Случайный свидетель

Пётр Иванович с наслаждением глотнул шампанского: - Все-таки танцы так утомительны, - подытожил он. - Не для всех, - отметила Зинаида Ивановна, оглядывая зал. - Твоя племянница, например, вообще не пропустила ни одного танца. Упомянутая Анна как раз танцевала со Штольманом очередной вальс, кажется, пятый или шестой по счёту. - Любовь, моя дорогая Зизи, позволяет творить чудеса. И молодость в этом опора, - мудро заявил Пётр Иванович, вспоминая танцевальную программу. В этот раз на приёме не скупились. Торжественный полонез, нежные и страстные вальсы, легкомысленные котильоны, захватывающие кадрили, беззаботная полька - все, чем славились балы девятнадцатого столетия, было сегодня исполнено. Иногда Мироновы пропускали танцы, чтобы пообщаться или понаблюдать за миром. И, действительно, они постоянно натыкались на танцующих Анну и Якова, счастливых, влюблённых и по-своему прекрасных. - Тебе ли говорить о возрасте? - Зинаида Ивановна шутливо пригладила волосы мужу, который был младше её на пять лет, и решила поддеть супруга. - Между прочим, кавалеру твоей племянницы возраст - не помеха. Миронов чуть не задохнулся от возмущения. Зизи считает его старым? Его?! Да он сейчас покажет всем, особенно, своей второй половинке! Фортуна явно благоволила мужчине: закончился вальс и объявили мазурку. Петр Иванович поспешил перехватить племянницу. - Аннет, позволь тебя ангажировать на следующий танец, - попросил он. Раскрасневшаяся после вальса девушка с удивлением посмотрела вначале на дядю, потом на Штольмана. Миронова знала, что её кавалер ревностно относится к приглашениям на танец от других мужчин. К тому же, мазурка - это особенный танец. В нем партнёры показывают всю свою удаль. Яков Платонович также изумился подобной просьбе, но препятствовать Мироновым не стал. Он прикрыл глаза в знак согласия. - Хорошо, - улыбнулась Анна, по-прежнему не понимая, что происходит. Мазурка считалась сложным танцем и была дана с разбором. Впрочем, обязательные элементы Пётру Ивановичу были беразличны. Ритм танца он поймал, а далее в дело включились импровизация и фантазия, коих у мужчины было предостаточно. Анна поначалу пыталась следовать заявленным фигурам, но потом махнула рукой, стала вслушиваться в музыку и подстраиваться под исполнение дяди. Яков Платонович не сводил взгляда с этой странной пары. Штольман и раньше понимал, с какой теплотой относятся друг к другу дядя и племянница, а сейчас увидел, насколько они были похожи и какое взаимопонимание царило между ними. Не успевал Пётр Иванович начать движение, как Анна уже выступала его продолжением. Дядя лихо выдумывал все новые способы закружить племянницу в танце, на что девушка реагировала лёгкой улыбкой и отвечала импровизацией. Всё больше внимания было притянуто к их паре. А Яков Платонович с изумлением узнавал элементы русских народных танцев, плясовой, украинские и польские мотивы. Иногда в исполняемых фигурах мелькало что-то казацкое и даже кавказское. Где мог набраться этих знаний Пётр Иванович, Штольман даже боялся представить. А вот отзывчивость и красота ответных движений Мироновой добивала влюблённого сыщика. На Анну он мог смотреть бесконечно. - Как танцуют! - восторгался взявшийся из ниоткуда Коробейников и переключил фотоаппарат в режим видеосъемки. - Недаром говорят, что танец - высший разум в свободнейшем из тел. - Антон Андреевич, - голос Штольмана был тихим и серьезным, - делом займитесь! - Каким делом? - не понял помощник. - Праздник же! Штольман с раздражением посмотрел на помощника. С фотокамерой в руках он забывал обо всем! - Вы даму свою одну не оставляйте, - посоветовал Яков Платонович. - Кажется, в ваше отсутствие ею всерьёз заинтересовались. Наблюдательный сыщик указал Антону Андреевичу взглядом на источник проблемы. Коробейников передал начальнику камеру, а сам моментально отправился наводить порядок и отваживать от Ксюши очередного поклонника. В этот вечер их было слишком много. Теперь съёмку вёл Яков Платонович, сетуя, что следить за изменениями в кадре и танцем Анны одновременно достаточно сложно. Тем временем Зинаида Ивановна со смехом наблюдала за фокусами мужа. Все-таки Пётр Иванович в душе был ребёнком, и когда-то её привлекли именно эти порывы искреннего, горячего авантюриста. Яков Платонович же, старательно записывая танец Мироновых, совершенно случайно, скорее, по привычке, отметил среди танцующих Нежинскую в компании младшего брата мэра. Нина и её спутник тоже пустились импровизировать, но получалось фальшиво. Танцы приоткрывают завесу души, а от Нежинской и её партнёра веяло пафосом и позерством. К тому же, платье Нины с разрезом не слишком подходило для быстрых танцев, а мелькание женских ног казалось Штольману слишком пошлым и вульгарным. Тем не менее, рядом с этой танцующей парой оказалось немало мужчин. Окинув взором это безобразие пару секунд и посочувствовав брату градоначальника, Штольман вновь нашёл взглядом Анну и Петра Мироновых. Наблюдать за ними было куда интереснее и приятнее. Русская душа, свободная, щедрая, горячая, так и рвалась наружу. А румяная девушка, с задором смотрящая на мир и обходящая приплясывающего дядю, не могла не вызвать отклик в сердцах зрителей. - Мироновы, вперёд! - выкрикнула Алиса Лоуренс, уже порядком вымотанная танцем и присоединившаяся к просмотру. Она посмотрела на направление взгляда Евгения, увидела танцующую Нежинскую, округлила глаза и отвернулась от партнёра. Лично ей захотелось умыть лицо и не видеть этого танца. Пётр Иванович вошёл в раж и отпустил ненадолго от себя Анну, которая, решив, что достаточно потанцевала с дядей, подошла ко Штольману и закружилась около него, обжигая взглядом. Молодость, любовь, страсть и желание быть всегда рядом так ярко сверкали в нем, что Яков Платонович не устоял и пары секунд, бегло осмотрелся и, передав камеру Коробейникова Алисе, присоединился к любимой. Костёр из эмоций разгорался на паркете все ярче. Рядом кружила Зинаида Ивановна в компании мужа, которая явно не представляла, во что выльется её шутливое подначивание. Оркестр замолчал. Ведущий вечера, увидев, что народ разошёлся не на шутку, подал музыкантам знак, и те заиграли новую мелодию. Мироновы вновь удивляли народными танцами, в этот раз кельтскими. Рядом в какой-то необыкновенной смеси вальса, танго и самой мазурки кружили Яков и Анна. Нежинская и брат мэра перешли на нечто латиноамериканское. Гости, глядя на королей импровизации, после небольшого перерыва подключались к всеобщему безумию. Оркестр ещё трижды играл разные мелодии, лишь после этого ведущий смог закончить танцевальную часть заранее заготовленной фразой: - Мазурка окончена. Объявляется перерыв. Уважаемые гости, проходите к шведскому столу!

***

Ксюша с обидой посмотрела на Антона. - Зачем ты это сделал? Возмущения девушки были вполне обоснованы: после танца в поисках очередного кадра парень с фотоаппаратом убежал ближе к центру зала. Все новые знакомые Ксении были также заняты. К ней подошёл такой же скучающий парень и тихо заговорил. И тут появляется Антон и с претензиями как минимум мужа отгоняет несчастного молодого человека! - Он непозволительно на тебя смотрел, - ответил Коробейников. - Ах вот как? - подбоченилась Ксюша, прекрасно уловив ревность кавалера. - Антон, ты или будь со мной рядом весь вечер, или иногда отходи развлекаться, но не предъявляй претензий! Капитан покраснел. - Извини, Ксюша, но не получится. Ты слишком красива. Девушка закатила глаза. Иногда мужчины просто невыносимы! - Проехали. Пойдём перекусим, - миролюбиво предложила Ксения. Нужно учиться принимать Антона таким, какой он есть. - Пойдем, но позже! - согласился капитан и аккуратно утянул Ксюшу на балкон. "Впрочем, если он будет так целовать, то пусть ревнует", - подумала девушка. Жить вместе с Коробейниковым уже не казалось ей такой безнадежной затеей.

***

Елизавета Жолдина органично влилась в компанию отдыхающих и пользовалась успехом у мужчин. Провальсировав пару раз с Мазаевым и понаблюдав за направлением его взглядов, женщина поняла, что он занят, и вскоре оставила его в покое. Кроме полицейских, на приеме было много военных, разумеется, одиноких. Куртизанка с радостью флиртовала, танцевала и отдыхала душой. Она уже всерьёз задумалась: а не рано ли поставила на себе крест? Может, ещё удастся получить профессию, необязательно актрисы? И будет она гордо ходить по таким приёмам, встретит хорошего человека... Из грёз её вывел один занимательный диалог начальника отделения полиции Трегубова со своим коллегой: - Что, Николай Васильевич, в пилотный проект попали с иностранным языком? Кого прислали-то? Поди, какую-нибудь страшненькую, великовозрастную даму? - высокий мужчина с наслаждением потягивал вино. - И учит она их алфавиту... - Зря иронизируете, Иван Степанович! Англичанка молодая, красивая, толковая. А учит! И разговаривают они у неё, и сочинения пишут, и викторины разгадывают. Как говорится, молодым у нас дорога! Так что сдадим экзамен, сдадим! - Трегубов положил в тарелку кусок шашлыка и с плохо скрываемым торжеством посмотрел на собеседника. - Николай Васильевич, а координаты не дадите? Нам через полгода тоже сдавать экзамен, - коллега посмотрел на полковника с надеждой на плодотворное сотрудничество. - Дам, отчего же не дать. Только не получится у Вас ничего, она не местная, из Затонска. Миронова её фамилия. Трегубов явно радовался возможности подзадеть коллегу. - Ничего, может, и уговорю! - мужчина знал, что нерешаемых вопросов не бывает. - За молодую смену, Николай Васильевич! - За молодёжь! - поддержал его собеседник, прекрасно понимая, что в этот раз победа в их негласном соревновании останется за отделением Трегубова. Даже если случится чудо и получится повторно пригласить Миронову, ничего не сладится: майор Штольман просто-напросто не отпустит свою ненаглядную на работу в незнакомый мужской коллектив. "Ого!" - подумала Жолдина и отошла к другой группе людей. Процесс сбора информации для Рябушинского шёл легко и непринуждённо.

***

Шведский стол был прекрасен, однако в этот раз я была бы рада и обычному, главное, чтобы там были стулья или кресла. Последний тур мазурки явно был лишним. - Аня, а что это такое вы танцевали вначале с дядей, а потом с Яковом Платоновичем? - поинтересовался у меня Коробейников, набирая в свою и Ксюшину тарелки бутербродов с красной икрой. - Вроде это называется мазуркой, - усомнилась я. Понятия не имею, что такое мы танцевали, но мне понравилось. Весело, зажигательно, позитивно. А уж когда я стала танцевать с Яковом... Эти ощущения невозможно описать словами. - А туда входят народные танцы? - вновь спросил Антон, разыскивая для Ксюши белое вино. Девушка уже успела сказать мне, что любит этот напиток. Правда, говорила она это очень громко и явно для ушей моего одноклассника. - В мазурку, когда её только начали танцевать на балах, входили любые элементы, лишь бы пары смогли её исполнить. Это позже в ней появились обязательные фигуры, - проинформировал нас Яков, возвращаясь ко мне со стаканом минеральной воды. Пить много алкоголя накануне выступления было нельзя, это плохо сказывается на голосовых связках. - Спасибо, - улыбнулась я своему мужчине, а затем повернулась к Антону. - Скинешь мне запись? Любопытно, что в итоге у нас вышло. - Разумеется, - пообещал Коробейников и повернулся к Ксюше. Я же переключила свое внимание на Якова. Общаться в его присутствии с другими, даже знакомыми мужчинами нужно весьма дозированно. - Уважаемые исполнители песен, просим вас пройти в репетиционный зал, - известил нас ведущий приёма. Я застонала. Почему именно сейчас?! Быстро попрощавшись с Яковом, я поспешила на распевку и быстро оценила её преимущество. Пока в репетиционном зале была только Алиса, растянувшаяся в кресле с блаженным видом. Я последовала её примеру, вытягивая уставшие ноги. Как хорошо! Ещё бы вместо Лоуренс рядом Якова, необитаемый остров, и вообще была бы красота!

***

Распевка прошла успешно. Тридцать минут различных упражнений для голоса, и я готова спеть практически что угодно. До выступления ещё оставалось немного времени, и я решила ненадолго вернуться в зал. Первое, что бросилось мне в глаза, это Нина Нежинская, стоящая рядом со Штольманом и увлечённо говорившая о чем-то. Яков прерывал её, что-то отвечал, но весь вид мужчины говорил о том, что ему неприятен не только разговор, но и сама Нина. Это, конечно, не могло не радовать. Однако Нежинская переходит все границы! Сколько можно виться около моего Штольмана? - Ах, какая женщина, какая женщина, - вздохнул кто-то рядом. Голос мне показался знакомым. Я обернулась. Так и есть! Мазаев! Смотрит в сторону Нины, ему тоже не нравится эта ситуация. Пора это исправить. - Вы подойдите к Нине Аркадьевне, предложите шампанского, - посоветовала я. - А Якова Платоновича я беру на себя. - Ах, Анна Викторовна, разве в этом дело! - художник махнул в отчаянии рукой и ушёл в противоположную сторону. Решил не мешать сопернику? Благородно, но это ничего не изменит. - А разве мужчина не готов на все ради любви? - спросила я. Мазаев повернулся в мою сторону, гневно сверкая глазами. - Не много на себя берете, Анна Викторовна? - Я забочусь о своём счастье, - пояснила я. По большой части, вмешиваться в чужие отношения никогда не стоит. Я и не собиралась лезть в душу к Мазаеву, сейчас мы оба могли помочь друг другу. Художник что-то тихо пробормотал и все-таки взял два бокала шампанского. Мы направились к стоящей паре. - Яков, вот ты где, а я тебя везде ищу! - произнесла я, аккуратно вставая между Штольманом и Нежинской и укладывая руку на плечо следователю. В ответ мужчина положил руку мне на талию и уже привычным за сегодня движением притянул поближе к себе. Взгляд Нежинской метал молнии. - Извините, Нина Аркадьевна! - добавила я. Не понимаю, как ещё ей объяснить, что не стоит искать встреч с моим любимым человеком. В игру тут же вступил Мазаев. - Позвольте угостить Вас шампанским! - произнес он. В это время мимо проходил официант с тележкой и случайно толкнул художника. Мазаев прошёл по инерции два шага и врезался в Нежинскую. Бокалы со звоном упали на пол, оставив о себе память в виде нескольких пятен на платье. - Простите, Нина! - Медведь! - прошипела Нежинская и удалилась, видимо, по направлению к дамской комнате. Вслед за ней отправился извиняющийся Мазаев. Я со Штольманом, переглянувшись, спокойно прошли в зал. Позже распрошу Якова о Нежинской. Не стоит говорить о таком на людях. Впрочем, у меня был вопрос, который я так и не успела задать мужчине. - Где ты научился так хорошо танцевать? - спросила я, присаживаясь в кресло, которые успели принести для зрителей во время перерыва на фуршет. - В суворовском училище, - ответил Яков. - Основы этики, эстетики и танцевальной культуры. Суворовское... На меня нахлынули воспоминания. Я работала в таком училище в Москве, когда получала образование. - В Москве или в Твери? - уточнила я. - В Москве, - улыбнулся Яков. - Я родом оттуда. - А офицер-воспитатель у тебя кто был? - продолжила я допрос. О прошлом Якова мы говорили не так часто, как мне бы того хотелось. - Майор Калинин. - Пётр Николаевич? - ахнула я. - Потрясающий человек! На безмолвный вопрос Штольмана я тут же пояснила: - Я подрабатывала в московском суворовском во время учёбы в университете. С выходками подопечных Калинина я столкнулась практически сразу по приходу в училище, он многому меня научил. А в свободное от пар время (увы, "окна" у меня тоже были) я часто приходила к преподавательнице этики и эстетики и с удовольствием училась танцевать вместе с суворовцами. В Затонске у меня никогда не возникало этого желания, а в Москве вдруг появилось. Я сама удивлялась такому порыву. Оказывается, все это нужно было, чтобы несколько лет спустя окончательно покорить одного талантливого следователя. - Он до сих пор служит там? - удивился Штольман. - Лет шесть назад служил, - ответила я и продолжила расспросы. - И каким же был кадет Штольман? Яков посмотрел на сцену: действие ещё не начиналось. Тогда мужчина притянул меня к себе ещё ближе и с удовольствием поделился парой историй.