Память. Воспоминания создают время
И путь, каким он идёт по тонкому льду, Как тот, кто видел обе стороны. Сделай шаг к свету, окунись во тьму, Всё будет хорошо, Ведь мы научимся танцевать Сквозь хаос из добра и зла, — И тогда баланс будет восстановлен. Свободный перевод Broken Iris — Thread the Needle
На двери лавки болталась табличка «Закрыто». Гарри стоял, как лунатик, и пялился на вывеску. Он опять провёл под дверьми «Сна Офелии» около десяти минут: с тех самых пор как Гермиона отлучилась по делам. Они договорились встретиться здесь в три часа, так как Гарри нужна была помощь в выборе подарка для Малфоев, а кто сможет справиться с таким лучше неё? Хоть он и не упоминал Драко, но Гермиона сразу всё поняла и лишь пожала плечами, не пытаясь уязвить или упрекнуть его новоиспечённой дружбой с хорьком. Что, в принципе, было неудивительно: если она не поджарила его взглядом из-за связи с самим Волдемортом, то из-за Драко тем более не стала бы — степень зла Малфоя-младшего явно уступала степени Риддла. Случилось кое-что занимательное за это время. На первый взгляд, ничего особенного, но Гарри инцидент показался важным: Гермиона нечаянно поранилась, и так они обнаружили осколок. По всей видимости, тот попросту завалился меж сидением и спинкой. Гарри это не удивило: Риддл мог элементарно что-нибудь разбить. Стакан или бутылку, например. А сколько всего скрывалось в таких местах – ой-ёй. Он прекрасно помнил диван тёти Петунии, где под сиденьем можно было обнаружить от потерянного год назад пульта до носков Дадли, не говоря уже о крошках и таблетках дяди Вернона. Однако Гермиона с его теорией про разбитую бутылку в порыве гнева была категорически не согласна и заставила добрые пять минут рассматривать стекляшку. — Это осколок не от бутылки, а от фиала с зельем, — закатив глаза, ткнула она в небольшую выемку в стекле. — Прочное, синеватого цвета, — Гермиона обнюхала осколок, отчего Гарри поморщился, заработав ещё один косой взгляд. — У него был доступ к зельям? — Скорее всего, это Укрепляющий раствор, — предположил Гарри. — Однозначно нет, — покачала она головой и сунула ему под нос осколок. — Чувствуешь? Гарри против воли втянул воздух, пытаясь различить запах. Аромат оказался приятным: кедровый, горьковатый, с примесью дыма, видимо, из-за вытяжки и чем-то, что он не мог различить. Странно, но для него он пах Риддлом. — Может, это парфюм? — аккуратно поинтересовался он, а Гермиона прищурилась. Гарри шумно сглотнул: — Амортенция?.. — Прекрати называть зелья наобум, — напряжённо постукивая пальцами по коленке, она то подносила к лицу осколок, то отдаляла. — Но да, определённо что-то общее в составе есть. Белладонна вероятно... Но Плавучий корень не используют для приготовления Амортенции, и есть ещё кое-что, — и она вновь сморщила нос, прикрыв глаза на мгновение. — Не могу понять. Гм, странный запах. Гарри перехватил осколок, повертев в руке, и задумчиво предположил: — Запах Ганглиев ведьмы? Она распахнула глаза, щёлкнула пальцами, а потом впала в глубокую задумчивость. — Может быть, но Ганглии имеют специфический вкус, а не запах. Здесь что-то другое, — Гермиона выхватила осколок, и он в ступоре наблюдал, как она лизнула стекло и удовлетворённо кивнула. — Вкус насыщенный, сладковатый из-за ганглиев, как ты и предположил, а ещё горный хвойный цветок, но я понятия не имею, что это может быть за зелье, Гарри. В её глазах отразилось непонимание, а следом явное возмущение, словно такой вывод её не удовлетворял. В тот момент Гарри внезапно осознал связь между словами Слагхорна, признанием Риддла и исчезнувшими исследованиями Амортенции. Он потёр виски и выдохнул: — Это его собственный рецепт. — Для чего? — Не знаю. — Гарри замолчал, рассматривая пустую бутылку из-под огневиски. — Если он пил зелье, пока был тут… К какому выводу ты бы пришла? Помимо того, что он каким-то образом доставал это зелье. Точнее, его ему доставляли. Понятно было почему Димбл избегал смотреть Гарри в глаза. Но эльф вряд ли что-нибудь скажет: будет или извиняться, или винить себя, или биться башкой об пол, пока мозги на полу не оставит. Гарри это точно было без надобности. — Очередной эксперимент над собой? Болезнь? — заключила она. — Может, его тело разрушается? Он поджал губы. — Нет, не думаю. — Или не хочешь так думать? — поинтересовалась она, мягко улыбнувшись. Гарри смерил её недовольным взглядом, и Гермиона примирительно улыбнулась. А затем они вместе обыскали всю комнату, но ничего так и не нашли, кроме этого осколка. — Откуда он взял зелье? — между делом поинтересовалась она. — Разве он не был постоянно под твоим присмотром? Гарри вспомнил, как Риддл выдворял его из комнаты и запирался. Так что была и другая версия, помимо кропотливой работы эльфа по доставке. Тот мог перемещать Тома вне стен дома, за чем уследить куда сложнее. Опять же, если всё так, то Димбл вряд ли признается. — Не постоянно, Герм, — усмехнулся Гарри, задвигая обратно ящики. — В любом случае я попытаюсь понять свойства зелья, раз приблизительный список ингредиентов у нас есть… — она вздохнула, нервно заправив прядь волос за ухо. — Это будет сложно без точного рецепта, — доносилось до него тихое ворчание, — и опасно. Неправильная доза, не тот ингредиент, и ничего не получится. Она продолжала бубнить о нём до самого выхода, отвлекаясь только, когда заставила Гарри опохмелиться. Он не стал с ней спорить, хоть на трезвую голову всё воспринималось куда реальнее. Притуплённая тревога обострилась, а онемение в груди превратилось в непрекращаемое болезненное томление, стоило только подумать кое о ком. К тому же он никак не мог выбросить из головы слова о болезни. Риддл, может быть, принял зелье только раз — и это ничего бы не значило, по крайней мере, ничего серьёзного, как надеялся Гарри. Другой вариант — постоянное потребление, что говорило или о болезни, или о проклятии, или ещё о чём. Такая версия откликалась затаённым страхом внутри. Есть эпизоды, которые, как ни старайся, никогда не извлечь из памяти. Разве что чарами. Гарри никогда не забудет, как Риддл возродился в первый раз и скольких усилий стоило воссоздать оболочку… Что если теперь всё куда сложнее? Что если Гермиона права, и новое тело имеет какие-то ограничения или нуждается в подпитке? Тяжело вздохнув, Гарри потёр замёрзшие ладони, невидящим взглядом рассматривая запорошённую снегом каменную кладку. Возможно, приходить сюда в таком-то состоянии — очень далёком от душевного покоя — было ошибкой. Дверь внезапно распахнулась, и высунулась любопытная голова: — Мистер Поттер? — улыбнулся мальчишка, сверкая точно начищенная медь. Лишь от одного его вида настроение улучшилось. — Госпожа ждала вас! Прошу, проходите, — и Эдмунд отступил, а Гарри, более не дразня судьбу, проворно шагнул внутрь. Дверь с мелодичным звоном закрылась за спиной. Приятный аромат специй, лаванды и чего-то свежего — то ли фруктов, то ли травы — заполнил лёгкие, успокоил и немного взбудоражил. Он посещал лавку всего лишь второй раз, но как будто вернулся домой — необычное место порождало столь же необычные ощущения. — Вы себя плохо чувствуете? — Эдмунд нарисовался перед ним, озадаченно разглядывая, но ответа не дождался, тут же добавив с энтузиазмом: — Госпожа сказала вручить вам это, ведь вы не завтракали! — и ему протянули чашку горячего кофе с шоколадом. Гарри не стал удивляться. Всё-таки провидцы оставались за гранью понимания. — Спасибо, — слабо улыбнулся он и сделал глоток. Горячий напиток поселился сгустком тепла в желудке, но лёгкая заторможенность не прошла: зелье хоть и помогло снять эффект алкоголя, но до конца не вывело его из крови. — Я думал, мы уже всё решили, Эдмунд. — Заметив вопросительный взгляд, Гарри пояснил: — Обращайся ко мне на «ты» и зови по имени. Тот активно закивал, а лёгкий румянец окрасил щёки. — У нас сегодня будет первый урок? — защебетал он вновь. — Я не готов, мист… Гарри. — Ты всегда не готов, Эдмунд, — раздался насмешливый голос со стороны. — Здравствуй, дорогой. Ваблатски улыбнулась и приблизилась, заключая Гарри в крепкие объятья, будто знала — ему было это необходимо. — Такое состояние — то, что нужно для начала, — мягко шепнула она и слабо похлопала ладонью по его спине, следом отдав приказ совсем другим голосом: — Эдмунд, хватит набивать рот печеньем. Иди внутрь. Готовься. Гарри обратил внимание, что тот и правда шарит рукой под прилавком и активно жуёт, что вызвало у него мимолётную улыбку. — Есть, мэм! — кивнул он, слизнув с губ крошки, и тут же исчез за шторой. — Мне не радостно чувствовать в тебе такое горе, Гарри, — Ваблатски коснулась его щеки, и в этом жесте было столько чего-то невыраженного, что он невольно прикрыл глаза. — Однако, жизнь — череда перемен. Возможно, некоторые к лучшему. Хотел бы он согласиться, но внутри словно заноза засела, не позволяя ему дышать полной грудью. Когда они прошли внутрь, Эдмунд, виляя меж кресел, бегал по комнате и, шустро вертя палочкой, забрасывал все подушки на сиденья. Те снова падали, а парень недовольно пыхтел и вновь подкидывал их в воздухе. — Эдмунд, прекрати носиться и сядь, — повелительный тон Ваблатски заставил его подскочить на месте. Он залился краской и нервно затарахтел: — Госпожа, но я совершенно не готов. Это… — он будто поперхнулся воздухом, переводя взгляд с него на Ваблатски, а затем поник: — Это очень смущает. Гарри, конечно, понимал, что лезть в голову — значит, нарушать личное пространство, но такого уровня смущения даже он не испытывал. Проникновение в разум, скорее, вызывало у него неприязнь. — Садись! Металл в чужом голосе заставил Эдмунда подчиниться: тот неторопливо подошёл и упал в кресло. Однако от строгости и следа не осталось, когда Ваблатски перевела взгляд на Гарри и мягко улыбнулась: — Ты тоже не готов, знаю-знаю, но это поможет тебе отвлечься от иных мыслей. Медитация прошла успешно? — Не совсем, — вздохнул он, — но могу настроиться на это состояние. Если нужно. — Нужно. Заклинание ты знаешь. Попытайся прочитать последние воспоминания: например, вчерашний вечер. Эдмунд, не используй окклюменцию… — Но госпожа! — вскочил тот, возмущённо взирая на Ваблатски. Она одним взглядом пригвоздила его к месту, заставляя сесть обратно, пока Гарри доставал палочку и поправлял мантию, оттягивая момент. — Милый, об этической стороне вопроса мы будем думать позже, — подтолкнула его провидица. Гарри встал напротив Эдмунда; тот ёрзал на кресле, рассматривая собственные колени с каким-то подавленным интересом, а слегка покрасневшие уши выдавали взвинченное состояние. — Посмотри на меня. Он не знал почему, но попросить об этом лично было крайне важно. Мальчишка тотчас вскинул глаза. — Легилименс… — прошептал Гарри в тот же момент. И он словно окунулся в омут памяти, хотя до последнего был уверен, что ничего не произойдёт. Разрозненные фрагменты воспоминаний смешивались в бесконечном потоке и давили: маленький Эдмунд на руках матери сменялся снующим около прилавка ребёнком, а затем подростком, смеющимся над шуткой какого-то незнакомца — скорее всего, друга. Гарри тонул в его памяти... и тут же отшатнулся, тяжело дыша. — Заблудился, — подытожила Ваблатски, будто была там вместе с ним. — А теперь приведи свои мысли в порядок. Ты заверил, что сможешь настроиться. — Я не представляю, как искать что-то определённое в таком обилии информации. Скопление стольких воспоминаний просто душит меня. — Тебе и не надобно искать самостоятельно, чужой разум подкинет нужное, стоит только потребовать или попросить — всё зависит от связи с читаемым. Поэтому окклюменцией овладеть достаточно сложно, ведь ты должен суметь заблокировать вызов, запутать, подбросить ложное воспоминание — соткать фантазию и выдать её за правду. И тем не менее опытный легилимент будет делать разные запросы: постарается запутать тебя в отместку, даже может подменить воспоминания ложными, вводя в заблуждение. Противостояние легилимента и окклюмента — это своего рода дуэль, Гарри, — заключила она с толикой пылкости и строгости одновременно. — Поэтому я и не выдерживаю долго… Я вам рассказывал, сэр, — робко встрял Эдмунд. И опять тот перешёл на официальный тон. Неисправимый малый. Гарри мазнул мрачным взглядом по золотисто-медной макушке, повернулся всем корпусом к нему, опустился на корточки, положил ладони на подлокотники и вгляделся во встревоженные глаза, буквально кожей ощущая дискомфорт Эдмунда. Он с минуту ничего не предпринимал, лишь всматривался, мысленно погружаясь в абсолютную пустоту. Сегодня небо было свинцовым, но для него такая перемена не стала сюрпризом. — Легилименс. Водоворот событий захлестнул его. Гарри просматривал завал из воспоминаний и, если бы не знал, что Эдмунд не оказывает сопротивления, подумал бы, что это и есть ментальный блок. Ему были нужны вчерашние, самые свежие воспоминания, а перед глазами постоянно всплывал годовалый малыш. Мысленно хмыкнув, он понял, что более не ощущал давления, наоборот, Гарри плавно плыл среди разных фрагментов памяти, отбрасывая от себя всё ненужное. — А когда он придёт? — убирая чашки и постоянно оборачиваясь, спрашивает Эдмунд. — Госпожа, вы ко мне очень несправедливы, — добавляет он ноющим тоном. — Несправедлива? Я думала, что ты от радости обслюнявишь весь прилавок, — с укором возражает Ваблатски. Она сидит в кресле и делает какие-то записи. — Почему не принял приглашения Брена? Разве не приятнее провести эту ночь с другом и его семьёй, чем снимать паутину с люстры? — А почему вы не отправились домой? — с мягкой улыбкой интересуется Эдмунд и, склонившись над тетрадкой, указывает на одну из строчек: — Пятьдесят семь хрустальных шаров, а не сорок два. — А… Да, — как-то растерянно соглашается она, внезапно вскинув взгляд — тот становится стеклянным. Невидящим. А затем её лицо искажает странная гримаса ярости и грусти. — Эдмунд, сервиз номер шестнадцать! Мальчик подскакивает на месте и тут же энергично начинает кивать. Воспоминание расплылось, теряя очертания, и Гарри сморгнул. На него восторженно пялились два голубых глаза — лицо Эдмунда было совсем близко. — Получилось? — то было скорее утверждение, чем вопрос. — А теперь я хочу, чтобы ты нашёл воспоминание по эмоциям. Любым эмоциям: грусть, радость, ненависть… Затем пролистай их, как оглавление книжки, и выбери интересующее тебя, — в её голосе было столько уверенности в том, что Гарри сможет сделать это по щелчку пальцев, что он на секунду впал в замешательство. — Давай-давай. Не вешай себе медаль на грудь раньше времени! Это лишь начало: Эдмунд не сопротивлялся, а тебе уже было сложно сконцентрироваться. — Хорошо, мэм, — улыбнулся Гарри краем губ, различая в её тоне напускную строгость. Хоть ноги и затекли, позы он не сменил. Гарри крепче вцепился в подлокотники и всмотрелся в побледневшего Эдмунда, а тот, в свою очередь, съёжился, явно страшась этого задания, ровно как и сам Гарри. — Легилименс. Он не успел подумать над эмоцией, сделав простейший выбор в пользу радости, хотя у такого человека, как Эдмунд, скорее всего, счастливых моментов должен быть непочатый край. Собственно, что Гарри ожидал, то и получил. Разные воспоминания мелькали перед глазами, и на каждом появлялся улыбающийся мальчик: от самых юных лет до сегодняшнего утра. Гарри лишь поверхностно останавливался на каждом, пока не заострил внимание на строгом взгляде Ваблатски и потрясённом виде Эдмунда. У парня была газета в руках, а она, казалось, собиралась его отчитать за какую-то провинность. — Он смог! — восклицает Эдмунд, тряхнув газетой и снова уставившись на неё. Провидица отбирает выпуск Ежедневного пророка, кинув беглый взгляд на первую полосу, и оставляет газету на столе. В её движениях читается резкость. Нервозность. — Мы в безопасности… госпожа. Госпожа, о Мерлин! Всё закончилось! Он сделал это! Мальчишка звонко смеётся, откидывая голову, и едва не пускается в пляс. — Я слышу, Эдмунд. Прекрати шуметь, — устало просит она, а потом слабо улыбается. За пару секунд она будто стареет на несколько лет: в уголках рта пролегает тоска, а глаза теряют живой блеск, становясь похожими на стекляшки. Гарри заглянул на открытую страницу газеты: сенсационный выпуск об окончательной победе над Лордом Волдемортом. В центре красовалась фотография с места событий, а внизу был запечатлён измождённый герой магического мира, то есть он сам. Безусловно, не самое удачное воспоминание он выбрал. Перед глазами всплыла макушка Эдмунда. Парень склоняется над газетой, как-то любовно погладив портрет, и не замечает состояния Ваблатски. — Он такой красивый! — лопочет тот и оборачивается к ней, ожидая или похвалы, или подтверждения своим словам, но Ваблатски лишь кивает, напряжённо теребя браслеты на запястье. Эдмунд шмыгает раскрасневшимся носом и с обидой ворчит: — Мне было страшно выходить на улицу… Вы сами говорили, госпожа, чтоб я не высовывался, что Пожиратели рыскают то тут, то там и узнай они, что я грязнокровка, покалечили бы или убили, — еле слышно шепчет мальчик, а затем вновь оглядывается на газету. — Не понимаю, почему вы не рады этому событию… Кажется, вы огорчены, и я не могу этого понять, госпожа, ведь мы свободны. Наконец свободны… — Прости, ребёнок, — тепло улыбается она. — Просто всё случилось так быстро... Наверное, я ещё не полностью осознала, что он погиб. — Её взгляд скользит по портрету Гарри и она добавляет: — Уверена, когда-нибудь ты с ним встретишься. Вынырнув из фрагмента памяти, Гарри резко отстранился от Эдмунда. Тот тяжело дышал, будто по меньшей мере пробежал шесть миль и теперь был полностью измотан, вот только сам Гарри ничуть не устал. Казалось, он мог просматривать воспоминания целый день, не особо напрягаясь. — Что ж, у тебя и правда есть предрасположенность к этому искусству, — одобрительно выговорила Ваблатски с некоторым удивлением. Вопрос о подсмотренных в чужих мыслях событиях буквально вертелся у Гарри на языке, но он подавил своё неуёмное любопытство. — Может, на сегодня хватит? — пискнул Эдмунд, неуверенно косясь на неё. — Не притворяйся уставшим, ребёнок, — сурово пробубнила она, прищурив сверкнувшие недовольством глаза. — Неужели тебе не стыдно? Я знаю твои пределы, а ты, Гарри, не обращай на него внимания: ваше взаимодействие его смущает. Только и всего. — Естественно! — тот вдруг злобно хлопнул руками по подлокотникам и с досадой прикусил губу, явно сдерживая продолжение гневной тирады. Гарри потянулся, с лёгкой улыбкой наблюдая, как Эдмунд, нахохлившись, жевал губу. Красные пятна то выступали на коже, то выцветали, то исчезали в свете ровного румянца. Его привычка краснеть каждые пять минут несколько напрягала Гарри, но и вместе с тем забавляла. Он так никогда не умел. — Как ты уже понял, воспоминания можно искать по временным рамкам, по эмоциям, а можно и по ключевым словам или действиям волшебника. Например, ты можешь отыскать все эпизоды с посещением какого-то места или моменты, когда был совершён определённый поступок, допустим, покупка метлы. Последнее работает так же, как и с датами, поэтому не будем лишний раз смущать юного Эдмунда, — коротко хохотнув, она подмигнула, а тот виновато опустил взгляд. — Самое сложное — сочетать несколько требований одновременно: например, все воспоминания в пределах недели-трёх, где волшебник испытывал неловкость, а также посещал некий паб. Думаю, предельно ясно, для чего может понадобиться такая информация, ведь легилименты не просто так проникают в разум. Чаще всего в памяти производится поиск каких-то определённых событий. Она выжидающе вскинула бровь, а Гарри кивнул, давая понять, что всё было предельно ясно. Ясно-то ясно, но звучало это всё сложно. — Теперь же ты постараешься проникнуть в защищённые окклюменцией воспоминания. Эдмунд попытается тебя запутать, и это станет отличным введением в построение ментального блока. Не напрягайся, если ты не сможешь продвинуться в первый раз, и не пытайся прорваться насильно. Может случиться отдача, а она для неопытных легилиментов опасна временной дезориентацией или и вовсе потерей сознания. Всё, что она говорила, оказалось правдой. Первые два раза его выкинуло сразу же, как только он произнёс заклятие; когда Гарри попытался ухватиться за первое попавшееся воспоминание, оно раскрошилось, и он снова смотрел в голубые, ставшие чуть озорными глаза Эдмунда. Того явно забавлял его огорошенный вид. — Не обладая окклюменцией, волшебники в большей или меньшей степени, но сопротивляются ментальному воздействию. Даже столь слабое давление фатально для юных легилиментов, как и для неопытных окклюментов встреча с кем-то вроде меня, — заметила Ваблатски после очередной неудачи, подбадривая его. Гарри упорствовал: смог пробиться и ухватиться за какое-то глубокое воспоминание, где мальчик плакал и кого-то звал, а рядом стояла Ваблатски и поглаживала его по волосам, ровным тоном что-то говоря. А затем его буквально вышвырнули оттуда. В висках заломило — и Гарри выпал из реальности на некоторое время. — Простите! — проблеял Эдмунд, стоило только открыть глаза. — Простите, пожалуйста, простите меня! Потерев виски, Гарри тяжело выдохнул: в ушах шумело, а головная боль усилилась из-за попытки привстать. — Ничего страшного, — вяло улыбнулся Гарри. — Сэр? — Гарри, — машинально поправил он Эдмунда и поднял взгляд. Мальчишка выглядел так, что ещё чуть-чуть — и заплачет. — Успокойся, — предвосхитил Гарри очередной поток извинений, — всё нормально. — Эдмунд, не мельтеши, — с нажимом произнесла Ваблатски и предложила Гарри чашечку с какой-то желтоватой жидкостью, пояснив: — Это поможет. В этот чай действительно было добавлено целительное зелье, и по вкусу он понял, какое именно. — Лучше? Гарри кивнул в ответ, а она стрельнула глазами в сторону Эдмунда и приказала: — Иди, умойся и успокойся. Странным образом в Ваблатски гармонично сочетались неумолимая строгость и душевная мягкость, отчего приказы или упрёки не вызывали отторжения или желания возразить. Эдмунд всхлипнул и исчез за другой дверью — её Гарри приметил только сейчас. — Весьма неплохо для первого урока, — заметила Ваблатски между тем. — Я потерял сознание, — горько улыбнулся он. Провидица приблизилась и доверительным тоном поведала: — Со всеми случалось. Со мной аж целых два раза. И скажу вот что: если дашь достойный отпор, — сделала она ударение на последнем слове, наблюдая за реакцией Гарри, и он, конечно же, прекрасно понял, о ком шла речь, — то любой и даже самый величайший легилимент тоже хлопнется в обморок. Забавно выйдет, согласись. Но я таким коварным вещам тебя не обучала, что ты, что ты! — запричитала она, улыбаясь самым краешком губ. — Вырубать людей направо и налево просто неприлично в нашем обществе. — Я… — голос сорвался. Хотел бы Гарри добавить: «Не думаю, что ещё его увижу». Однако язык не повернулся сказать подобное. Внутри продолжала теплиться робкая надежда, за которую он себя неустанно ругал, ведь в этом непокорном желании увидеть Риддла не было ничего хорошего. — Какой-то ты взъерошенный, — с улыбкой заметила Ваблатски и ласково погладила по голове. — Не опоздаешь на встречу с мисс Грейнджер? Гарри тихо рассмеялся, а остаточная боль слегка сдавила виски и тут же рассеялась. — Вы правы: уже опаздываю, — он плавно поднялся и размял плечи. — Неудобно вышло, — указал Гарри подбородком на дверь, где скрылся Эдмунд. — Не волнуйся: он оправится. Его восхищение тобой может сыграть с ним злую шутку рано или поздно. — Поэтому вы поставили нас в пару? — Он должен научиться контролировать свои чувства в любой ситуации, а ты, — она хитро прищурилась, — полностью выбиваешь его из зоны комфорта. Думаю, ты понял, чего он так боится, но Эдмунд ещё слишком юн и путает восхищение, даже, можно сказать, платоническую любовь с настоящими чувствами. Тебя самого это не смущает? — Я догадался ещё в прошлый раз, — растерянно улыбнулся Гарри, пытаясь смахнуть надоедливые пряди, что лезли в глаза. — Тем не менее, Гарри, — внезапно в её голосе прозвучало холодное отчуждение, — не подпитывай его иллюзии. Ваблатски покачала головой и, приложив палец к подбородку, легонько постукивала, точно была крайне озадачена. — Эдмунд — чудесный ребёнок, — продолжила она спустя небольшую паузу. — Будь ему шестнадцать или двадцать, он останется таким же: сгустком света. Радости. Не смей пользоваться этим, чтобы унять свою боль. — Я и не собирался… — Гарри вздохнул, сжав переносицу двумя пальцами. — Сэр, вам всё ещё плохо? — прозвенел голос Эдмунда. Гарри отнял руку от лица и покачал головой, искренне улыбнувшись. Страдальческая гримаса парня и чуть припухший нос являли собой печальную, но и столь же забавную картину. Он высунулся из-за двери, смущённо поглядывая то себе под ноги, то на него. — Ты что, плакал? — с укором поинтересовалась Ваблатски. Эдмунд энергично замотал головой, следом гнусаво забормотав: — Это всё аллергия, госпожа. Вы же знаете, в этой комнате ужас как пыльно… — А кто, интересно, должен там убираться? — Ваблатски усмехнулась, сделав вид, что поверила ему. — Я, госпожа. — Вот-вот. Пока они препирались, Гарри оттянул штору и выскользнул к прилавку, бегло глянув на часы. До трёх оставалось ещё десять минут. До него доносилась сбивчивая речь Эдмунда и более спокойная — провидицы. Стойкий аромат чая и жасмина сейчас был особенно заметен. Наверное, до его прихода Ваблатски гадала на чаинках, так как несколько сервизов имели следы заварки, подсыхающей на дне. Он новообретённым шестым чувством ощутил, что ей нужно было поговорить с Эдмундом наедине. Поэтому просто ходил от шара к шару, рассматривая своё мутное отражение; затем он заглянул в чашки, но ничего не увидел, потеребил рукой странные подвески в форме луны, звёзд, зверей и каких-то знаков. Сова над головой ухнула, и Гарри вздрогнул. С тех пор, как погибла Букля, он так и не решился приобрести новую… Дверные чары звякнули. Гарри машинально обернулся, ожидая увидеть в дверях подругу, и замер. Время растянулось, ощущение, что и сердце замерло — биение приостановилось. В проёме показалась высокая фигура, бледное до боли знакомое лицо, обрамлённое тёмными волосами в идеальном беспорядке. Том. Он был не один. За ним так же неспешно вошла женщина непонятного возраста, а закрывал процессию помятого вида двухметровый — если не выше — блондин. Гарри не мог пошевелиться, даже дышать боялся. А ещё он не совсем понимал, что ему нужно делать дальше… Том пришёл за ней? Хочет убить её? Кто эти люди? Как он успел так быстро откопать своих последователей? Вызволить? Кто они? Гарри их раньше не видел... — мысли роились в голове, но всякая связь между ними отсутствовала, а имеющиеся варианты выглядели по-детски нелепо. Гарри попросту растерялся. Он судорожно сжимал палочку во внутреннем кармане мантии, ощущая её тревожную вибрацию. Под стать его состоянию. Том остановился перед прилавком и, наконец, обвёл взглядом помещение. Когда безразличные глаза мазнули по окаменевшей рядом с часами фигуре Гарри, Риддл даже не удивился присутствию постороннего, лишь отвёл взгляд, будто это был просто очередной клиент. Дёрнувшись, Гарри хотел сделать шаг вперёд, схватиться за чужой рукав и как следует встряхнуть, но сдержался, медленно сглотнув — звук, что в звенящей тишине прозвучал неимоверно громко. Спутница Риддла, наоборот, остановила на нём заинтересованный взгляд. Раскосые чёрные глаза, белая кожа, прямые тёмные волосы, убранные в простую причёску, длинные серьги покачивались в такт движениям головы — женщина была миловидна и ему незнакома. Её взгляд блуждал по Гарри, а затем зацепился за шрам на лбу; странно-дружелюбная, но при этом сочувственная улыбка тронула её губы. — Здравствуй, Офелия, — раздался низкий, пробирающий до мурашек голос. Гарри точно из-под толщи воды вынырнул, только что заметив, что штора была отдёрнута, а Ваблатски как раз заходила внутрь следом за Риддлом. Последним в проёме исчез помятый великан, и ткань вновь скрыла проход. Он всё пропустил. Будто бы. Гарри похлопал по плечу, ожидая найти там шелковистую материю Мантии-невидимки, но её там не оказалось. Он резко рванул вперёд, уставившись в хрустальный шар, будто внешность могла измениться за несколько секунд — и поэтому на него не обратили абсолютно никакого внимания, — но гладкая поверхность вернула всё те же черты лица. С одной стороны, он негодовал, с другой — страх понемногу отпускал, оставляя вместо себя яркое, буквально взрывоопасное недовольство. Как он посмел сделать вид, что они незнакомы?.. Внутренний бунт снаружи отразился сжатыми кулаками и прикушенной щекой. Возмущение волнами билось о пределы его терпения и с каждым ударом истончало его. Тем не менее он чувствовал облегчение оттого, что Ваблатски не выглядела напуганной, а скорее встречающей долгожданных гостей хозяйкой. Гарри ещё больше запутался, словно отовсюду поступали противоречивые сигналы, а он никак не мог принять решение и понять, к какому ему прислушаться и как стоит поступить. Штора вновь отдёрнулась, и выскочил Эдмунд. — Что там происходит? — не дожидаясь, когда помощник Ваблатски придёт в себя, спросил он. — Ни… ничего, — заикаясь, пролепетал тот. — Там опасно? — прохрипел Гарри, и был награждён изумлённым взглядом. — Нет! А что такое, сэр? — ошарашенный его поведением Эдмунд подошёл впритык и, не смутившись близости, коснулся его лба, точно у Гарри могла быть лихорадка. — С вами всё хорошо? Вы горячий… — прошептал он точно для самого себя. — Возможно, температура? «Скорее потрясение», — безрадостно подумал он. — Со мной всё отлично, — небрежно кинул Гарри, всматриваясь в лиловую ткань, что сейчас ужасно мешала. Хотелось подойти ближе и позорно подслушать; нестерпимо хотелось узнать, что там сейчас творилось. Возможно, Ваблатски нужна помощь, а он тут мечется подобно загнанному зверю. И бездействует. Смешно. Смешно, да. — Ты знаешь этих людей? Эдмунд замотал головой, а потом коснулся его руки и встревоженно заключил: — Вы очевидно не в порядке. И он внезапно метнулся за прилавок, достал какой-то комочек и вновь подошёл к Гарри, горько протянув: — Это, наверное, из-за произошедшего, — чужие губы искривились в печальной гримасе. — О чём ты? — растерянно поинтересовался Гарри. Ничего не ответив, мальчик приложил округлый свёрток к его носу и тут же отвёл, показывая: на белой ткани алела кровь. — Простите… — Это не твоя вина, — спокойно возразил он. — Что это? — Чайный пакетик. Помогает в таких случаях… — Эдмунд придерживал его, приложив к носу Гарри, и смотрел полным сожаления взглядом. — Так что происходит внутри? — напряжённо поинтересовался Гарри. — Ничего такого, сэр. Они просто разговаривают, но госпожа попросила меня присмотреть за вами, — шепнул он доверительно. А Гарри почувствовал себя оскорблённым до глубины души. Как это — присмотреть за ним? Будто он какой-то шкодливый ребёнок, которого оставили без надзора взрослых. — Я вас расстроил… В синих глазах отразилось такое горе, что Гарри невольно коснулся его волос в попытке успокоить. Взъерошив их, он задержал там руку, касаясь мягких локонов, и покачал головой, когда Эдмунд отнял от лица свёрток. — Вроде кровь остановилась. Как вы себя чувствуете? — поинтересовался он. — Спасибо. И правда, уже получше, — нагло соврал Гарри. — Заставить тебя мне тыкать ведь невозможно, да? Мальчик засиял улыбкой, а когда осознал, что его гладят по голове, нервно дёрнулся, сроднившись цветом с корнями волос. — Я забываю… Штора резко отъехала в сторону, и показался спутник Тома. Теперь Гарри мог его рассмотреть повнимательнее и должен был признать — мужчина выглядел весьма чудно. Одежда была помята, а кое-где и вовсе порвана, светлые волосы в некоторых местах стояли дыбом, а в других оказались неровно оборваны, как если бы какой-то шутник обстриг пряди заклинанием ножниц; под глазами виднелись синеватые круги, а полопавшиеся капилляры придавали нездоровый цвет белкам. Незнакомец или был болен, или явно пьян, потому что, пошатнувшись, он неуклюже взмахнул руками и чуть не упал. А затем снова, когда пропустил небольшой выступ под прилавком. — Отто! — весёлый голос женщины за его спиной привлёк внимание Гарри. — Всё… нормально, — прошипел тот с явным акцентом и тяжело вздохнул, недовольно глянув на Гарри. — Кому нужна эта перекладинка здесь?! — Ступенька, — машинально исправила она. Гарри чуть не хмыкнул, настолько раздосадованным выглядел мужчина. Однако повод для улыбки исчез, стоило заметить в проёме Риддла. Слюна стала вязкой, и Гарри с трудом её сглотнул. Он находился рядом с проходом, и не заметить его теперь мог разве что слепой. Том, едва склонившись, что-то доверительно прошептал находящейся рядом Ваблатски и получил в ответ уверенный кивок. Судя по их вольготно-расслабленной позе, Гарри явно выдумал себе опасность. Надумал много чего лишнего. От провидицы веяло тем же спокойствием и доброжелательностью, что и всегда, а Гарри просто ждал. Ждал, когда Том пройдёт рядом. Желал хоть на секунду, но поймать его взгляд… привлечь внимание к себе. И это желание было настолько жалким, что он вновь разозлился на самого себя, нервно теребя скрытый под рукавом браслет. Когда всё трио двинулось к двери, последним шествовал Том. Гарри замер; сердце вытворяло такие кульбиты в груди, казалось, оно прыгало из желудка в горло и обратно, превращая внутренности в один сплошной комок нервов. Гарри даже позабыл, что Эдмунд маячит где-то рядом, а обнаружил мальчишку под боком, только когда Риддл опустил на того немигающий взгляд. В алых глазах затаился мутный блеск, а губы расплылись в улыбке. «Эдмунд — маглорождённый» — внезапно пронеслось в голове, и Гарри невольно шагнул вбок, заслоняя мальчика. Этот жест не остался незамеченным. Том лениво перевёл взгляд на него, а улыбка тут же исчезла, сменившись оскалом. Гарри хотел что-то сказать, но не успел. Тут же потеряв весь интерес, Риддл направился к двери, где его уже ждали. Нет, нет, нет... Если он сейчас уйдёт, что тогда? — Том! — звучание собственного голоса удивило. В нём смешалась толика паники и злости, делая его звонким, но и срывающимся одновременно — точно от этого оклика зависела чья-то жизнь. Риддл сделал ещё один шаг и остановился, а Гарри замер, буравя чужую спину с лёгким негодованием. — Эдмунд, идём внутрь, — тихие слова Ваблатски позади утонули в спокойном: — Подождите меня в пабе. Звучание колокольчика разлетелось эхом по помещению, когда спутники Тома покинули лавку. Гарри едва покачнулся, ощущая, что за пару секунд ноги стали ватными. Хорошо, что хотя бы колени не дрожали: было бы позором рухнуть плашмя прямо там. Перед ним. Он сделал три больших и уверенных шага к Риддлу, искренне страшась, что тот передумает и решит отправиться следом за компанией, однако, когда оказался лицом к лицу, Гарри вновь окаменел, рассматривая простой чёрный костюм под отделанной тёмным мехом мантией. Он боялся поднять голову и посмотреть ему в лицо. Всё то раздражение мгновенно улетучилось, оставляя лишь неловкое волнение студента, сдающего важнейший в жизни экзамен. Первое, что он хотел спросить, было о том зелье, но страх перед ответом, если он вообще будет, заставил проглотить срывающийся с языка вопрос. «Да, Гарри, я болен… Что ж, ты рад?» — мысленно перебирал он возможные варианты ответов, гипнотизируя взглядом чёрную пуговицу на пиджаке. «Я не обязан тебе отвечать… Не твоё дело… Какая тебе разница, болен я или нет?.. А что, волнуешься за меня?» — так Том ответил бы ещё вчера. Он тряхнул головой, пытаясь привести мысли в порядок. — Гарри, у меня нет времени играть в молчанку. — Кто они? — неопределённо махнул Гарри в сторону двери и наконец поднял взгляд. Он пристально рассматривал Тома в попытке найти какие-то признаки недомогания, но тот выглядел прекрасно, как и всегда. Немного настороженно, конечно, но не более того. А Гарри решил повременить с откровением, дождавшись хоть каких-то результатов от Гермионы. Возможно, зелье не является целительным, а он распереживался на пустом месте. — Это тебя не касается. — Касается! — внезапно вспылил Гарри, вздёрнув подбородок и нахмурившись. — Разве не ты уверял, что не будешь более противостоять мне? — с усмешкой поинтересовался Том, чуть склонив голову. — Я не буду… «Мне просто любопытно», хотел добавить Гарри, но вовремя замолчал. Судорожно вздохнув, он упрямо спросил: — Зачем ты стёр… залечил всё? Вопрос прозвучал как-то скомкано, но Риддл, казалось, читал его и без помощи легилименции. Он склонился, обдавая горячим дыханием: — А ты бы хотел, чтобы на память обо мне у тебя всё болело? Чужая рука скользнула Гарри под мантию, плавно обвела бок и спустилась вдоль поясницы, резко сжав зад. Он вздрогнул от неожиданности, но, вместо того чтобы отскочить, подался вперёд, прижимаясь крепче. Риддл насмешливо поинтересовался: — Думаешь, я не знаю, что ты хочешь спросить? Или что мысленно нашёптывал, когда стонал сквозь зубы, боясь, что из тебя вырвется лишнее слово… Гарри. — Я не разрешал лезть в мою голову! — Не смог отказать себе в удовольствии. — Ты не имел права, — еле слышно возразил Гарри. — А ты не особо-то и возражал, — с придыханием прошептал Риддл, поглаживая обнажённый участок кожи под свитером. — Но я ничего не почувствовал, — озадаченно застыл он, млея от беглых касаний вдоль позвонков. — Я был аккуратен, — со смешком ответил Том. Гарри схлестнулся с ним возмущённым взглядом. — Издеваешься надо мной, — прохрипел он. Уверенность неумолимо таяла. Разговор изначально был ужасной идеей. Гарри знал наперёд, что всё приведёт к этому — к словесной стычке, — но понимал, что такой исход куда более желанен. Лучше талая злость, чем полное безразличие. — И в мыслях не было, — произнёс Том предельно серьёзно, однако Гарри видел, как уголок губ дёрнулся в улыбке. Каждое слово проникало внутрь подобно заразе, отравляя и дурманя рассудок. Риддл оттянул ворот, прижавшись губами, что окончательно вывело Гарри из равновесия — он нетерпеливо поднял руки, запутал пальцы в волосах и прижал его голову к себе, ощущая прикосновение влажного языка, мягкие покусывания и жалящие поцелуи. Гарри было абсолютно плевать, что они находятся в лавке Ваблатски и в любой момент сюда могла зайти Гермиона, а то и просто какой-нибудь клиент. Всё это выглядело ничего не значащими обстоятельствами в сравнении со столь желанной близостью. — Сколько магии ты… забрал? — просипел Гарри, откидывая голову назад и подставляя ему горло. Кожа пылала в тех местах, где Том его касался. Воспоминания ночи мелькали перед глазами, овладевая разумом: он снова ощущал Риддла каждой клеткой своего тела, будто был обнажён. — Достаточно, — раздалось мягкое шипение в ответ. Следом Том накрыл его губы, проникая языком в рот, отчего Гарри повело. Сжав ворот чужой мантии, он грубо толкнул Риддла, впечатав того в дверь, и так же жадно вторгся в ответ, переплетая язык и задавая собственный ритм. Колокольчик над головой тревожно звякнул. — Достаточно, чтобы… — шептал Гарри меж поцелуями, покусывая желанные губы. — Чтобы выполнить условие? — дьявольская улыбка на лице Тома вызвала негодование. Он знал! — Боишься, что я наведаюсь в кособокий дом Уизли? — шепнул Риддл, тут же втянув губу Гарри в рот и больно прикусив, отчего желание в крови превратилось в разъедающий плоть яд. — Ты пил? — Ты ушёл, — прохрипел он в ответ. Эта фраза буквально сквозила упрёком: «Ты бросил меня, так что, да, я напился». Но Гарри не смог сдержать порыв, не смог промолчать, да и не хотел этого. Он распалялся, и с каждым прикосновением внутри разгоралась жажда, что была ему неподконтрольна. Он потёрся стояком о чужое бедро, замечая тёмный блеск в глазах и выдохнул: — Да, немного... Почему, чёрт побери, он опять теряет способность связно думать?.. Что это за проклятие такое, что не имеет ни начала, ни конца? — Я много раз повторял, что не собираюсь с тобой нянчиться, — еле заметно покачал головой Том. — Ты ведь не ждал, что я принесу тебе завтрак в постель? Не желая слушать, Гарри вжался губами, лаская горячий рот и тихо постанывая, когда пальцы коснулись его члена сквозь плотную ткань брюк. Желание медленно растекалось по телу, отдавая болезненным напряжением в паху. — Ты интересовался, хватит ли одной ночи, так почему сейчас не хочешь прекращать? — почти ласково спросил Том. — Я могу тебя нагнуть прямо здесь, и ты согласишься. Ляжешь животом на прилавок, расставишь ноги и примешь меня, — горячий шёпот током пробежал по коже. — Неправда! Риддл внезапно оттолкнул его, и Гарри отступил на середину комнаты. — Так безрассудно наивен в своём отрицании, как и всегда. Том усмехнулся, вновь покачав головой, но Гарри было плевать на чужое мнение: он резко притянул его, замечая оттиск удивления на лице. Контролю новая способность не поддавалась, а жила, по всей видимости, за счёт его желаний, будь то огневиски или Том. Он не собирался отрицать, что ему это нравилось. Нравилась лёгкость, с которой он мог так сделать. Гарри бегло касался губами линии челюсти, прикусывал мочку уха, вдыхая пряные ароматы моря и дерева, что стали только насыщеннее, будто тот и правда побывал на побережье. Он шарил руками под мантией, отчаянно желая стянуть всю эту мешающую одежду и ощутить под пальцами раскалённую кожу. А потом услышал гортанный смешок. — Так что, Поттер, — Риддл резко поймал его лицо, зажав меж ладоней, заглянул в глаза и невозмутимо поинтересовался: — Ты готов простить мне всё, включая убийство родителей, лишь бы я трахнул тебя? Это было подобно хлёсткой пощёчине. Дыхание перехватывало. Гарри медленно сфокусировал взгляд на улыбающихся губах, ощущая, как гнев заполняет его сознание, смешиваясь с тоской и горечью. Внутри всё заледенело, в глазах защипало, а руки задрожали. Гарри попятился. — Ненавижу… — прошептал он еле слышно. — Ты разбиваешь мне сердце, — всё тем же бархатным тембром проговорил Риддл. — Убирайся, — прохрипел Гарри, и голос сорвался на яростное шипение: — Убирайся! Риддл вскинул бровь, задумчиво пробормотав: — Кто ж тебя поймёт: то не бросай меня, то убирайся. Ох, Гарри-Гарри, — по-змеиному улыбнулся он. — Я люблю тебя, — глаза озорно сверкнули, — Том. Я ненавижу тебя… Том, — интонация в его голосе сменялась одна другой. — Я хочу тебя, Том. У меня нет никаких желаний, Том. Глубже, Том! Ты не коснёшься меня, Том! Гарри метнулся в сторону и за считаные секунды вскинул палочку, желая, чтобы он замолчал как угодно, но лишь бы этот поток слов оборвался. — Кру… Наэлектризованный воздух стал вязким, вибрируя от магии; ярость застилала глаза, а рука подрагивала. Внутри всё сжалось, оглушающе протестуя против этого действия, но Гарри сцепил зубы, заглушая яростные крики. Тисовая палочка в мгновение ока была направлена на него, а глаза Риддла потемнели: — Только посмей учинить здесь беспорядок, щенок. — Ты… Ты! Зачем ты всё это делаешь? — одними губами прошептал Гарри, ощущая, как ярость покидает его, словно поглощённая чёрной дырой, оставляя удушающую пустоту. Он задыхался, сжимая горло рукой, точно там по-прежнему находился артефакт, и отступал. Воздуха не хватало, а Том безразлично смотрел на его потуги. — Почему ты каждый раз… так делаешь?! — выдавил Гарри из себя. — Что я делаю? Мы поговорили, как ты и хотел, — равнодушно пожал плечами Риддл. — Я хотел… — Да знаю я, чего ты хотел, — в голосе проявились нотки раздражения, а Том передёрнул плечами. — Хочешь играть в любовь? Играй с тем мальчишкой. У него вся голова тобой забита: Гарри, Гарри, Гарри. Гарри! Похоже, у тебя особая любовь к рыжим и бестолковым. Перед глазами промелькнул момент, когда он попытался закрыть собой Эдмунда. Это вышло чисто инстинктивно. Гарри понимал, что вряд ли Том знал, что мальчик маглорождённый, лишь взглянув на него, и то движение было подобно простому рефлексу, он не намеревался… — Хорошо, — предельно спокойно сказал Гарри, впиваясь ногтями в ладони. А заметив, как помрачнело красивое лицо, смог даже выдавить из себя любезную улыбку. — Как скажешь, Том, но ответь мне на один вопрос. Риддл в ожидании приподнял брови, показывая, что он весь внимание. — Зачем ты постоянно упоминаешь о смерти моих родителей? Том покрутил палочку в руках, задумчиво поглядывая на него. — Мне интересны свойства твоей ярости. Выборочной ярости, — улыбка исчезла, а лицо стало предельно серьёзным. — Возможно ли любить людей, которых ты не знал? Неужели всепоглощающая сила любви, что внутри тебя, малец, может создать чувства из воздуха? Разве подобный феномен — это не чудо? Гарри раскрыл рот и тут же захлопнул, ошарашенно слушая, как об этом рассуждают, будто о магических свойствах неизученного артефакта. — Вижу, ты не понимаешь, что я имею в виду. Или же хорошо притворяешься, — в голосе проступили нотки огорчения — Риддл явно пытался донести до него некие истины, понятные лишь ему одному. — Не понимаю? Притворяюсь? — ярость овладела голосом, и Гарри плотнее сжал палочку, заткнув её подальше в карман, лишь бы не сорваться снова. — Ты себя хоть слышишь? Говоришь как помешанный психопат; говоришь, словно я какой-то неодушевлённый предмет, что ты собираешься препарировать, а затем изучить! — Позволь это оспорить: я и так вижу тебя насквозь, — осклабился тот. — На чём базируется твоя ярость, Гарри? Её основание — это факт, что я убил их, или же ты злишься из-за того, что я лишил тебя чего-то? Когда ты думал, что они погибли в аварии, хотел ли отомстить водителю, что погубил их, или злился на судьбу, что лишила тебя семьи? А в какой момент ты почувствовал, что любишь двух совершенно незнакомых тебе людей? Когда увидел их в зеркале? В какой момент ты оставил эти чувства в стороне, чтобы так легко и безжалостно использовать их смерть, дабы выпытать нужную тебе информацию — внушить Слагхорну вину? Сколько вопросов без ответов, — глухо рассмеялся Том. — Думаю, тебе есть над чем подумать. Гарри шумно выдохнул через рот, прикрыв глаза в попытке взять себя в руки. Чушь, всё это была какая-то чушь. — Я пойду, или тебе необходимо обсудить что-нибудь ещё жизненно важное? — Риддл впечатал в него тяжёлый взгляд, сделав шаг назад, и положил ладонь на дверную ручку. Гарри отвернулся, вцепившись в прилавок. — Том, — он сделал паузу, затылком ощущая чужой взгляд. — По-твоему не будет. Я не всегда буду поступать, как хочешь ты, — повысил Гарри голос, не пытаясь скрыть горечь. — Малыш, ты никогда и не поступал, как этого хотел я, — и Гарри в сотый раз услышал раздражающий звон чар. Он резко обернулся, но дверь уже закрылась. Том ушёл. Малыш? Он терялся в чужих хитросплетениях разума — единственное, что он усвоил за эту встречу. Родители… «…В какой момент ты почувствовал, что любишь двух совершенно незнакомых тебе людей?» — что он вообще подразумевал? Гарри дорожил ими, скучал по ним — и так было всегда. Здесь даже думать было не о чем. Любовь из воздуха? Он просто любил их, как и Сириуса… Дорожил ими. «…Или же злишься, что я лишил тебя чего-то?» — Разве это не одно и то же? Вздохнув, Гарри злобно ударил кулаками по прилавку так, что чашки задребезжали. Это было отчаяние и бессилие. А тот момент со Слагхорном... всё это было не так. Совершенно не так. И откуда тот только узнал? Как давно? — Волдеморт убил его, а потом переступил через труп, подступая к маме, — говорит Гарри. Слагхорн дрожит всем телом, но оторвать полный ужаса взгляд от лица Гарри не в силах. — Он велел маме убраться с дороги, — безжалостно продолжает Гарри. — Он сам говорил мне, что ей не было нужды умирать. Ему нужен был только я. Она могла бы спастись, убежать. — О боже, — выдыхает Слагхорн. — Так она могла… она не должна была… Какой кошмар… — Да, кошмар, — произносит Гарри голосом, почти неотличимым от шёпота. — И всё же мама не сдвинулась с места. Папа был мёртв, но она не хотела, чтобы погиб и я. Она умоляла Волдеморта, но тот лишь расхохотался… — Довольно! — восклицает вдруг Слагхорн, поднимая перед собой трясущуюся ладонь. — Право же, дорогой мой мальчик, довольно. Я старый человек… я не хочу слышать… не хочу слышать… — Я и забыл, — лжёт Гарри, которого ведёт за собой «Феликс Фелицис». — Вы ведь любили её, верно? — Любил? — переспрашивает Слагхорн, и глаза его до краёв наполняются слезами. — Я и вообразить себе не могу человека, который знал бы её и не любил. Такая храбрая, такая весёлая… Ничего ужаснее… — И тем не менее сыну её вы не помогли, — говорит Гарри. — Она отдала мне свою жизнь, а вы не хотите отдать даже воспоминание. Воспоминание того момента мелькнуло перед глазами и растворилось, оставляя горькое послевкусие. Гарри тряхнул головой, не желая помнить об этом. И к дьяволу тогда все чувства — тяга лишь усилилась. Как бы он ни был зол, но нельзя было не признать, что притяжение между ними никуда не исчезло, хоть силы Риддла внутри значительно поубавилось, если верить его словам. В этом случае Гарри предпочитал верить, ведь Том не стал бы рисковать и появляться на публике слабым. Незащищённым. Хотя те двое вполне могли сойти за охрану, но Гарри сильно сомневался, что Том стал бы прятаться за чужими спинами. Безусловно, раньше он считал его отчасти трусом, но сейчас такая характеристика была вычеркнута из общей картины его восприятия Тома. Он питал надежду, полагая, что если и есть какой-то намёк на влюблённость, то основано это чувство лишь на зове магии. А теперь, на что ему было надеяться, Гарри не понимал, и как ему унять в себе ту эмоциональную реакцию, что Риддл пробуждал каждым своим появлением, тоже. Но в одном Том оказался прав — между ними ничего не может быть. Так что, получалось, он обречён. Обречён жить с этим разрушительным круговоротом чувств, пока тот не иссякнет. Ведь всё проходит. Рано или поздно. Спустя минуту, что он невидящим взглядом буравил гладкую поверхность, снова послышался звонок. Неужели хочет что-то добавить? — Прости, припозднилась! Весёлый голос Гермионы вызвал то ли разочарование, то ли облегчение. Он обернулся, а она застыла. — Что-то случилось, пока меня не было? — придирчиво осмотрев его, Гермиона задержала взгляд на шее, и он резко отдёрнул ворот джемпера, а затем спешно поправил мантию. Она сделала вид, что ничего не заметила и, мягко улыбнувшись, защебетала: — По дороге встретила Йа Чжоу, мы с ней разговорились… — Кого? — устало переспросил Гарри. Гермиона недовольно нахмурилась, пощёлкав у него перед носом пальцами: — Йа Чжоу, — предельно чётко повторила она, — члена делегации Международной конфедерации магов. Я же тебе рассказывала по дороге! Что она частый гость в Министерстве и мы нередко пересекаемся, а в понедельник она предложила мне сопровождать её в США. Министр Шеклболт дал соглашение, Рон опять был против, и так далее, — несколько возмущённо пересказала Гермиона и насупилась. — Гарри, что случилось? — Как она выглядит? — рассеянно поинтересовался он. Йа Чжоу — азиатка, как и спутница Риддла. Странное совпадение. Могла ли Гермиона встретить её на пути к пабу? Гарри встрепенулся, переключив всё своё внимание на подругу. Та вскинула бровь и махнула рукой: — Среднего роста, красивая… — Твоя знакомая была одна? — перебил он. — Нет… — С высоченным блондином с синяками под глазами? — резко спросил он, не дожидаясь от неё деталей. — Да, но с ним я не знакома, — Гермиона подозрительно прищурилась. Значит, не простое совпадение — интуиция правильно подсказала. — Она Пожиратель? — в лоб спросил Гарри. И вопрос этот вызвал у Гермионы смех. — Ты с ума сошёл? Нет конечно! Она была делегатом, ещё когда Волдеморт под стол пешком ходил, да и дело её жизни прямо противоположно его идеалам. — Затем она словно опомнилась и пискнула: — Ой, прости! Не хотела напоминать… — Что?.. — Гарри невнимательно смотрел по сторонам. Перед ним будто рассыпали мозаику: сложную, но, без сомнения, очень важную. Только вот он никак не мог сложить два фрагмента вместе, и пазл продолжал рассыпаться в руках, а Гарри — крутить его, переставляя куски, но получавшаяся картинка была гротескной, ужасающей, и он отбрасывал её от себя, чтобы следом начать всё заново. — Она могла притворяться, — предположил он рассеянно, — как многие из его приспешников… — Гарри! Я следила за её карьерой — уж поверь, я бы поняла, будь у неё припрятан скелет в шкафу: Пожиратели потом не особо и скрывались. Её, если ты не забыл, среди их рядов не было. Тем более, что Йа Чжоу одна из немногих, занимающих должность делегата на протяжении более чем семидесяти лет, — категорично заявила она. — Если ты не знал, то члены делегации обычно сменяются каждые шесть лет. Право выбора стоит за Министерством каждой страны, но в её случае это неприменимо. Доверие к ней безгранично… Даже простая мысль, что она Пожиратель, смехотворна, — фыркнула Гермиона, дёрнув подбородком, а затем замолчала на долю секунду и уже более настойчиво поинтересовалась: — Ты мне объяснишь наконец, что происходит, и почему она тебя внезапно заинтересовала, когда до этого ты меня и не слушал вовсе? Как оказалось. Но если всё так… По спине пробежал неприятный холодок. — Что происходит? Понятия не имею… — со всей искренностью ответил Гарри, ведь и правда ни черта не понимал.