Травы расцвели

Сложно было даже говорить с Айрин, когда она была не в духе — Минхо именно такой день и выбрал для разговора. Она проснулась рано и очень устала на съемках, а потом нахамила стаффу — Минхо уже видел рыдающую девушку в коридоре. За долгие годы работы в индустрии Минхо работал с множеством разных артистов, были среди них и садисты, и просто идиоты — но такую он видел впервые… Айрин умудрилась поссориться со всеми, кто работал на них, тех, что были поумнее, она сумела поставить на место, тех, что попроще, просто припугнула. Сделала все так, как было выгодно ей самой. По сути — поступила так, как поступают все. — Ты перебарщиваешь, — сказал он. — Однажды это можно вылиться в большой скандал. — Что именно? — Айрин сидела на кресле, поджав под себя ноги, разглядывая новый маникюр. — То, что эта идиотка едва не испортила мою прическу? Или то, что вы позволяете брать сюда любителей, а не профессионалов? — То, что ты ведешь себя неподобающе. — Я требовательна, — отрезала Айрин. — И к себе, и к другим. И раз я стою в узких рамках, то другим тоже придется постараться. В конце концов я даю им работу и деньги. Ну не именно я, но то, что продаю я. — Кто тебя такому научил? — удивился Минхо. — Разве ты так говорила еще месяц назад? — Оппу послушаешь, многое становится понятно, — Айрин усмехнулась. — Но на деле — разве не я самый оплачиваемый член группы? Ради меня идут контракты, мое лицо вы продаете. Раз так — требую уважение к себе. К себе, к своему лицу. По крайней мере, имею на это право, или не так? — Имеешь, — Минхо кивнул. — Ты действительно центр этой группы. — Я о том и говорю, — красавица отвернулась. — То, что я пережила, закалило меня. С этим всем мне жить, но прежней я точно не стану. И в обиду себя больше не дам. — Она тебе просто волосы заплела, — потерял терпение Минхо. — Какая тут обида? — А я не об этой дурочке говорю… — девушка подняла свои красивые глаза на продюсера. — Или вы не поняли? — Понял, конечно, — Минхо кивнул. — Но разве не проще забыть все и начать сначала? Сможешь жить так, как тебе хочется. Построить отношения и карьеру. Но требуя уважения, относись к другим с уважением. Простое правило бизнеса. — Вы это в учебнике по этики прочли? — усмехнулась Айрин насмешливо. — Где это видано, оппа, вы же умный человек. Каждый действует так, как хочет сам. Люди делают то, что хотят. Мы хотим себе большее, чем сами даем другим. Люди рождаются эгоистами. Это наша природа. Мы такими должны быть, иначе не выживем — считайте это природным инстинктом. Не мне вам объяснять… Вы же мужчина, вы живете инстинктами. — Но ты тянешь одеяло на себя, забывая, что в группе еще четверо. Согласен, ты центр, но они тоже хотят справедливости. Разве не должна ты относиться к ним с уважением? Они-то тебя уважают. — Им пришлось, — резюмировала девушка. — Они боятся моего оппу, который дружит с продюсером, и меня за мой острый язык. Не уважение — скорее не хотя со мной конфликтов. И эти их страхи не вызывают уважение у меня. — А вот это совсем о другом. Ты не можешь говорить за них. Я уверен, уважение у них к тебе есть. Они идут на компромисс, ты — нет. Пусть из страха или еще из-за чего, но твое поведение несправедливо. — Компромиссы — Айрин скривилась. — Это удел трусов. — На этом строятся все человеческие отношения. Ты же идешь на компромиссы ради хорошего контракта или своих отношений. — И то, и другое приносит мне пользу. — А группа? Разве не в группе ты засияла? Напомнить, кем ты работала до группы? — Напомнить, почему у меня так сильно изменился характер? После какого именно события? Айрин потеряла самообладание — и Минхо впервые испугался. Это было совсем не то, чего он хотел, даже не то, о чем он мог подумать. Айрин, безусловно, была главным объектом его работы, без нее группа станет безликой, одной из миллиона и потеряет свою прелесть. Ему хотелось наладить с ней отношения, а не испортить их до конца. — Возьми себя в руки, — попросил он мысленно. — Ты ее старше и умнее. Обыграй ее. — Джухен-а, — мягко сказал он. — Я совсем не пытаюсь надавить на тебя, даже в мыслях не было. — У вас и не получится, — отрезала она. — Я не буду угрожать вам, но вы можете себе представить, что будет, если вдруг я почувствую себя незащищенной и обиженной. — И чем ты тогда отличаешься от своих подруг по несчастью? — спросил Минхо. — Ты упрекаешь их в трусости, но что ты можешь сама сделать без своего оппы? Где твоя гордость? — Она осталась в том месте, где меня изнасиловали, воспользовавшись тем, что я была пьяна, — Айрин подняла глаза. — Попробуйте только сделать что-то — я уйду из группы, но эту историю выставлю на обозрение. — И кому ты сделаешь хуже? Пострадает твоя репутация. — Я ее и так потеряла. А быть жертвой сейчас модно. Меня начнут жалеть и любить. Возможно, даже стану образом всех обиженных женщин индустрии. — Господи, что ты несешь… — Минхо удивленно смотрел на нее. — Я не узнаю тебя… Ты была скромной и скрытной, зато теперь в тебе столько яда. Я никого не обвиняю, но разве не должна ты попробовать исцелиться от него? Столько времени прошло. Ты сейчас на вершине. — Какая разница? — пожала плечами девушка. — Мне уже все равно. Я знала, что вы попробуете призвать меня к совести, но я подготовилась. Невозможно научить морали меня — я ее потеряла. Она криво усмехнулась и посмотрела прямо в глаза ему. — А у вас, оппа, ее и не было никогда, — сказала она. — Вы такой же лживый и наглый, испорченный и гадкий. Вас интересует только смазливое личико и тело, больше ничего. Вы такой же, как и все, и… Минхо уже не слышал ее — яд, который она выплеснула ему в лицо, сделал свое дело. Он вдруг почувствовал себя настолько уязвленным, но не сдержался, последние крупицы здравого смысла покинули его. Он рванул вперед, схватил ее за плечи и встряхнул ее изо всех сил, один раз и другой. — Ну и чего тебе тогда нужно, идиотка? — прорычал он ей в лицо. — Хочешь говорить на таком языке? Давай. Но тогда и тебе придется меня выслушать, наглая, отвратительная сука… Его раздражал ее тон, ее поведение приводило его в исступление, но хуже всего было то, что она говорила только правду. Он сам разрушил ее личность, когда не смог защитить ее. Он ее продал — и продал несколько раз, выгодно. И продолжает продавать ее до сих пор. Она ведь хотела стать артисткой, но пришлось петь то, что заставляют. Она хотела пробовать новое, но ей навязали то, что лучше продается. Она мечтала об уважение, но ее подмял под себя мужчина старше нее, только потому что привык так поступать с айдолами. Он обещал ей, что сделает из нее звезду. Но сделал из нее большую игрушку. И даже эти ее отношения с Шивоном — очередное тому доказательства. У Айрин нет будущего. У Айрин нет надежды. У Айрин нет больше вдохновения. Она преуспеет только если понравится кому-то, в чьих руках власть. И он, Минхо, не сможет ей помочь. Он встряхнул ее еще раз — и потерял контроль. Потому что вдруг понял, как почувствовал, что он недостоин этой сильной девочки. Если бы она попала в руки того, кто был бы умнее и сильнее него… Возможно, сейчас она была бы на уровне той же Сюзи или Юны, или… — Остановись, оппа, — сказала она спокойно — но плечи ее дрожали. — Ты уже и так перестарался. Остановись, потому что последствия… Он посмотрел на ее обескровленное спокойное лицо и потерял самообладание. Он вдруг понял, почему его так сильно тянуло к ней и так сильно отталкивало от нее. Наклонившись, Минхо поцеловал ее — как никого и никогда. Отчаянно и горячо. И забыл о том, что он делал и почему. Все его существо стремилось к этому поцелую, потому что, черт возьми, как же она красива, а сейчас еще и слаба, уязвима и желанна — и Минхо сделал то, что хотел сделать с первого дня их встречи — и уже ничего не боялся. Он знал, что она оттолкнет его и закричит. Громко закричит, потому что таких, как Айрин, нельзя целовать без разрешения. Она будет вытирать губы с отвращением, она старательно выскажет ему всю свою неприязнь, а потом пойдет и сделает то, чем так долго пугала его. Уйдет из группы и выскажет все Шивону и начнется скандал и… Он вдруг испугался — почувствовал у себя на спине ее мягкие руки. Айрин не отталкивала его, и это показалось ему удивительным, еще более странным и нежелательным, чем если бы она попробовала высвободиться из его рук. Вместо этого она прижимала его к себе — и губы ее, мягкие и податливые, открылись, позволяя ему целовать ее по-настоящему, с языком, как в дурацких фильмах о любви, как он целовал своих подружек раньше, как, наверное, целует ее Шивон. — Остановись, — сказал он — самому себе. — Прости… Я не прав… Я… — Все в порядке, — Айрин слегка отстранилась, изучая его растерянное лицо, — В конце концов, только так ты и смог заставить меня замолчать, оппа. Она поправила одежду и волосы, вернулась на свое место, задумчиво глядя впереди себя. — Сделаем вид, что этого разговора не было, — решительно сказала она. — Мы оба были не правы. И ты, и я. Я обещаю подумать над своим поведением. Не то чтобы я считала себя неправой, но я не ребенок, и мне стоит быть аккуратнее. А ты обещаешь больше никогда не учить меня жизни. Занимайся группой, и я ею займусь. В конце концов, цели у нас общие. Она улыбнулась ему лукаво — и сердце его растаяло окончательно. Пробормотав что-то, Минхо быстро скрылся за дверью. Он вдруг потерял способность мыслить и говорить — а перед глазами сияли ее теплые губы и ничего больше. Тем же вечером он приехал в апартаменты, которые снимало для нее агентство. Первые три года она не могла жить в своем доме — только там, где ее охраняли и защищали. На ум приходили самые разные слова, и Минхо долго подбирал их. — Прости за то, что было. Я тебя уважаю. Я был не прав. Надеюсь, ты не будешь держать зла… Давай останемся друзьями и… Он позвонил в дверь, надеясь, что Шивона нет, и им удастся поговорить. В глубине души он также надеялся, что Шивон дома. Только его присутствие сможет образумить его, только тогда он скажет все именно так, как должен был. Айрин открыла дверь сама — прислуги у нее не было. Шивона тоже не было, а она сама, по-видимому, спала. Выглядела сонной и уставшей. Немного подумав, молча посторонилась, и Минхо прошел мимо нее. В комнате было чисто и просто. Никаких излишек. Никаких милых вещичек, что обычно любят девушки. Ничего. — Такая она и есть, — промелькнуло в его голове. — Простая и чистая. Ничего лишнего. Как жаль, что я это поздно понял. — Прости меня, — сказал он. — Я не хотел. Я не должен был. Я так виноват перед тобой… — Хорошо, — кивнула она. — Я знаю, что виноват. И я знаю, что не должен был. Она шагнула вперед и улыбнулась ему — такой улыбки на ее лице он никогда не видел. — Но мне понравилось, — негромко сказала она. — Так меня еще не целовали… Больше он уже ничего не помнил — даже если бы за его спиной стоял Шивон или сам Бог, Минхо бы не остановился. Он подхватил ее на руки и понес в комнату — прямо на разобранную кровать, с которой она пару минут назад встала. Раздел ее, расцеловав каждый уголок ее тела, горячо и нежно, а потом легко вошел в нее и только теперь понял, что значит слово «блаженство»… — Прости… — шептал он ей, пока занимался с ней любовью. — Прости меня, прости… — Нет, не прощу, — улыбалась она. — Если остановишься — не прощу. Айрин никогда не занималась любовью так — ни с нежным Джунменом, ни с робким Джином, ни с решительным Шивоном, ни с ее бывшим менеджером, ни даже с тем продюсером. Все они видели ее красоту и ее тело — но Минхо сегодня сумел разглядеть ее сам, и теперь любил не только ее — любил ее душу. Она вдруг поняла, что сама хотела этого — с того момента, когда вышла из здание после того поцелуя. Айрин почувствовала себя желанной — и даже если бы она была больна или уродлива, она знала бы точно, Минхо придет к ней и сделает ее самой счастливой. — Айрин, — прошептал он в самый робкий и горячий момент. — Айрин. — Нет, — сказала она отчетливо и ясно, заглядывая ему в глаза. — Меня зовут Джухен. Запомни. Джу-хен. *** Тэхен стоял совсем один — и Джису стало неловко. Взглядом он изучал обстановку вокруг Наен, людей и мебель, но она точно знала — он сейчас только о Наен и думает. — Неужели так сложно было порвать с ним полностью… — в сердцах подумала Джису. — Он сейчас умрет от расстройства, у него такой взгляд… Надон, Надон… Почему ты не видишь его боль? Сделала пару шагов назад — До Кенсу тоже смотрел на Наен, но взгляд у него неодобрительный, в их кругах они с Чанелем считаются ветреными людьми. До Кенсу тоже актер, но его талант особенный, скорее всего, в глупых драмах играть не будет точно. Такому человеку не расскажешь историю, не пошутишь с ним. Джису встретилась с ним взглядом, и он вежливо кивнул. Она вспомнила, что Джунмен всегда считал Кенсу самым правильным человеком в группе, и почувствовала, что он не расскажет ему ничего. Ему просто все равно. — Тэхен-и, — тихо сказала Джису, когда оказалась рядом. — Все в порядке? — Джису-ши, — рассеянно сказал он. — А я тебя и не заметил. Как ты тут оказалась? Разве вам можно приходить сюда? Хотя, наверное, сейчас порядки другие, да? — Она с ним просто говорит, — горячо сказала Джису. — Я спрашивала у нее, она сказала, что не считает это серьезным. Можешь не беспокоиться. Это все для нее игра. У нее такой характер. Она сложный человек, но… — Я знаю… — спокойно сказал Тэхен. — Я знаю. Не беспокойся. Он протянул руку — Джису спускалась со ступеней, помог ей встать рядом с ним, вежливый и обходительный. Его боль показалась ей осязаемой и ощутимой, и ей вдруг захотелось разделить ее с ним. Может, так ему будет легче?.. — Он тоже здесь, — шепотом сказал Тэхен. — Я заставил его прийти. Ничего не сказал, но намекнул. У него непростое время, говорит, потерял вдохновение. Я думаю, что ему нужна ты, но он не может никому в этом признаться. Иди к нему. Он будет рад. — Правда?.. — Джису рванула-было вниз, но потом осторожно остановилась, вглядываясь в лицо Тэхена с тревогой и надеждой. — А как же ты? Я не могу так тебя оставить. Может, пойдешь со мной? Просто побудешь с нами… Я знаю, он не будет против. — Не надо так… Не жалей меня, пожалуйста, — попросил он. — Я… Я не настолько слаб. Джису-ши, ты слишком добрая, но я бы не хотел… — Но это совсем не жалость, — горячо сказала она. — Я просто безумно боюсь быть там одна. Ты мой друг, ты поддержишь меня. И к тому же зачем тебе стоять тут и смотреть? Она не заслуживает такой публики. Поговоришь с ней позже, а пока оставь ее одну. — Думаешь? — улыбнулся он. — Я уверена… — твердо сказала Джису. — Уже завтра она пожалеет, что так вела себя, я хорошо знаю Надон. Но пока ей нужно подыграть, а тебе не стоит вестись на ее провокации. Дай ей и себе время. Я уверена, утром ты уже поймешь, как поступить, чтобы было хорошо вам обоим. — Спасибо, — помолчав, сказал Тэхен. — Хорошо. Пойдем к нашему ворчуну вместе. Я думаю, он будет не так рад видеть меня, но, по крайней мере, там будет спокойнее, чем здесь. Он протянул ей руку, и она взяла ее так же просто, как взяла бы руку Дженни или Дары. И пошла вместе с ним.