Первый снег

Не боится снега тот, Кто давно замерз

Скверно вышло в этот раз. Не пожалел бы себя — сейчас бы не мерз. За всё в этой жизни приходится платить: час отдыха обернулся целым днём, потраченным зазря. Да еще и в клетке. Да ещё и удаляясь в направлении, противоположном от дома. Как назло, ночи стали холоднее. Вдали у постоялого двора потрескивали дрова, дарующие тепло, но до меня оно не доходило. Надо было хотя бы одеться теплее, послушать мудрых людей. Так и знал, что рано или поздно самонадеянность боком выйдет. «Боком». Невольно вспомнил про рану. Обидно, досадно, но ладно. Не впервой. Лишь бы затянулась до тюрьмы. Руки в кандалах затекли и заледенели от металла. Ужасно хотелось потянуться, расправить плечи, размяться, но клетка была такая маленькая, что даже встать было невозможно. В таких, видимо, перевозят только животных. Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, надо было чем-нибудь заниматься. А чем за решеткой ещё можно заняться, кроме как упражняться в остроумии и наблюдательности? Пока добирались до ночлега, тоже испытывал терпение стражников. Пару раз едва не нарвался, но самурай, которому поручено было меня доставить в город, проявил недюжинное мастерство и не поддался искушению что-нибудь со мной сделать. Впрочем, я тоже не усердствовал: мне на руку было дотащиться до тюрьмы, здесь, с этой толпой в таком состоянии не справиться. Так и сейчас я, насколько это возможно, вытянув шею, обратился к тому угрюмому типу, что охранял мою клетку: — Эй, дайте воды, — в горле и вправду уже второй день ни росинки. Стражник удивленно окинул меня взглядом. Понятное дело, что разбойнику, коим они меня считали, не полагается такая почесть. Однако вопросительно посмотрел на самурая. — Ты что, наглец, удумал? — Их главный не собирался становиться милосердным к раненому. Прищурив и без того узкие глаза, он посмотрел на меня в темноту и снова отвернулся к огню. — Сдохну — не похвалят. Я нужен им живым как доказательство доблестного подвига, как свидетель и жертва для показательной казни. Мы оба это прекрасно знали. Самурай недовольно поморщился от неприятной правды, которую нужно было признать. В этот момент дверь дома открылась. Невольно все мы обернулись на этот звук. На крыльце нерешительным движением появилась девушка. Майко. Я машинально улыбнулся. Красивая. Такие редко встречаются на моем пути. Попутно для себя отметил, провожая ее взглядом, что и вообще никогда, пожалуй, не встречались раньше. Они прибыли сюда с наставницей раньше нас: их повозка, к которой засеменила девушка в темном кимоно с красным воротником, стояла в стороне от нашего обоза. В окне, подсвеченном огнем внутри, я видел ранее силуэты двух женщин. Не нужно быть наблюдательным, чтобы понять, что это не местные обитательницы постоялого двора, а очаровательные гостьи: слишком опрятная одежда и изящные движения. Явно актрисы. Майко то и дело озиралась по сторонам. Видимо, боятся, чтобы не обокрали. Это правильно. Отребья в этих местах полно. Она старалась двигаться, не привлекая к себе внимания мужчин, но дойти до цели ей не позволили. — Постой, — самурай, тоже следивший за ней взглядом, вдруг подозвал её к себе. Я напрягся. Неужели он настолько мерзок, чтобы посягнуть на эту красоту? Девушка удивленно вскинула брови, но приблизилась и склонилась в почтительном поклоне. Не стала перечить человеку с катанами — умная. — Возьми флягу и напои его. Только теперь майко посмотрела на меня. Я производил наверняка ужасающее зрелище: губа подбита, глаза злые, оборванный и грязный, как бродяга. И это еще раны в боку в темноте не видно. Кто я для неё? Злодей в цепях, вот кто. Она хоть раз в жизни, интересно, преступников видела? Судя по вытянувшемуся от испуга лицу, нет. Забавная. - Эй, не слышала, что я велел? — вывел её из оцепенения дурак в доспехах. Только слепой идиот мог отправить несчастную юную актрису подать воды человеку, закованному в кандалы. Даже стыдно за него стало. — Простите, господин, — майко поклонилась снова, — я сейчас. Теперь удивился я. Не думал, что рискнет даже приблизиться. Интересная. Она взяла у воина флягу и отправилась к бочке у конюшни за водой. Я смотрел за ней и не мог отвести глаз. Движения плавные, мягкие, как у кошек. В такую недолго и влюбиться, поддавшись искусным чарам. Но я знал, что нельзя доверяться чувствам: все гейши — обманщицы, заманивают в свои сети и потом не выпутаться. Умереть от любви точно не входит в мои планы. Но пока она рядом, почему бы и не повеселиться? Тем более майко так смешно медлит, прежде чем подойти к решетке ближе. Наверняка в уме прикидывает, насколько я опасен, и что такого совершил, за что держат как зверя. Нет, майко, и не пытайся угадать, не получится: я — то, о чем ты даже думать боишься.  — Не бойся, не съем. — Наверняка, о таких, как я, она только в страшных сказках слышала. Придвинулся к железным прутьям сам, сократив между нами расстояние. Теперь, когда она рядом, я мог рассмотреть ее лучше. Лицо совсем юное, наверняка едва достигла совершеннолетия. Глаза черные, как угли, теплые. Взгляд обеспокоенный, но любопытный. Темные волосы идеально уложены — точно актриса, следящая за своей внешностью. Есть в ней что-то, удерживающее внимание. Не пойму, что. Захотелось, чтобы она стала еще ближе. — Сама пои, у меня пальцы затекли, — моя проверка ей не пришлась по вкусу. Думал — швырнет в меня флягой, но нет, удивила: послушно, пусть и с недоверием, просунула руку через прутья и поднесла ее прям к губам. Детская наивность и дерзость, вот что. Рука ее дернулась, словно она прочла мои мысли, и струя живительной влаги потекла по подбородку. Надо было девушку ободрить, чтобы уж совсем не зажалась, — улыбнулся:  — Не бойся меня, майко, — можно было и не рисоваться, но уж больно хотелось ее расшевелить. Глаза ее тут же изумленно округлились: — Что?.. Как ты?.. Конечно, она не могла себе и представить после встречи с одним остолопом, что мужчины умеют быть внимательными к деталям. Майко, в моей профессии без неё никуда: — Как я понял? Глаза есть. — Девушка не понимающе нахмурилась. Красивая, точно, не показалось. — Ты ученица гейши. Когда подъезжал обоз, заметил вас в окне. Та женщина — твоя наставница? Красивая невольно кивнула, соглашаясь с очевидным: — Да. Приятный разговор прервал самурай. Он был явно недоволен тем, как долго девушка находится около меня. Заподозрил, что может быть моей сообщницей и поможет выбраться из клетки. Непроходимый болван. Такая девушка и с разбойником? Или кем вы там меня сочли? Бандитом? Неважно, мне даже не интересно. Вам, бездарям, и в голову не придет, кто я. Впрочем, сам виноват: такая рыба, как я, не должна попадаться на крючок. Проклятое слабое тело. Подмигнув майко, испугавшейся сердитого оклика мужчины с мечами, я взглянул на него: — Говорю, позор мне. Меня поймали убогие слепцы, — я даже не стал скрывать открытой неприязни к воинам. Слишком раздражали: отвлекали от беседы. Самурай тут же взялся за рукоятку катаны. Не достанет — я им нужен, но решил попугать, заодно похвастаться силой перед девушкой: — Попридержи язык, если хочешь прожить еще несколько дней! — у меня глаза сами собой от такого пафоса закатились. Видимо, только меня учили: схватился за меч — бей, оружие не терпит напрасного беспокойства. — Ничего ты мне не сделаешь, — я невольно ухмыльнулся. — Ты должен отвезти меня в город живым. — На казнь можно доставить и без языка! Бедная майко побледнела и испуганно посмотрела на меня. Думала, наверное, что перед ней живой труп, который лишь ждет своего часа встречи со смертью. Нет, красивая, не в этот раз, не в этот. Снова улыбнулся: — На «слепца» не обижайся: правда не должна оскорблять благородного мужа, — мои высокопарные слова заставили брови командира воинов приподняться в изумлении. Явно не ожидал от бандита таких навыков ораторства. Девушка тоже взглянула с сомнением. Видимо, теперь ей стало жалко моей загубленной души. А вдруг я честный образованный человек, попавший в передрягу? Нет, милосердная, не стою я и капли твоих жемчужных слез. — Не заметил, как плавно двигается девочка? Майко тихо приоткрыла рот. Наставница точно за такие эмоции не похвалит. Но мне было приятно, что я произвел впечатление на ее неокрепшую душу. Да, нежная, я все вижу и подмечаю, не удивляйся. Меня этому сызмальства приучили. Уверен, твои тихие шаги я теперь из сотни других сумею распознать. — Так хоть на красный воротник ее взгляни, — я кивнул с ухмылкой на лице в сторону одежды девушки. Самурай невольно проследил за моим движением. — Это будущая гейша, а ты, как служанку, заставляешь её подносить воду разбойнику. Это просто смешно: то, как эти глупцы на меня уставились. Не могли себе даже представить, что какой-то бандит окажется наблюдательнее и умнее людей в доспехах. Где вам сравниться со мной? Майко тоже была впечатлена, даже не скрывая: — Спасибо, — улыбнулся я ей. Хотел ещё добавить извинения за слепых мужчин, которые окружают её, но не стал. На ее трудном пути гейши ей наверняка встретятся и не такие чудовища, не способные оценить ее. Пусть немного побудет в своих мечтах, не стану их рушить. Далеко не все такие, как я, удивляющаяся. Девушка удивленно похлопала ресницами и безмолвно вернулась к костру, где самурай, не доверяя моим глазам, снова уточнил, что она действительно майко. Наверное, она ждала, что он попросит прощения за сравнение с низшим слоем, но ничем не выдала своих мыслей, и, едва он позволил уйти, спешно удалилась к своей повозке. Однако она тут же столкнулась с еще одним постояльцем. Пригляделся, бегло оценил его внешность: длинные черные волосы, темное кимоно, благородный вид и гордая осанка. Сам по себе, одиночка. Ронин: больше некому. Это люди, следующие за зовом мести, и нам с ними не по пути, хотя у нас много общего. Прекрасная компания собралась у «Белой цапли»: красивые и нежные гейши, слепые глупцы в доспехах, мстительный бывший самурай и … синоби в клетке. Отличный день. Не так все должно было быть в моих планах. Но теперь ничего не поделать. Надо экономить силы. Лег. Закрыл глаза. Вспомнилась майко. Улыбнулся одними губами, вдыхая морозный воздух. Скоро снег. Скоро будет всё хорошо.