who do you know/love?

Они шли рядом, рукава его черного шерстяного пальто изредка касались черной кожи ее плаща. Грей говорил о работе, и кажется, она сама его об этом спросила, но сейчас она не слушала его. Точнее, слышала его тихий низкий голос, переплетающийся с шуршанием мокрых листьев под их ногами, но не понимала слов. Она подняла глаза к звездному небу, когда почувствовала пару мелких капель на своих щеках, и остановилась. Оглянулась по привычке. Никого. В этом парке в ночное время никто не гулял, и она понятия не имела, как они тут оказались.  — Сейхан? — позвал он, тоже оглядываясь. — Все в порядке? Она кивнула. Все в порядке. К удивлению. Впервые за столь долгое время все в порядке. Грей остановился напротив, выжидающе всматриваясь в ее лицо. В свете тусклого фонаря ему было лучше ее видно, чем днем при ярком освещении штаб-квартиры Сигмы, в которой они вынужденно проторчали почти целый день. Сейчас в ее глазах отражались блики звезд. Он тоже поднял голову, желая понять, что же привлекло ее внимание.  — Их очень много, — вдруг произнесла она. Грей кивнул, пытаясь найти в ее словах скрытый смысл, ведь в этом и была вся Сейхан. Для него она была очередной загадкой; каждый новый уровень головоломки становился все сложнее и сложнее. Он знал, что никогда не получит ответ. А еще он боялся, что рано или поздно он выйдет на уровень, который не подвластен его аналитически подкованному мозгу, который так любил нахваливать Монк. И тогда она просто уйдет. Сбежит, и в этот раз он не сможет найти ее.  — Сегодня особенно красиво, не так ли? Сейхан смотрела на звезды, а он смотрел на нее, слегка склонив голову на бок. За все время, что они были знакомы, он видел ее разной, но не был уверен в том, что хоть раз она была с ним настоящей. Точнее, раньше он упорно пытался это понять, уловить в беглом блеске изумрудных глаз намек, но четно. В конце концов он пришел к выводу, что у нее просто нет чего-то одного настоящего. Все это было настоящим: ее гнев, безжалостность, безразличие, паранойя; ее чуткость, умиротворенность, ее сострадание. Ее нежность. Беззащитность. Он все это видел. И каждый раз она была настоящей. Его взгляд упал на открытые кисти рук. Он знал силу и ловкость этих рук, знал, что они были в крови, но он также знал, насколько нежна их кожа, и как дрожат ее тонкие пальцы, когда он берет ее руку в свою. И это все тоже было настоящим. Он знал, что в ее высоких дорогих сапогах непременно спрятан армейский нож (под плащом может быть и ЗИГ-Зауэр), а в ее маленькой сумке Версаче помимо еще одного ножа лежит маленький флакончик духов, чей запах всегда ассоциируется у него только с ней.  — Почему ты так смотришь на меня? Грей перевел взгляд на ее лицо. Раскосые изумрудные глаза вопросительно блеснули в темноте, одна бровь в неповторимом жесте поднялась вверх. Она была поразительно прекрасна, и он давно перестал отрицать тот факт, что каждый раз от одного взгляда на нее его сердце пропускало удар, а затем билось в два раза чаще.       Так было в их первую и последующие встречи.       Так есть сейчас.       Так будет всю оставшуюся жизнь. Он протянул руку и привлек ее к себе.  — Да. Очень красиво, — прошептал он, сокращая расстояние между их лицами до минимума. Он помнил каждый их поцелуй. Каждый был уникален, каждый накладывал свой отпечаток. В первый раз она поцеловала его отчаянно, со сладким привкусом лекарств на своих губах. Это был необдуманный и ничего не значащий взаимный порыв, но потом он еще очень долго не мог спокойно спать, вспоминая ее горящие странным огнем изумрудные глаза. Второй — с привкусом его боли, его отчаяния. Она отвечала ему так мягко, что он не сразу позволил себе отпустить ее, потому что как только она выпорхнула из кольца его рук, скрываясь за углом больничного коридора, он снова провалился в темноту. Третий — в нем не было ни боли, ни тоски, ни отчаяния. В нем было что-то другое. То, что пробуждало в нем тепло, разливающееся по всему телу, и он знал, что в ней — тоже. И вот четвертый. Она отстранилась, ее дыхание сбилось, он был уверен, что слышал, как ее сердце вторило его, стучащему в груди бешено-бешено. Заглянув в его глаза, она не задумываясь припала к его губам снова, обвивая его шею руками, прижимаясь как можно ближе. Пятый. Шестой. Более не было смысла считать и хранить каждый из них, потому что отныне их станет не меньше, чем звезд над ними.