***
Арс приезжает в пятницу утром, красивый как голливудская, мать его, звезда. И если он планирует в таком виде щеголять по турбазе, то лучше убейте Антона сразу. Шаст встречает его на вокзале и везёт завтракать. И так он раньше тоже не делал (нет, он его кормил, конечно, но на вокзале не встречал). Арсений на это уже не плюётся ядом и не пытается его подловить на неискренности, но явно начинает играть в какие-то свои игры. Закидывает ногу на ногу слишком откровенно, умудряется весь измазаться в сметане (ну точно кот!), пока поедает сырники и неправдоподобно сексуально облизывает губы в процессе «вытирания». Антон прекрасно понимает, что это и почему, и зачем, и это все его вопросы. Арсений, кажется, устраивает ему проверку на прочность в очередной попытке оттолкнуть так, чтобы больше не приближался и не лез с дурацкими предложениями «поиграть в дружбу». Это обидно, безусловно, но справедливо, потому что мотивы Антона ни разу не однозначны. И он уже переживает, что в скором времени у него задёргается глаз от безмолвных попыток выдержать это блядство. Одно радует: жертвой жестокого обращения своего парня-дебила Арсений больше точно не выглядит. Хотя бы внешне. — Кстати, — начинает Попов. — Всё хотел спросить. Как Стас отнёсся к твоей выходке? Я думал, тебе важно его мнение. — Если честно, то мне похуй, как он отнёсся, веришь, нет? — по глазам и так видно: не верит. — Костюм на тебя заказал, так что, полагаю, у него не нашлось аргументов «против». — Хм, — заключает Арсений и в очередной раз закусывает губу. Изначально Антон планировал, что поедут они вдвоём: опять же, будет повод поговорить, пообщаться. Но после всех утренних выходок он честно не уверен, что у него хватит выдержки находиться с Арсением в таком настроении всю дорогу наедине. Поэтому, когда ему звонит Зинченко и говорит, что проебался с билетами, Антон с радостью предлагает ему место в машине. — Ты же не против? — интересуется он у Арса. Вопрос чисто риторический, потому что если Арс — против, то Антон с ним в одной машине не поедет точно. Арсений встаёт из-за столика и надевает обратно свои солнцезащитные очки, представляясь во всей красе: длинные ноги в джинсах с дырками такого размера, которого Антон ещё не видел. Хотя это неудивительно, ведь судя по степени облегания, Арсению пришлось неплохо похудеть («И благодаря кому ему даже стараться не надо было?»), чтобы в них влезть. — Вообще говоря, конкретно Зинченко я конкретно так недолюбливаю. Но твоя машина — твои правила. Кроме того, всё равно же мы с ним все выходные будем контачить, что поделать, — только сейчас Антон вспоминает, что именно на Серёгу он тогда выбесился за то, что он назвал Арса «прости-господи актёром». И Арс это слышал. Антон сглатывает и допивает свой чай. Весёлые будут выходные. Хотя есть у него пара идей.***
Дорога проходит спокойно: Арсений врубает свою музыку в aux и половину маршрута просто развлекается как может на переднем сидении, то есть, «типа танцует», снимает рекламные сторис, даже привлекает к этому Зинченко, да и в целом ведёт себя крайне дружелюбно. Спустя семь часов они, наконец, доезжают. Зинченко мгновенно исчезает из их поля зрения. Возможно, дружелюбные флюиды от Арсения распространялись только в сторону Антона. Или же Сергей от кого-то узнал, что Арс в курсе пары его реплик? В любом случае, у Шаста сейчас есть куча куда более волнительных поводов для размышлений. Например, Антон вообще не планировал оставаться здесь в ночь с пятницы на субботу: он хотел заехать к родителям. Но бросать здесь Арса, когда сам его сюда привёз, не хочется категорически. Кроме того, Шаст всё ещё думает о том, что именно задевало Арсения в их отношениях больше всего. И уже не первый раз мысленно переносится в то утро, когда он наорал на него и психанул с того, что Арс рассказал об их отношениях своей семье. Антон не думает, что так просто можно всё исправить, но попытаться же стоит? — Арс, — осторожно начинает он. — А что ты думаешь о том, чтобы переночевать у меня? — Спасибо, Оксана забронировала для меня отличный отдельный номер, мне есть где переночевать, — без раздумий отвечает Арсений. — Я имел в виду… у моих родителей, — Антон всё-таки произносит это вслух и испуганно отводит глаза, ожидая реакции. — Господи, Антон, если ты сейчас скажешь, что ты решил представить меня своим родителям как своего парня после того, как мы расстались, я плюну тебе в лицо, — Арс говорит это «почти что в шутку», не пытаясь надавить на больное. — В любом случае, нет. Я приехал сюда пить и танцевать, периодически участвуя в… в чём тут можно участвовать? Короче, нет, извини, милые вечера в семейном кругу в мои планы не входили. Но я уверен, что быстро найду тут себе компанию, — он оглядывает площадку, на которой уже прилично людей. — Так что ты поезжай, конечно, к родителям, если у тебя были такие планы. Арсений так и не снимает с себя очки, пока говорит всё это, поэтому у Антона нет ни малейшей возможности рассмотреть выражение его глаз. Более того, даже в стёкла Арсений долго вглядываться не позволяет: разворачивается на месте и уходит в направлении своего номера. Шастун набирает номер матери. — Алло, мам? Да, в Воронеже уже. Но сегодня, кажется, не получится приехать. В воскресенье постараюсь, ладно? — что бы там Попов ни «заготовил», Антон не собирается оставлять его здесь одного. — Да, мамуль, целую.***
Арсению очень сильно не очень. Прям совсем. Он не дурак и прекрасно понимает, что Антон имел в виду, когда позвал его в гости к своей семье. Это больно до одури: отказываться от того, что ещё несколько месяцев назад было самым желанным на свете. Арс осознанно не пытается больше затолкать свои чувства обратно под рёбра, так что он вихрем врывается в свой номер и сносит по пути напольную вешалку. Хочется орать. От боли в лодыжке, которая со всей силы влетела в металлическое основание, от боли в душе, которую сейчас разрывает на куски. Ему очень сильно не всё равно. У него внутри всё только от мысли о том, что Антон настолько пересмотрел свои взгляды, что готов притащить его в Воронеж, забить хер на Стаса и совершить каминг-аут перед семьей, сжимается в комок. Все внутренности холодеют от опустошающего вопроса: «Почему сейчас?». Почему сейчас, когда сил на прощение больше нет? Арс уничтожает несколько сигарет: с недавних пор он таскает с собой пачку. Курит всё ещё редко до безумия, но, когда курит — не ругает себя. Сейчас можно себе позволить. Путь саморазрушения — самый лёгкий. И обычно Арсений даже и не задумался бы об этом, но сейчас, когда возможности убежать и вновь пережить наедине с собой своё личное горе нет, он готов к нему прибегнуть. Ему обещали танцы и алкоголь. И он начнёт с последнего.***
Дима уже собирает вещи: они с Катей точно будут ночевать у родителей. Антон завистливо смотрит и цедит второй бокал виски-колы за вечер. — Так в чём твой план? — ненавязчиво интересуется Позов. — Проследить, чтобы Арс не упал в кусты и не остался там до утра? В целом, как-то так, — как более цивильно охарактеризовать тот факт, что Антон хочет знать, что бухой Арсений не переспит с первым встречным или встречной — он не знает. Хотя, на самом деле, он правда переживает, даже если из этого уравнения исключить ревность. Арс выпил какое-то невероятное количество алкоголя, и Шаст уверен, что такое не проходит бесследно. Сейчас Арсу весело: он читает стих (это были «Скифы» Блока, Антон уже загуглил), пока его не выгоняют со сцены, танцует как в последний раз, заёбывает Стаса, падает на Журавля в процессе импровизированного танцевального баттла, клеится к девочке из «Тайных» — кажется, её зовут Аня — или же просто ему в кайф сегодня падать на людей, а она отбрыкивается чуть менее активно, чем Журавль, отрывается под Моргенштерна; короче, он явно зря боялся, что не впишется в компанию. Не вписывается сейчас только Антон, чья унылая физиономия заставила бы скиснуть даже молоко. Он сидит так уже пару часов, дожидаясь, пока в Попове закончится энергия. Но, кажется, алкоголь для того является отличным топливом. Несмотря на то, что его уже физически не держат ноги, он явно не планирует заканчивать. В конце концов, не выдерживает Стас, которого Арсений буквально заставляет танцевать, не выпуская с площадки. — Антон, — подзывает он. Антон смеряет взглядом недопитый коктейль и идёт на танцпол. Арсений, кажется, всё. Он в очередной раз упал, а вот подняться у него уже не получается. И Шаст искренне надеется, что у всех хватит мозгов не снимать это. Хотя даже если и снимут: это же Арсений. С ним никогда не поймёшь, может, он просто прикалывается в своём, особенном стиле. Шаст молча подхватывает Арса под руки и помогает удержаться на ногах. Тот стал лёгким совсем, боже. Может, конечно, дело и в том, что сам Антон в последнее время будто бы возмужал, но Арсений в его руках кажется совсем хрупким. Толпа продолжает веселиться, так что манипуляций Шастуна никто толком и не замечает. И под громкую музыку ему удаётся довести Арса до номера. И тут бы уже расслабиться, но стоит только Арсению оказаться в горизонтальном положении, как его начинает тошнить. Он выпил слишком много, и с этим уже ничего не поделаешь. Антон чувствует себя отвратительно. Он Арса таким ещё не видел. И если он творит это с собой не из-за всего, что произошло между ними, то Антон — балерина. Балерина из фильма ужасов. Шаст помогает Арсению добраться до туалета, придерживает тому волосы (пусть и короткие, но в глаза лезут неприятно), запихивает под холодный душ, а сам идёт искать по своим вещам энтеросгель — лучшая альтернатива активированному углю. Арсений, кстати, действительно дед, потому что абсолютно не понимает, что за мерзкую пакость Антон пытается запихать ему в рот (энтеросГЕЛЬ, внезапно, гель, и Арсению это не нравится категорически!). Антон выматывается полностью, пока пытается привести его хотя бы в условные чувства. Поэтому, уложив Арса в постель (да, он позволяет себе помочь тому раздеться, но старается даже не смотреть в его сторону), он забегает в ванную, чтобы ополоснуться. В таком виде выходить на люди совсем не хочется. Антон проводит в душе не больше десяти минут, но надеется, что у Арса получилось заснуть, когда выскальзывает из уборной и идёт проверить, как он себя чувствует. Арс выглядит почти умиротворённо, только иногда дёргается, заставляя чёлку смешно прыгать по лбу. Антон не удерживается и мягко проводит по ней, убирая волосы в сторону... чтобы не мешали спать. А потом ведёт рукой по скуле и ниже, скользит по шее, плечу. И останавливается у кромки одеяла. Арсений красивый очень. В мягком свете луны, уставший, с синяками под глазами, похудевший и даже пьяный в говно — всегда красивый. Антон разглядывает его лицо, подрагивающие ресницы, скулы, нос с пимпочкой. И ему так страшно, господи. Как же ему страшно, что он потерял его навсегда. Антон переводит взгляд на острые ключицы, на родинки, рассыпанные по плечам. А что, если у него больше не будет возможности вот так вот позалипать на него? Это всё так абсурдно. Он любит его до дрожи. Он так многим ему обязан. Он так хочет, чтобы между ними ещё что-то было, что зажмуривается и практически начинает молиться. «Пожалуйста. Пожалуйста, пусть я не уничтожил всё дотла». Антон в последний раз поднимает глаза на Арса и сталкивается с его взглядом. — Останься, — шепчет он. — Сегодня останься. Мне очень холодно. У Шаста внутри что-то рвётся. Он более чем уверен, что Арсений просто пьян и всё ещё в несознанке, но у него точно не хватит силы воли, чтобы уйти сейчас, когда Арс двигается на постели, освобождая для него место, и обхватывает запястье, которое так и лежало на его плече. Арс тянет на себя, и Антон обессиленно валится рядом, заматывая Арсения в одеяло как в кокон, и прижимает этот кокон к себе. Тот, наконец, перестаёт трепыхаться и расслабляется. И, судя по мерному сопению, засыпает. Антон честно порывается встать и уйти несколько раз за ночь, потому что он знает — Арсений гордый, он просто так его бы ни за что не простил, а значит, с утра он будет в совсем другом настроении, но каждый раз, когда Антон пытается приподняться на постели, Арс вновь начинает ворочаться. А на третью попытку и вовсе заваливается на Антона, используя его в качестве подушки и обогревателя сразу, не позволяя больше рыпаться. Шаст сдаётся и засыпает.