Перенастройка

Какой-то неведомой магией Шигараки пережил следующие два дня без эксцессов. По совету Урараки после ужина он выкупал Юкико в тёплой воде и какое же было его удивление, когда она уснула, не успел он уложить её в свою люльку. Это был первый раз за несколько дней, когда он проспал больше десяти минут. Нельзя было, конечно, сказать, что он охренеть как хорошо отдохнул, но душ и помощь Урараки с уборкой сделали своё маленькое чудо. Не сказать, что он полноценно вписался во всю рутину, но процесс определённо пошёл, хотя это сопровождалось своими проблемами. Он в жизни бы никому не рассказал, как его буквально стошнило, пока он пытался сменить самый гадкий подгузник. Блин, и чего они не додумались вырубать этой хренью героев? Ему самому одного раза хватило бы, чтобы свалиться и больше не вставать — Юкико, наверное, пыталась убить его за то, что он отсутствовал в первых три месяца её жизни. Как будто он был в этом виноват. К пятнице он сдался и надел сраную пососную переноску. Ох, сколько же он времени разбирался, как это носить. Если бы ему кто-то помог — было бы куда проще, но если бы Тойя хоть краем уха услышал о Шигараки с детской переноской, он бы стебал его до конца своих дней. Как только Юкико оказалась в переноске, сработала, наверное, самая настоящая магия: она, прижатая к его груди плотнее некуда, тупо уснула, а обе его руки были полностью свободны. У него накопилось столько дерьма по дому, но он благополучно забил, чтобы заняться самым важным: усесться за стол и целых два часа провтыкать в игрушку на компе. Потом его напрягло, что она как-то слишком крепко уснула, и, наверное, будить её самостоятельно было так себе идеей, но её всё равно нужно было скоро кормить. После компьютера ему на удивление стало ещё лучше, чем после сна, а пока кормил Юкико, он вспомнил, что сам уже чёрт знает сколько не ел. Как итог — очередная заварная лапша была поглощена чуть ли не за минуту. Остаток дня он думал, стоит ли вообще идти к Тодороки. С одной стороны, предложение было потолком жалости, с другой — как бы было охрененно поесть чего-то нормального. Если он убедит всех, что ребёнок даётся ему легко, они же не будут задавать лишние вопросы? Конечно, за шесть дней он едва ли проспал восемь часов, но это так, мелочи жизни. Пусть Тойя готовится — Шигараки был готов показать, что может быть нормальным отцом. А сейчас было бы просто потрясающе, если бы ему не приходилось есть, спать, ссать и мыться со скоростью света. Пока Юкико дёргала конечностями в компании игрушек на расстеленном в ванне одеяле, Шигараки принимал очередной сверхскоростной душ. Сейчас у него не было столько времени на уход за собой, но даже так он выглядел не хуже своего типичного вида во времена Лиги. Может, Фуюми что-то по этому поводу и скажет, но всё, что он сейчас мог — лишний раз намазаться лосьоном и надеяться на лучшее. До обеда у Тодороки (на который он ещё решал, идти или нет) оставалось несколько часов, так что он пошёл в тот магазин, о котором несколько дней назад говорила Урарака. И так смущало, что у него для Юкико только три смены одежды, которые он постоянно по очереди стирал, и все они по размеру ей не подходили. А с переноской выйти из дома оказалось гораздо проще. Сначала он вообще не знал, что ей покупать, но в интернете писали, что размер зависит от возраста (как же удобно), да и одежда реально стоила заметно дешевле, чем в том маркете, так что Шигараки набрал достаточно, чтобы забить весь рюкзак. Сотрудник в магазине то и дело бросал на него странные взгляды, а когда рассчитывал на кассе, то его руки натурально тряслись, когда он бросал сдачу ему в руку. Судя по всему, и как он тут же убежал в подсобку — парень наверняка его узнал, даже если и словом не обмолвился. Интересно, что он подумал, увидев злодея, который в своё время терроризировал половину Японии, неловко рассматривающего детские шмотки с младенцем же на груди? Юкико выдохнула что-то, отдалённо напоминающее хихиканье. Шигараки раздражённо вздохнул. Вот она явно издевалась. Во время поездки на метро пришлось вытащить её из переноски. Даже если ей нравилось там сидеть — ему было до смерти неудобно. Юкико прижало намертво, и его грудь явно была не самой удобной постелью, так что он вообще не понимал, почему она так тащилась. Всё, что было понятно — она хотела либо лежать на его груди, либо на его руках. Учитывая, что всю его жизнь никто не горел особым желанием быть к нему ближе, это вгоняло в здоровый ступор. На своей остановке он чуть ли не вылетел из вагона, волком глядя на всех, кто был ближе, чем на три шага. Он никогда не любил поезда. Вот Курогири мог за секунду доставить их в любую нужную точку, но это было до того, как Лига набрала известность — после этого он уже не мог себе позволить пользоваться никаким общественным транспортом. А теперь эти забитые вагоны только лишний раз напоминали, как мало людей имеют понятие о личном пространстве. И что веселее — он уже столько карманников успел повидать, даром, что обокрасть лично его никто не пытался. Чем больше скопление людей — тем больше вероятность, что этим кто-то воспользуется, и кому, как не ему, было об этом прекрасно известно. С толпой смешаться было очень легко. Любой, кто смотрел на него слишком долго, вполне мог оказаться потенциальным врагом; любой, кто дольше положенного смотрел на Юкико, уже был подозрительным. В основном это были сующие во всё свой нос бабки и тётки, но даже так ему не нравились те, кто обращал на него лишнее внимание. Старики и милые с виду женщины тоже могли оказаться преступниками. Прежде, чем идти в квартиру Тойи (хотя было бы правильнее назвать это квартирой Фуюми), Шигараки быстро нырнул в первое попавшееся заведение фаст-фуда. Его немного расстроило, что у них в мужских туалетах не оборудовано пеленальных столиков, но с этим он ничего поделать не мог, только оставить отрицательный онлайн-отзыв… Или десять отрицательных онлайн-отзывов под разными никнеймами. Какие-то парни бросали на него озадаченные взгляды (он смело отвечал агрессивным зырканьем), когда он переодевал ребёнка на раковине, но даже так хотелось произвести впечатление, что он сам влёгкую со всем справляется. (Знали бы Тодороки, что ему пришлось переодевать Юкико в уборной случайной забегаловки — хрена бы они ему поверили, так что рассказывать он не собирался.) На самом деле, Юкико даже неплохо смотрелась в новом комбинезоне, который оказался ей как раз впору и открывал её мелкие пухлые ножки. Шигараки не знал, какой она должна была вырасти к этому моменту, но судя по другим фоткам детей, она была немного недокормленной. Наверное, жизнь в бегах не помогала ей нормально расти, и это одновременно как бесило, так и радовало, что он вовремя сдал Химуру копам. Он-то не понаслышке знал, каково жить среди преступников. К тому времени, как он пришёл к Тодороки, Юкико уже начинала ныть в переноске — за день она слишком долго там просидела, так что тут её винить не в чем. Может, стоило купить ей коляску? В магазине он так тогда и не купил, но в тот момент это не казалось предметом самой первой необходимости. Мысль снова использовать тот счёт Всемогущего вызывала тошноту, но выхода проще он не видел. Да, деньги у него водились, но всё это детское говнище стоило целое состояние — а учитывая цены на подгузники, буквально. Стоя перед дверью, Шигараки заколебался и поправил Юкико на руках. Он мог развернуться, уйти, купить что-нибудь на вынос в той забегаловке, и поехать обратно домой. Они бы ничего не заподозрили. Он мог бы оправдаться тем, что Юкико уснула, а он не хотел её разбудить. И разумеется, именно в этот момент ей нужно было начать ныть. Он уже слышал, как с той стороны Фуюми приказала открыть, Тойя гаркнул «никого нет дома!», и меньше, чем через минуту дверь резко распахнулась. Когда Шигараки увидел, как сегодня Тойя принарядился (хотя обычно избегал чего-то более вызывающего, чем любимая белая футболка и чёрные брюки), стало ясно, что на обеде ожидается особый гость. Мать семейства, Рей, тоже была приглашена.  — Так ты вылез из своего склепа! — бросил Тойя вместо приветствия.  — Думал, я откажусь от бесплатной еды? — парировал Шигараки.  — Нет, я думал, что со спиногрызом ты и на два шага из квартиры не выйдешь, — честно ответил тот и отступил, пропуская его внутрь. Скинув обувь, Шигараки пошёл дальше по коридору, только чтобы Фуюми едва на него не напрыгнула из кухни.  — Ой-ой, посмотрите на этот милый комбинезончик! — засюсюкала она, сияя серыми глазами и протягивая руки. Он передал ей ребёнка. — Ты сам купил?  — Кто же ещё? — только и ответил Шигараки. Фуюми прижала хнычущую Юкико к груди и покачала.  — Выглядит она замечательно, — мягко улыбнулась она. — Такая счастливая.  — А ты выглядишь, как говно, — добавил Тойя, пока проходил в гостиную.  — Неправда! — Фуюми смерила брата строгим взглядом (Тойя лишь лениво улыбнулся) и с извинением посмотрела на Шигараки. — Ты просто выглядишь уставшим, но это нормально в твоём положении. Повезло, что тебе хватило с ней времени и сил переодеться и принять душ.  — Я вот в шоке, — сказал Тойя. — Эта хрень жаждет сидеть на руках, ты как умудрился без неё в душ влезть? Шигараки хотел бы стереть эту поганую ухмылку с лица Тойи своим кулаком, но вместо этого сузил глаза. Он же видел у него дома Урараку и уже состроил тонну бредовых теорий. Пусть это успокоило бы волнение Фуюми, но Шигараки не хотел, чтобы все знали, как он принял помощь от героини. Он всё ещё был уверен, что она навязалась, потому что именно так и положено ей поступать. Его всё ещё нервно передёргивало от осознания, что он стал объектом геройской жалости, но именно он в итоге сломался и позвонил. А она, как и полагается герою, пришла по первому же зову. А он лучше других знал, как легко заманить и прикончить вот такого наивного героишку с комплексом спасателя.  — Повезло, — наконец сказал он, глядя Тойе прямо в глаза. — Иногда она нормальный ребёнок. Тойя намёк понял и, пока Фуюми повернулась спиной, чтобы посюсюкать Юкико в очередной раз, он сжал губы и изобразил, как закрывает рот на замок. Очевидно, он не забудет Урараку так легко, и они это ещё обсудят, так что нужно было фильтровать свои оправдания, чтобы обсуждение потерпело до момента, когда рядом никого не будет. Вот же сука.  — Эй, так что ты, придумал ей имя? — спросил Тойя, проходя на кухню.  — Юкико. Может, звучало не так эпично, как придумала её мамаша-убийца, но зато прилично. Тойя задумчиво остановился в проходе.  — Хм-м-м, не знаю, в какой игре ты мог это высмотреть. Неужто сам нормальное имя придумал?  — Мне нравится! — воскликнула Фуюми, как раз потираясь с девчонкой носами. — Юкико. Так мило. А какая фамилия? Здесь Шигараки заколебался. Урарака то же самое спрашивала, и он до сих пор не знал, что отвечать, хотя долго над этим думал. Он не хотел давать ей фамилию Химура — это дало бы привязанность к матери, которая не была ей нужна ни сейчас, ни в будущем, когда придётся отдавать её в какую-то школу. Не считая работы, он всегда был «Шигараки», но для ребёнка эта фамилия была бы хуже самого настоящего проклятия. Единственным оставшимся вариантом было дать ей свою настоящую фамилию — ту самую, с которой он родился и которую на долгие годы позабыл. Он не был сам привязан к своему настоящему имени, но ей бы пошло это на пользу. Как новое начало: фамилия известной когда-то героини у ребёнка, родившегося от случайного союза преступников из прошлого и настоящего.  — Не уверен, — признал Шигараки. — Может… будет Шимура. Он посмотрел на дочку в руках Фуюми — та тоже нашла его своими красными глазёнками и расплылась в весёлой улыбке. Юкико Шимура. Да, это было бы неплохо.  — Сейчас её технически не существует, так что фамилии у неё нет.  — И что ты собрался с этим делать? — с искренним любопытством спросил Тойя.  — Как узнаю — сообщу тебе первому. Шигараки сам не знал, что делать, но уже мог представить, что будет совсем не весело. Он ненавидел эту неотъемлемую часть мирского существования под названием «бюрократические проволочки». Когда он был несуществующим Томурой Шигараки, было так просто жить. Да и ему было проще вернуться в существование — в каких-то богами забытых древних архивах сохранились записи о его рождении и первых пяти годах жизни. С Юкико будет гораздо сложнее. Входная дверь снова открылась, на секунду отвлекая всех от ребёнка. Шигараки даже не стал бы врать, что не напрягся при виде про-героя Шото в проходе. Почти идеальная химера из своих родителей, было невозможно сказать, похож ли он больше на отца Старателя, или на мать, которая как раз проходила в квартиру вслед за ним. Мысли снова вернулись к Юкико — не считая волос и глаз, было непонятно, на кого она похожа. Выглядела, как обычный младенец без собственных черт. Шото остановился, смерив Шигараки недоверчивым взглядом, и это могло немного напрячь, если бы Тойя не имел смотреть привычку через раз смотреть на него точно так же. Этот взгляд, наверное, был семейной чертой — интересно, как он сразу не догадался, из какой семейки был Даби. Может, было сложно допустить мысль, что кто-то вроде Даби может быть сыном Старателя. Или как раз в этом и была загвоздка. Не важно, выяснять это было работой не Шигараки, а личного психотерапевта Тойи.  — Шигараки, — поприветствовал его Тодороки своим фирменным резким бесстрастным тоном. Всё, что тот мог сделать в ответ — коротко кивнуть. Не хотелось с ним разводить бесед и, к его счастью, младший Тодороки в этом был немного похож на Тойю, не любившего заводить бессмысленные речи — вместо этого он повернулся, чтобы помочь матери снять верхнюю одежду. Шигараки подавил презрительное фырканье, когда Тойя принял от матери тёплые объятия, хотя какой-то шум он всё-таки издал, потому что Тойя сверкнул злобным взглядом в его сторону, стоило Рей только отвернуться. В эту игру с постыдными секретами вполне можно было играть вдвоём — Тойя же наверняка не хотел, чтобы все знали, каким в глубине души он был маменькиным сынком.  — Слышал, тебя можно поздравить с пополнением, — резко сказал Тодороки, привлекая к себе внимание Шигараки, и махнул рукой в сторону сестры и матери, воркующих над Юкико. — Как проходит перенастройка жизни под отцовство?  — Пытаешься решить, стоит ли спасать от меня ребёнка? — не сдержался Шигараки. К сожалению, он на секунду забыл, что разговаривает не просто с профессиональным героем, а с Шото, который был ёбаным Тодороки без единой капли чувства юмора.  — Если увижу хотя бы намёк на неподобающее отношение или домашнее насилие — посажу тебя и глазом не моргну, — жёстко и неумолимо отчеканил он. Тойя был единственным свидетелем этому диалогу, и даже он прифигел. — Но пока что выдам тебе кредит доверия, ребёнок выглядит счастливым и невредимым.  — Слава богам, — сухо ответил Шигараки, растягивая губы в улыбке, которая и близко не была приятной. Надо было над этим работать (хотя бы чтобы получить наконец-то повышение), но сейчас на это не было времени. Может, позже, когда Юкико подрастёт или вообще в школу пойдёт? — Ну что, собираешься дальше меня осаждать? Обсудим мою работу за минималку? Расскажешь, какие ей купить подгузники? Я готов к дискуссии, налетай.  — Я пришёл на обед. Если не с кем это обсудить — обратись к кому-нибудь ещё.  — Какая у тебя красавица, — прервала их Рей, уже забравшая Юкико себе на руки. Она каким-то образом держала ребёнка лучше, чем все, кого он до сих пор видел, даже если особой разницы не было. Она искренне улыбалась. — Мне тоже понравилось её имя. Рада, что ты нашёл время приехать, нужно отметить рождение нового цветка жизни как полагается.  — А через три месяца праздновать рождение не поздно? — брякнул Шигараки раньше, чем подумал, какую хрень несёт.  — Скоро это будет цветок на могиле папочки, — усмехнулся Тойя. Фуюми закрыла глаза и глубоко вздохнула.  — Тойя, не называй ребёнка «цветком на могиле».  — Как пожелаешь, — без капли раскаяния пожал плечами он, и повернулся уже к Шигараки: — Хочешь выпить? Прозвучало скорее, как «ты чувствуешь, что тебе жизненно необходимо немного бухнуть?» и, если честно, именно так он себя сейчас чувствовал. По правде говоря, даже если он буквально вырос в подпольном баре под присмотром вполне себе профессионального бармена, он не особо выпивал. А сейчас он буквально кожей чувствовал, что нужно как-то снять напряжение этой недели. Спустя многозначительный кивок они вдвоём прошли на кухню, оставив женскую половину играть с ребёнком. Секунду Шигараки не решался оставлять Юкико, чувствуя какой-то слабый намёк на вину, но когда Тойя с понимающим взглядом протянул ему пиво, прежде чем взять себе бутылку воды и прислониться к стойке, он решил, что ладно уж.  — Ну что, повеселился на неделе? — спросил Тойя, откручивая крышку и делая первый глоток.  — Ты всё не так понял, — закатил глаза Шигараки.  — М-м? И как же, по твоему мнению, я всё понял?  — Ну давай, вперёд, я весь внимание, — без энтузиазма сказал он, принимая открывашку. — Я вижу, как тебя распирает.  — Мне просто интересно, как у вас всё завертелось, — засиял своей поганой ухмылкой Тойя, отставляя воду. — Смотрю, ты цепляешь подруг удачнее, чем я думал.  — Ха-ха-ха, клоун, — совсем не весело сказал Шигараки. — Тебе бы открыть вечер стендапа в своём баре.  — Да ладно, отдай мне должное, — продолжил Тойя уже не так дразняще, но он явно получал достаточно удовольствия от разговора, чтобы это было слышно в его тоне. — Я сорвался и приехал…  — Чтобы стырить мой контроллер, — перебил Шигараки.  — …А ты валяешься на полу, весь такой из себя чистенький и свеженький, как огурчик, в компании Уравити, выряженной так, будто она приехала к тебе на романтический ужин при свечах, — здесь Шигараки начал давиться пивом, — и ведёшь с ней какие-то светские беседы. Даже если смотреть без пошлой точки зрения, это пиздец как странно. Шигараки поставил пиво на кухонной стойке, чтобы нормально откашляться.  — Это не… — он снова начал кашлять, прежде чем глубоко вздохнуть. Тойя хотел его убить, что ли? — Это она мне помогла в тот первый вечер, когда я от вас уехал. Увидела меня с Юкико, начала волноваться и помогла мне купить всё то детское говно, которое ты у меня видел.  — О-о-о, профессиональная геройская жалость, — протянул Тойя. — Как мило. Шигараки знал, что это не обязательно была ядовитая подколка — Тойя по-своему пытался понять, как Шигараки сам видит эту ситуацию. По сути, он был согласен, но его это не устраивало — в последние несколько лет и так складывалось стойкое ощущение, что в жизни слишком много героев, которые пытаются как-то его пожалеть, даже если объективно всё было не так. Всемогущий чувствовал личную вину по многим причинам, даже если не до конца верил, что должен. Мидория просто… ну, не зря был преемником Всемогущего. А у Урараки не было ни единой причины ни чувствовать какую-либо к нему жалость, ни помогать ему в принципе. Неужели она просто была вот таким добрым человеком? Нет, лучше пусть это будет жалость или, хотя бы, беспокойство за ребёнка, которого папаша вроде него не сможет нормально вырастить. Последнее его бы не удивило и даже не разозлило.  — Всемогущий тоже в курсе, — поморщившись, добавил он. — Наомаса рассказал, наверное.  — А это уже так себе, — сказал Тойя, как будто и вправду был не рад. Иногда Шигараки казалось, что Тойя иногда слишком уж принимает близко к сердцу, особенно для человека, который в любую секунду готов послать всё нахер и отстраниться. Отчасти поэтому с ним было тяжело, но к этому он уже попривык. — Готов поспорить, он пришёл помогать. Ты же взял деньги из его фонда? Шигараки ненавидел, когда эту подачку называли «фондом», но отрицать не смог. Тойя всё понял, когда не получил ответа.  — Ты же знаешь, что он не отвяжется. Уж у кого, а у него комплекс героя до гробовой доски.  — Ну да, тебе ли не знать, — выплюнул Шигараки, болезненно восприняв чужую правоту.  — Мой брат такой же, — Тойя снова взял свою воду. — Навёрстывает за нашего старика. Он допил половину бутылки за один раз. Наверное, сегодня были проблемы с причудой — не нужно было много гадать, чтобы догадаться, что Тойя уже выпил воды достаточно, чтобы набрать ванну. Его всегда так сушило либо после долгого использования причуды, либо наоборот — когда он долго её не использовал. Его буквально сжигало изнутри. Теперь, будучи на жёстких условиях амнистии, никому из них не разрешалось часто использовать причуду, и это было бы неприятно для человека, которому собственная причуда ожоги оставляет. Шигараки, вон, только кожу сушило «разложением».  — Ладно, ты прав, — неохотно признал Шигараки. — Я себя переоценил. Она мне свой номер оставила, предложила позвонить, если понадобится помощь. Тебе звонить я не хотел, и оставались либо она, либо Всемогущий, а ты лучше меня знаешь, что я бы ему не позвонил. Были вещи, который он мог, скрипя зубами и матерясь, но сделать (поменять самый отвратительный в мире подгузник) и вещи, которые он бы не сделал ни за какие деньги (признаться человеку, которого полжизни пытался убить, что нужна его помощь), и Тойя хорошо это чувство понимал. В конце концов, он категорически отказался, когда Старатель попытался оплатить ему лечение ожогов. Никто из семьи Тодороки об этом не знал, и не узнал бы Шигараки, если бы пьяный вусмерть Тойя однажды не рассказал.  — Так мило, что она всё-таки приехала на помощь, — задумчиво протянул Тойя. — Я как-то видел её пару раз вместе с Шото. Ага, не считая тех бесчисленных раз, когда Лига и Юэй сталкивались в схватках. Вроде бы, это он как-то чуть её не убил? Или она как-то вывела его из строя на несколько недель? Сейчас он уже вспомнить не мог.  — Она такая… конфетка.  — Насчёт «конфетки» не знаю, — фыркнул Шигараки. — Но она мне когда-то чуть здание на голову не опрокинула.  — Будешь её в этом винить?  — Конечно, нет, — вздохнул он, зарывшись пальцами в волосы. Уже так отросли. Он с Юкико совсем забыл про любую стрижку. Может, завтра найдёт под это дело десять минут. — Но она пришла, помогла, не жаловалась. Было не так противно, как я ожидал. Мне просто нужна была хотя бы одна минута выдохнуть, и не хотелось волновать Фуюми.  — Ой, поверь, — бросил Тойя, — она бы с радостью примчалась помогать, если бы ты попросил.  — Предпочту не вмешивать её во всё это дерьмо. У неё и так в жизни достаточно веселья. Тойя даже не стал спорить — только сверкал отстранённым взглядом. Они оба хорошо знали, сколько Фуюми делала не только для себя, но и для всех них. Тойя в первые месяцы заключения вообще отказывался хоть как-то контактировать с семьёй или объяснять, с чего он решил просто признать свою вину и закончить все слушания прямо перед свидетельскими показаниями Шото. В итоге он, конечно, за «чистосердечное» получил срок меньше, чем ему прогнозировали изначально, но в обмен он попытался снова разорвать все связи. Фуюми не собиралась позволять ему сбегать — и в каком-то смысле не позволила сбежать от самого себя Шигараки. Он-то не стал отказываться от посетителей, хотя свидания со Всемогущим или Мидорией никогда не были величайшим из удовольствий. Помимо них желающих встретиться было немного (учитывая, что вся его семья была мертва), поэтому какое же было его удивление, когда за очередным «к тебе пришли» скрывалась сестра-близняшка Тойи, отчаявшаяся настолько, что решила использовать Шигараки, лишь бы добраться до брата. Ко всеобщему удивлению, это сработало. Шигараки сам не до конца понимал, почему ей помог. Может, его раздражало, что у Тойи есть такая любящая семья, а он их всех готов был послать из-за чего? Стыда? Тоски? Уж точно не ненависти. Если честно, Тойя наверняка не испытывал такой горячей ненависти даже к Старателю, какую постоянно изображал. Между тем, как бы ни ненавидел признавать, Шигараки сам больше всего на свете хотел семьи — да хотя бы кого-то, кто мог бы ждать его дома. Только не то, что семьи — даже дома у него не было. А после амнистии дом пришлось создавать с нуля самому. Как оказалось, жизнь мирного жителя была ещё более одинокой, чем он ожидал. Пусть он привык быть один, но бремя одиночества было совсем другой и куда более болезненной вещью. По-своему невыносимой. Разве не по этой причине они с Тойей снова оказались в жизнях друг друга? Не по этой причине он принял это тупое решение замутить с первой же девушкой, проявившей к нему интерес? Нет, если ему снова подобные решения дадут в голову, Шигараки был готов дать самому себе по лицу (или позвать за этим Тойю, тот бы догнал и ещё раз от души вмазал, для профилактики). В повисшей тишине Шигараки услышал, как входная дверь снова открылась и другой (куда более громкий) младший брат Тойи начал со всеми здороваться. Нацуо, наверное, сразу же приметил Юкико, потому что уже расходился криками.  — А чей ребёнок? — и, спустя приглушённые объяснения: — Шигараки? Обалдеть! Это же, считай, племяшка нашего Тойи! Закрыв глаза, Тойя покачал головой. Он бы ни за какие деньги не взял на себя такую ответственность, и Шигараки изначально сам как-то не собирался ему настолько доверять. Не то чтобы он порывался выбросить Юкико в окно, но иногда он смотрел на неё, как на пришелицу. Он определённо имел дело с маленькими детьми (раз уж у него было двое младших братьев и сестра), но ему явно это никакого удовольствия не доставляло. Шигараки был уверен, что Юкико, когда вырастет, не будет его бояться хотя бы потому, что будет знать его всю свою сознательную жизнь — настолько он не выглядел дружелюбным, даже если бы был без всех своих ожогов. Дверь на кухню открылась, пропуская Фуюми.  — Обед почти готов. Будешь кормить Юкико сейчас или, когда сам поешь?  — Сейчас, — сказал Шигараки. — Она тогда меня самого есть не пустит.  — Ой, ты не переживай. Расслабься, — махнула она рукой. — Мама в неё влюбилась. Держу пари, к вечеру будешь с руками отрывать от неё Юкико. Проведя наедине с Юкико почти неделю, Шигараки не был уверен, что способен так легко расслабиться. Не считая того душа, который он принял, пока с ребёнком сидела Урарака, они вообще не расставались. В итоге, конечно, придётся, когда он сдаст её в детский сад и вернётся к работе — очередной прорыв, который через силу нужно совершить, как и поход к врачу. Её мамаша наверняка не озаботилась здоровьем ребёнка, пока была в бегах. Вот Все-за-одного было по барабану — а Шигараки потом было очень неприятно получать все прививки, но уже в тюрьме. Тойя, прежде чем выйти с кухни, подарил красноречивый взгляд «как я всё это ненавижу», и этим «всем этим» сейчас было общение с шумным братом. Конечно, всё было не настолько плохо, но нужно же было поддерживать видимость. Шигараки краем уха слышал их разговор, пока подогревал Юкико смесь, и здесь была своя история — первые несколько раз он перечитывал инструкцию по три раза, потому что от нервов память отшибало начисто. А теперь он ставил бутылочку в микроволновку на пятнадцать секунд, как настоящий профи.  — Э-э, Тойя мне рассказал про… ну… — неловко улыбнулась чуть порозовевшая Фуюми. Шигараки не закатил глаза только от страха случайно увидеть собственный мозг. Ёбаный Тойя и его ёбаный язык, который он не умеет держать за зубами. Наверное, он не смог заставить себя сдержаться хотя бы перед сестрой, и это даже не раздражало так сильно, как могло бы. Сестра — это ладно, главное, чтобы больше никому не болтал. — Я просто рада, что ты не один. Он вздохнул. Не хотелось бы ломать ей все воздушные замки, но меньше всего хотелось, чтобы люди неправильно поняли любые отношения между ним и профессиональной героиней. И без того ему проблем хватало.  — Я уже сказал ему, что он всё не так понял, — и поймал вопросительный взгляд Фуюми, прежде чем она наклонилась за едой в духовке. — Мы встретились на улице, она навязалась помочь, а у меня не было выбора. Да и отказа она не принимала.  — Значит, помощь была разовой? — нахмурилась Фуюми.  — Да, больше её не будет, — сказал он, отчётливо вспомнив, что Урарака должна приехать завтра утром. — Мне не нужен ещё один герой, сующий нос в мои дела.  — Друг тоже не нужен?  — Вроде бы у меня для этого есть Тойя?  — Ты осторожнее, — съехидничала Фуюми. — Кто-то подумает, что вы и вправду друзья. Шигараки насмешливо хмыкнул, прежде чем выйти из кухни, чтобы не отвлекать Фуюми от приготовлений. Тойя как раз морально страдал от младших братьев — спасибо, все пожалели его гордость и не стали дразнить высоким ростом. Шигараки сам берёг эту подколку на случай, когда нужно будет резко осадить Тойю. Такое оскорбление нужно было использовать только по самой уважительной причине. Избегая их, Шигараки пошёл сразу к Рей, сидящей с Юкико на диване. Когда он протянул руки, намереваясь вернуть, та только покачала головой. Он припомнил слова Фуюми, со вздохом передавая ей бутылочку, и Юкико всосалась в смесь, как будто у неё кто-то бы отобрал.  — Ты прости, — сказала Рей, нежно глядя на Юкико. — Не держала на руках детей с тех пор, как Шото вырос. Шигараки перевёл на него взгляд — Шото со слабо различимым весельем на лице смотрел, как Нацуо дразнит Тойю по поводу волос, которые тот так и не перестал красить, как бунтующий подросток (которым отчасти был до сих пор). Трудно было представить этого про-героя совсем мелким ребёнком — на ум приходил только образ пятнадцатилетнего опасного парня, готового заморозить врага насмерть. С тех пор он не стал намного приятнее.  — Я знаю, о чём ты думаешь, — с тихим смешком продолжила Рей. — Но он был очень милым ребёнком. В её глазах мелькнула грусть, которую Шигараки сразу узнал и не стал комментировать. Тойя бы не стал инсценировать собственную смерть и под другим именем убивать людей, если бы у него было счастливое детство. Но она улыбнулась.  — Тойя был ещё хуже. Он постоянно хотел, чтобы его кто-то обнимал, и часто приходил спать ко мне в постель. Таким был любящим мальчиком.  — А теперь? — буркнул Шигараки, как раз поймав взгляд Тойи, и широко тому улыбнулся, как бы намекая, что поводы волноваться есть. И кто теперь знал все постыдные секретики? — Вы бы знали, какой он нелюдимый. Скормив Юкико всю смесь, Рей отставила бутылку, чтобы похлопать её по спине немного сильнее, чем хлопал её Шигараки (настолько сильно боялся её хоть как-то ранить). Потом Рей усадила её на колени, снова с явно грустным взглядом, и было у Шигараки такое неприятное предчувствие, что это из-за него. Что ж, оставалось надеяться, что никто из сыновей (включая Тойю) не заметил — иначе Тодороки вломят ему всей семьёй.  — Э-э-э, я…  — Нет, ты не виноват, просто я… Да, ты прав, — сказала Рей, не сводя с Юкико глаз. Та состроила подобие улыбки, пока её слабо подбрасывали. Шигараки не мог отвести с Рей глаз, когда она говорила про Тойю, размышляя, каким бы он мог вырасти человеком. — Он сейчас такой нелюдимый, язвит через слово, совсем не открывается даже мне. Он был очень милым, добрым. Конечно, с ним и Фуюми одновременно было тяжело, но я всё равно его любила. А потом его причуда проявилась и… И тогда им занялся уже отец. А последствия его тренировок не отпускали даже после того, как Тойю отбросили в пользу младшего брата, лучшего варианта причуды. Шигараки не стал ничего говорить. Когда выяснилось происхождение Даби, он посчитал того тупым взрослым ребёнком. Он пошёл в Лигу, чтобы отомстить папочке? Как же ему повезло, что Старатель таки стал героем номер один, и что Шигараки страстно хотел сломать само понятие «героя номер один». Спустя годы многое переменилось, включая его мнение о Старателе. Можно было смело и прямо в лицо слать его на три хуя — даже если этот горе-папаша пытался навести мосты между собой и семьёй, для Тойи это было не прочнее клейкой ленты. Пусть старается этот Старатель, хоть обгадится, но поломанные жизни это не исправит. Шигараки сам не горел каким-либо желанием получать извинения за сломанную жизнь от Все-за-одного. Годы изнурительных тренировок и погоня за призраком какого-либо одобрения по-разному их испортили. Шрамы остались у них обоих, просто у Тойи они были заметнее. Они оба выместили свою боль на окружающих, но Тойя признал свою травму так, как Шигараки, наверное, никогда свою не признает.  — Вы не виноваты, — выпалил он, не зная, чем ещё можно было бы утешить исходящую от Рей печаль, которую пока что никто не заметил.  — В каком-то смысле, может, и не виновата, — ободряюще улыбнулась она, но ничуть не успокоила. Впрочем, стоило ей взглянуть на сыновей, как от тоски в глазах не осталось и следа. Юкико потянулась пухлой ладошкой, чтобы положить Рей на щеку. — Когда его причуда проявилась, я его оттолкнула. Собственного сына… Он так хотел быть со мной, а я иногда даже смотреть на него не могла. Как же сильно это его тогда ранило…  — Я не… — во рту Шигараки внезапно пересохло. Он смотрел на играющую Юкико, вспоминая о собственной причуде — как Все-за-одного упивался ею. — Я не поступлю так с ней.  — Я знаю, — Рей наклонилась вперёд, чтобы уткнуться носом в щеку Юкико. — Мы все учимся на своих ошибках. Не успел Шигараки что-то сказать, как на диван рядом с Рей плюхнулся Нацуо. Юкико от импульса чуть не полетела с коленей (Шигараки почти рванул её ловить), но её хорошо держали.  — Ну, о чём болтаете? — спросил он, пристально глядя на Шигараки. Если Шото его недолюбливал, то Нацуо откровенно терпеть не мог. «Пытался убить младшего брата» и «испортил старшего» было всем, что хотел видеть в нём Нацуо, и первой причиной его ненавидеть. Второй причиной была история Шигараки, как он в первую же встречу пытался выгнать Даби к чертям. Ну не был никто виноват, что старший брат у него тупица. Рей взглянула на Шигараки, наверное, подмечая напряжённое выражение его лица.  — Видел Юкико? Она такая милашка, — и погладила ту по щеке. Даже Нацуо, как бы ни ненавидел Шигараки, не мог сдержать улыбки при виде невинного ребёнка. — Ну что, когда кто-нибудь из вас подарит мне внуков?  — Я пошёл! — тут же вскочил на ноги Нацуо и схватил Шото за плечо, чуть ли не швыряя того в диван. — Твоя очередь.  — Что? — только и смог выдохнуть он с лицом зверька, загнанного в клетку. Шигараки чуть не расхохотался. — Эй, Тойя…  — О, нет-нет-нет, — покачал головой Тойя. — Меня не вмешивай. По ходу, у всех детей Тодороки были какие-то комплексы или душевные травмы, связанные с идеей воспитания — и это было понятно. У самого Шигараки целый чемодан таковых имелся. Он в жизни не представил бы себя семьянином, и вот он, готовился растить дочку, про которую знать не знал, пока ему на шею не скинули. Он не планировал быть отцом, но ради неё должен был приспособиться.  — Обед готов! — позвала Фуюми.  — Слава богу… — пробормотал Шото и хотел было помочь матери подняться, как Шигараки двинулся ровно за тем же, и в итоге они стояли и злобно друг на друга пялились, прежде чем она махнула рукой и встала с дивана самостоятельно, несмотря на вес на руках. Конечно, у неё было четверо детей и тонна практики, в сравнении с ним. Сейчас у Шигараки встать с дивана с Юкико на руках было самой большой проблемой.  — Я заберу, — сказал он.  — Можно, я ещё с ней посижу? — спросила Рей, и как же было трудно сказать ей в лицо «нет», вот на грани невозможного. Шигараки в самую последнюю очередь считал себя сентиментальным, но было что-то трогательное в том, как она смотрела на Юкико. — Иди, поешь. Я помню, когда близнецы были в этом возрасте, я пряталась с тарелками в шкафу, лишь бы они не плакали. Он только кивнул, и Рей подошла к столу, чтобы сесть на дзабутон. Было внезапно вот так найти общий язык с человеком вроде неё, но Шигараки без шуток её понимал. Юкико могла спать самым мёртвым из снов, но как только он собирался от чего-нибудь откусить — она тут же начинала орать, как будто знала, что он собрался есть без неё, и ей это не нравилось. По крайней мере, сейчас об этом можно было не волноваться. Отчасти он был благодарен, отчасти ему было поебать, лишь бы накормили, и всем остальным существом он хотел снова забрать своего ребёнка. Боже, какой же это кошмар — отцовство.

***

Фуюми смотрела на Шигараки в отрубе с беспокойством куда большим, чем стоило бы проявлять в этой ситуации — она то и дело кусала ногти и воровато осматривалась. Не то чтобы её не устраивало, что он уснул — но он вряд ли будет доволен, когда проснётся. Шигараки по старой привычке был типичным боссом с любовью к контролю, но даже пока он был лидером Лиги, ему пришлось долго и болезненно учиться перебрасывать свои обязанности на кого-то ещё, чтобы не сгореть. С той же борьбой Тойя учился быть ведомым и не посылать своего ведущего по известному адресу — но, как результат, руководство они разделили на двоих. Став отцом, Шигараки вернулся ровно туда же — отстранённый, осторожный и едва ли готовый разделить с кем-то такую серьёзную ответственность. Она была его ребёнком, а отдать её в чужие руки означало даже самый малейший шанс, что что-то пойдёт не так, и он этого не остановит. Этому идиоту с играющей в одном месте паранойей нужен был перерыв.  — Дай ему поспать, — лениво предложил Тойя. После обеда всё его истощение как будто написали на лице — даже Тойя не смог проигнорировать. Стало очевидно, с каким переменным успехом он справлялся со всей взятой на себя ответственностью. Весь обед он вёл себя тихо (что, в принципе, и ожидалось от единственного постороннего в кругу семьи Тодороки), а потом он расслабился на диване с Юкико на груди и просто отключился. А теперь Фуюми нервничала, потому что осторожно сняла с него проснувшуюся Юкико — впрочем, не боясь, что Шигараки может проснуться и от паники ненароком её ранить. Снова возвращалось то старое ощущение — которое взрастил отец-Старатель — как будто она ходила по яичной скорлупе, и любой шум заставил бы его взорваться. Фуюми пострадала от отца по-другому. Когда маму увезли в лечебницу, она, как ожидалось, взяла на себя определённые обязанности, а если не справлялась — получала наказание, как Шото или Тойя. Даже сейчас ей не нравилось, когда доходило до ссор с криками. Она стала сильнее и жёстче, как личность, но резкий крик всё так же заставлял нервно подпрыгнуть. А Шигараки, зная его, именно так и рявкнет, даже если через секунду об этом пожалеет, но что ещё они могли ожидать от человека, уснувшего с дочерью, а проснувшегося совершенно одному? Этот дурила уже привязался к ребёнку, даже если не осознавал.  — Уверен? — спросила Фуюми, подбрасывая на руках радостно булькающую Юкико. — Разве он не будет злиться?  — Будет, — ответил Тойя.  — И тебе совсем всё равно?  — Вообще, — если бы Тойя трясся за душевную организацию Шигараки и его к себе отношение — близко бы не подумал продолжать с ним общение. Да и он был уверен, что Шигараки в каком-то смысле постоянно на него злился. — Он переживёт.  — Как знаешь, — пробормотала она, прежде чем бросить последний взгляд на храпящего на диване Шигараки и уйти в столовую. Тойя пошёл за ней. Когда Шигараки ушёл с Юкико в гостиную, остальные Тодороки остались беседовать за столом. Наверное, Шото считал себя гением конспирации, но Тойя заметил, как тот половину обеда переписывался с кем-то под столом. Хотелось бы его отвлечь, но он передумал. Он всегда успел бы спросить, и были у него догадки, с кем и о чём он разговаривал, не обращая внимания даже на двух чужаков за столом. Когда со стола всё убрали, Нацуо собрался домой, сославшись на утреннюю смену в больнице, и забрал маму. Как оказалось, развод с бывшим героем номер один для женщины без работы был очень выгоден, когда дело касалось алиментов. Тойя до сих пор отказывался признавать, что отец способен быть кем-то помимо бесполезной траты воздуха, но именно он предложил выплачивать самую максимальную сумму, и в суде обошлось без сцен. В сравнении с браком, развод получился тихим и приятным. Может, в этом смысле Шигараки повезло, что мать Юкико уже была в тюрьме и в их жизнях больше не появится. У него не будет проблем со всеми деталями и нюансами, которые обязательно возникли бы, если бы они собрались воспитывать ребёнка вдвоём — Шигараки не был хоть как-то готов к отношениям и даже предполагать эту возможность в данный момент не желал, даже если когда-то и переспал с Химурой. Он даже не почесался, когда она свалила, не сказав ни слова (хотя учитывая, что дело закончилось ребёнком, ему стоило бы).  — Ладно, признаю, — сказала Фуюми, садясь на диван. — Я ожидала, что всё будет хуже.  — Думаю, соглашусь, — ответил Тойя, потому что действительно, Шигараки справился лучше, чем он ожидал. А сейчас он пялился на девчонку, которая пыталась скорчить ему какую-то рожу. Закатив глаза, Фуюми протянула ребёнка уже ему.  — Хватит уже выделываться. Быстро покосившись на спящего Шигараки, он принял у сестры Юкико, и та тут же прижалась к нему. Может, это растопило бы его сердце, если бы не тотальное желание не испытывать к этой мартышке какой-либо симпатии.  — Вот, видишь? Она не кусается.  — Зато уверен, что сейчас она нагадит, — с каменным лицом ответил Тойя. Фуюми ухмыльнулась, прежде чем встать.  — А ты как думаешь, зачем я тебе её отдала?  — Эй, бля, забери! — рявкнул он, поднимая девчонку как можно дальше от себя.  — Я за её вещами, — со смехом пояснила она, отправляясь в коридор, где Шигараки оставил свой рюкзак. А Тойя остался с хихикающей девчонкой, от которой начинало пованивать. Повернув её к себе лицом, он смерил её самым злобным из своих взглядов — впрочем, она и близко не испугалась.  — Так, подруга, договариваемся на берегу. Я не против тебя подержать, пока твоего папаши нет на месте, но с твоим дерьмом я разбираться не буду, поняла? Юкико только дёргала руками в воздухе, наверное, пытаясь добраться до его лица. Может, если бы не вонь, он бы снова положил её себе на грудь. Она была… хорошенькой, даже с этими красными глазами Шигараки, но сейчас она была отвратной мелкой мартышкой. Может, у них всё-таки получится договориться. Тойя умел ладить с детьми, но Шигараки этого знать было не обязательно. В конце концов, у человека, выросшего с неуравновешенной матерью и отцом, который помимо пренебрежения мало какие эмоции показывал детям, было много практики с младшими братьями и сестрой.