Алмазные россыпи

Это не ошибка. Так, досадное упущение. Джон дал слабину, зачем-то показал Саре своё секретное место, куда приходил уже сотню раз. Недальновидно с его стороны делиться сокровенным, но больше он промахов не допустит. И то, что сейчас Сары здесь нет — хороший признак: значит, она не навязывается, не злоупотребляет его вниманием. Может, она вообще больше сюда не придёт, не подставит ладони под струю воды, не потянется к его губам за поцелуем… Джон нервно передёргивает плечом. Поцелуй — тоже не ошибка. Мимолётная прихоть, скорее. Что такое настоящая ошибка, Джону известно не понаслышке, и он предпочитает о ней не вспоминать. Бесполезно сожалеть о том, чего не исправить, поэтому Джон бережёт силы для поручения Фавна, который как раз даёт шанс изменить реальность. Увидеться с матерью. О большем Джон и мечтать не смеет. Здесь, в тишине леса, он может побыть самим собой. А ему это нужно, позарез нужно, ведь всякий раз, когда Фавн пробуждает его, приходится разыгрывать очередной спектакль для очередных зрителей. Джону претит прикидываться, поэтому в своё время он выбрал тактику, для которой подходила маска, похожая на его истинное лицо: сдержанное тихое поведение. И это даёт лучшие результаты, кстати говоря. Чуть-чуть загадочности, чуть-чуть вежливости, пара милых улыбок, затаённая печаль в глазах — и готово, не так уж сложно втереться в доверие к любому. Правда, есть одно «но». Джон почти не притворяется, не играет, но всё-таки не чувствует себя собой. Какой он настоящий, Джон уже и не помнит. Сложно помнить, когда ты оживаешь раз в десять лет на несколько недель от силы. Сложно помнить, когда тебя уже давно никто не называл по имени, данному при рождении. Однако ему кажется, что здесь, пока никто не видит, пока умиротворяюще журчит водопад, получается хотя бы ненадолго вернуться к прежнему себе. Поэтому сюда уж точно не стоило приводить Сару. Для того, чтобы произвести на неё впечатление, достаточно и других приёмов, а это… Это как обнажить душу — если, разумеется, ещё осталось, что обнажать. Джон зябко ёжится. Ему не хочется признавать, что Саре тоже удалось произвести на него впечатление, и он даже не успел понять, чем именно. Отзывчивая, улыбчивая — подумаешь, невидаль. Красивая — не её заслуга. Вот Джона многие считают красивым, да только душа давно прогнила насквозь, поэтому он знает на личном примере, что толку от красоты никакого, и на дешёвый крючок не попался бы. Может, секрет в том, что Сара вообще не закидывает крючков? Даже когда она оказывается слишком близко, неосмотрительно шутит или заливается краской — всё у неё получается естественно и невинно. Она остаётся собой, а как раз этого отчаянно не хватает самому Джону. Непринуждённая и открытая, Сара манит его, потому что живёт, вдыхая полной грудью, живёт так, как ему и не снилось. А ещё она добра к нему, без задней мысли, без желания получить что-то взамен. Что ж, ничего страшного. Теперь, когда он разобрался, в чём причина его неуместного влечения, легко будет пресечь это. К тому же, Сара уж точно не единственная добрая девушка в Сентфоре. Просто Джон столкнулся именно с ней, только и всего, а если игла оказалась бы у кого-нибудь другого, он не взглянул бы в сторону Сары. Выдохнув, Джон набирает в пригоршню ледяную воду, растирает лицо. В мыслях наконец наступает долгожданный покой. Но стоит только прикрыть глаза, наслаждаясь тишиной, как раздаётся знакомый звонкий голос. — Джон, это ты? Ох, извини, я не знала, не хотела нарушать твоё уединение. Просто мне здесь так понравилось, так тянуло снова увидеть этот чудесный водопад… — пока Сара сбивчиво объясняется и застенчиво теребит шарф, щёки Джона начинают пылать, а широкая улыбка против воли расцветает на губах. И судя по тому, какой кульбит делает при виде Сары его сердце… Чёрт. Кажется, он всё-таки допустил ошибку.