Алмазные россыпи

В новостях бубнят что-то про аномальные холода, парализовавшие Нью-Пари. Лу нет нужды вслушиваться, она испытала их на себе, пока добиралась до больницы. О чём тут вообще говорить, если даже её верный мотоцикл не завёлся. Лу передёргивает плечами, как будто это поможет согреться. Хотя приёмный покой отапливается неплохо, ей по-прежнему зябко, будто мороз просочился под кожу и растёкся ледяными узорами, не желая покидать тело. Проник в каждую клеточку, добрался до сердца и мешает спокойно вдохнуть. С губ слетает мрачный смешок: Лу ловит себя на том, что стала думать немного иначе с тех пор, как пробовалась на должность сопровождающей Иво Мартена. Начала примерять на себя новую роль, репетировать возможное общение с людьми из высшего общества. Представлять себя в новых обстоятельствах. Вот и теперь прокрутила в мыслях какую-то чушь про сжавшееся от холода сердце, тогда как реальность куда проще. Они с Йонасом снова поссорились, уже третий раз за неделю — и этот раз самый худший, потому что Йонас так и не вышел на связь. Лу не любит долго терзаться, поэтому сорвалась и приехала сюда. Импульсивно, ага, но она точно знает, что откладывать больше не может. И если этот упёртый баран сам не пойдёт на мировую, она его за шкирку притащит. Какие слова подобрать, чем убедить — Лу понятия не имеет, но отступать не планирует. Её боевой настрой немного сбивается, когда проходящий мимо пожилой хилер поджимает губы, увидев, что она всё ещё здесь. — Бэр не выйдет, мадемуазель, — втолковывает хилер. Его зовут Роже Вален, и Лу уже говорила с ним сегодня. — Я ведь объяснял вам. Всё так. Роже предупреждал, что сегодня слишком большой поток пострадавших, поэтому смена превратилась в ненормированную. Но ведь прежде это никогда не становилось для Йонаса проблемой: рано или поздно он выбирался в приёмную, если знал, что Лу здесь. — Ничего, я подожду. — Он не выйдет, — повторяет Роже, интонацией выделяя последнее слово. Смотрит устало и с тенью сочувствия. А вдруг Йонас просто попросил его так сказать Лу, если она явится по его душу? Крэп. — Ладно, ясно, — кивает Лу, но не уходит. Торопиться с выводами нельзя. Мало ли, какие нелепые мысли приходят в голову, пока она не может увидеть Йонаса. Его отсутствие в её жизни дурно на неё влияет, кажется. Они же с детства рядом, и организм будто начинает сбоить, даже если разлука длится всего несколько дней. Сколько ещё ждать — неизвестно. Лу надоедает слоняться по коридору под неодобрительным взглядом Роже. Она набрасывает пуховик и выходит во внутренний двор больницы. Здесь они с Йонасом курили сотни раз, и, пусть теперь она бросила, ноги все равно ведут сюда. Воздух такой ледяной, что даже вдохнуть больно. Щёки тут же начинает нещадно колоть. — Застегни молнию, — раздаётся из темноты знакомый голос. Лу вглядывается: вместо того, чтобы стоять себе в свете фонарей, Йонас опустился на корточки у дальней стены. Сам в расстёгнутой куртке, разумеется. Лу прикусывает язык, чтобы не съязвить насчёт того, как он следит за собственным здоровьем. Ей повезло, что Йонас улучил минутку на перекур, иначе шут его знает, когда бы они пересеклись. — Сколько ещё пациентов? — Только что был последний. Лу смотрит на облачко пара, слетевшее с его губ. А Йонас смотрит куда-то в сторону и вниз. — Тогда пойдём внутрь, пока не примёрзли к асфальту, а? Поговорить надо. В ответ Йонас лишь манит её рукой, призывая подойти поближе. И тогда Лу, наконец, замечает, что они здесь не вдвоём: в угол забилась какая-то тощая, изрядно потрёпанная кошка, поджавшая переднюю лапу. Лу нейтрально относится к животным, но при виде этой доходяги сердце всё-таки ёкает. — Хромая, что ли? — Лапа перебита, — подтверждает Йонас. — Когда меня завидела, попыталась убежать, но не особо вышло. — И чего теперь? — Лечить надо. По осунувшемуся, без кровинки, лицу Йонаса Лу понимает, что все свои возможности — и сверх того — он сегодня уже использовал. Значит, придётся обходиться без пси. — Ты ж не вет, — резонно замечает Лу. — Ни разу, — соглашается Йонас и поднимает на неё взгляд. — Но не бросать же, она на морозе долго не протянет. Лу не горит желанием играть в спасателя, но Йонас прав. А ещё эта кошка — отличный способ обойти острые углы в разговоре. Лу пришла мириться, и это наверняка получится лучше, если вместо взаимных претензий они вместе с Йонасом будут возиться с животным. — Эй! — Лу отдёргивает протянутую было ладонь: кошка шипит и пытается укусить. — Не так же, — фыркает Йонас. — Ты думаешь, я чего тут расселся? Она не даётся, нужно сначала контакт установить. — У меня сейчас все конечности отвалятся, если я контакт устанавливать буду, — бурчит Лу. — Ну, подожди меня внутри. Надо так и сделать, но она остаётся на месте. Слушает, как Йонас зовёт кошку тихим, вкрадчивым голосом, как он медленно и доверительно тянется к ней. Видит иней на его ресницах и непривычно мягкую улыбку. Думает, что на месте кошки уже давно рванула бы к нему в объятия, и раздражённо отмахивается от этой мысли. В конце концов, Йонас хилер — ему не только лечить людей нужно, но и поддерживать их, выслушивать жалобы и страхи, утешать. И если с Лу он чаще говорит отрывисто, резко, то с пациентами умеет быть другим. Даже — чудны дела твои, Единый! — почти ласковым. Но кошка по-прежнему дичится. — Не пойдёт она, — констатирует Лу. — Умная, — откликается Йонас и через паузу добавляет: — Без помощи ей тяжко, но не суётся ведь к кому попало. В прищуренных льдистых глазах Лу легко считывает намёк. Йонасу никак не удаётся смириться с тем, что она выбрала работу в Корпусе, и даже если он не хочет начинать перепалку заново, всё равно не может удержаться от завуалированных комментариев. Тем временем кошка наконец-то перестаёт шипеть, и Йонас, приняв это за добрый знак, ловко и аккуратно подхватывает её. — Корявое сравнение с облезлой кошкой, ещё и в пользу кошки, — Лу морщится. — Метафоры — не твоё. — Ревнуешь, — парирует Йонас, чуть приподняв уголок рта и осторожно почёсывая непрошенную пациентку за ухом. Кошка сворачивается у него на руках и начинает трескуче мурлыкать, словно по волшебству поверив, что этот человек не причинит ей зла. Лу закатывает глаза. — Теперь точно ревнуешь, — ухмыляется Йонас. Она даже не собирается тратить время на то, чтобы придумать ответ. Далась ему эта идиотская шутка про ревность! Но в груди что-то колет. Неужели попал в яблочко? И ей тоже хотелось бы вот так прильнуть к нему, почувствовать себя защищённой в тёплых объятиях? Нет, чушь сентиментальная. — Ты дурень, — на всякий случай говорит Лу. На это Йонас лишь вскидывает бровь. — И куда ты теперь её потащишь? — Может, к тебе? — неожиданно предлагает он. — К тебе ближе. — Только кошки мне не хватало. И я без мотоцикла. — Хрень. Тогда придётся ко мне, только сначала надо показать её кому-то. Йонас ныряет в одну из дверей, и задубевшая на морозе Лу с облегчением следует за ним. Петляя по коридорам, он старается избегать других сотрудников больницы. — Тут подождите, — Йонас пропускает Лу в захламлённую подсобку и бережно передаёт ей кошку. — Я приведу Валена. Лу не успевает ничего ответить. Неловко держит кошку, пытается что-то успокаивающее ей сказать, меряет шагами комнату. К счастью, долго ждать не приходится. Роже Вален, конечно, ругается — с животными в больницу нельзя, — и, конечно, всё равно берётся помогать, без проволочек разместив кошку на столе. Та даже не пытается вырваться, но жалобно попискивает, когда он осматривает пострадавшую лапу. — Он ведь тоже не вет… — шепчет Лу Йонасу, который плюхнулся на кушетку рядом с ней. — И не глухой, — мрачно вворачивает Роже, не отрываясь от процесса. — Зато опытный, — подытоживает Йонас. — Хуже точно не сделает. Недовольное бурчание Роже действует на Лу умиротворяюще. В этой Единым забытой подсобке напряжёнка с отоплением, и она жмётся к Йонасу, а он укрывает её курткой. Место и время для откровенного разговора не самые подходящие, но Лу приехала сюда потому, что не хотела больше откладывать. Сейчас, пока рука Йонаса устроилась на её плече, пока он не ругается, пока она начала отогреваться… Эта передышка подойдёт. — Йонас. Извини, что сорвалась на крик тогда. Я… — Вообще-то вина моя, — негромко перебивает он. — Не совладал с эмоциями. Наговорил всякого. — Я считаю, что поступила правильно с теми уродами, — Лу закрывает глаза и вдыхает его запах. — Но понимаю, почему тебе пришлось несладко. — Спасибо, — сухо отвечает Йонас, а сам прижимает её крепче. Лу хочется продлить этот момент, а не нарушать его. И, хотя обсуждение ссоры получилось коротким, ей достаточно услышанного. Только раз уж она решилась, надо довести дело до конца. Лу покусывает губу, секунду медлит и едва слышно говорит: — Я буду работать на Иво Мартена. — Приора? — Йонас каменеет лишь на мгновение. Может, его так и тянет высказаться, но он не позволяет себе даже демонстративно вздохнуть. — Поздравляю. — Не стоит, я знаю, что ты не рад. Йонас хмыкает ей в макушку, и Лу ощущает мурашки вдоль позвоночника, несмотря на то, что ей уже не очень холодно. — Но ты-то рада. Она сама вздыхает. Когда всё стало так запутанно? Дело не только в её работе, которая стала причиной раздора между ними. Усложнились сами чувства Лу, будто из-за постоянных стычек она не отдалилась от Йонаса, а наоборот. Будто они касаются друг друга оголёнными нервами — и коротит. Как ещё объяснить эти мурашки? И готова ли она искать объяснение? — Наверное, рада. Что добавить, Лу не знает, да и не хочет трепать языком при Роже, хотя он кажется вполне надёжным. И полностью погружённым в работу. — Как там оно? — интересуется Лу у него. — Шину наложу, — откликается Роже. — Но потом реабилитация нужна будет. Куда на этот период кошку пристроите? Лу думает о том, как редко она бывает дома. Та же фигня и с Йонасом. — Без понятия. Что-нибудь сообразим. — Вот это план, впечатляет, — кряхтит Роже. Вступая с ним в ленивую беззлобную перепалку, Лу отвлекается от мыслей о Йонасе. Тот в разговоре не участвует. Спустя немного времени она понимает, почему: он больше не в силах бороться со сном. Задремав, Йонас клюёт носом — красивым носом с горбинкой, зачем-то замечает Лу, — съезжая всё ближе к ней. А она, скованная странной робостью, даже не решается его подтолкнуть и, оцепенев, ждёт, что будет дальше. И Йонас съезжает ещё ближе. И ещё. Пока его лицо не впечатывается в её. Его губы смазанно проскальзывают по её подбородку. Только тогда он, вздрогнув, распахивает глаза. — Охренеть, — вырывается у Лу. У Йонаса вид тоже совершенно охреневший. Спросонья он явно не понимает, что происходит, и почему Лу застыла в паре сантиметров от него. Совершенно пустяковая ситуация парализует их обоих. — Подержи-ка её, Бэр, — голос Роже выводит из транса, хотя до Лу не сразу доходит, что «её» — это про кошку. — Сейчас самый ответственный момент, если рванётся — всё насмарку. — Ага, да, — Йонас тут же встаёт помогать, но на лице у него всё ещё абсолютная растерянность. Он часто моргает, пытаясь прийти в себя, а Лу следит за взмахами его ресниц. Крэп. Крэповый крэпов крэп. Она заставляет себя опустить взгляд. Лучше следить за лечением. Мало ли, когда пригодится. И о Йонасе нечего лишний раз думать: помирились — и славно. Роже действует умело и точно, поэтому операция быстро подходит к концу. Кошка, когда-то настроенная враждебно, теперь совсем притихла, доверившись людям. Наверняка на неё касания Йонаса так успокаивающе действуют. За эту мысль Лу тут же даёт себе ментального пинка. — Готово, — Роже снимает перчатки. — Дальше разбирайтесь сами, благодетели. А я домой. — Спасибо, — одновременно благодарят Лу и Йонас. Усмехнувшись, он добавляет: — Хотя в такую погоду на улицу выходить страшно даже на пару секунд. Что за наказание… За Валеном закрывается дверь. Йонас осматривается — нужно приспособить что-нибудь для переноски. Тем временем Лу подходит к кошке и, на этот раз дав ей сперва обнюхать пальцы, легонько чешет за ухом. Та смотрит, внимательно, будто насквозь видит. — Может, с нами поедешь? — спрашивает Йонас, где-то раздобывший вместительную сумку. Он мнётся, видимо, пытаясь придумать аргументы к своей просьбе: так-то ему помощь Лу уже не требуется. — Давай, — она зачем-то спешит согласиться, хотя тоже жутко устала. И на улицу выходить ей тоже не хочется, велик соблазн свернуться калачиком прямо здесь, на кушетке. Но стоит представить, как они с Йонасом везут кошку к нему домой, на губах появляется неконтролируемая улыбка. Отголоски смятения меркнут. Аномальные холода не пугают. В груди, где-то слева, разливается тепло. — Лу… — Что? Он не продолжает, молчит. Только уголок рта снова ползёт вверх. Эта ответная улыбка, кривоватая и неявная, безумно ей нравится. И становится ещё теплее — настолько, что ледяной воздух, встретивший их за порогом больницы, почти не ощущается.