* * *
— А я тебе говорю, — не унималась Маригольд, пока мы шли по коридору до наших номеров в тусклом свете редких свечей, — если Шууги-хурхи в дверь стучится… — …Лучше на замок тебе закрыться. Да-да, Маригольд, ты повторила это уже раз десять за последние часа два. Мы остановились у моей комнаты, и я отворил дверь. — Я ведь не вру, — Маригольд ухмыльнулась, медленно наклонилась ближе. — Я знаю одного пони, а он знает пони, которая знает другую пони, которая знала кобылку, которую унёс Шууги-хурхи. Дело было ночью на лыжном курорте вроде этого и, вот как сейчас, за окном свистел снег, она услышала стук в дверь, пошла проверить… а утром от неё нашли только хвост, — она прильнула почти вплотную, обдавая моё лицо запахом супа. Я не торопился с впечатлениями. — Если она исчезла, как же ты или ещё кто узнал про это? — Птичка напела, — Маригольд лукаво улыбнулась и махнула хвостом у меня перед носом. — Та самая, что напела про невидимого сфинкса, живущего под кроватями, про злую пони в зеркале, про огненную обезьяну, которая откликается на своё имя? Как там эту макаку звали? Пиро… — Цыц! — шикнула она, заткнув мне рот, и опасливо заозиралась по углам. — Она всё слышит! Я только закатил глаза. Избавившись от копыта в зубах, я потрепал кобылу по холке. — Как тебе будет угодно. Она прошла чуть дальше до своей двери и напоследок обернулась: — Только не забывай, экипаж будет завтра ровно в полдень, а опоздаешь — уеду без тебя, — она юркнула в номер. — Спокойной ночи. — Спокойной, Маригольд.* * *
Вьюга без устали бушевала за окном до трёх ночи. Стекло в раме дребезжало под ударами ветра — тряслось так, что, казалось, не этот порыв, так следующий точно его выбьет. Я зарылся с головой под подушку, но шум всё равно проникал сквозь неё и не давал уснуть. Я заёрзал, заворочался, перевернулся на спину. Все эти звуки страшно выводили из себя: вой вьюги, дребезжание, стук… Я прянул ушами и подскочил в кровати, круглыми глазами уставился на ходящее ходуном окно. Окно, просто окно. Повторяя это про себя, лёг обратно. Стекло гудело без какой-либо запоминающейся последовательности. Я мысленно отвесил себе подзатыльник за секундную слабость рассудка. Подумать только, поддался басням Маригольд! Я вслушался в хаотичный дребезг окна, в тихое топанье по полу за дверью… Звук исходил не от окна. Я выскочил из кровати, припал ухом к двери. Бух, бух, бух. Три тяжёлых удара. Бух, бух, Ещё два. — Маригольд? Ты? — позвал я. Бух, бух, бух. По коридору тяжёлой, неестественной походкой будто бы шлёпал очень большой пони. Бух, бух. Шаги приблизились к моему номеру. — Кто там? Если это ты, Мари, то лучше иди спать! Бух, бух, бух. И чего я только вскинулся? Она далеко не в первый раз вешала мне лапшу на уши, но ещё ни одна-одинёшенька её небылица не оказалась правдой. Ну всё, хватит с меня. Сейчас я открою и поймаю её с поличным — будет знать, как топать. Бух, бух. Я потянулся к дверной ручке. — Так, знаешь что, Маригольд… В коридоре глухо, гортанно, с причмоком хлюпнуло. Бух, бух, бух. Слова Маригольд сами всплыли в памяти: “Если Шууги-хурхи в дверь стучится, лучше на замок тебе закрыться”. Моё копыто безвольно соскользнуло с ручки. Я попятился от двери. Бух-бух. Прямо под дверью. — Ма-Маригольд? Что-то утробно заворчало. Я толчком плеча придвинул к двери ближайший комод и привалился к нему спиной, вдавив ноги в пол. Сердце колотилось в груди как бешеное, кровь стучала в ушах. Дверь вздрогнула от стука. — Иди… иди отсюда! — заорал я. С той стороны продолжали ломиться. — Да хватит! Удары посыпались суматошно, дверь затряслась, как под порывами шквального ветра. — Маригольд, не смешно! — я заскулил. — Прекрати! Натиск мгновенно прекратился. Грузные шаги потопали дальше. Я не смел шелохнуться, телом вжимая комод в дверь, и прислушивался к завываниям вьюги, к дребезжанию стекла. Через какое-то время в комнату проникли первые лучики солнца. Я выпрямился, отлип от комода. Под копытами хлюпнула лужица натёкшего пота.* * *
— Хорошо спалось, сэр? — поинтересовался между делом портье, загружая мои вещи в багажное отделение. — Нет… нет, не особо, — отозвался я, — но, э-э, спасибо за любезность, — и протянул ему бит чаевых. Я обошёл всё здание в поисках Маригольд, но её будто след простыл. Комната пустовала, вещей не было. Ну, должно быть, уехала домой в полдень. Ночное происшествие совсем выбило меня из колеи, так что, едва забрезжил рассвет, я рухнул в постель и сомкнул веки. На полуденный экипаж я опоздал и теперь был вынужден уезжать в три. — Благодарю, сэр, — портье отвернулся от повозки. — Погодите! Мой резкий окрик остановил его в полушаге. — Вы не видели земную пони? Маригольд. У неё соломенные волосы и лента в хвосте. — Если вы имеете в виду вашу вчерашнюю знакомую, то нет, сэр, — он не обернулся. — А вам, случаем, не известно что-нибудь о… Шууги-хурхи? — Если вы о той байке, которую ваша знакомая вчера вещала в столовой, то да, известно. Но, боюсь, ничего сверх ею сказанного, сэр. — Ясно… Спасибо. Портье удалился без лишних слов. Я забрался в экипаж, обдумывая, какую трепку задам Маригольд по возвращении домой. Тягловые затрусили мимо елей и сосен по свежему снегу, выпавшему на лесных тропках. Чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о выходках Маригольд, я решил насладиться видом и выглянул в окошко. Мой взгляд привлекло мелькнувшее вдали розовое пятнышко. На ветви дерева трепыхалась кружевная лента, обвязанная вокруг грубо отрезанного пучка соломенных волос.