Травы расцвели

Чеен помнит — в детстве Элис часто звала ее на какие-то странные дела, подвиги, от которых у их отца подскакивало давление — и она всегда послушно шла. Не потому что боялась свою онни или хотела ей подражать. И не потому что была глупее Элис — нет. Чеен умница, она отлично знала, что нельзя идти одним к морю и нельзя добавлять сахар в пересоленный сестрой суп. Она все отлично понимала — и все-таки шла за сестрой. И влезала по обе руки в ее проблемные сказки и получала наказание вместе с ней. Просто Чеен хотелось получить немного проблем — ощутить себя такой же свободной и открытой, как онни. Сама она так не умела — жила по правилам, и лишь однажды сделала то, что хотела и чего делать было нельзя. Она упала в руки Чонгука тогда. И не пожалела о том. И вот теперь она шла по темному коридору за высокой спиной чужого оппы. Зачем? Какая разница… Чонгук любит Лалису. Чимин любит Дженни. Чеен проиграла им во всем, даже соло она получит не первой. Какая ей разница… Пусть чужой оппа — но он сам ее позвал. А еще у него красивая улыбка. Особенная. — Чеен-и, — пропел он. — Ты такая красивая… Старается, потому что думает, что времени будет мало. Наен-онни не сразу поймет, что ее оппа ушел, но поймет — и будет искать. Она, видимо, обладает опытом — знает, что он смотрит во все стороны сразу и не смирится с этим. И она пойдет за ним. Будет искать его и найдет. Найдет их. Поэтому он торопится. Хочет получить все и сразу. — Красивее всех? — Красивее всех, — кивает он. — Я тебя еще тогда заметил. Ты держишься особенно хорошо, с достоинством. Не как твои подружки. — А что с ними не так? — Они же те еще потаскушки или нет? По всем группам прошлись… Чеен нахмурилась — Дженни она могла оскорбить, но не добрую Джису и любимую Лалису, остановилась, и Чанель остановился тоже, обернулся, готовый сказать все, что она хочет услышать. — Мои онни не потаскушки. Выбирай выражения! — Я неправильно выразился… Просто очень популярные, прости, Чеен-и… Рисуется перед ней — а слова у него лживые, как и он сам. Он хочет затащить ее в постель и не гнушается ничем, лишь бы притворить свой план в жизнь. Ему плевать на чувства — свои, Наен, ее, Чеен, чувства — лишь бы получить то, что нужно. Ему все равно. — Я ненавижу таких людей, — пронеслось в ее голове. — Он мне противен. Я ненавижу его и его взгляды на жизнь. Чанель повернулся — подумал, что она все еще обижается на него за его слова — обнимает обеими руками, тянется к ее губам. — Черт возьми, ты красивая, — шепчет он, и от его голоса ее начинает подташнивать, она презирает такие поцелуи, они презирает эту надменность и грубость, это все против ее природы. Чеен помнила нежность, с которой Чимин добивался ее. Помнила и то, как горячо и отчаянно ее желал Чонгук. Тогда она тоже считала его поверхностным и глупым — но он таким не был. Чонгук ее действительно возжелал тогда, он мечтал быть с ней, он горел одной этой мечтой. И теперь она все предала, перечеркнула — не потому что она стала плохой и неинтересной, нет. Просто появилась та, кого он пожелал сильнее нее — и больше ей с ним эти чувства не разделить. Чанель прижимает ее к стене, осыпая поцелуями шею и вырез платья, горячий — большие руки сжимают ее тонкую талию, словно хотят переломить, он тянет ее на себя. — Это неправильно, — говорит она — но говорит не с ним, а с собой. — Никто ничего не узнает, — обещает он, не понимая ее на самом деле. — Я не хочу… — упирается она руками ему в грудь. — Когда Наен-онни узнает, ей будет неприятно. — Я не буду с Наен, — врет он, горячо целуя ее. — Она мне давно неинтересна. — Тогда почему ты с ней? — Из жалости… — мерзко улыбается он. — Не могу сейчас ее бросить. Должно пройти время. — Сколько времени? — Сколько ты дашь? — ехидно смеется он. — Она только после аборта… Сейчас не могу ее бросить. Но я с ней точно не буду. Кому нужна бывшая этого тупицы из БТС? — Аборта?.. — Чеен чувствует, как взгляд ее мутнеет, руки сжимаются в кулаки — видела бы ее сейчас Элис. — Наен-онни сделала аборт? — Ей пришлось, — кривится Чанель. — Она не помнит, чей это был ребенок. Она тогда была с ним, но трахал-то ее я. Я сказал, что не готов к ребенку, тем более не понятно чьему ребенку. Она решила, что сделает аборт. Но сейчас я должен быть с ней, пока она не восстановится. — А Тэхен-оппа? — Чеен вспомнила его суховатое лицо, которое озарилось улыбкой, стоило ему увидеть Джису. — Он ведь не отказался бы. — Но она была уверена, что он не его. И потом — она не хотела от него детей. И не захочет. Он же странный… Непонятный. Кому он нужен? Чеен подняла глаза, силясь сказать самые жестокие и страшные вещи этому непонятному человеку — но вдруг поняла, что не хочет. Не имеет она права судить чужую историю, даже такую странную. И не хочет лезть во всю эту грязь. У нее и своей грязи полно. И будь он, этот Чанель, неладен. — Я пойду, — сказала она. — Не иди за мной, оппа. — Ты с ума сошла? — спросил он. — Я же тебе честно все сказал. Будь со мной. Я ее брошу. Ты мне нравишься. Ты мне подходишь. — Чем подхожу? К куртке твоей, да? — скривилась она. — Ты и твои подружки сейчас интереснее всех. Тайка вообще милая, но с тайкой я бы точно не стал встречаться. Я бы к Дженни подкатил, но она страннее всех, да и ее список длиннее моего достоинства. А вот Джису красотка… Но она занята и она постоянно занята - черт возьми, даже наш лидер на нее глаз положил. И останешься ты. Ты красивая. Ты мне нравишься. Такую подругу я хочу. — А я не хочу такого, как ты… — Почему? — спросил он просто и легко. — Я же правду говорю. Я могу наврать, что влюбился в твою улыбку, но тебе ложь не идет. Ты от нее устала, не так ли? Я тоже устал. Мне с Наен душно. Ты мне нравишься. Он улыбнулся широко, рассмеялся над собственной глупостью — и Чеен вдруг стало все равно, плевать на все. Быть может, это и есть ее потолок. Вот такой парень с такими идеалами. Пусть так. По крайней мере, не призраки Дженни и ее побед — и не один из тех, на кого она будет смотреть с обожанием, а он потом вышвырнет ее вон из своей жизни. — Хорошо, — сказала она. — Но сначала оставь онни. Оборви с ней отношения. Иначе я не соглашусь. Если онни будет обманываться, я сама скажу ей правду. — Но сейчас я не могу… — Именно сейчас ты и должен это сделать. Она сильнее, чем тебе кажется. Она начнет все заново. И будет счастливее тебя. А если ты хочешь крутить нами обеими — я на это не пойду. — Боишься ее? — А даже если и так? — Чеен подняла глаза, усмехнулась. — Хочу и боюсь, боюсь и делаю. Не ты все решаешь, есть и другие люди с другими мнениями. Я не буду поступать с ней плохо. А ты — это на твоей совести. Решай сам. И я решу сама. Вот и все. — Надо же… — Чанель усмехнулся, потер переносицу. — Интересно стало. Я подумаю… Условия, конечно, так себе. А заправочка мне? Могу я поцеловать тебя, а? Или что поболее… Уж очень ты красивая… Специально так оделась? Чеен посмотрела вниз — обычная одежда, ничего особенного — но его фальшивые комплименты показались ей милыми, непосредственными. Она покраснела — совсем чуть-чуть — но он заметил, заметил и горячо прижал ее к себе, отчаянно и быстро, рука скользнула по ее спине, губы прижались к ее губам. — Не трогай ее! — услышали они, обернулись — стоящий в коридоре Чон Чонгук снял очки и подошел к ним. — Что ты делаешь, хен? — Гуки… — рассмеялся Чанель — и Чеен вспомнила, он не знает, никто не знает, только Дженни знает о них с Чонгуком. — Не мешай нам, пожалуйста. Мы ищем укромное местечко. — Тебя там девушка ждет, — напомнил Чонгук, пропустив мимо ушей его слова — на лице его не было даже следа от волнения или беспокойства. — Иди к ней. И не пытайся обмануть, или я сам пойду и приведу ее сюда. Чеен-ним порядочная девушка. Ей такие игры не нужны. — Не лезь к нам, — повысил голос Чанель. — И от Наен держись подальше, иначе я… — Иначе что? Скажешь, что пытаешься изменить ей? Как страшно стало. Чонгук легко скользнул между ними — улучил момент — и осторожно потянул Чеен на себя, легко спрятав ее за своей спиной. — Пойдем, Чеен-ним, там тебя ищут. — Чонгук, я… — она вдруг осунулась, расстроилась, словно ребенок, которого поймали за проказой. — Чеен-а, подумай над моим предложением, — рассмеялся Чанель. — Иначе такие, как он, будут лезть к тебе. А ведь он дружок твоей тайки… Тебя это устраивает, да? Чеен-а, тебе нужен настоящий парень. — Я тебе все сказала, оппа, — Чеен подняла глаза. — Ты тоже подумай. А потом… Прими решение и… Она не договорила — Чонгук потащил ее за руку из коридора, легко втолкнул в свободную уборную и закрыл дверь. Без лишних слов и эмоций, словно они снова были парой — хотя они ею и никогда не были… — Что ты делаешь? — ужаснулся он. — Зачем тебе все это? — А тебе какая разница? — огрызнулась она. — Я ему нравлюсь. Это наше с ним личное дело. — Он тебя просто трахнуть хочет, — Чонгук нахмурился. — И я никогда не поверю, что тебе этого достаточно. — Мне — нет, но это не повод, чтобы ты лез в мою жизнь, — сказала она. — Держись от меня подальше. — Почему? — Потому что у нас все давно кончено. Иди к Дженни, к Лисе, к кому угодно. — Ты ревнуешь? — ужаснулся он. — Сейчас? — Я ненавижу вашу неискренность, она мне противна, — Чеен подняла голову. — Никто из вас ничего ко мне не имеет — и лезть в мою жизнь права у вас тоже нет. Вы мне никто, вы все. Я закрыла все с вами. Ты и Чимин — вы оба мертвы для меня. — Ты его ревнуешь? — ахнул он. — Чеен-ни, ты ревнуешь его? — Я вас обоих ненавижу, — выпалила она. — Вы мне оба противны. Какое счастье, что меня с вами ничего больше не связывает! Катитесь к черту вы все! Я презираю вас. Она собиралась сказать много обидных слов, собиралась собственными руками все разрушить, собиралась уничтожить его эго, причинить ему боль — и не смогла. Села, спрятала лицо на груди и заплакала. И больше уже ничего сделать не смогла. Просто сидела и просто плакала, маленькая, маленькая, маленькая девочка. — Чеен-ни, — сказал Чонгук и сел к ней рядом, обняв ее обеими руками, с нежностью, на которую был способен. — Прости, Чеен-ни. Я не хотел… Прости… — Ты ушел… И все ушло, — сказала она сквозь слезы. — И Чимин тоже… Он не простил меня. Он с ней, Чонгук. Она снова выиграла. У нее есть все, а у меня — ничего. Даже песни нет. А ведь я лучше. Я объективно пою лучше. И она тоже несчастна. Будто мы с ней обречены на боль. Почему так? Почему? Он не знал ответа на ее вопрос — просто обнимал ее и все, и ничего у них не было, только нежность и сожаление — он видел ее слезы и не понимал, почему не может успокоить ее, а она плакала на его плече и была счастлива, впервые за долгое время. Их губы встретились, как много лет назад — но в этом поцелуе не было той страсти или отчаянья, была только боль. Он поцеловал ее, чтобы успокоить, а она ответила на поцелуй, чтобы почувствовать себя живой. И именно в этот момент — в этот чертов момент — дверь в туалетную комнату открылась, и туда вошла Дженни Ким. — Простите, — нелепо сказала она. — Я ищу место, чтобы переодеть колготы. Я порвала их. Она скромно показала на стрелку, ползущую на ее капроновом чулке — но Чонгук и Чеен уже ничего не слышали. Они отпрянули друг от друга, старательно делая вид, что ничего не произошло. — Простите, — повторила Дженни. Она вышла, но вернулась, посмотрев на них обоих, спокойно и просто, будто бы застала их играющими в настольную игру или читающими книгу. — В следующий раз закрывайте двери, — попросила она. — Тут и другие люди ходят. Если вас увидят… Она посмотрела на Чеен, словно припоминая ей все болезненные несправедливые слова, вздохнула. — Когда вас увидят… Лалисе будет больно, — сказала она, прежде чем уйти.