***
Кирилл Владимирович возвращался в Тверь. Он уже решил, что для дальнейшей работы он переедет в Ярославль. Сейчас необходимо было подчистить следы и можно отправляться в путь. Сам не зная, зачем, он по дороге заехал в Затонск и кое-что выяснил относительно Анны Мироновой. Она действительно была медиумом, хотя в последние годы скрывала это. И от осознания перспективы, которая открывалась при наличии медиума, у Разумовского захватывало дух. Это позволяло выяснить любую информацию! Можно было узнать шифры от банковских ячеек и сейфов, не тратить время на агентов и осведомителей. А еще можно было знать все слабые места людей и их тайны и управлять ими. Определенно, работа упростится на несколько порядков и уменьшит количество участников процесса. Стоит лишь заполучить одного медиума. От словоохотливых жителей Затонска Князь знал о том, что Анна недавно рассталась с женихом и уехала в Тверь не столько по служебной надобности, сколько лечить душу и сердце. Он может обещать девушке защиту, покровительство, а потом - раз! - и она станет его. И тогда настанут ТАКИЕ времена...***
К обеденному времени я наконец-то вернулась в Тверь. В следующий раз домой я уеду только на выходных. Отец быстро шел на поправку, горел идеями о частной практике, и даже мама подумала, что может выйти на работу и оставить папу одного. У меня, в свою очередь, тоже возникло одно срочное дело. Я очень хотела помочь Штольману в поимке "грека". Пока там было пять жертв и пять записок. Я знала имена только трех из них, но ни один дух не хотел отвечать на мой зов. Они просто не приходили. В моей практике такое было впервые, и потому я направлялась к дяде за советом. - Понимаешь, они не приходят, - объясняла я. - Я зову, прошу, обещаю помочь, но не откликаются. Почему? Дядя внимательно посмотрел на меня: - Может, их просто ничего не беспокоит? Это предположение показалось мне абсурдным. Три трупа. И их не беспокоит собственная смерть? Убийство? Допустим, кто-то мог считать себя виноватым перед убийцей и потому смерть принял как справедливость или искупление. Но не могли же все трое быть до такой степени виноваты перед убийцей? Не бывает таких совпадений. - Не уверена. Понимаешь, три духа не приходят. И ни у кого нет родных, друзей, детей, о которых бы они беспокоились? Незаконченных дел? Просто чувства справедливости? - продолжала рассуждать я. - Да, это было бы странным, - согласился дядя. - А если им просто кто-то или что-то мешает придти? Например, более сильный дух? Этот вариант многое бы объяснил. - И что мне в таком случае делать? - растерялась я. - Знаешь, было одно заклинание, которое позволяет освободить дух ненадолго. Надо в блокноте посмотреть. Когда-то дядя всерьез увлекался спиритизмом. Целенаправленно собирал многие труды и выписывал важные словесные формулы, особенно преуспел в этом, когда узнал, что я могу видеть мертвых. Дядя же составлял генеалогическое древо и выяснил, что в нашей семье через поколение передается этот дар духовидения исключительно по женской линии. И, кстати, практически у всех после замужества или рождения ребенка этот дар пропадал. Видимо, такой ценой окупалось семейное счастье. - Аннет, а блокнота нет! Зизи, похоже, увезла его вместе с книгами Кардека на дачу для растопки, - виновато сказал дядя. Я ахнула и от возмущения вскочила на ноги: - Кардека на растопку?! Это же, - я с трудом подобрала нужное слово, - варварство какое-то! Дядя, надо немедленно вернуть и книгу, и блокнот! Я уже собиралась поехать на дачу вместе с дядей, как на телефоне сработала напоминалка. Я записалась на прием к Николаю Васильевичу, хотела кое-что обсудить относительно английского языка и уже опаздывала. Пришлось дяде ехать одному.***
Штольман листал протоколы допроса по делу об ограблении инкассаторов и смотрел на материалы от адвоката. Картинка воедино не складывалась. Выпадал какой-то фактор, и именно он упорно не хотел появляться перед следователем. Наконец, Яков решил размяться и зайти к коллегам, авось рассуждения вслух помогут собраться с мыслями. Мужчина уже открыл дверь и сделал несколько шагов вперед, как в него на полном ходу врезалась Миронова. - Осторожнее! - пожурил девушку майор, заключая ее в объятия и не давая упасть. - Ты не ушиблась? - Нет, - Анна Викторовна посмотрела на мужчину голубыми глазами, полными задора и веселья. - Прости, Яков, я немного задумалась. Майора эта ситуация вполне устраивала. Общение с Мироновой было лучшим способом взбодрить уставший мозг. Тем более, Анна не спешила выбираться из объятий мужчины и пытливо смотрела на него так, как осматривают своих возлюбленных после долгой разлуки. Штольман внезапно понял, что они стоят так на глазах практически всего отделения. - Извинения приняты, - усмехнулся он, с сожалением размыкая объятия, запуская девушку в кабинет и не сводя с нее взгляда. - Ты по делу? Миронова кивнула. Голубые глаза посетили нотки озорства, которые Якову Платоновичу отчего-то сразу не понравились. - Можно и так сказать. Завтра в отделении полиции будет день английского языка, и я хотела тебя попросить проверить, правильно ли я перевела наиболее часто употребляемые команды, - пояснила Анна. Атмосфера любви и тепла мгновенно испарилась. Штольман с изумлением посмотрел на девушку и переспросил: - Какой завтра день? - День английского языка. Николай Васильевич одобрил. Завтра все команды и большинство переговоров между сотрудниками будет проходить на английском языке, - увлеченно рассказывала "англичанка". Яков Платонович молча смотрел на нее. Новость в голове укладываться не хотела. Потому что это - полный абсурд! Можно понять, когда она заставляет читать или писать на иностранном, когда в обеденное время поощряет общение на английском, но весь рабочий день?! Да она с ума сошла! Работа встанет в первый же час! И абсолютно не даст ничего нового сотрудникам! - Анна, ты понимаешь, это полиция, не университет, не школа и не детский сад, - мягко и терпеливо начал объяснять следователь. - Здесь люди выполняют другую работу, и твоя идея просто помешает полноценной деятельности полиции. Миронова, однако, объяснениям не вняла, выслушала их и сделала главный для себя вывод: - То есть, ты мне не поможешь? Голубые глаза помрачнели, будто бы на море надвигался шторм. Одним порывистым движением девушка поднялась и вышла, резко хлопнув дверью. Штольман выругался. В голове не укладывалось, как мягкая и нежная в личных отношениях девушка могла быть такой категоричной в профессиональной сфере и не замечать очевидных вещей. О том, что в случае задевания его профессиональных интересов Яков Платонович был не менее категоричен, следователь предпочитал не думать.