Нити

Геральд и Мисселина шли по пустому коридору, возвращаясь после очередного заседания школьного совета. Скоро они расстанутся, но не известно встретятся ли вновь. Поход в долину смерти планировался групповой, чтобы отправившееся смогли вытащить друг друга из омута забвения, однако предугадать исход наверняка никто не мог. Мисселина, благодаря Геральду, оставалась в школе, тогда как демон улетал вместе с Ребеккой, Вики и Люцифером за рогом субантр. Звенящая тишина вызывала поток негативных мыслей, давящих на сердце и разрывающих изнутри череп. На всех языках мира едва ли найдутся слова, которые были бы в тот момент уместными для разговора. Геральд и Мисселина шли рядом и чувствовали энергию друг друга, передавая всё, что не могут выразить слова, чувствами. Именно в этот момент оба ощущали, что их судьбы давно связаны единой нитью, природа которой не казалась неестественной или неправильной. Они не были зависимы друг от друга, но течения их жизней непрерывно стремились в один общий поток. В этом красноречивом безмолвии учителя дошли до места назначения и зашли в кабинет Геральда. Демон бросил короткий взгляд в сторону камина и сложенного рядом пледа, немного улыбнулся возникающим воспоминаниям, которые следом заставили пропустить один болезненный сердечный удар. Короткий момент счастья теперь навсегда будет отдавать привкусом невозможности его повторения. Однако, один факт облегчал участь Геральда. Мисселина не умела пить, а потому о событиях недавней ночи помнил только он сам, ее воспоминания заканчивались еще на этапе первой игры. По крайней мере, она так сказала. Но это была ложь. Мисселина старательно пыталась не смотреть в сторону, где в тот вечер постепенно разгоралось пламя, не только камина, но и ее самой. Геральд сказал, что не помнит обо всем, что тогда происходило. Это означало одно: ей лучше сделать вид, что алкоголь подействовал слишком сильно. Много веков Мисселина прятала в себе искры растущих чувств, и теперь, когда они превратились в огонь, этого тепла хватит еще на тысячелетие вперёд. Она справится. — Спасибо тебе, за то что вступил в разговор, — ангел решила прервать молчание. Геральд улыбнулся, отвечая этим действием на благодарность, а затем сказал: — Садись, я сварю кофе, — он отошел к импровизированной кофейне, которую сделал в углу кабинета у окна, — тебе как обычно? — Да. — Я всё думаю, — в голосе Геральда чувствовалось напряжение, — как Мальбонте собирается взять ключи Шепфа, если этого никто не может сделать? — Видимо, ребенок ангела и демона может гораздо больше, чем нам известно. — Да, не с проста так жестоко наказывают за нарушение закона неприкосновения, — Геральд резко замолчал, — извини. — Не извиняйся, это было давно, — Мисселина пыталась казаться спокойной, — боль от потери сестры не ушла полностью, но раны постепенно затягиваются. — Ты сильная. Не решила мстить, не стала холодной, осталась в школе. Признаюсь, у меня это вызывает восхищение. — У тебя? Сам ведь пережил гораздо больше и, несмотря на то, что было в прошлом… — Не нужно, — Геральд перебил коллегу, — это не то, о чем я хотел бы сейчас говорить. — Хорошо, тогда о чем хочешь? — Например о кофе, который уже готов. Мисселина улыбнулась, принимая горячую фарфоровую чашку из рук коллеги. Она знала, что в его жизни было гораздо больше боли, несправедливости и всяческих лишений, чем в ее. Геральд всегда умело скрывал свои чувства, эмоции и прошлое, потому кроме Кроули и самой Мисселины, о детстве и юношестве демона никто не знал. Даже им, бессмертным, которым бесконечно доверял, он открывался очень медленно, дозированными маленькими и редкими порциями, делая над собой огромное усилие. Разговор ушел в сторону старых прочитанных книг и изученных документов, каждый раз резко поворачивая тогда, когда вновь подходил к событиям последних месяцев или болезненным воспоминаниям. Мисселина, словно водитель с большим стажем, уверенно управляла им, стараясь расслабить Геральда. В этот раз он не был готов открываться, может быть, ангел не подозревала о истинных причинах, но четко чувствовала этот внутренний барьер. Расскажет ли демон почему его взгляд был полон какой-то странной, печально болезненной грусти, которая изредка сменялась злостью, а затем мимолетным теплом, которым он одаривал ангела? Узнает ли Мисселина, что он хотел сказать в тот вечер, но не смог, не желая вновь причинить ей боль? Именно тогда Геральд уже проходил свою личную долину смерти. Происходящее напоминало сон, осознаваемый, но не контролируемый, нарочно не контролируемый. Он затягивал всё глубже, погружая Геральда в эту теплую и беззаботную атмосферу, заставляя поверить, что всё действительно так уютно и спокойно, что напротив сидит она, его Мисселина, и аккуратно отпивает глоток горячего кофе, мило улыбаясь. Сладкий сон, окутывающий теплым туманом несбыточных мечт о тихом и человеческом счастье, которое привлекало гораздо больше, чем счастье бессмертных. Долина грёз, которая превращалась в долину смерти и заставляла тонуть в пленительной, но болезненной лжи. — Геральд, уже поздно, тебе нужно отдохнуть перед завтрашним днём, — голос Мисселины стал грустным, — иди спать, я всё уберу. — Хорошо, — ответил демон, тяжело вздыхая, и направляясь к двери, — до скорой встречи? — Да, до встречи, — Мисселина нарочно пропустила слово «скорой». За Геральдом захлопнулась дверь. И с той секунды учительница попала в свою персональную долину смерти. Мисселина решила остаться в кабинете коллеги на всю ночь. Возвращение в свою комнату сулило безысходное и разрывающее чувство одиночества, тогда как это место могло хоть как-то её успокоить, благодаря мыслям о его владельце. Теплый свет от огня и небрежно лежавший возле камина плед, уже который раз за этот день возвращали Мисселину в события недавней ночи. — Где-то здесь у него лежал глифт, — она залезла в шкаф, стоящий недалеко от учительского стола, — кажется, нашла. Наливая в коктейльный бокал первую порцию алкогольного напитка, Мисселина села на место Геральда и устремила взгляд на улицу: — Теперь понятно почему я часто нахожу его здесь, смотрящим в окно, — продолжала разговаривать сама с собой учительница, — что-то в этом есть. Один за одним выпивая несколько бокалов глифта, Мисселина в полной тишине рассматривала кабинет, постоянно вспоминая о каких-то событиях, произошедших с ней и Геральдом в этом кабинете. Она то и дело касалась одного из последних — поцелуя, а потом вновь возвращались в начало, пытаясь понять какой именно момент привел ко всему этому. Когда их отношения стали чем-то большим, чем работа и дружба? Когда он стал для нее важнее, чем все ангелы и законы? Мисселина так и не смогла отыскать в своей памяти точное событие и время и с тяжестью произнесла: — С первых минут моего появления в школе, с того самого бала всё было предрешено, — она вновь начала говорить с собой вслух, уже не смотря в окно, а наблюдая за переливающимся в бокале голубым напитком, а затем выпивая его. Наливая новую порцию алкоголя, Мисселина зацепилась взглядом за шкатулку, которую давно замечала на столе, но никак не решалась спросить о ее предназначении. Половина бутылки выпитого глифта давали о себе знать, учительница набралась смелости, открыла таинственную вещицу и увидела лежащий в ней конверт с короткой надписью «Мисселине». Дыхание снова сбилось. Что это за чувство? Страх? Волнение? Предвкушение? Стараясь успокоить непослушное сердце, отбивающее в груди чечетку, дрожащими руками учительница открыла конверт, внутри которого лежало письмо. Крупным размашистым и неровным почерком, которым Геральд писал только тогда, когда спешил, злился или испытывал какие-то другие сильные эмоции, строчка за строчкой был исписан весь лист. Мисселина не сразу поняла, что это стихи и принялась читать: «Кровь разливается реками по небесам Что будем делать, когда окажемся там? Разные стороны, но одинакова цель И уже наплевать нам на Цитадель. Мы оказались теперь на одной стороне, Руки сцепив не дадим умереть на войне, Тем, кто недавно начал свой жизненный путь, Тем, кто еще не должен навечно уснуть. Власть и закон не смогли никого уберечь Эта игра, я считаю, не стоит свеч, Но нам придётся всё же в нее поиграть, Чтобы не дать окончательно всё сломать. Все эти годы чувствовал — ты одна, Кому, чтобы понять, не нужны слова, И теперь на пороге смерти осознаю, Ты та, кого я бесповоротно люблю. Разные стороны, но одинаковый взгляд, И для меня больше нет дороги назад, Во всем этом мире нет такой близкой души, И я готов лишь с тобой разделить свою жизнь. Если умру, прислонись на мгновенье к груди, Там для тебя будет петь моя песня любви. Если я жив и закончилась эта война, Встань со мной рядом, мне только ты нужна.» Мисселина молчала, пытаясь осознать прочитанное. Она сидела с абсолютно каменным выражением лица, будто те эмоции, которые только недавно переполняли ангела, закончились. Но это было лишь затишье перед бурей. Спустя некоторое время Мисселина разразилась болезненным хохотом, выворачивающим всю душу наизнанку и сотрясающим стены. Затем она вновь остановилась, взяла наполненный до краев бокал и заговорила: — Ну что, сестра, — болезненная усмешка, вскинутая рука, чокающаяся с воздухом, — я не сдержала обещания и влюбилась в демона… Может, мы с тобой скоро встретимся? — ангел выпила напиток до дна, ощущая, как он становился соленым из-за слёз, которые невольно покатились по щекам. — Всё что угодно… Что бы со мной не произошло, я бы справилась… Но почему именно это моя участь? — дыхание сбивалось, каждая новая фраза сопровождалась болью и длительной паузой, — Повторять судьбу сестры, нарушая данное ей слово… Идти к верной гибели, вновь подпитывая внутри ненависть к Шепфа, которую так много лет пыталась заглушить… Любить того, кого нельзя любить, — отчаянный монолог в пустоту. Слова отравляли душу, пока глифт разбирался с телом. Если он не вернется, ее собственное состояние уже не будет важно. Мисселина провела так всю ночь, не на секунду не прикрыв глаза, а на рассвете отправилась на крышу корпуса, стоящего возле школьного двора, чтобы видеть, как улетает экспедиция в долину смерти. Она заметила, что Геральд постоянно кидает короткие, полные надежды взгляды в сторону двери, будто ожидая кого-то. Сердце подсказывало, что он ждет именно ее, но Мисселина так и не набралась смелости спустится и подойти к демону. Если поступит так, то уже не сможет его отпустить, не сможет поддержать и подбодрить, вселить уверенность в том, что все будет хорошо. Зато Геральд бы мог, как обычно, сделать все это и успокоить Миссселину, забирая все ее страхи и добавляя их к топке своих, но ангел не хотела этого, а потому осталась на крыше.

***

Геральд почти дошел до середины долины смерти, там предположительно находился рог субантр, как вдруг заметил где-то в стороне мелькающий среди деревьев силуэт. Демон старался не обращать на него внимания, пока тот не начал заговорчески нашептывать: — Она предаст всех вас… После этих слов учитель не смог игнорировать появившееся видение. — Да кто ты такой? — он обернулся и обомлел, увидев знакомое лицо. — Она не справилась с болью и злится на Шепфа, она предаст вас. — Нет, этого не будет! — Геральд сорвался на крик. — Шепфа убил её сестру, она отомстит ему. Жестоко отомстит. — Она смогла это пережить. Нет! Она хорошая! Она найдет в себе силы идти до конца! — Ха-ха-ха, нет, и ты сам виноват в этом, — голос, который прежде ничем не отличался от обычного, обрел нечеловеческий тембр, — она предаст всех из-за тебя. — Заткнись! — связки Геральда дали слабину, и последний слог оборвался. — Убийца, она предаст всех из-за тебя, поэтому ты заслуживаешь остаться здесь. УМРИ! Туман, окутывающий всех прежде, начал рассеиваться и Геральд вытащил себя из агонии воспоминаний. Окончательно он опомнился, увидев убивающего себя Фенцио, который так и не смог воткнуть нож в некогда любимую, но теперь ненавистную женщину. Ребекка кричала на умирающего ангела: — Жалкий! Ненавижу тебя! — и ударила его по лицу. — Ребекка… — Геральд увидел ее старательно скрываемые слёзы. Демону вдруг стало жалко этих двоих, такие умные, влиятельные и сильные, но на самом деле глупые. Один позволил ненависти заглушить голос рассудка, превратившись в жалкого предателя. Другая поставила на первое место честолюбие, расплачиваясь за это смертями когда-то близких людей и бессмертных. И всё это ради власти, которая на самом деле не приносит никакого счастья. Долина смерти — это не определенное место, а целая последовательность действий, которые наваливаются друг на друга, как снежный ком, приводя к трагичным последствиям. У каждого она своя и начинается по-своему. Кто-то начинает руководствоваться местью, кто-то желанием власти, кто-то чувством обиды, но все это в итоге приводит к одному и тому же. Исключением, пожалуй, может быть только тот, кто руководствуется любовью. Ведь как бы много боли не приносило это чувство, именно оно, погружая в темноту, может вытащить из нее, заставляя умирать и сгорать, лечит, показывая самые негативные стороны души, покрывает их. Именно оно, становясь причиной возникновения своей личной долиной смерти, в итоге выводит из неё.