под чёрными парусами.

⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀ «Мальчик, влюблённый в море, отчаянно карабкается за угасающим огоньком собственной жизни, сплевывая соленую воду. Море было повсюду, в его волосах, лёгких, разъедая давно зажившее раны и порезы. Чья-то рука пыталась затащить мальчика на судно, но утопленнику оставалось только держаться раненной ладонью за ветхий канат. Он ощущал этот животный страх, который одновременно сковывал все движения, но одаривал необходимыми силами для борьбы. Ему хотелось согнуться пополам, забиться в переполненный водой трюм и ожидать свой трагичный конец, зато без паники и страха — только смирение. Что делать бедному, пленённому мальчику, когда он брошен на съедение акулам в железной клетке? Молиться. Мольбы сработали, и его выбросило в открытое море. Впредь мальчик будет формулировать свои желания более конкретно».

///

Максим вдыхает морской воздух. Надвигающаяся на замок буря царствовала за окном, сопровождаясь раскатами грома и молниями, от которых принц был в детском восторге. Как бы безрассудно это не звучало, но ему хотелось находиться в эпицентре этого природного бедствия, ощущать эти соленые пули каждой клеточкой тела, смотреть на звёздное небо, гадая, выживешь ты сегодня или разобьёшься о скалы. Максим умел ждать, добиваться намеченных целей, но море никогда не было под его властью. Оно было само по себе, подчинялось только самому себе. Картинка перед глазами становилась более яркой, когда Максим каждое второе воскресенье приходил в деревушку к рыбакам, притворяясь совершенно обычным человеком, становясь другой личностью, новой и свободной. Он представлялся путником, который остановился в местном трактире, изредка проигрывал небольшие суммы денег в игорном доме на улице и пришёл устроиться на настоящую работу. Полученные деньги отдавал городской шпане, которая не могла разобрать черты лица принца в саже и грязных тряпках. Максим всегда смотрел на море влюблёнными глазами, с самого детства наблюдая как заворожённый за волнами, которые об берег песчаный бьются, растекаясь причудливыми узорами на влажном песке. У Макса было счастливое детство, полное неугомонных вылазок с друзьями и семьей. Он любил эти дни, тогда можно было свободно дышать и любоваться, сохраняя воспоминания по крупицам в своей памяти. Теперь такие вечера — непозволительная роскошь, мираж, размытое и нечеткое наваждение, которое одолевало Максима, как самая настоящая лихорадка. В королевстве В. все было подчинено строгим правилам, которые ты должен соблюдать ценой собственной жизни. Максим приближался к своим двадцати, заигрывая с прислугой и горожанами, предпочитая однодневные связи, большего у принца и быть не могло. За него расписали каждый шаг, даже будущую невесту выбрали, принцессу с соседнего острова, лучшую подругу и возлюбленную. Софья Авазашвили была для него просто Софой, боевым другом и якорем, уверенно державшим Макса на поверхности, удерживающим звеном цепочки, которая связывала обоих по рукам и ногам, заплетающая косы на его взъерошенном и выгоревшем золоте волос. Софа пахла морем, но была абсолютно земной, с четкими планами и целями, уверенно ощущая себя на троне. Максим сбежал бы, но оставить ее в одиночестве не мог. Ни в этой жизни, ни в последующих. Завтра у него свадьба, граничащая с абсурдом, персональная золотая клетка, от которой Максим так старательно держался подальше, строя из себя обычного заблудшего сына рыбака, травящего байки в деревушке, где никто не заглядывает поверх напускной скорлупы. Вместе с рокотом волн соль противно щиплет горло. Максим смотрит на прикроватный столик, на свой свадебный наряд и набатом в висках слышит: «ты делаешь это не зря». «Ты будешь великими королем» — твердят отец и мать под хор одобрительных голосов от слуг и стражи. Отец с гордостью смотрит на своего единственного сына, а Максим никого не хочет разочаровывать, ему необходимо оправдать ожидания, даже если это противоречит его собственным убеждениям. Он никогда не позволял гладить себя против шерсти под гнётом чужих просьб и наставлений, но ради семьи — совсем другое. Ему необходимо надеть обручальное кольцо на Софу, править справедливо и быть примером для всех и каждого, но у Макса тепло-сестринские чувства к будущей королеве и примером для подражания он, синий принц, который променял море на клетку, быть никак не может. Очередной корабль терпит крушение, пиратский — значит, так правильно, варвары отправились кормить морское дно. Максим руки в кулаки сжимает, вспоминая всевозможные молитвы, чтобы отпеть их души. Он не верит в Бога, карму или закон «око за око», ему просто хочется жить независимо, не задумываясь о завтрашнем дне. Завтра может и не наступить. Дверь с противным скрипом открывается, прерывая поток мыслей принца, и впускает в помещение тёплый свет из коридора. Максим всегда удивлялся безупречным манерам Тернового, который по щелчку пальцев их выключал, находясь в обществе будущего короля. Вечно этот насмехающийся тон, пренебрежительное отношение и нескрываемая неприязнь. Олег оставался стоять в дверях, прислонившись к дверному косяку, и впервые за тяжелый день выдыхал, меняя идеальную осанку на чуть сгорбленную спину и усталость в глазах. Несмотря на их напряженные отношения, Максим видел настоящего Тернового, а Олег позволял ему это. Со всеми его трещинами он переставал быть звездным мальчиком, становился ворчливым и небрежным, другим. — И тебе добрый вечер, для приличия можно было и постучать. Я, между прочим, почти что король, при моем правлении тебе не сойдёт такое с рук, — Максим усмехается, сквозя сарказмом и непривычной ему манерой общения, но даже так заметны нотки горечи в его голосе, когда он говорит о «короне», чтобы позлить своего оппонента, сбить надоевшую спесь с лица капитана королевского флота, по совместительству сына советника его отца. — Максим Дмитриевич, — шутливый поклон, реверанс в полноги. — Вас ожидают принцесса и Ваши родители. Последние приготовления перед завтрашней церемонией, — Олег приближается и встаёт рядом, вторгаясь на небольшой балкон и в личное пространство, подчеркивая голосом все «Вы» в своём обращении. Макс пожимает плечами, разворачивается к кровати и швыряет подушку прямиком в лицо Тернового. Олег почти не обращает никакого внимания на замашки «капризного принца», сцепляет руки до побелевших костяшек, плотно стискивая зубы. Максим мгновенно плюхается на кровать с лицом довольного кота, а Олег одним взмахом руки отправляет подушку в обратное путешествие, прямо в эту довольную рожу, вызывая при этом неконтролируемый приступ смеха. — Придётся жить под властью такого короля, действительно достояние и гордость, — Терновой проговаривает это почти шепотом, но для Максима — достаточно громко, он подскакивает с места и подходит вплотную к капитану, руками цепляясь за воротник его кафтана. Макс быстро остывает, но не забывает одарить брюнета уничтожающим взглядом исподлобья. Взглядом, полным злости, но при этом отчужденности и понимания. Олег протягивает накрахмаленную рубашку, лежащую рядом с кроватью. Максим всегда был мечтателем, очень редко направляющим свой взгляд на проблемы внешние, а не внутренние. Проблемы, которые бурей проносятся мимо него. Больше никаких вечерних посиделок у рыбаков, никакого кислорода в лёгких, только бесконечная рутина и решение чьих-то проблем. Софа его поддерживает, убеждает, что от брака всем будет лучше. «Видишь, какие твои родители счастливые, все в свадебных хлопотах, наконец-то сбросят с себя груз долгого правления». Максим соглашается, хотя внутри него обида клокочет, раздирает изнутри. На него никто внимания не обращает, все полностью поглощены счастливой жизнью и приближающимся празднеством. «Повзрослей» — сам себе говорит. Максим для всех ребёнок. Ребёнок, который совсем скоро унаследует трон. Терновой вздыхает, со скучающим выражением лица рассматривая задумчивую и напряженную физиономию Максима. С каждым днём он все больше угасает, погружаясь в себя, наблюдая за многочисленными кораблями на пристани. Олег никогда не понимал принца, чьим советником он обязан стать. Они с ним полные противоположности, хотя и выросшие под одним крылом, дышащие одним морским воздухом на двоих, вечные соперники и бывшие друзья. Терновой во всем был лучше, всегда на первом месте, ему удавалось практически все, а что не удавалось — было пустяком, каплей в бескрайнем море, на которую Олегу, надавливая, указывали. Максим прекрасно чувствовал себя на вторых ролях, наверняка ощущая, что совсем скоро они поменяются местами и теперь Олега будет грызть противное чувство несправедливости. Никогда он не будет преклонять колено перед тем, чьё сердце навсегда принадлежит чему-то далекому, не замку и не престолу. Олег правда старался придерживаться официального тона с принцем, почти не дерзил, но видел в знакомых глазах того хулигана, который раньше даже рядом на пьедестале с ним не стоял. У Олега оскоминой влюблённость в принцессу, зависть и ревность, которые сводит с ума. Максим останавливается у самого выхода из комнаты, задерживая взгляд на нём. — Доброй ночи, Олег. Олег ничего не отвечает, а принц и не ждёт ответа, просто выскальзывает из комнаты, никак не прогоняя Олега прочь. Этим он всегда бесил, абсолютным доверием к окружающем, хотя Терновой спокойно мог подмешать что-то в стакан с водой и на следующее утро омрачить праздник всему королевству. Но не делает этого. Слабак? Трус? Олег закрывает дверь, спускаясь на этаж ниже, родная комната сквозит мрачной атмосферой, буря за окном приобретает необычайные фиолетовые оттенки, коcмические. Терновой думал сегодня не спать, но под оглушающий рёв шторма проваливается в беспокойный сон прямо в кресле. Замок был по-настоящему красивым: алебастровые колонны, бушующее скопление белого и золотого. Максим уже привык к этой красоте, поэтому только поверхностно цепляется взглядом за синий ковёр, который никак не вписывается в общую атмосферу главного зала. Он тут как инородное тело, в этом у них есть что-то схожее. Когда знакомые лица устремляют все взгляды к нему, Максим натягивает приветливую улыбку. Максим мечтает о С в о б о д е, Олег во снах видит себя сидящим на троне, по правую руку с Софой. Космос воплощает желания через море, буйное и коварное, уносящее миллионы жизней вместе с собой. Космос воплощает желания в самом избитом виде, насмехаясь и коверкая действительность.

///

Серёжа ненавидел, когда море было беспокойным. Волны омывают палубу, проникая даже в самые защищённые уголки корабля, сбивают с ног ещё не окрепших юнг, которые с тревогой вглядываются в горизонт. Трущев стоит за штурвалом, подгоняя своих людей, намеченный курс полностью сбился из-за невнимательности экипажа и нарастающей паники. Ему хочется выбросить каждого человека за борт и набрать в ближайшем городе новую команду, которая спокойно будет встречать обыкновенный шторм. Он нетерпеливо ищет кудрявую макушку среди прочего сброда, но находит его в трюме тщательно уничтожающим запасы элитного рома. — Шутов, опять за старое. Ты нужен нам наверху, Бабич пытается утихомирить этих бестолочей, — капитан судна особо не церемониться, пинает пирата кончиком ботинка, выслушивая его недовольное шипение. — Позови Чусь, она лучше справится, к тому же от меня никакого толка нет. Они меня даже не слушаются, Серый. Я обычный мальчишка, без статуса и авторитета на судне. — Трущёв закатывает глаза, но не может сдержать рвущуюся на волю улыбку, Эрик слишком красочно описывает всю несправедливость сложившийся ситуации. Если бы на месте пьяного и расстроенного Эрика был кто-то другой, то непременно отправился бы за борт, на корм акулам, но это был Э р и к, который спасёт его жизнь без раздумий. Смелость, граничащая с полнейшим сумасшествием, но и с такой дичайшей преданностью, которую Трущёв ценил больше всех качеств кудрявого пирата. — А сейчас ты поднимешь свою тощую задницу и побежишь на палубу. И чтобы я твою пьяную физиономию не видел, приведи себя в человеческий вид, Шутов. Если вся команда увидит тебя в таком виде, то об авторитете точно можешь забыть. Бегом, — Эрик неохотно поднимается с пола, немного вдохновлённый речью своего капитана. Серёжа способен кого угодно привести в форму, хоть изрядная жестокость и была ему присуща, он никогда ею не злоупотреблял, обращая весь свой гнев на другие пиратские судна или нерасторопных торговцев, проплывающих мимо. За своих людей он способен порвать чужое горло. Эрик вылез на поверхность, кое-как передвигая ногами после нескольких бутылок неприятной жидкости, которую в него влила Спируша. Шутов бросался из одной стороны в другую, полностью повторяя качку «Восхода». В начале ему показалось, что фиолетово-черные отметины в небе — это плод его фантазии, нечто нереальное и больное, вызванное его состоянием. После нескольких бутылок рома — ничего удивительного. Эрик перевёл взгляд на остальных членов экипажа, которые со страхом смотрели в небо, а спокойным оставался один лишь Серёжа, который с интересом наблюдал за бурей. — Что это за хрень, усатый? — Шутов вытянул руку вперёд, как будто подобную «хрень» было сложно заметить. Небо было полностью чёрным, а прямо над кораблем струился сгусток ядовито-фиолетового цвета. Казалось, что солнце больше никогда не почтит небо своим присутствием. Оставался лишь сплошной мрак, царство Хаоса, от которого несло смертью и разрушением. Никакой надежды, абсолютная тьма. Трущёв проигнорировал вопрос, но во взгляде читалось недоумение, четко на него отвечающее. Он понятия не имеет, что происходит. И происходит ли что-то вообще.

///

Безумие и агония, медленно стекающая по верхушке пещеры атмосфера ужаса, стены полностью усыпаны алыми пятнами непонятного происхождения, в воздухе неосязаемой дымкой чувствуется сладкий аромат кустовых роз. Они царапают, поддевая неровные рубцы на молочной коже, лезут в нос и глаза, оставляя после себя солоноватый привкус чего-то вязкого. Женя смеётся, буря подчинялась только ее руке, властно сжимающей игрушечный кораблик. Она стоит в самом центре, поодаль от неё — паренёк с платиновыми волосами с испугом озирается по сторонам, вызывая приступы особенно истерического хохота у окружающих. Окружающих духов. Они смеются, захлёбываясь собственным превосходством над маленькими точками в огромном мире. Эти точки в панике закрывают окна, пришвартовывают судна и ложатся спать, наивно веря, что на утро вся тьма исчезнет, а останется лишь беспорядок. Хаос, созданный не природой, созданный чьими-то руками. Юноша отшатывается, никак не вписываясь в картину разрушений. В его испуганных глазах горит пламя, а многочисленные аксессуары на руках кажутся тяжким бременем, поэтому волочатся отдельно от самого владельца. Женя не обращает на него никакого внимания, полностью погрузившись в другой мир. Он старается подносить все нужные бутылки с зажигательной смесью, травами и совсем непонятными субстанциями. Отовсюду исходит этот тошнотворный запах роз, и раньше он никогда не вызывал у Руслана отвращения, но здесь они были совсем ни к месту, их было слишком много, цветки заполонили все пространство, перемешавшись с этими уродливыми рожами из дымки. От девушки исходит стальная уверенность в собственных силах, она контролирует каждый мускул на своём лице. Воздух похож на дым с запахом гниющих цветов. Запах душил Руслана, заставляя корчиться на каменном полу. — Может быть... уже хватит? Вопрос повис в воздухе. Женя разворачивается резко, обращая все своё негодование и омерзение по отношению к жалкому человеку, который мучается в предвкушении агонии. Мальчишка, который побитым щенком пристал к ней — отказываться от таких милых игрушек было бы настоящим преступлением, но он доставлял ей слишком много проблем, неумело воровал нужные ингредиенты для отваров, пользовался своей дурной славой и заглядывал в эти омерзительные бордели, которые пробуждали в ней жгучее чувство ненависти. Руслан не поддавался контролю, вечно шёл наперекор и действовал ей на нервы. Никакой помощи, сплошная обуза, которую приходилось терпеть. Теперь он посмел повысить голос, когда она беседует с миром, к которому этому мальчишке прикоснуться не суждено. Посмел нарушить её бурю. Приходит время избавляться от старых игрушек, особенно если они жаждут мести, слепой и неконтролируемой, которую Женя способна осуществить самостоятельно, без чьей-либо помощи. Осуществить эту месть, захлёбываясь кровью «Восхода», который никогда больше не пересечёт горизонт. Навсегда сгинет в проклятом море. Оствалось только ввести в игру новые фигуры. К примеру, сломанного принца, Трущёв всегда любил таких чинить, и сбагрить преданного пса как можно дальше. — Руслан, для тебя у меня особое задание.

///

В каюте пахло затхлостью. Особую тошнотворность нагонял вид экипажа, который с понурыми выражениями лиц разглядывал план замка. Никто не вглядывался, каждый был погружён в свои мысли. Такие невнимательные взгляды действовали ещё не отошедшему от поведения своей команды в лапах шторма Трущёву на нервы. Он повторял план действий уже в сотый раз. Его слушали только особо преданные, полностью уверенные в силе и компетенции капитана корабля. Его личная компания, которой терять было существенно нечего и некого, кроме самого Серёжи. Эрик развалился на кресле, закинув ноги на небольшой стол, в руках сжимая стаканчик с янтарной жидкостью. С первого взгляда могло показаться, что Шутов полностью погружён в себя, как и многие члены команды, но его мутные глаза неотрывно смотрели на план замка, изредка возвращаясь к капитану или стакану. Паренёк был полностью увешан побрякушками, которые сам Трущёв не особо любил, но Эрику вся эта мишура шла особливо. Он брезговал носить остальную одежду, даже в холодную погоду с недовольством напяливая распахнутую рубаху. Шутов любил привлекать к себе внимание всеми возможными способами. Серёжа никогда не расспрашивал его о прошлом, о жизни вне корабля, но знал, что у Эрика не было никакого якоря, который держал бы его на земле. Никого и ничего, только рубцы, преданность, пристрастие к алкоголю и пренебрежение кодексом пиратов. Многим на корабле Эрик не нравился, но Серёжа всегда удивлялся, как его можно не любить. По правую руку от капитана сидел штурман корабля. Драгни проявлял максимальную внимательность, обсуждая весь план с Машей. Из присутствующих он был единственным, кто улыбался. Его не волновало небо, пропитанное темнотой и смертью, и казалось, что он без особого волнения готов осуществить завтрашний план. Он резко поворачивал голову к маленькому окошку в каюте, хмуря лоб, и так же резко отворачивался от него. Иногда вставал, оставляя свою собеседницу болтать с одним из пиратов, и присоединялся к распитию рома на двоих с Эриком, всеми силами стараясь выкрасть стакан у того из рук. Все было как всегда, только Драгни внушал уверенность в будущее. Он был ярким пятном среди серой массы унылых лиц, с недовольством разглядывающих бумагу на столе. Алина приводила в порядок оружие, потому что наизусть зазубрила план Серёжи, помогая его составлять, но при этом отговаривая. Ей не хотелось брать на борт кого-то, кто не принадлежит их шайке, даже за большой сундук драгоценностей и золота. Чусь охраняла своих, пуская когти в любого, кто посмеет прикоснуться к её собственности, а всю эту разношёрстную стаю она таковой считала. Серёжа не мог долго смотреть на Алину, клокочущее чувство вины саднило где-то под рёбрами, а сердце ныло из-за ощущения, которое жгло нутро извинениями и жалостью. Он знал, что Алина отчаянно добивалась его расположения и одобрения не из-за щенячьей преданности, которой руководствовался Эрик. Алина была в него влюблена, а эту правду Трущёв старался отрицать всеми методами, отталкивая девушку каждый раз, когда она стремилась подпалить крылья под открытым огнём ради него. Серёжа умел любить, но давно спалил свои собственные крылья в костре безжалостном и прекрасном, что чувства выжгло напрочь, оставив зияющую пустоту внутри. Атмосферу разбавляли только лица его «семьи», а пресные остальные вызывали гнетущее чувство безысходности, при этом распаляя Трущёва больше допустимого. В каюте мгновенно наступило молчание, когда кулак капитана с грохотом ударился о деревянную поверхность. — Если вы не хотите здесь присутствовать из-за суеверия, которое родилось вместе с этой бурей, или из-за собственной врожденной трусости...я не потерплю крыс на собственном корабле. Кто не хочет следовать за мной и чёрным флагом, тот может покинуть команду завтра в городе. Навсегда. Тишина разрасталась, подобно смертоносному вирусу. Все взгляды наконец-то были обращены к капитану «Восхода», кто-то обдумывал предложение, но большинство глаз наполнилось железной уверенностью. В руках Алины блеснул начищенный пистоль, направленный в толпу испуганных юнг. — Поправочка, капитан. Если кто-то не хочет здесь присутствовать, то отправится прямиком за борт или на виселицу к королю, — Чусь убрала оружие в сапог, не забывая при этом продемонстрировать всем присутствующем драпированную юбку и ножи, запрятанные под ней. Эрик присвистнул, еле сдерживая порыв смеха, а Драгни улыбнулся ещё шире, вдобавок отсалютовав довольной Алине. — Видимо, никто не возражает. Завтра в десять часов мы похитим принца и принцессу прямо со свадебной церемонии. Каюта наполнилась одобрительными возгласами, которые так любил Трущёв. Настоящий пиратский дух, ради которого он всю эту историю и начал. Каждый предчувствовал и ощущал тяжесть золота, которую им отвалят за две королевские пешки. Пространство становилось все громче, тишина отступала. Толпа с энтузиазмом подхватила настроение, и теперь оно стало всеобщим.

///

Галеон раскачивался на волнах, пока Максим крутил в руках отпавшую на репетиции пуговицу. Он весь вечер гундел, насчёт слишком поздней примерки вещей и суеты, которую он всем сердцем не любил. Завтра людей будет в несколько раз больше, а Максиму очень хотелось уменьшиться до размера этой самой пуговицы, которую нечаянно уронят в море. Софа весь вечер снисходительно улыбалась, перебирала тоненькими пальцами непослушные лохмы его волос, заверяя, что все это не займёт больше одного часа. Теперь, глубокой ночью, он вынужден вслушиваться в бушующее море за окном, а утром ждать крика чаек на пристани, потому что уснуть сегодня равняется чуду. Максим с интересом разглядывал галеон за окном, на корабле не было никаких флагов, людей на борту он тоже не замечал, словно призрачная дымка мигом забрала их всех. Таинственный призрак, который в непогоду покачивается на волнах. Ощутимый холодок пробежал по рукам принца. Он продолжал разглядывать судно, будучи не в силах оторваться от его красоты. Максим и раньше видел корабли, неописуемо прекрасные корабли, на таких обычно приезжали знакомые его отца. Но этот отличался. Он мог бы принадлежать завтрашним гостям с соседних островов, но никто из достопочтенных аристократов не сунется в их воды в такое время, подвергая себя и своих людей опасности. Буря чуть стихла, но была вполне ощутимой. Максим готов был поклясться, что небо ещё отливало пурпурной краской. На ветхие лодочки рыбаков это слабо походило, оставались только пираты или совсем заблудшие путники. Максим восхищался пиратами. Из друзей у него были только Софа и Олег, которого, тем не менее, с натяжкой можно считать таковым, поэтому все свои восторженные возгласы и слова восхищения он доверял им. Тернового эти бредни вовсе не заботили, он скучающе смотрел в пространство и пропускал мимо ушей лихорадочное приступы Максима. Софа выслушивала его всегда, но её реакция волновала принца. Она испытывала настоящий ужас, когда Макс восхвалял «преступников, которые порочат все королевство и острова вокруг». Её всегда пугали мысли Максима. Максим представлял каждую ночь, что, вот, на пристани неизвестный корабль, возможно, наполненный пиратами, которые решили переждать бурю и утром отправятся странствовать дальше. Максим надеялся, что на корабле были пираты, потому что всегда хотел увидеть их, ещё живых, а не качающихся на виселице у отца. Безжизненные, бледные, у всех была эта предсмертная, победная усмешка на устах, прохожим сразу было ясно — их не сломить, сколько бы пуль и стрел в них не всадили. Даже мертвыми они пылали силой и безрассудством, которые так пленяли Макса. Солнце выглядывает из-за горизонта, принц ёжится из-за внезапного чувства, что пистоль находится у его виска. Он отбрасывает наваждение, погружаясь в сладостные, но беспокойные объятия Морфея. завтра скончаются твои в с е.