***
Сосняк плавно покачивал макушками под порывами лёгкого ветра. Весенняя свежесть обдавала приятным теплым воздухом и запахом прогретых солнцем земли и смоляных стволов деревьев. Лес наполнился звуками живой природы, птицы неустанно чирикали и скакали с ветки на ветку. Мэтью то и дело озирался по сторонам, наслаждаясь атмосферой спокойствия и умиротворения. Адэхи и сам поддался соблазну, вдыхая полной грудью чистейший воздух и прищуривая глаза при взгляде на безоблачное голубое небо. Ярко и свежо. На душе тут же стало немного легче. — Нет-нет-нет, упавшие на землю не подойдут! — Мэт несильно стукнул друга по руке, чтобы тот бросил шишку обратно. — Для чайного отвара нужны те, которые еще не отсохли и не отвалились, — он ткнул пальцев в раскинувшую над ними свои ветви высокую сосну и почти приказал: — Лезь. Адэхи недовольно перевёл взгляд с друга на дерево, вздохнул обречённо и ловко взобрался по торчащим сучьям едва не до самой макушки. Небольшие коричневые шишечки поблескивали на свету от растаявшего на них ночного инея и пахли они так душисто, что едва не кружилась голова. Омега принялся срывать их и складывать в перекинутую через плечо мешковатую сумку. Срывал побольше, чтобы половину пересыпать Мэту: тому не в жизнь на дерево не вскарабкаться. В этом и заключалась взаимопомощь их дружбы: Мэтью учит собирать, различать, хранить и заваривать, а Адэхи добывает и делится тем, что без его помощи тот никогда бы не собрал. С такой высоты открывался просто потрясающий вид. Адэхи время от времени отвлекался на него, а когда полностью заполнил сумку, забрался на самую высокую ветку ногами и схватился за ствол, приложил ладонь ребром ко лбу. Деревня казалась такой пёстрой на фоне голого лиственного леса в округе и темной, взмокшей от таявшего снега земли. В деревне началась суета, жители сновали туда-сюда, казалось, что никто не сидел без дела. Обычно в это время менее людно, что удивительно. На площади воины деревни, отсюда казавшиеся совсем крохами, устанавливали в центре высокий деревянный столб с чем-то вроде колеса от телеги, приделанного к самой макушке, от которого в стороны тянулись яркие цветные ленты. — Что это такое? — спросил Адэхи, но Мэту с земли было плохо слышно, поэтому тот только и крикнул: — Ты что-то сказал? — Я говорю, что это такое, там, на площади? Что за своеобразный флюгер они устанавливают? — Флюгер? — не понял омега, почесав затылок, а потом до него кажется дошло. — А, ты должно быть про масленичный столб. — Какой столб? — Адэхи принялся ещё пристальнее вглядываться в происходящее на площади. Один из солдат на пробу забрался до середины столба, но на этом его силы закончились и он медленно сполз по нему на землю. — Забавно. — Масленичный. Сегодня вечером будут гуляния в честь наступившей Масленицы. Только не говори, что ты не в курсе. — Масленица? — Адэхи шустро спустился с дерева, принимаясь делить добытые ингредиенты с другом. — Впервые слышу. Что это? — Вот балда! Это один из самых значимых праздников в наших краях. — Сам ты балда, — насупился омега. — Там, откуда я родом, таких праздников не было, откуда по-твоему мне знать? — Точно, прости, — Мэт виновато улыбнулся и почесал затылок. — Я уже так привык к тебе, что складывается ощущение, что ты с нами всю жизнь живёшь. В любом случае, сегодня явка обязательна, там тебя и познакомят со всеми традициями. Но это вечером. А сейчас у нас ещё куча не собранных трав и почек. Друзья поправили свои сумки и отправились дальше в лес, чтобы найти и другие ингредиенты, но вряд ли бы они нашли что-то ещё, ведь было слишком рано. В глуби пушистого снежного леса не было столько грязи, как в начале пути, сюда солнце не попадало так сильно, отчего на тропинках ещё лежал белый снег и переливался от редких солнечных лучей, что всё-таки умудрились сюда попасть. Сейчас ранняя весна, и не все деревья начинают цвести так рано. Поэтому, если они хотят собрать хорошую коллекцию чаёв, то им придётся вернуться в лес позже и не один раз, ведь хороший собиратель трав знает это, как молитву о благополучии его семьи. Мэттью неожиданно встал посреди дороги и задумался, почесывая свою пухлую щечку и делая слишком серьезную мордашку. — Знаешь, Адэхи, нам надо в горы. Здесь мы уже собрали шишки, а для ростков нужных нам цветков рано, да и посмотри сколько грязищи вокруг было в начале, а здесь слой снега, позже соберем, когда весна будет уже тёплой, на деревьях появятся зелёные бутончики и небольшие лепестки. Там, наверху, должны уже всходить чайные ростки. С них очень хорошо собирать листики. — Хорошо, пошли. Ты осилишь подъем в гору? — Ну, я обычно до середины поднимаюсь, там есть местечко хорошее, мало кто знает о нём, но, думаю, тебя стоит отправить выше, у тебя сил хоть отбавляй, ты обязательно справишься с этой задачей. Знаешь, ходит одна легенда, что наверху горы есть цветы, которые цветут только в это время года, а чай из них просто превосходный. Правда я ещё не пробовал такой чай, но очень хочу, поэтому ты туда полезешь и это не обсуждается. — Мэтью решительно выбрал нужную тропинку и отправился к горам, не желая слушать возражений друга. — Эй, это нечестно! Мэт, а вдруг в моей сумке окажутся ядовитые растения или ещё чего? Я же испорчу весь чайный набор и мы все умрём! А я, между прочим, не для этого выживал, чтоб сдохнуть таким молодым! — негодовал гиена, но продолжал идти за другом. Впереди уже виднелись внушительных размеров заснеженные горы. Вид, конечно, захватывающий. Лёгкий морозец прокалывал и заставлял щёки омег покрыться слабым румянцем, прохладный ветерок гонял снежинки с одной пушистой ветки на другую, временами сдувая их на землю. Заснеженные макушки гор заставляли задуматься, что подняться туда — действительно большой труд и сил понадобится больше, чем рассчитывал омега. — Ничего страшного, умрёшь молодым! Ну ты думай головой, какие ядовитые растения, если даже сорняков нет! Ну подумаешь, найдешь ядовитую змею, так ты ее голыми руками убьёшь. А вообще, тебе полезно отравиться, за то что Тира заставляешь страдать, так тебе и надо! — Лицо Адехи вытянулось в немом вопросе. — Не надо на меня так смотреть, на мне твои эти штучки не сработают. Ты зачем его мучаешь? Он же к тебе тянется, защищает тебя от других альф! — Но я сам… — Молчи! Пока ты не видишь, он всегда защищает тебя всеми возможными способами. Знаешь, ведь некоторые до сих пор недовольны, что омега стал предводителем отряда охоты. Волки — гордый и сильный народ. В стаях всегда правили альфы, везде и всегда, наш Флориан — исключение. Из-за того, что некоторые альфы, которые потеряли страх, наглеют, а наш кузнец их на место ставит. Те придурки над Тиром ржут, да и ты его обижаешь. Вообще у него очень хорошие задатки лидера, быть бы ему чуть поувереннее, из него вышел бы хороший вождь, не в обиду нашему. — Мэт выдохнул и сделав бровки домиком, топнул ногой, а потом продолжил путь. — Даже не знаю, как тебя можно отчитать посильнее, чтобы у тебя совесть проснулась, бессовестный омега! Мэт продолжал бухтеть без остановки и игнорировал все попытки разговора Адэхи, и тот вскоре сдался, понял, что друга понесло, и ближайшее время он не замолчит пока не выговорится окончательно. А если попытается его заткнуть, то сделает себе только хуже. Слова друга дали почву для размышлений. Тир действительно неплохой парень. Может стоит присмотреться к нему, ведь Адэхи к нему тянет, а это что-то да значит. Да и сам Тир никогда его не обижал, а ещё слова, что он защищает его честь… Эти слова начали топить холодное сердце суровой гиены. За размышлениями Адэхи и бухтением Мэтью они поднялись до середины самой первой и маленькой горы и под указаниями волка они начали собирать нужные травинки. — Иди сюда, смотри! Сюда смотри, говорю! — Мэтью дёрнул гиену и пальцем ткнул на чайный лист, но Адэхи даже ухом не пошевелил. — Да что ты там увидел? — омега начал пытаться разглядеть хоть что-то там, куда его друг смотрит пронзающим и цепким взглядом охотника. Мэт пару раз подпрыгнул и внимательно осмотрел лес под ними, но так ничего интересного и цепляющего взгляд не смог увидеть. Так куда же смотрит этот странный гиена? Вопрос останется без ответа. Волк уже давно привык, что его друг необычный, странный, но с чем это связано не догадывался, да и гиен до этого он никогда не видел, может это обычное их состояние. А Адэхи продолжал наблюдать за лесом, как истинный хищник. Он вновь на долю секунды увидел самого себя со спины, но нечёткий силуэт очень быстро спрятался в густой чаще. У омеги складывалось ощущение, что это существо специально показывается на глаза и так же ловко и умело прячется прямо перед носом омеги. Мысли сменялись со скоростью света, не давая и доли секунды, чтобы хоть одна успела осесть в голове. Бежать было глупо. Он бы не догнал, да и след по такой погоде не уловить, а если предположить самую безумную мысль и это он, то и запаха тоже не оставил, либо же запутался, ведь до этого они блуждали там с Мэтью. Неужели это существо пытается о чём-то предупредить? Или же это действительно он, но из другого мира? Ведь боги как-то упоминали, что это не единственный мир. Если так, то это очень интересно. Из раздумий выдернул недовольный голос друга. — Да хватит, я из-за тебя голос сорву, и как мне петь на концерте? — возмущаясь, Мэттью, подобно ребёнку, тряс Адэхи за руку, пытаясь привлечь его внимание к себе. — Давай быстрее закончим с травами и вернемся в деревню, ещё же готовиться надо, не забывай, пожалуйста, об этом, мой юный друг. Смотри сюда, внимательно, хватит летать в облаках. — он пощелкал пальцами перед чужим носом. Гиена наконец обратил на него взгляд. — Не понимаю, как ты ещё жив до сих пор, если ты так часто выпадаешь из реальность, словно ты не здесь, а где-то далеко, словно в другом мире. Знал бы Мэт, как близок он был к правде. Адэхи пришлось отпустить идею выследить самого себя и вновь схватиться за мысль, что всё-таки другие миры существуют, раз о них размышляют даже волки. Возможно, это уже просто паранойя из-за его психического состояния, а может и безумная реальность, ведь Боги вмешиваются в его собственную жизнь. Адэхи окончательно отвернулся от леса, лишь бросив напоследок короткий взгляд, чтобы не было соблазна вернуться туда, и внимательно начал запоминать слова друга, который очень старательно объяснял важные моменты. — Вот эти листья уже старые для лечебной настойки, видишь, листья слишком широкие и довольно большие по сравнению с другими, но они хороши для чая, поэтому мы собирем их, а потом высушим. — Мэт осторожно срезал листья у самого основания стебля и по одному складывал в сумку. — А вот у соседнего кустика они прям маленькие, едва с фалангу пальца, они отличны для лечебных настоек. Выше должны быть на таких же листьях цветки. Их аккуратно собирай со стебельком. Потом придумаем, что с ними можно сделать, если ты найдешь цветок, конечно. Если нет, то просто собери всё, что посчитаешь нужным для чая. — Понял, ну что, я пошёл тогда? — Иди-иди, я пока тут пособираю. — Мэттью выпрямился вслед за другом и коротко глянул на расположение солнца. — Подожду тебя два часа, и если не придёшь, то пойду в деревню один, мне готовиться ещё к празднику, вдруг альфу себе найду на церемонии, эх. — он мечтательно закатил глаза и довольно зажмурился, а потом вновь принялся собирать листья.***
В горах было значительно холоднее и ветрено. Адэхи даже слегка пожалел, что не успел накинуть перед выходом что-нибудь поплотнее его рубахи и льняных штанов. Этот прикид идеален для тренировок, но ужасен для подобных вылазок. Выла слабая метель, гоняя снег по тонкому насту. Солнце остро било в глаза, отражаясь от белоснежного покрова, которого ниже уже почти нигде не встретишь. Адэхи даже было подумал, а не высоковато ли он забрался, ведь кроме снега здесь не было ничего, пока не заметил торчащие бледные стебли с набухшими голубоватыми бутонами и узкими листьями. Это ли те цветы, о которых постоянно твердил ему Мэттью? Они без долгих раздумий отправились в сумку, аккуратно, чтобы не помялись и уж тем более не раздавались. У Адэхи проснулся безумный азарт. Раз он смог найти пару цветков, значит он сможет найти и что-то другое, а может быть даже еще одну полянку с такими цветами, чем чёрт не шутит? Омега внимательным, цепким взглядом осматривал всё что попадалось ему на глаза, он обошёл одну полянку, другую, и каждый раз радовался новой находке, как ребёнок. Когда корзинка была полна необычными ягодами и цветами, среди них особенно выделялись голубые бутончики — они были крупнее остальных, но их было так мало. Жёлтых цветков было больше, но они были совсем крохотные, прямо как семечки каких-либо цветков. Обрадовавшись своему сбору, гиена уже собирался уходить, ведь он продрог до костей. И только сейчас, стоя на вершине и наполняя морозным воздухом лёгкие с чувством преисполнено долга, он начал ощущать тот холод, что был с ним на протяжении всего этого времени, внимание на который он совершенно не обращал, будучи с головой увлечённым сбором трав. Какие же вкусные чаи должны получиться из этих душистых бутонов… Но пальцы уже посинели, отказываясь сгибаться в суставах, щеки облепил лёгкий снег, который превращался в тонкую обледеневшую корочку, словно иней пристроился узором на тонком стекле его избушки. Казалось бы, на тёплом теле это всё должно таять, однако замёрз он настолько сильно, что в этом случае было исключением. Щеки жгло как от ошпаривания кипятком, и прикоснуться то больно. Главное, чтобы кожа потом вся не облезла до мяса. Зубы начали стучать друг об друга. В глазах на мгновение мелькнуло. Словно солнце на секунду выключилось, или же скрылось за плотным, быстро пронесшимся черным облаком и тут же засияло вновь. Адэхи проморгался и, не поворачивая головы, стрельнул взглядом по сторонам. Вдруг в ушах, разносясь по всей черепной коробке, раздался звонкий щелчок, и омега тут же потерял связь с реальность. У Адэхи словно перед глазами появилась лёгкая дымка, и он как в дурмане шёл в неизвестность. Шаг за шагом он приближался к обрыву, всё тому же, с которого отлично была видна деревня волков. К обрыву, который в одно мгновение может оборвать жизнь любого. Адэхи не хочет, противится, но тело словно подверглось чарам, оно само движется вперёд, ещё один решающий шаг и его нога уже не чувствует опоры под собой: омега летит вниз. Без крика, без попыток зацепиться за торчащие ветви и корни. Он словно добровольно отдал себя во власть гравитации, пускаясь в свободное падение. Почти добровольно. Лишь глаза выдавали его истинные намерения, а мысли то и дело кричали будто друг другу: «Хватайся!», «Держись!», «Протяни руку!» Казалось бы, что или кто может спасти омегу, которых летит в пропасть с высокого обрыва, где кроме него нет никого? Адэхи даже не успел ничего понять: вот он видит верхушку обрыва, с которой сорвался пару секунд назад — она всё отдаляется, мутнеет в дымке, — как в следующую секунду он уже видит светло-голубое чистое небо, словно серый туман весь развеялся, а обрыв отдалился, расчистив обзор на все триста шестьдесят, перед глазами только оно, бескрайнее голубое небо без единого облачка. А может это и не небо вовсе, кто его разберёт, когда в голове такая каша, а в ушах вой ветра? А потом резкая боль во всём теле. Даже сейчас Адэхи не издал ни звука, лишь выдохнул тяжело выбитый ударом из лёгких воздух, мотнул головой и попытался сконцентрировать свой взгляд хоть на чём-то. Телу вернулась прежняя функциональность, секундная боль будто вывела его из транса и вернула во владения его владельцу. Пальцы покалывало как от мороза или онемения, а ноги казались ватными. Адэхи слегка запрокинув голову и увидел перед собой большую, утончённую гиену. Всю такую светло-серую, чуть ли не белую, красивую, в чёрную полоску… И эти глаза, которые смотрят так осознано, словно заглядывают в саму душу. Это взгляд опреденно хищника, убийцы, но сейчас в них беспокойство, волнение. Что это за странное чувство, которое окутывает будто и впервые, но при этом будто такое уже ощущалось? И тут до Адэхи доходит. — Ты! Это же ты! В смысле я! Ты спас сам себя? Кто ты? Что ты тут делаешь? Что ты хочешь сказать мне? — вопросы сыпались сами собой, желание докопаться наконец до правды захватило молодого гиену с головой, и он не мог остановить себя, он с трудом перевернулся на живот и полз к собеседнику. Расстояние между ними словно ничуть не сокращалось. Гиена напротив молчал и внимательно наблюдал за Адэхи. — Что ты молчишь?! Ответь мне! Ответь же! — Адэхи крикнул и ударил рукой по земле от бессилия, по щекам потекли горячие, такие солёные слёзы. Это молчание продлилось недолго; светловолосый услышал шаги человека. Он собрал свои последние силы и посмотрел в ту сторону, откуда шёл звук. После этого у Адэхи пропал дар речи, ведь он увидел себя. — Привет, Адэхи. Думаю, ты уже догадался, кто я. Ну же, милый, что ты плачешь, как ребёнок. Не положено будущему вождю слёзы лить по пустякам. Да и какой пример ты показываешь своему сыну? Другой Адэхи подошёл к зверю, к той самой гиене, и погладил её по мягкой шерсти и что-то прошептал в мохнатое ушко, чтобы поняли только они вдвоём. — Знаешь, Адэхи, у нас мало времени. Но хочу тебя предупредить, — начал свой монолог другой Адэхи. — хватит прятаться за своей кожурой, отпусти прошлое и будь, наконец, счастлив. У тебя будет семья, ребенок и даже не один. Нам, — он указал на себя, затем на гиену, — если честно, нельзя здесь находиться. Мы нарушали запреты шаманов, чтобы встретиться с тобой. Поэтому мы сейчас уйдем и тебе советуем уйти отсюда. — Адэхи лёгким движением выудил из-за уха гиены крупный бутон на длинном стебле без листьев и осторожно опустился на колени рядом с тем Адэхи, что продолжал лежать на земле и внимательно вслушиваться в чужие слова. — Держи этот цветок, он будет тебе напоминать о том, что у тебя всё будет хорошо. Я тебе обещаю. Другомирец протянул цветок нежно-фиолетового цвета. Корни у него были длинные, спутанные и местами сросшиеся в узлы. Лепестки крупные, густые, но лишь слегка приоткрытые, словно бутону ещё не пришло время раскрыться полностью. И пахнет он свежо, будто раннее июльское утро, наполненное блеском росы и влажной прохладой, туманом и первыми лучами восходящего солнца за тёмной кромкой чернеющего на горизонте леса. Адэхи тянется к нему аккуратно, будто боясь сломать его чарующую красоту, осторожно касается гладкого стебля, придерживая у са́мого бутона второй рукой, и медленно теряет сознание. — Вот и всё. Теперь ты готов к тому, что тебя ожидает дальше. — Адэхи-другомирец поднимается и вновь поглаживает гиену по полосатой спине, обращаясь уже к ней: — Сынок, отнеси его к деревне, но чтобы тебя никто не видел, и возвращайся, нам пора домой. — Да, папочка.