***
Катя прекрасный гость, много смеётся и шутит, отвешивает самому Антону кучу комплиментов, так что он немного смущён, растерян, да и в целом сильно увлечён съёмкой, поэтому, когда Варнава читает вопрос про Матвиенко, у него на секунду останавливается сердце от неожиданности. Ещё хуже становится, когда Катя действительно вспоминает про Арсения. Чуть лучше — в момент, когда на «Арс» в телефонной книге никого не оказывается, но потом Шаст с разбега летит в бездну: «Сеня Импровизация (секси)». Антон Арса, вообще говоря, никогда не ревнует: он знает, что тот слишком глубоко уважает себя для измен. К тому же, он и сам в курсе, что Арсений действительно секси, и давно перестал удивляться тому, что того пытаются облапать лица любого пола, а теперь вот выясняется, что на него ещё и «подзападают». Шаст ловит себя на мысли, что в каких-то вопросах его доверие к Арсению и вправду безгранично: он знает, что Варнава с Арсом виделись в тот период, что он сам с ним был не в лучших отношениях, а тут ещё и такая неоднозначная подпись, но… Это же Арс, он миллион раз доказал свою преданность и словом, и делом, так что Антону от этого «секси» только весело. Он даже пытается нащупать внутри хоть какие-то отголоски негативных эмоций, но нет, он однозначно и на секунду не может усомниться в Арсении. — Ничего себе, привет, — в трубке слышится голос Арса, а у Антона сердце пропускает удар. Где-то там на заднем фоне Арс продолжает дурачиться, делая вид, что он не понял, что ему звонит Варнава, а потом мгновенно называет номер Матвиенко. Антон внезапно ловит себя на мысли о том, что немного даже гордится Арсом: как всегда, за секунду включился. Съёмки наконец заканчиваются, и Шастун действительно рад: после звонка Арсу он больше ни о чём и не мог думать кроме того, что хочет позвонить сам. Между ними, конечно, лёд, но сейчас Антон уверен, что ему под силу его растопить. Так что только выйдя из студии, он набирает номер. Арс в этот раз милосерден: не проходит и трёх гудков, как он берёт трубку. — Ничего себе, я удивлён ещё больше, чем звонку Варнавы, — слышится смешливое из трубки. «Врёт, как дышит», — думает Антон. — «Наверняка сидел и дожидался звонка — знал, что наберу». — Привет, — он и сам слышит, как в его голосе расцветает улыбка. — А знаешь, как ты у неё записан? — И как же? «Самый красивый импровизатор»? — Почти. Сеня Импровизация в скобочках секси. Арс заливается смехом, а Антон представляет, какие сердечки сейчас в его глазах только от мыслей о таком счастливом и беззаботном Арсе. — Я испытываю противоречивые эмоции, — отсмеявшись, выдыхает Арсений. — И я. — М-м-м? — Арс, ты сейчас где? — В Питере, конечно. — Хочу приехать, позволишь? Арс молчит слишком долго, настолько долго, что Шаст успевает начать жалеть о том, что в принципе решился не то что на этот вопрос, а даже на этот звонок. — Я подумаю, ладно? — Конечно, — у Антона падает сердце.***
В Питере очередное «чуть больше чем нужно», по мнению Арсения, дождливое лето. И он бы и рад сказать, что уже полностью оклемался после произошедшего, но он и сам не уверен. Кошмары его, например, не мучают, и вообще спит он прекрасно, но он не может быть уверен, что прикосновения или поцелуи Антона не станут для него триггером для возврата в то отвратительнейшее состояние. А уж в такой ситуации разговора (или же истерики, тут Арсений никаких гарантий давать бы не стал) не избежать. Такой роскоши Арс — «лучший избегатель разговоров последних нескольких лет по версии всех своих друзей» — позволить себе не может. Так что, когда он сказал Шасту, что «подумает», он имел в виду именно это. С одной стороны, он с Антоном расставаться совсем не хочет, тем более, что в поведении того действительно заметны перемены, а значит, проблему в любом случае придётся решать. С другой стороны, только от мыслей о сексе Арса прошибает холодным потом. Он пока точно не готов, так что… Арс 18:34 «Ты можешь приехать, но при одном условии: мы проведём этот вечер просто как друзья». Арс 18:35 «У нас в последнее время так мало совместного времени, что мы практически не разговариваем. Я хочу тебя рядом, но я хочу провести время с любимым человеком, а не с любовником. Идёт?» Шаст 18:40 «Только вечер? А если я хочу к тебе на все выходные?» Арс 18:41 «Ты сможешь быть рядом ровно столько, сколько сможешь не распускать руки. И я не флиртую, Шаст». Шаст 18:42 «Тогда до завтра».***
Арсений волнуется как перед первым свиданием. Хотя в каком-то смысле, конечно, у них сегодня действительно оно. В этот раз всё как-то необычно: начать хотя бы с того, что в квартире Арса они встречаются очень редко, настолько редко, что у него хватило бы пальцев двух рук, чтобы пересчитать все разы. Во-вторых, из-за сложных графиков, необходимости скрывать отношения и постоянного наличия рядом людей, которые могли бы их узнать, в их отношениях встреч в принципе было меньше, чем хотелось бы, поэтому при возможности они начинали раздевать друг друга примерно с порога. Конечно, их «свидания» часто были наполнены нежностью, но на романтику времени катастрофически не хватало. Поэтому Арс очень старается не накручивать себя, но получается у него так себе: он уже вылизал каждый уголок своей квартиры, сделал подборку из фильмов, которые он давно хотел показать Антону, и даже думал о том, чтобы приготовить еду, но вовремя решил, что это уже слишком. Захотят поесть — закажут пиццу. Или пасту. Что захотят, в общем, то и закажут! Держать себя в руках не помогает ещё и то, что Арс категорически запрещает себе прикасаться к алкоголю, даже к бокалу вина. Он себя знает — ему достаточно и пары глотков, чтобы решить, что ему море по колено, а сегодня это чревато последствиями. Так что Арс нервничает и ходит по квартире кругами, неспособный остановиться хотя бы на минуту. Кроме всего прочего, злясь ещё и на то, что не может как нормальный человек встретить Антона на вокзале, а вынужден отсиживаться у себя в квартире и, по сути… прятаться? Наконец раздаётся спасительный звонок в дверь. У Антона есть и свои ключи от двери, но сегодня, кажется, и он ощущает эту атмосферу первого свидания. Арс наскоро смотрит на себя в зеркало и идёт открывать дверь. — Привет. А я тут… это... — Арсений уже видит, что именно «это»: Антон действительно серьёзно отнёсся к его словам, так что притащил с собой ведро мороженого и… господи, это роза?! «Серьёзно, Антон?!» — Серьёзно, Антон?! — Ну… Я подумал, что букет ты точно не оценишь, а вот один изящный цветок… Арс ахуевает и пытается проанализировать: чего в нём сейчас больше, истерики или восторга? В конце концов, Арсений решает, что он не должен пресекать души прекрасные порывы, так что позволяет приятному удивлению наполнить себя, и спустя полторы секунды уже искренне улыбается, принимая цветок. — Мне, вообще-то, правда приятно, но это было очень неожиданно. И давай сюда мороженое, кину в морозилку, пока не растаяло. Из взгляда Антона понемногу уходят опаска и настороженность. — Ты не против, если я сначала схожу в душ с дороги? Страшно волновался из-за этого цветка, — забавно смущаясь, произносит Антон и проходит в кухню вслед за Арсом. — Да, конечно. Там на стиралке я приготовил для тебя полотенце и всякое. — Как мило, спасибо. — Ты голодный? Могу заказать пока что-то. Не хотел без тебя решать, а теперь думаю, вдруг ты голодный. — Арс, я ехал четыре часа. Ну, пять, включая дорогу до и от вокзала. Я не умру от голода ещё как минимум пару часов. Я за пиццу, а ты? — Я… я так переволновался, пока тебя ждал, что меня тошнит от одной мысли о еде, если честно. Так что давай закажем, что ты хочешь, а если я потом проголодаюсь, то… Будем решать проблемы по мере их поступления. — Арс, ты балда. Арсений многозначительно закатывает глаза. — Ладно-ладно, — примирительно говорит Шаст. — Я понял, иду в душ. Полчаса спустя Антон выходит из душа: мокрый, местами румяный и в нелепой широченной пижаме. Огромные штаны, из которых, по мнению Арса, можно было бы сделать палатку, смотрятся на худощавой фигуре до жути смешно, но в целом Шастун выглядит очень уютно. — Это…? — Это мой костюм для пижамной вечеринки. Не совсем понимаю, чем мы будем заниматься, но по твоему приглашению больше всего было похоже на неё — пижамную вечеринку. И я решил, что раз наши планы не включают ничего из восемнадцать плюс, то я могу позволить себе выглядеть максимально несексуально. — Я бы ответил, что «ты всегда выглядишь сексуально», но я не люблю врать, а это действительно самая несексуальная одежда из всей, что я видел. Зато ты выглядишь как человек, которого этим вечером мне захочется обнять. Тебя устроит? — На все сто процентов, — Антон улыбается. — Не принесёшь мороженое? Я, кажется, всё же проголодался. — И будешь перебивать аппетит сладким? Ну уж нет, никакого мороженого, пока мы не выберем фильм. — О, фильм? А что у нас на повестке дня? — Немного из классики, немного из фестивального, немного из… ну, в общем, вот, я составил список, и там есть по паре строк описания, — Арс протягивает Шасту бумажный листок, который исписан от руки. Антон думает, что это в тысячу раз романтичнее розы, и что не Арсу, конечно, ржать с цветка. — Я знаю, что ты больше по триллерам или комедиям, и такой список я тоже составил, но это завтра, ладно? Сегодня хочу чего-то… такого. — Романтического? —… Да. Шаст очень хочет Арса хотя бы чмокнуть, хотя бы в нос. Или уткнуться своим носом в его щеку. Или в волосы. Или в ключицы. Однако он тешит себя надеждой, что разбирается в эмоциях и взглядах Арсения. А, значит, страх и напряжение, которые затаились на самом дне Арсовых глаз, ему не привиделись, так что он просто кивает и идёт на диван: кутаться в пледы и подушки. В итоге они выбирают «Гордость и предубеждение». Антон не уверен, что этот фильм входит в список самых-самых любимых фильмов Арсения, но тот так искренне переживает за отношения Элизабет и мистера Дарси, что Шастун и сам невольно увлекается сюжетом. Хотя всё же частенько отвлекается: то на Арса и его эмоции, то на пиццу. В какой-то момент он понимает, что весь уляпался в жиру (коварные «Пепперони» и «Четыре сыра»!) и самостоятельно не может даже вылезти из кровати, не измазав всё вокруг. — Арс-Арс. Арс. Спаси меня, — Арсений настолько погружён в фильм, что реагирует не сразу. Зато потом за пару секунд улавливает, в чём дело и, похихикивая, уползает на кухню за салфетками. — Ну ты и свинка, Шастун. Давай сюда руки, — он ласково вытирает салфетками каждый палец. — А теперь можно мороженое? — Шаст считает, что раз он уже выглядит как несуразный ребёнок, то терять ему нечего. Арсений насмешливо приподнимает бровь, но мороженое всё-таки притаскивает. Правда, только с одной ложкой. — Эй, а ты что, и мороженое не будешь? — Ну… Я не то чтобы хочу… — Ты уверен? Я не буду заставлять тебя есть, но… Я купил его специально для тебя. И оно вроде твоё любимое, или я облажался? — Нет, ты не облажался. Просто пока нет аппетита, — Арсений слегка поджимает губы и ведёт плечами, мол, «Извини, ничего не могу поделать». Антону немного обидно, но кто он такой, в конце концов, чтобы заставлять человека есть вместе с ним мороженое из ванночки. Однако спустя минут пятнадцать активного поедания он замечает на себе внимательный взгляд. — Фочешь? — невнятно произносит Антон, только потом поняв, что не достал ложку изо рта. — Тьфу, блин. Хочешь? — Немножко. Шаст набирает половину ложки и протягивает Арсу, давая тому выбор: съесть из его рук или взять ложку самостоятельно. Арс, кажется, всё понимает и колеблется... но в итоге тянется к нему не рукой, а всем телом и решается съесть вот так. — Ты измазался, — замечает Шаст. — М-м? — Вот здесь, — Антон показывает на себе. — Вытри, — просит Арс и смотрит на Антона как-то слишком открыто. — Напомни мне возрастной рейтинг нашей встречи? — Шестнадцать плюс, — Арсений сглатывает. — Тогда я могу сделать так? — Антон спрашивает чисто для проформы. Он видит, что что-то внутри у Арсения сдвинулось, и он не будет против, если его поцелуют, так что он тянется к нему лицом и ласково слизывает капельку мороженого с лица. — Теперь чисто. — Тогда ты тоже измазался. — Врёшь. — Вру. Шаст тянется к Арсу, обхватывает руками за шею и нежно целует, не углубляя поцелуй. Просто касается губами, сначала только губ, а затем переходит на скулы, осторожно выцеловывая их, потом спускается на шею, за ухо, скользит по ключицам. И останавливается, мягко отстраняясь. Арс смотрит с благодарностью, опускается на постель всем телом и за руку подтягивает к себе Шаста. Выгребает из-под них все подушки, мешающие нормально улечься, а после укладывается рядом с Антоном, оплетая его конечности своими руками и ногами и утыкаясь своим носом Шасту в грудь. Антон мягко гладит его по спине, пока тот не засыпает. Дотянувшись до пульта и выключив фильм, Антон покрепче прижимает к себе Арсения и позволяет себе провалиться в сон.***
Антон просыпается от голоса Арса: он, кажется, с кем-то разговаривает по телефону. Шаст никогда не отличался излишним любопытством или ревностью, поэтому чужие разговоры он подслушивать не привык, но, вопреки его желаниям, его слух вырывает фразу Арса. — Да, мам, не переживай, всё у нас в порядке. Он бы передал привет, но он спит, не хочу будить. Антону всё это не нравится. Очень сильно не нравится. Он пока не может понять почему, но… — Когда-нибудь приедем только вдвоём, мам, когда-нибудь. Давай, люблю. Антон внезапно осознает, что как минимум мать Арсения знает об их отношениях. От этих мыслей его прошибает током. — Арс. Пожалуйста, скажи мне, что твоя мать не знает о том, что мы встречаемся. Арсений, только что вошедший в комнату, выглядит слегка дезориентированным. — Что? — Я услышал только последнюю фразу, и я не специально, но у меня сложилось впечатление, будто твои родители в курсе наших отношений. — Шаст, это моя семья. Они в курсе, с кем я встречаюсь, да. — Какого, мать твою, хуя, Арсений? — Антона буквально накрывает волной гнева. — Антон, пожалуйста, успокойся, — Арсений пока выглядит спокойно, но внутри начинает зарождаться ярость. — Ты не думал, что в случае когда ты хочешь совершить каминг-аут перед своей семьёй, стоит обсудить это и со мной?! — Я не совершал каминг-аута. Но, извини, моя мать узнала о том, что я бисексуал, ещё за десять лет до того, как мы с тобой познакомились, а, когда после нашего приезда в Омск она напрямую спросила меня, вместе ли мы, я не стал ей врать, вот и всё. Да в чём вообще проблема?! Ты думаешь, что она расскажет об этом своим соседкам, или что? — Нет, Арс! Проблема в том, что ты просто поставил меня перед фактом! — Да перед каким фактом?! Я не рассказывал тебе, чтобы ты не думал, что я жду от тебя того же! — А ты ждёшь?! — Блять, нет! — Зачем ты пошёл на шоу для Badoo? — Шаст понимает, что его несёт, но остановиться уже не может. — Чтобы открыто заявить о разводе? Если ты думаешь, что после этого я объявлю о разрыве с Ирой!.. — Что?! При чём здесь моё интервью?! — При том, Арс, что у меня ощущение, будто ты хочешь всему миру рассказать о наших отношениях! Если ты вдруг не в курсе, то я этого не хочу! — Всему миру?! Антон, очнись, это моя мать! — Это твоя мать, которой ты рассказал обо всём, не спросив меня, и не рассказав по факту! Я, блин, случайно об этом узнал! — Да потому что я знаю, как ты параноишь! — Попробуй здесь не параноить! Арс понимает, что сейчас сорвётся и выскажет всё, что он думает и по поводу Шастовой паранойи, и по поводу того, что да, он не в восторге от того, что отношения с ним планируют скрывать всю жизнь, и по поводу того, что он ради Антона, по мнению последнего, должен лгать своей семье, и даже по поводу того, что он полчаса изображал из себя натурала, подкатывая к Ксюше на интервью для Badoo, хотя ему это лицемерие уже давно отвратительно. Поэтому он медленно считает у себя в голове от десяти до одного и старается успокоиться. Он знал, на что он шёл. Он знает, что его крики ситуацию не исправят. А ещё он внезапно понимает, что Антон по какой-то причине ему не доверяет. — Я очень сильно обижен на тебя за то, что ты думаешь, будто я способен осознанно навредить тебе. Но я понял тебя. Моя семья знает, и это не обсуждается. Я не жду от тебя ответных действий: если ты так хочешь, то для твоей семьи я всегда буду только твоим коллегой. Моё интервью мы обсуждать не будем, оно ведь ещё даже не вышло. Я могу носить твою толстовку, или мне вернуть её обратно, чтобы ни у кого не возникало лишних подозрений? — Арс… — Антону вроде и стыдно, он видит, что Арс говорит искренне, но так же для него абсолютно очевидным становится тот факт, что тот действительно страдает от того, что они скрывают свои отношения. Для Антона это новость. — Носи, конечно… — он мелочно думает о том, что такие же толстовки теперь есть и у Серёжи с Димой, а, значит, никаких лишних подозрений, как сказал Арс. — Вот и славно. Я надеюсь, мы поняли друг друга. У Шаста внутри что-то жутко колется: Стас был прав.