердцебиения, чем как-то проявлялись в речи, но для Зеницу даже подобное было заметным. Скорее всего женщина уже сдалась по поводу этого кабаноголового, однако всё ещё использовала свой статус в его глазах и явную, излишнюю гордость себе на руку: — ЧЁ?! — черезвычайно громко выпалил Хашибара, да настолько, что у Зеницу пошёл неприятный звон по ушным раковинам. — Вы чё думаете, я брехать стану?! Слово Кабана даю! Вот прям как с работы мамка придет, сразу ей эту вашу бумажку выдам! — Ну-ну) — Гррр- — Извините, Мисс Кочо… Уже открывшего рот и явно желающего выдать какую-нибудь дерзость Иноске перебил грубый, уставший голос Геньи, обращая тем самым внимание медсестры на себя. Женщина одарила его своим вниманием, не поворачивая головы, лишь развернула глубокие сиреневые радужки в его сторону, пару раз взмахнув чернявыми ресницами, словно крыльями бабочки. Этот обыкновенный жест почему-то выглядел устрашающе: — Можно, эм...мы пойдём? Генья тоже, как и Зеницу, заметил эту странную давящую ауру, что шла от её зоркого соколициного взора. Давящего и пугающего. Он явно напрягся: — Конечно, Генья, — мило протянула она, не отводя впивающегося взгляда. — Когда твой брат соизволит наконец явиться. Зеницу немного передёрнуло от последнего предложения, что только покинуло прекрасные розоватые уста медсестры. Это небольшое, еле заметное другим, менее чувствительным ушам изменение тембра… Ага… «Она злится…» — Можно тогда хотя бы я пойду? — аккуратно промямлил дежурный, пытаясь звучать максимально нейтрально перед женщиной напротив себя. Так, чтобы не сыграть на её нервах ещё больше. Тихое женское мычание заполнило кабинет, такое протяжное и задумчивое. Тонкий палец приложился к подбородку, а покрытый халатом локоть упёрся в лаковое покрытие стола. Она же не могла думать над тем отпускать его или нет? Эта мысль заставила бледный лоб блондина заблестеть от резко выступившего холодного пота: — Иди, — коротко и чётко ответила она, поправляя слегка выпирающую прядь волос. — И пусть тогда Иноске тебя проведёт. — Э?! И нахер мне этот пушистый сдался? — резко встрепенулся Хашибара, грубо сминая только отданную Кочо бумажку в кулаке. Шинобу лишь светло улыбнулась злобно дрожащему на месте парню, тем самым пытаясь успокоить и так слишком громкого подростка. Его шибко излишняя экспрессивность явно не радовала её в данный момент: — Я боюсь, что Зеницу-кун может не дойти до дома в таком состоянии. Ему нужно будет дружеское плечо такого сильного и ответственного молодого человека, как ты, Иноске)) «Никогда не понимал, как она может держать такое прямое лицо, говоря настолько откровенную ложь..» Впрочем, эта ложь сработала. Буквально по щелчку пальцев Хашибара совершенно изменился в лице, теперь гордо и во все зубы улыбаясь женщине напротив себя: — Ааа, понял-понял, эхэ-хэ, да, вы правы, этот издохлик небось на полпути грохнется и подохнет! Великий Иноске дотащит его до дома в целости и сохранности! Бровь Зеницу заметно напрягаясь в районе переносицы. У него не было ни сил, ни времени, чтобы спорить с этим идиотом, нужно было поскорее убраться из школы и купить тонального крема и какой мази, чтобы этот страшный синяк на шее поскорее зажил. На это уйдут его последние карманные деньги, но другого выхода просто не было. Ситуация и так достигла пика опасности, деваться было некуда. Оставалось лишь молиться, что всё вернётся на круги своя, будто ничего и не было. Как это обычно и происходит…: — Спасибо тебе, Иноске, — выдавил из себя блондин, пытаясь имитировать максимально благодарный и дружелюбный тон, в то же время сдерживая животное желание перейти на сарказм. — Что бы я без тебя делал. — Эхэх, потом мне за это купишь пива! — Будьте осторожны мальчики, — снова блеснула своей улыбкой Шинобу, только уже в сторону Зеницу, будто намеренно пропустив мимо ушей последнее слово, что сошло с этого бескостного языка. — Постарайтесь больше не находить себе неприятностей. — К-конечно… Почему-то Агацума не мог найти в себе сил, чтобы встать. Будто его руки уже намертво въелись в эту белоснежную стерильную простыню, что так мягко просила его одним своим физическим присутствием оставаться на ней. Словно тонкие, мелкие нити, составляющие собой эту ткань, пока парень находился в состоянии тихой истерики, впились ему под ногти, обматывая красные, ветвистые капилляры и прижимая обессиленное тело к себе. Он же так хотел уйти, так горел желанием поскорее убраться из этого чёртового кабинета восвояси, так что же случилось? Почему он не мог набраться сил, чтобы просто встать? Его тело…наконец сдалось? Как только оно поняло, что опасность миновала, просто решило перейти в экономный режим и перестать функционировать? «Давай же… Двигайся…» Одним тяжёлым толчком Зеницу заставил себя подняться на ноги, выбивая этим, казалось бы, совершенно обычным движением последний воздух из лёгких. В глазах немного потемнело, а колени шатнулись в сторону, но блондин сдержал внутренний позыв организма просто расслабиться и упасть, поэтому из последних сил выпрямился, ухватившись двумя пальцами за кромку шарфа. Медовые радужки по неволе скользнули в сторону парня, что всё это время тихо сидел на той же белоснежной койке, что и он. Генья. Он выглядел… Напуганным. Всё ещё страшно напуганным и всем своим видом показывающим тихий ужас, что словно паразитные черви, жадно шныряющие под кожей зараженного, медленно пожирал его изнутри. Мутные серые глаза слегка поблескивали от влажной плёнки, образовавшейся на яблоке. Это выглядело инородно, непонятно, то ли они были сухими и безжизненными, полностью потухшими и лишёнными света, то ли полными странных эмоций, будто парень вот-вот растает, испустив град кровавых слез: — До свидания… — как-то выдавил из себя дежурный, не разрывая зрительного контакта с Геньей. Тот тоже, казалось, просто жрал его взглядом в ответ, не моргая, похоже даже не дыша. Единственное, что он сделал, так это еле заметно кивнул Зеницу, таким образом безмолвно прощаясь с дежурным. Хотя Агацума увидел в этом что-то своё, что-то более глубокое. Будто этим небольшим кивком брюнет без слов говорил ему, что их секрет в надёжных руках, что теперь их связывало нечто иное, чем дружба. Нечто липкое и отдающее запахом ржавеющего железа...: — Да погнали уже, тормозила! Грубый голос Иноске вместе с его не менее грубыми пинками локтями в спину и плечи Зеницу заставили второго всё-таки наконец покинуть это душное, пропитанное запахом крови и спирта помещение, выпихивая еле двигающееся тело через дверной проём, что в данный момент ощущался как выход из самого последнего круга Ада. Генья с мисс Кочо скрылись из поля зрения, хотя их сердцебиения всё ещё слегка читались на фоне окружающей его среды. Шаг, второй, третий, пятый, десятый... И вот медпункт уже не виден; белый фасад двери пропал за поворотом, а впереди их поневольный дует ожидала лишь успокаивающая своей тишиной пустота коридоров. Он выжил… Ахахах. Он выжил! Он смог сбежать, смог выбраться! Зеницу всеми силами пытался подавить навязчивое желание лицевых мышц растянуться в улыбку, хоть и радоваться сейчас было совершенно нечему. Это было для него обычным делом. Выживать. И было бы очень странно, если б к этому времени он не стал хоть немного хорош в этом: — Чё лыбишься, одуван ходячий? — бесцеремонно выдал Иноске спрятав руки в карманы форменных штанов, идя при этом в привычной себе манере, задом наперёд. — Неужто пучкастая сказала, что сдохнешь наконец? Блондин невольно вздрогнул от этих слов, пытаясь всеми силами подавить навязчивое желание потрогать еле заметные бугры кожи около внезапно ещё более побледневших щёк и губ. Он действительно совершенно этого не заметил: — Не дождёшься. Чёрт, он и вправду всё-таки улыбнулся. Наверное это выглядело просто отвратительно, учитывая как болезненно сейчас выглядело его лицо. Нужно следить за собой получше: — А ты чё, за вещами типо не пойдёшь? Снова эта дрожь по телу. И странное щекочущее ощущение внутри черепной коробки. Неприятное: — М? А… Я сегодня без рюкзака… Точно… Он же сегодня пришёл без вещей. И даже не обратил внимание, пока Иноске не указал на этот неоспоримый факт. Боже, и он же не замечал никакого подвоха всё это время, хотя без своего привычного цыпляче-жёлтого портфеля обычно и шагу на улицу не ступал, испытывая дикий дискомфорт, когда не чувствовал тянущий к земле вес в районе спины. Вот бы была потеха. Сидеть на уроках без тетрадей было бы очень весело и настолько же продуктивно! Ладно, чего сейчас волноваться из-за каких-то вещей...некогда было ему о них думать. Хотя нет, это было плохо, если у него с собой не окажется денег, то это очень и очень плохо...: — Хах, ну ты и лошара конечно! — прогыгыкал в ответ брюнет, всё ещё продалжая идти этим идиотски опасным образом. Он явно не волновался, что имел высокий риск войти в стену или свалится с ближайшей лестницы, если продолжит. — Кто бы говорил… У тебя самого портфель есть? В общем? — А нахер он мне сдался? Телефон с ключами и в карман нормально помещаются! — Как мило. Карманы… Нужно проверить карманы. Зеницу обычно носил кошелёк в наименьшем отсеке своего портфеля, но иногда выкладывал в карманы школьных брюк. Вроде кожа бёдер чувствовала что-то твёрдое через ткань, но это могли быть и таблетки, и ключи, и телефон, и наушники; блокнотик с ручкой висели у него на поясе под свитером, заграждая задний карман, там явно было пусто, он бы просто физически не смог бы туда что-то засунуть. Если кошелька там нет, то это будет проблемой. У Иноске явно нет с собой лишних денег, а сам блондин не был достаточно уверен в своём состоянии, чтобы после того как он вернётся домой, идти в аптеку. Она была недалеко от школы, а вот от дома его находилась не близко. *шур*шур*звяк* «бинго..» Пальцы судорожно нащупали небольшой мягкий кошелёк для монет поменьше. Там не было больших купюр как в его втором, главном кошельке, так, монетки по 100-150 йен, но вроде хватить должно, он был весьма увесистый, так что надежда ещё оставалась, однако…: — Иноске… «Боже, чем я вообще занимаюсь..» — У тебя есть с собой деньги? — А? Чё? Я тебе ещё и на своё пиво дать должен? — Какое пиво..? — То, что ты мне должен, вообще-то! За то что Великий Иноске благодаря своей несоизмеримой любви ко всему жалкому и пищащему вытащил тебя из пристанища этой паучихи! — Она бы меня и так- агх… Не сегодня, у меня очень мало с собой. — Значит давай чё есть. — ВСМЫСЛЕ- *тихо* блять. Всмысле, блин, «давай чё есть», мне самому сейчас деньги нужны! — ЧЁ?! Без меня, одуван ты не обчищенный, бухать собрался? — ДА НЕ- Да не собираюсь я пить сегодня! Мне в аптеку надо, а денег может не хватить. — Не верю! Может ты эту глазастую и надурил, а со мной это не прокатит! Свалить решил, да ещё и пиво зажимаешь, жлоб вонючий! — со злобой и обидой в голосе прорычал кабан, резко обернувшись и продолжив идти как нормальный человек. «Господи, прости… Ладно, один раз можно и потерпеть. Вдох и выдох, Зеницу» — Ну Иноооске~ Потрёпанная рука аккуратно взялась за выступающую ткань рубашки брюнета, что слегка прилипла к сильной спине, заставляя того удивлённо вздрогнуть и повернуть недовольную до этого морду на светловолосого парня, что шёл позади. Блондин попытался сделать что-то наподобие щенячьих глаз, таких молящих и слезящихся, его тёмные мешки под глазами этому вполне способствовали, да и бледный овал лица позволял ему в данный момент выглядеть максимально…жалко: –…я не вру, честно… Подумал, что кто-то настолько великий и крутой, вроде тебя сможет помочь мне в такой каверзной ситуации~ «убейте меня убейте меня убейте-» – Эээ..? Лицо Иноске на секунду загорелось красным, меняясь на что-то удивлённое и непонятно мягкое, после чего неистово громкий и рвущий перепонки хохот разнёсся по пустой школьной лестнице. Слава богу, что они в данный были именно что на лестнице, а не у кабинетов, иначе какой-нибудь преподаватель явно и по праву надавал бы им по башке за подобный галдёж: — АХАХ! Видел бы себя сейчас со стороны, Моницу! Ну ладно-ладно, только не плачь! Дядька Иноске вытащит тебя из твоей жопы, которую ты называешь жизнью! — Спасибо тебе… *скрип зубов* …Иноске… — Получается с тебя уже два пива будет, эхэх! — Так…а деньги у тебя вообще есть..? — А? Нет. Нету. — ТАК КАКОГО ХЕ-***
— Ты с дуба, блять, рухнул? Какой станок, какой, сука, нож перед уроками? Мужчина с белыми, словно апрельский снег волосами, что отдавали серым, седоватым оттенком, стоял напротив парня поменьше с выпученными от злости светло-сиреневыми глазами. Его, казалось, прямыми, но чем-то вызывающими животный страх чертами словно сам Господь Бог вычерчил слово «ненависть». Чистая и прямая, как лист железа. Мощные, скрещенные под выделяющимися грудными мышцами руки настолько напряглись, что на них можно было разглядеть отдельные вены, впрочем как и на его лбу. Сильные пальцы крепко сжимали рукав белой рубашки, то разжимаясь, то снова усиливая хватку, словно пытаясь разорвать этот несчастный кусок ткани под своим неистовым напором: — Шиназугава, прошу, мальчику и так плохо, — мило успокаивала учителя медсестра, мягко похлопывая его по плечу аккуратными пальчиками. — Мальчик сам виноват, что долбоеб, — бесцеремонно прорычал тот в ответ не отрывая взгляда от своего младшего брата, который, казалось, потерял килограмма два, учитывая, как неистово он сейчас потел от напряжения, что явно висело в кабинете. Генья невольно сжал ткань брюк, не находя в себе сил, чтобы взглянуть в глаза Санеми. Он всегда выглядел очень страшным, когда кричал, да и атмосфера от него исходила такая, будто он сейчас кого-то очень жестоко убьёт, скорее всего своего никчемного младшего брата, что в данный момент жалко дрожал, сидя перед ним совершенно беспомощным, словно промокший под дождём щенок. Когда Неми был зол, говорить ему даже правду было очень, мягко говоря, тяжело, но врать… Ещё тяжелее. С божьей помощью парень набрал немного пропитанного спиртом воздуха в лёгкие и что было сил попытался выдавить хоть что-то из своего побитого жизнью организма: — Я… Извини, я просто вчера забыл. У нас завтра урок будет и я хотел заранее подготовиться… — Блять, а после уроков это сделать нельзя было? Или это что-то слишком умное? — переходя на более повышенные тона гаркнул старший Шиназугава. — Ты понимаешь, что мне блять звонят и говорят, что ты тут «весь в крови и с фаршем вместо руки»?! Мне пришлось отвлекать человека от его положенного отдыха, чтобы меня кто-то заменил, при этом не имея возможности уйти, пока он не придёт. Я блять всё это время там сидел, думая подох ты там наконец или нет! Рука у тебя хоть работает ещё?! — Угу… — Ну-ну, Шиназугава, — снова попыталась смягчить напыл учителя Шинобу своим привычным добродеятельным тоном. — Главное, что всё уже в порядке. Вот, возьми, это рецепт в аптеку. Я написала какими мазями, когда и сколько нужно будет обрабатывать рану, ну и как правильно менять ему повязку. — Этому додику лучше отдай, сам обосрался, пусть сам это и расхлёбывает. — Я не думаю, что он сможет сам наложить повязку одной рукой) Санеми недовольно насупился, кинув очередной осуждающий взгляд на брата, от которого последний ещё сильнее уткнутлся зашоренными радужками в пол, после чего, пытаясь всеми силами подавить бьющиеся в данный момент через край эмоции, максимально сдержанно забрал у Кочо серые, потрёпанные бумажки с её аккуратными записями: — Ладно. Но это первый и последний раз. Пошли домой, бестолочь. — процедил мужчина сквозь зубы, пытаясь лишний раз не смотреть на Генью, что с явной дрожью в теле пытался подняться со стерильной койки. Санеми тяжело вздохнул себе под нос, после чего попытался развернуться, чтобы выйти из кабинета, слегка отойдя в бок и пропустив своего младшего брата вперёд, однако невольно вздрогнул от того, как внезапно миниатюрная фигура женщины, что стояла по его плечо, переместилась за его спину с не человеческой скоростью, казалось, не издав при этом и звука: – Генья, ты иди вперёд. Я задержу твоего брата ненадолго, не против? – мягко обратилась Шинобу к брюнету, всё ещё держа руку на напрягшемся плече Санеми. Какое-то неприятное ощущение пробежалось у него по позвоночнику, а тело насытило стойкое чувство некой вязкости, прямо как у переспелой хурмы. Генье не понравился этот её взгляд, да и то, как мягко, но настойчиво женщина выговаривала эти слова. Это был не вопрос, это было утверждение. Он должен был уйти и оставить их наедине, но зачем? Тем более мысли о том, что он останется в одиночестве, учитывая явную «угрозу», что сейчас бродила по коридорам школы (если она, конечно, уже смогла найти способ открыть дверь на крышу, а скорее всего смогла), явно не особо мотивировали уходить. Да даже не беря во внимание этих двоих, идея, что медсестре нужно было что-то сказать его брату, нечто такое, что лично ОН не должен был слышать, заставляло липкие, железные тиски ледяного страха пережимать ему глотку: – А...да, – протянул брюнет, небрежно осмотрев взрослых с ног до головы. Странная от них исходила аура. Санеми явно не очень понимал, что именно от него хотела Шинобу, пока та в ответ на его потерянный взгляд продолжала пожирать парня глазами. – Я, эм, подожду у ворот, только в класс за вещами зайду. – Не убейся там по дороге, – уже довольно спокойно ответил старший Шиназугава, также переведя взгляд на брата. Теперь две пары ждущих сиреневых глаз, казалось, прорезали в нём дыру. Похоже они действительно не начнут свой разговор, пока он не отойдёт. Что же... Выбора не было. Полубритая голова аккуратно развернулась на 360 градусов, пытаясь не обращать внимания на мелкие капли пота, что снова покрыли мягкую, но грубоватую в районе шрама кожу лица. С этим всё равно ничего не поделаешь, он не имел такого хорошего слуха, как у Зеницу, чтобы подслушать о чём они собираются говорить, да и в данный момент это не было главным. Он смог помочь Агацуме убраться из школы, да и самому ему, впрочем, нужно было как можно скорее поступить точно также. «Главное, чтобы Зеницу и Иноске не наткнулись на этих двоих...» Буквально через мгновение, очередной человек покинул второй этаж, позволяя густой пелене учебной тишины заново окутать продолговатый коридор школьного помещения. Как только массивная фигура Геньи скрылась из виду, Шинобу ещё какое-то время в некой прострации смотрела туда, куда ушёл «спасённый» её парнишка. Просто изучая размытые черты стен и лестниц. Задумчиво и холодно. *тяжёлый вздох* Улыбка спала с её лица, а уставшие пальцы аккуратно соскользнули с плеча Санеми. Её небольшая фигура проплыла около мужчины и с некой тяжестью, что, казалось, была не присущей её миниатюрному организму, после чего упала на свой уже привычный, всё не меняющийся стул. Шиназугава тихо наблюдал за тем, как медсестра бесшумно и словно отстранённо переместилась на своё место, вытянув покрытые чёрными колготками ноги и разомнув щиколотки, провернув ими пару раз в воздухе: – Ну и? – наконец обратился он к Шинобу, когда та всё ещё не начинала свой обещанный ему разговор, теперь разминая задубевшие мышцы шеи. Медсестра убрала руку от всё ещё саднящей точки над ключицами, подняв глаза на учителя, что стоял перед ней. Она ещё пару секунд просто смотрела на Шиназугаву с каким-то неопределённым выражением, однако через мгновение снова прикрыла сиреневые радужки чернявыми ресницами и мило улыбнулась, словно её обычная система перезагрузилась и заново заработала. Покрытая белоснежным халатом спина прижалась к спинке стула, а на лице появилась некая иная эмоция. Она всё-таки заговорила: – Как там поживает Томиока-сан? Санеми невольно встрепенулся от неуместности этого вопроса, снова широко выпучив покрытые ветвистыми капиллярами глаза: – Чё? А мне откуда знать чем этот идиот занимается? – *тихий смешок* Я думала он от тебя не отлипает)) – Отлипает, если приложить достаточно сил. – Тогда понятно~, – с некой издёвкой в голосе пропела Шинобу, снова опустив густые ресницы и приложив ладонь ко рту, чтобы пререгородить ею немного более растянувшуюся улыбку. Однако это продлилось недолго. Через мгновение она снова открыла глаза, уперевшись на колени локтями и воздвигнув подбородок на сложенные ладони. В её радужках словно отражались те густые облака, что сейчас плавали за плотными оконными стёклами. Серые и угрожающие своей душной, давящей атмосферой. Тон её голоса изменился: — Знаешь, Санеми. Мне очень грустно, что твой брат считает меня идиоткой. Да и Агацума-кун тоже. — М? — Затачивать нож на школьном станке… Это же надо такое придумать. Мог бы хотя бы сказать, что упал на него, и то более правдоподобно было бы. — Хочешь сказать он тебе наврал? — Мгм. Не знаю зачем, но тебе стоит с ним поговорить. Если на него кто-то напал, то это уже статья. Ученик способный на подобное не должен спокойно разгуливать по школе. Кто знает, что он ещё сможет натворить… Её взгляд внезапно притянул к себе висящий на стене плакат о вреде курения. Слишком много хулиганов развелось в их школе за последнее время... Сначала та девочка, что украла у неё препарат из кабинета, теперь это. Ещё и из аптеки, где она подрабатывает на выходных пропало лекарство, что выдают только под запись, столько шума было... М-да. Шинобу поймала себя на том, что самым что ни на есть грубым образом отвлеклась от коллеги, что сейчас стоял перед ней, поэтому, словно не впадала в свои мысли, продолжила: —...если только не окажется, что твой брат просто полный идиот, которому действительно прилетел нож в руку) — Кх, я не удивлюсь, если честно, – попытался с усмешкой выдать Санеми, однако даже так в его голосе читались слабые нотки обеспокоенности. – Этот дебил сегодня утром всех на уши поднял из-за своих дырявых рук. — Будем надеяться, что это действительно так, — снова прикрыв улыбку рукой, ответила женщина. — А насчёт Агацумы-куна… Я думаю мне стоит навестить его в ближайшее время. — А это нахрена? — Да так… Хочу кое-что проверить.[???]
Что это за запах? Он больно щекотал ноздри, такой железный, словно обладая физическим обличием поднимающий волосяные луковицы на теле. Он надавливал на виски, тяжёлый, сжимающий тисками чего-то странного сердце. Это был не страх. Что-то иное, не человечное, что-то, что невозможно описать словами содержащимися в любом существующем словаре. Это ощущение лихорадочно билось в подобие истерики, оно не понимало, чего же хотело от серого вещества внутри этого потерянного организма. То ли оно животно желало радостно поглощать этот прекрасный момент, широко раскрыв высушенные до нельзя глазные яблоки и впитывая каждой клеткой напряжённого ту картину бытия, что стояла перед ним, то ли молило отвернуться, молить о прощении, сдаться, убежать, закончить этот сырбор, построенный на мгновенном импульсе и инерции. Что это за запах? Он прекрасно знал ответ на этот вопрос, но не хотел, чтобы мозг выдавал ему его. Чтобы голос внутри черепной коробки монотонно прочитал это короткое, но разжижающее кожу и кости словосочетание, заставляя кислород отступать от конечностей. Хотя, какая разница, ему и так явно недоставало кислорода. Руки и ноги словно онемели, будто в них насыпали мелкие, режущие крупицы риса, такие рассыпчатые, слегка гнилые и не имеющие формы. Он снова чувствовал этих существ внутри них. Они извивались и шипели, пищали, шуршали, они заставляли ушные раковины заполниться разноцветным статическим электричеством, смешивающимся с какофонией мыслей внутри его души. Эти голоса. Они снова роились в его голове. Не такие тихие как обычно, но такие же навязчивые. Они что-то орали на заднем плане, словно их лёгкие разрывались от этого дребезжащего сознание неистового крика. Они смеялись и плакали. Они поздравляли и сочувствовали. Его руки. Эта алая липкая жидкость, что покрывала их, казалось, въелась в его кожные покровы. Она обжигала, саднила, словно вызывала аллергическую реакцию. Хотелось содрать грубую кожу с этих глупых, отвратительных ладоней. Чтобы их больше не было, чтобы они прекратили так бездарно ошибаться. Ошибаться, ошибаться, ошибаться… Ошибаться? Нет, это была не ошибка. Это был выход. Правильный выход. Единственный выход.