Травы расцвели

Минхо увязал в Айрин все больше и больше с каждым днем — и никак не мог понять, куда его ведут эти странные отношения. Вернее, конечно, он понимал, что ведут они в никуда. Даже чуть дальше. Но остановиться и выйти из этой трясины или хотя бы просто оглянуться и передохнуть он уже не мог. Он ворвался в эту женщину без головы и мыслей — и ментально, всеми своими клетками мечтал остаться в ней навсегда. Что об этом думала сама Айрин оставалось за кадром. Ее привозил по-прежнему Шивон, он оплачивал ей жилье, одежду и нужды. Айрин расцветала — новые контракты приносили стабильный доход, стилисты были буквально влюблены в нее, фотографы подбирали удачные кадры. Сама Айрин — молчаливая и холодная — влюбляла в себя всех, несмотря на то, что редко когда отвечала кому-то улыбкой или одобрением. Тем интереснее было наблюдать за ней. — Холодная королева, — пошутил однажды Шивон про нее, пока ждал ее после съемок. — Как думаешь? — Она харизматичная… — Минхо неудобно было обсуждать Айрин с ее мужчиной да и вообще с кем-либо. — И красивая… И талантливая… — Она знает себе цену… — Шивон горделиво улыбнулся. — Она никогда не скажет, что она самая талантливая на земле. И никогда не назовет себя легендарной певицей. Бэчу понимает, что многого не умеет и многое ей не подвластно. Но она умело лавирует тем, что ей природа подарила, и уже это ее спасение. — Ты думаешь, что она не имеет амбиций? — ужаснулся Минхо. — Что она не пытается стать лучше? — Она самая взрослая и зрелая в этой группе, — миролюбиво кивнул Шивон. — Рыба никогда не полетит, даже если будет преисполнена амбиций и будет стараться стать лучше. Но зато у нее может получиться заплыть глубже и дальше… Каждому свое. За это я и полюбил ее. Мечтатели — прекрасные люди, но не для жизни. А вот реалисты… Сам Шивон, разумеется, был реалистом — настолько четко он строил свои дела и видел свое будущее. Его устраивало абсолютно все и даже больше, он получил идеальную женщину и почти задаром. Кроме того, как и все здоровые эгоисты, он был искренне уверен, что Айрин не сумеет найти кого-то лучше него самого, и, возможно, сам в это верил, как в Отче Наш. Он смотрел на Айрин, как на свое произведение — лучшее. Удивлялся ее достоинствам и снисходительно смотрел на недостатки — но видел ее всегда в своей собственной призме, не иначе. Айрин не существовала сама по себе. Айрин могла быть только частью его собственной истории. И это было практически нормально. Возможно. Минхо знал, что Шивон ошибается, но делать ничего не спешил. Он боялся заблудиться в собственных чувствах — настолько сильных и странных, что порой не знал даже, как их назвать. Он презирал высокомерие Айрин и его желание читать ему морали. Его раздражало то, что она уступала всем и в танцах, и в вокале, но не старалась стать лучше. Его выбешивала ее самостоятельность. А еще она любила спорить, была строптива и груба. Легко могла промолчать все интервью, хотя ее сажали в центр и камеры не сводили с нее миллионы глаз. Ну и, конечно, она совсем не ладила со своими коллегами. Ни с Сыльги, доброй по натуре, ни с мирной Венди. Минхо много раз ловил себя на мысли, что мечтает наказать ее, поставить ее на место, ткнуть лицом в ее лужу и прочитать ей нотации. Он в глубине души чувствовал, что его собственный авторитет часто терпит крах из-за ее грубости и надменности. Но потом наступал вечер, и ноги сами несли его на ее порог, куда он приходил под видом ее менеджера, чтобы стать там ее любовником. Айрин была горячей — даже слишком — страстная и холодная одновременно. Тело ее горячо реагировало на ласки, она легко достигала оргазма, легко подставляла себя так, как хотелось ему. Ей нравилось все, она была открыта для экспериментов, с ней легко было изучать собственную сексуальность. Тело ее было благодарным, нежным, заботливым и открытым — но разум и душа были сухими и равнодушными. Она не могла ни улыбнуться ему, ни сказать что-нибудь важное, ни даже попытаться предстать нежной и терпкой. Она была никакой — как пергамент или стекло. И она была любой — как небеса. — Ты слишком странная… Я боюсь в тебя влюбиться, — шептал он ей по ночам. — Откройся мне, хотя бы чуть-чуть или я сойду с ума. Айрин ничего не отвечала — покрепче закрывала разум и раздвигала пошире ноги. Все в равной плоскости и в одинаковой ценности. Такой она была. Минхо боялся любить ее — но жить без нее не мог. Он пытался. Искренне пытался — игнорировал ее и день, и неделю — и она ни разу не задала ему вопрос, ни разу не попыталась сама прийти к нему. Она просто принимала его решение не быть с ней и жила дальше, а он, мучаясь и умирая, все равно шел к ней и старательно признавался ей в любви, которой не испытывал, лишь бы провести с ней еще хотя бы час. — Ты меня не любишь? — иногда спрашивал он, старательно вглядываясь в ее лицо — вдруг мелькнет что-то человеческое. — Нет, конечно, — вежливо говорила она. — Ты скучный и глупый, оппа. Как тебя любить?.. — Но я тебе нравлюсь, — почти утверждал он. — Я ведь наверняка тебе нравлюсь. Ну или тебя влечет ко мне? — Не уверена, — равнодушно качала она головой. — Ты сам сюда пришел, и мне показалось правильным впустить тебя. Кажется так и теперь. — Но у нас нет будущего… Ты ведь не бросишь его… Ты постараешься устроить свою жизнь, не так ли? А что останется мне? Что буду нести тогда я? — То, что найдешь у себя внутри, — Айрин говорила так, будто бы у нее заранее были заготовлены ответы на все его вопросы — она вела себя как мужчина. — Не ищи мотивов там, где их нет. Ты со мной, а я — с тобой. Мы наслаждаемся друг другом. О прочем я даже думать не хочу. — Но я-то должен защитить тебя, на мне груз ответственности… — начинал объяснять ей Минхо. — Я боюсь за тебя, за группу и агентство. Я обязан быть осторожен, а не вовлекать тебя в новые конфликты. Я собираюсь спасти тебя и сберечь. Но кто тогда сбережет меня?.. — Хочешь совет? — зевнула Айрин. — Меньше думай. И о таком, и вообще. Постарайся быть проще. У тебя, конечно, не выйдет. Но, возможно, со временем все станет проще и легче. По крайней мере, мне так кажется. — И до какого дня мы будем встречаться? До нового года? Или раньше? — он сердился, вставал с влажной еще постели, торопливо одевался. — До того, как нам самим захочется… — просто сказала Айрин. — Как только тебе станет скучно — ты перестанешь приходить. Вот и все. Минхо ей кивал, вторил каждому ее слову — но не переставал приходить. Снова и снова, отчаянно и желанно, он приезжал к ее дому, тщательно избегая лишних глаз и камер, оставался на час или два, или на ночь — и всякий раз корил себя на чем свет стоит, умоляя прекратить эту агонию. Но не мог. А то, о чем думала в эти моменты Айрин, и вовсе осталось за гранью понимания. Ее мир был сокрыт от всех, даже от нее самой. И лишь однажды Минхо заметил в ее глазах нечто человеческое и горячее — никогда раньше и никогда позже не видел он этого. На одном из вечеров, где его группа столкнулась с множеством других, в общем зале выступала молодая группа парней со скромным названием. Они пели, тщательно танцевали и пытались искренне сделать все именно так, как было нужно. Самому Минхо они показались обычными второсортными айдолами без будущего. — Как вам, девочки? — шепнул он своим подопечным. — С Эксо, конечно, не сравнится, там уровень другой, но все-таки… Йери и Джой зашумели — они сразу разглядели молоденького паренька с красивыми глазами, довольно много о нем уже слышали — Сыльги скромно поддакивала им, пока Венди слушала песню. И только Айрин стояла чуть поодаль и не отводила взгляд от сцены — так она никогда не смотрела ни на Шивона, ни на самого Минхо. Он не сразу понял, что происходит, но когда осознал — и сам посмотрел туда. — Твой бывший? — спросил он. — Тот паренек… Джин вроде бы… — Какая разница, — машинально отмахнулась от него Айрин — как от мухи или нелепой мысли — глаза ее вовсю смотрели впереди себя, она горячо не могла отвести взгляд, словно таинственная сила приковала ее к сцене. И тогда Минхо вдруг понял — четко осознал — что есть на свете мужчины, возможно, рядом с которыми Айрин будет щебетать, как птичка, будет улыбаться им и с нежностью ловить каждый взгляд. Есть на свете мужчины, которые способны возбудить в ней любовь, и ей на свете мужчины, рядом с которыми Айрин снимет все свои маски и станет мягкой и обычной, почти даже посредственной — в этом и будет счастье. И подсознательно, не давая себе отчета, Минхо почувствовал терпкую ненависть ко всем этим мужчинам, рядом с которыми Айрин будет настоящей — и потому что они крали ее внимание и нежность, и потому что с ним она уже никогда такой не станет. И выбор у него — расстаться с ней навсегда сейчас или чуть позже. Но расставание — единственный вариант, который предстоит ему выбрать. Ничего нового. Ничего особенного и иного. Айрин просто не любила ни его, ни Шивона — и не пыталась даже сделать вид, что любит. Сокджин сам подошел к Айрин — неудобно стало, слишком пристально смотрела она на него, не отводила свои красивые глаза — рано или поздно кто-нибудь заметит, и тогда будет совсем неловко… В темном тесном углу они поздоровались и обменялись дежурными фразами о погоде и здоровье близких. Сокджин вытянулся, плечи стали шире, настроение было замечательным. Айрин выглядела настоящей королевой — одежда идеально подчеркивала ее достоинства и прятала недостатки, как и должно было быть. Она старательно делала вид, что не сердится и рада любому его присутствию в ее жизни, он старательно делал вид, что не сердится и сам. Он ее по-прежнему любил — но чувства улеглись, прошел первый снег, и больше Сокджина они не беспокоили. Его больше ничего не беспокоило — он думал теперь и отныне только о себе, а еще о группе и поклонниках, и его все устраивало. — Новый альбом мне понравился, — честно сказала она. — Его написал Юнги, не так ли? Он идеален, цепляет не по-детски. — Юнги или альбом? — пошутил Сокджин. — Или оба сразу? Спасибо большое, я ему передам, он будет снова зол и вдохновлен — одно вытекает из другого. — Твои песни не хуже, — Айрин потупила взгляд, — Я помню каждую. Их должны услышать миллионы, настолько они хороши, но первой их услышала я. И прекраснее всего они звучали тогда… — Я не буду писать песен, — Сокджин выпрямился. — В этом нет смысла. Есть Юнги и Намджун. Они достаточно подкованы в этом деле. А мне и лишнего не нужно. — Скромничаешь или умничаешь? Или это скепсис? — Считай, что и то, и другое, — Сокджин улыбнулся. — Удачи. Всего самого наилучшего. — Постой… — Айрин нелепо ловила каждое мгновение, проведенное подле лучшего человека на земле. — Я просто хотела сказать, возможно, ты, конечно, знаешь, но вдруг нет… Ким Джису, твоя бывшая… Она дебютирует. И весьма скоро. — Джису… — Сокджин поднял глаза к небу, словно вспоминая — бальзам на душу Айрин. — Да. Она будет в группе Тедди Пака. Я слышал, наверняка, будет вижуалом, она ведь красавица. Но тут ничего странного. Она неплохо поет, я слышал ее баллады. Скорее всего, группа будет очень успешной. Я желаю ей удачи. — Не волнуешься? — жадно спросила Айрин. — Скоро будешь видеть ее так близко. — Я всегда видел ее близко, — Сокджин рассмеялся, посмотрел в сторону. — Она не только моя бывшая. Юнги тоже был с ней близок. Они расстались — но оба до сих пор любят друг друга, в этом нет сомнений. Я просто уверен, что это уже не моя история… Это история слишком многолюдная, мне не до нее… — он рассмеялся. Айрин рассмеялась вместе с ним — и словно не узнала своего голоса. Облегчения не пришло — пришла глубокая досада. Как и раньше она словно соревновалась с Джису — не в карьере или в количестве рекламы — в глубине собственного «Я» и свободе. И снова проиграла — ибо Джису все-таки полюбила и сумела поиграть в свои истории, а у Айрин был только сытый Шивон и истеричный Минхо, и она не любила их обоих. Айрин вспомнила поездку на море — влюбленного Джунмена, испуганную Джису и Бэкхена, странного парня, сыгравшего плохую роль. Вспомнила она и себя — и снова не почувствовала ничего, кроме досады на саму себя. Айрин устала от эмоциональной тупости, она хотела чего-то другого, чего достичь уже не могла. А еще она хотела Сокджина. Но тот снова поднялся на сцену, чтобы спеть со своими друзьями, и фигурально умер для нее. Время Айрин ушло слишком быстро — она не успела сделать вывод иди испугаться. Оставалось только одно — ждать дальше. *** Минхек все равно украдкой встречался с Джису, использовал все свои ресурсы и возможности. Иногда возил ее погулять в районы, куда не могли попасть журналисты, а иногда просто приезжал к ней попить кофе и поболтать. Она нравилась ему все больше и больше, остановиться он не мог. Если бы Джису, конечно, попросила — ради нее он бы не стал беспокоить ее, но она трогательно радовалась ему, мелким подарочкам и вниманию, и Минхек искренне считал, что это правильно и хорошо. А потом ему стало еще лучше — журналистка на центральном канале сообщила о расставании Джису и Ким Джунмена в преддверие скорого дебюта. На фото красивая Джису улыбалась, скромно потупив взгляд, и в комментариях все восхищались ее самоотверженностью и желанием работать достойно. — Думай о своих фанатах, — массово писали ей. — Ты же актриса, ты должна быть на голову выше. Ты лучшее, что только может быть там. Ты достойна победы и побед, но в составе группы. — Тебя не пугает такое давление? — спрашивал он скромно за чашкой чая. — Ты не боишься перестать быть тем, кем ты являешься сейчас? — Нет, наверное… — Джису задумалась — она любила вопросы Минхека, отвечала всегда вдумчиво и с терпением. — Но я была бы рада, если б про меня забыли. Просто взяли бы и забыли. Мне было бы проще — я смогла бы начать все заново. Как думаешь, оппа, у меня получится? — Ты никогда не сдаешься, у тебя все получится… — Минхек вспоминал свой дебют, скромность и стеснение. Я всегда буду болеть за тебя душой и телом. Ты лучшее, что только может быть. — Нет, это ты лучшее… Лучший друг, — улыбалась Джису. И всякий раз, когда он приходил, она менялась — сначала похудела перед дебютом, потом ее волосы стали темнее и короче, потом она стала реже бывать дома, а в конце просто переехала в общежитие готовиться к дебюту. Отвечала на сообщения, извинялась, если делала это не вовремя, но времени теперь у нее не было. Минхек и сам стал ждать — скоро объявят дату, появятся тизеры, Джису начнет мелькать чаще и быстрее, о ней заговорят. Так и случилось. С объявлением названия группы, с первыми фото и видео, о Джису заговорили, Джису стала популярнее и даже ее первые роли всплыли в сети. А потом и вовсе исчезли упоминания о скандалах и отношениях — кто-то тщательно подчистил все, оставив толко самое хорошее. О Джису начали говорить — но это всегда были светлые и добрые слова. Безликие пользователи хвалили ее красоту и манеры. И желали ей успеха. За ее дебютом следил не только влюбленный Минхек. Любящий Мино, который не получил ответа, тоже ждал. Ждал и Джунмен, уверенный, что расставание их только номинальное. Ждал и Намджун, который чувствовал ответственность за Джису после того их разговора в клубе. Ждал и Сокджин, хотя ему неловко было в этом признаться. Ждал и Юнги, отчаявшийся вернуть Джису себе. Ждали все. Дебют мог обернуться великим успехом — а мог обернуться провалом и бедствием. Ждала сама Джису, ждали Дженни, Чеен и Пранприя-Лалиса. Клип был снят, сроки поджимали. Наконец, тот самый день настал.