Мечта педофила

О том, что Моргенштерн на постоянной основе залипал на Славу, знал весь класс. За исключением самого Марлова. Не заметить это было сложно, но паренёк, никогда не отличавшийся особой внимательностью к делам любовным, наотрез отказывался видеть очевидные вещи. Алишеру нравился Слава. Славе нравилось аниме. Тяжёлый случай. Девочки тихо хихикали, мальчики делали ставки на то, насколько быстро отошьют Моргенштерна в очередной раз. Все как обычно, ничего нового. — Славик сегодня не в настроении… — прошептала одноклассница на ухо подруге. — Значит будет весело. Девочки засмеялись, но тут же затихли. Алишер зашел в класс и громко хлопнул дверью. Видимо, тоже не в лучшем расположении духа. — Че, Моргенштерн, тёлочка не дала? — загоготал одноклассник, рискуя получить по ебалу прямо на первом уроке. Атмосфера в классе заметно накалилась. Все звуки утихли. Внимание целиком и полностью было обращено на двух парней. — Ага. И все мы знаем её имя. «Её». Ага, как же. Алишер, готовый убивать, кинул по обыкновению пустой рюкзак и уселся рядом с объектом своего обожания. Тот и бровью не повел. — Слава, а, Слава, дай мне листочек, — максимально обворожительно, насколько он был способен, улыбнулся Моргенштерн, глядя на подростка. Марлов недовольно оторвался от экрана телефона и взглянул на нежданного соседа. — Ты когда-нибудь научишься брать с собой вещи? — раздражённо спросил Слава, но сам потянулся за листком бумаги. Алишер победоносно улыбнулся, забирая из ухоженных рук листочек. Это уже маленькая победа. — А ты жмот? — А ты долбоеб? — неожиданно грубо ответил Марлов. В классе послышался громкий шепот. Кажется, Слава ещё ни разу до этого не матерился. Моргенштерн поднял брови и хмыкнул. Ни он, ни остальные не ожидали такого от главной тихони класса. — Вот уж не думал, что ты разобьешь мое сердце в который раз, Слава! — театрально произнес он, прижимая руки к груди. — О-о-о, не ври, нет у тебя никакого сердца. Прозвенел звонок. На какое-то время Алишер нехотя заткнулся, хотя ему хотелось сделать с Марловым другие вещи. Совершенно отличающиеся от решения примеров. Начал бы он с легких прикосновений рук, не зря они у Славы такие ухоженные. Нетронутая девственная кожа казалась мягкой, от того и манила к себе. А что будет, если дотронуться до неё губами? «Потом я бы поцеловал его в шею…» — подумал Моргенштерн, воображая себе сию картину. Вот Слава перед ним. Беззащитный. Голый. Податливый, не то, что в жизни. Тронешь, а он к руке в ответ ластится, улыбается. Нежный. От представленной картины в паху Алишера потяжелело, а мысли стали примитивно-животными. Завладеть, пометить, трахнуть, сделать своим. Не желая оставлять чужие пухлые губы без внимания, Моргенштерн жадно впивается в них. Он целует их горячо, с языком. Девочкам обычно нравилось такое. Его руки лихорадочно поглаживают Славино тело: сжимают плечи, проводят по девичьи хрупкой талии, щипают темные соски, как вдруг… — Валеев, к доске. Сука. Слова учителя прозвучали будто гром посреди ясного неба. Моргенштерн испуганно взглянул на преподавателя, а после перевел взгляд под парту, точнее на собственный стояк. Светить членом на весь класс, да и обращать внимание Марлова на свою большую проблему не хотелось, поэтому единственно верным решением было… — Я хочу на этот пример, — поднялся с места Слава и, получив одобрение со стороны учителя, отправился к доске. — Побольше таких учеников как ты, Слава. А ты, Алишер, бери пример с него. Он-то по гаражам не шляется, в отличие от некоторых. Услышав чужие слова, Моргенштерн лишь закатил глаза и закинул ногу на ногу, чтобы скрыть свое недоразумение. Много они знают, конечно. Любой ученик, набивший тату = наркоман, будущий алкоголик и беспризорник. Вот она, вся система образования в своей красе.

***

Стоило прозвенеть звонку с урока, как Алишер подорвался с места, забыв про свои вещи, которых и не было, и пулей понесся в туалет. Стояк сам себя не уберет. Как бы ни старался Валеев, член все не опадал и не опадал. Да и Слава, повернутый к классу своим красивым задом, не помогал в этом непростом деле, а лишь усугублял ситуацию. Добежав до туалета, Моргенштерн тут же залез в кабинку и с грохотом закрыл за собой дверь. Сейчас любая лишняя осторожность была кстати. Прислонившись спиной к бортику кабинки, парень начал судорожно пытаться расстегнуть всё никак не поддающиеся брюки. «Вот как знал, что надо было как обычно в спортивках приходить…» — проклинал себя Алишер. Наконец, расправившись с пуговицами и застёжкой, подросток стащил с себя брюки, сдернул белье и наконец взял в руку изнывающий от желания член. Блядский Марлов со своими пухлыми губами, аккуратным носом, глазами, словно у оленёнка… Ну разве есть кто-нибудь милее его? Картинка, оборванная учителем, была восстановлена. Слава на коленях перед ним. Да, так-то лучше. Моргенштерн протягивает руку к лицу парня и аккуратно поглаживает его по щеке, из-за чего тот побелев, чуть приоткрывает рот и высовывает язык, словно желая о чем-то попросить партнера. — Что-то хочешь мне сказать? — вкрадчиво произнес Валеев, смотря на парня сверху-вниз. — Ага. Хочу. Очень. Воображаемый Марлов приблизился к его паху, стащил с него штаны и белье, а после вобрал головку в рот. Алишер застонал, что в воображении, что наяву. Сосал Слава хорошо, даже слишком для какого-то плода фантазии. Но все это было уже неважно для Алишера. Главное — просто расслабиться, получить удовольствие и не думать ни о чем, а именно про предстоящую контрольную по физике. Да, особенно про нее. Моргенштерн взял парня за волосы, а точнее их остатки, и сильнее прижал к себе. Снизу послышался стон, а следом за ним и кашель. Подавился бедный. — Наконец-то занял свой рот полезным делом… — прохрипел Алишер в собственном воображении. — А то заебал твой вечный сарказм. Марлов жалобно взглянул на него и погладил по голым ногам, мол, «не ругайся, милый, я исправлюсь, честное слово», отчего Валеев застонал пуще прежнего. Благо, в этот туалет почти никто не ходил. Ключевое слово — почти. Моргенштерн разжал руку, позволяя Славе самому двигаться как ему угодно, а сам ускорил движения рукой и пробормотал что-то матное. В туалет кто-то зашёл и притих, пытаясь понять, что же происходит в самой дальней кабинке. Но Алишера, бешено двигающего рукой по собственному органу, это мало волновало. Все его внимание было сосредоточено на Славике. Тот ускорился, дублируя движения чужой руки, резко отстранился, прикрыл глаза и высунул язык в ожидании своей порции. Моргенштерн зажмурился в ожидании оргазма, до боли сжал свой орган, как вдруг… — Алишер, ты тут? — осторожно спросил Марлов. Блядство. Что Славик тут забыл? — Ты оставил свои вещи, а учитель хотел выкинуть их из класса. Вот я и забрал, — продолжил он, пытаясь понять, слышит ли его хоть кто-нибудь в этом сраном туалете. Алишер прижал свою свободную руку ко рту и до боли укусил её, чтобы не выдать себя очередным стоном. Хотелось выйти к Марлову прямо с хуем на перевес и заставить повторить всё то, что он вытворял с его воображаемым собратом, но обращаться с ним так смерти подобно. Но, к сожалению, его тяжелое дыхание донеслось до парня, поэтому Слава приблизился к кабинке, из которой слышались странные звуки. — Ты в порядке? От столь ласкового голоса у Валеева сорвало крышу. Он никогда не слышал Марлова настолько ласковым… Моргенштерн выгнулся, сильно ударился головой о стенку кабинки и с позором кончил, сдерживая стоны внутри себя. Палиться перед Славой не хотелось. — Если тебя понос настиг или еще что-нибудь такое, то я пойду. Вещи, если что на подоконнике лежат. Послышались шаги, но вскоре они совсем стихли, значит Марлов вышел из туалета, а Алишер стоял ни жив, ни мертв. Несмотря на то, что послеоргазменная истома все еще не отпускала его, в его голове не было ни одной хорошей мысли. Славик слушал, как он дрочил. Он мог догадаться. Охуеть можно.