Смогу ли я однажды Поверить в счастье дважды И боль печали преодолеть. И прошлое вдруг станет не очень важно, И перед собою буду смело я смотреть.
Наруто напевает так, как ему нравится, мелодию точно отодвигает на второй план, хотя Гаара думает, что он ее вовсе не помнит; но что поражает парня, причем это действительно трогает до глубины души, Наруто не ошибся в тексте, словно каждый день напевал, чтобы не забыть. Удивительно. — Она так сильно мне понравилась, что я выучил эти строки, а я стихотворения вообще запомнить обычно не могу. Друзья смеются всегда, говорят, что это единственное стихотворение, которое я за двадцать два года выучил. Ну, фактически они правы, но это неважно, — парень вновь громко смеется, и несильно толкает локтем Гаару, чем вызывает у того ответную улыбку. Неловко как-то даже, сам Гаара, автор песни, забыл свое произведение, а случайный слушатель повторяет эти строки в своей голове более десяти лет. И вновь удивительно. — Ты помнишь, — почти шепчет Гаара, пряча взгляд, смотрит куда-то под ноги, рассматривает коротко постриженную траву под лавкой, только бы не поймать глаза напротив. — Я помню, — так же тихо отвечает Наруто. — Твои песни наполнены такой невыносимой тоской, но в то же время в них есть достаточно надежды, и именно это меня поражает. То, как ты сочетаешь несочетаемое, великолепно. Почему-то их разговор переходит на полушепот, что делает его слегка интимным, загадочным, словно они обсуждают самые неожиданные секреты друг друга, но это не так, они просто говорят о музыке, почему характер их разговора разительно сменил атмосферу? Гаара за последний час испытал невероятную палитру эмоций, несколько приступов паники вкупе с драйвом от концерта и неожиданная встреча с детством, ему срочно нужно закурить, а лучше — выпить, однако алкоголя под рукой не оказывается, а вот пачка сигарет неизменно в нагрудном кармане. Он достает сверток губами, поджигает кончик и медленно втягивается, чтобы разжечь табак. Предлагает и Наруто, но тот учтиво отказывается, ссылаясь на рядом лежащий скейтборд, видимо, сигареты будут плохо влиять на его почти спортивный образ жизни. — Так ты был в клубе, чтобы посмотреть на мое выступление? Или же ты оказался там случайно? Просто проезжал мимо? — кивая на скейтборд, Гаара делает очередную затяжку и вновь возвращает взгляд к Наруто. — Я не люблю подобные места, — просто и понятно. — Значит… — Мне нравится смотреть, как ты выступаешь, — пожимает плечами Наруто. Да, это не то, что Гаара ожидал услышать. — Все-таки фанат, — улыбается и вновь затягивается, кажется, в последний раз. — Не группы. Тебя, скорее, — все тот же долгий, пытливый взгляд, проникает куда-то глубоко, отчего становится слегка не по себе, но Гаара не уверен, что ему это не нравится. — Думаю, нам нужно как-нибудь погонять мяч, — неожиданная веселая интонация слегка сбивает, потому что Наруто способен за считанные секунды поменять не только суть разговора, но и атмосферу с неловкого напряжения на что-то приятное и родное. — Ч-что? — В мяч? Футбол, может? Что ты делаешь в субботу днем, где-то в двенадцать? — Я? Ничего… Кажется, у меня… — Отлично, решено, я приглашаю тебя поиграть в футбол, — Наруто не дает договорить, просто сбивает своей слишком радостной, живой интонацией, если бы его настроение было бы чем-то физически ощутимым, то наверняка снесло бы Гаару с ног. — Но я не умею, — только и успевает вставить Гаара, как вновь его затыкает веселый поддразнивающий голос. — Да, но для этого я тебя и зову, чтобы научить. Брось, будет весело, хватит тебе по прокуренным клубам ходить постоянно, сделай себе выходной, наполненный спортом и дружной компанией. Ты, я и мяч, играем, пока сил на что-то другое не останется, по рукам? Наруто заговорщически протягивает раскрытую ладонь, ждет, пока парень пожмет ему руку в знак согласия на закрепление сделки. И Гаара пожимает. Может, пожалеет об этом, а может, и нет, но бессмысленно сейчас думать о том, что будет в будущем. До субботы еще три дня, он успеет пережить до этого еще несколько панических атак, потому что прошлое не хочет оставаться в прошлом как тяжелое воспоминание. Оно просит очистить себя от боли и ненависти, чем Гаара еще никогда не занимался. Он будет переживать об этом позже, правда будет, но Наруто сделает все возможное, чтобы эта тревога была последней нехорошей нотой в их будущей долгой — а Наруто уверен, что она будет долгой — дружбе. — По рукам.Часть 1
28 ноября 2020 г. в 05:59
Вы когда-нибудь пробовали с диким похмельем вставать с заблеванного ковра в вашей маленькой гримерке, судорожно вдыхать пары дешевой травки, что нашел и заботливо предложил за символическую сумму незнакомый парень у черного выхода самого громкого ночного клуба города, а после дрожащими пальцами настраивать любимую гитару, потому что выступление через считанные минуты — и все это после совершенно незначительного нервного срыва, участником которого вам пришлось оказаться? Пальцы подрагивают во время соприкосновения с любой шершавой поверхностью, тело мелко колотит, неизвестно, от холода ли. Глаза застилает мутная пелена слез, а те, на самом-то деле, давно уже высохли; осталась иллюзия их присутствия, скажем так, соленое послевкусие, потому что слишком уж человеческая душа любит все драматизировать. Сам срыв-то буквально на пять минут забежал, ничего особенного, просто легкое удушье в полном кислорода помещении — да, комната мало проветривается, но дышать ведь есть чем. Красные волосы хаотично уложены с намеком на старый добрый глэм, глаза густо подведены черным, а неаккуратно подстриженные ногти постепенно прощаются с тонкой коркой черного лака. Верная подруга уже ждет в углу комнаты, греясь в чехле-одеяле, прячется от грязного внешнего мира до тех пор, пока хозяин не ткнет ее лицом в безобразную реальность.
Парень поправляет на себе рваную черную футболку, которая открывает вид на тонкие длинные руки, большую часть которых покрывают фиолетовые пятна синяков, поверх надевает излюбленную черную куртку, которой по времени примерно столько же, сколько и ее обладателю, если не больше, и, наконец, переводит взгляд на спасительную силу в углу комнаты в своем старом протертом чехле. Ребята готовят инструменты, так хочется думать Гааре, однако на деле они наверняка разбросаны по бару в пьяном угаре, собственные слюни собрать не в силах. Парень делает последнюю затяжку и выбрасывает бычок в урну у стола. Он готов отыграть свою последнюю на сегодня песню и, как говорят люди, свалить в закат. Гаара не спит третьи сутки, перед глазами носятся полупрозрачные черные мошки — блики света, ноги слегка подводят и не держатся так, как хотелось бы. Постоянно тянет зевать, круги под глазами, может, пока и скрывает размазанная подводка, но после, когда от нее не останется ни следа, мешки займут свое законное место. Спать хочется невыносимо, но организм уже привык, что хотеть чего-то в этом мире — слишком роскошная дозволенность.
Собрать всех участников группы является задачей не для слабаков, однако после пятнадцати минут довольно ожесточенной ругани в лице еле живого солиста, коим является Гаара, все парни уже стоят на сцене и подключают свои инструменты, настраивают. Толпа верещит, девчонки чуть ли не плачут, визгом своим оглушая едва ли трезвых музыкантов на сцене. В какой-то момент Гаара думает, сможет ли он сам услышать свою же музыку в этом хаосе звуков. Он свои мысли-то через раз слышит, что уж говорить про ноты в струнах любимой. Они выступают в этом клубе сегодня не в первый раз, но вновь и вновь на настройку инструментов уходит время, а нетерпеливая толпа начинает воспроизводить их песни вместо самих исполнителей. Мило, да, но отвлекает. Гаару уж точно. Нужно просто отыграть, поблагодарить за внимание, напомнить про донат и быстро покинуть гадкое помещение, пропитанное похотью и сильным ароматом некачественной травки. Если повезет, парень сможет наглотаться снотворного и отрубиться еще до того, как первый кошмар постучится к нему в сознание. Вот будет веселуха, проспать хотя бы три часа без очередного приступа паники.
Текст песни своеобразный, писал басист, он любит неординарную музыку, включающую в себя вагон мата с горсткой действительно достойной лирики. Нет, смысл в его текстах есть, может, даже больше, чем хотелось бы, однако порой подобные песни петь попросту неловко. Гаара, может, не пример для подражания католическим детишкам, чьи родители будут благосклонно воспринимать данное образовательное и поучительное творчество, но даже он имеет какую-никакую совесть. Но что еще сказать можно, когда песня входит в их альбом и имеет довольно значимую популярность, а это важно для малоизвестной японской панк-рок группы, в состав которой входят, в основном, недостуденты, что слово «учеба» давно позабыли, или же безработные нарики, которые все еще витают в своих мечтах о великом рок-будущем. Гаара, кстати, входит в первое положение, только он еще знает, каково это быть студентом — да, посещает он вуз крайне редко, ибо заочное отделение от студентов многого не ждет, но желание учиться не пропадает по сей день. Вот, например, проснется он в три часа ночи от очередного приступа паники, потому что чертов кошмар невовремя подкрался в расслабленное сознание, а делать нечего, играть на гитаре уже не особо хочется, потому что весь прошлый вечер он этим только и занимался. Что ему еще делать? Правильно, он открывает беседу группы, смотрит домашнее задание на следующую сессию и пишет себе на здоровье рефераты, потому что мозги требуют пищу, подпитку для размышлений. Гаара, может, и отдает свое бессмысленное существование в руки такой же бессмысленной прокуренной особенности в виде развязной панк-рок группы, но он никогда не прекращал думать, а это самое важное в наше время для современной молодежи — умение или даже желание думать. Это сексуально, это красиво, это буквально живительная сила.
Ага, поэтому сейчас он стоит на сцене перед визжащими девчонками и обдолбанными парнями, а может, и наоборот, и поет что-то про секс с какой-то смазливой девушкой, которая после одной ночи, что дымкой зеленой покрыта, рассчитывает на долгую любовь и всепоглощающую покорность чужого сердца, но получает плевок в душу и звонкую насмешку в лицо, мол, девочка, повзрослей, любовь в этом веке никому не нужна. Нет, все бы хорошо, смысл-то есть, он понятен, к сожалению, актуален, но в песне столько использования слов-паразитов в виде пошлого мата, что Гаара просто-напросто смущенным румянцем покрывается. Благо, он выкурил косяк перед выходом на сцену для расслабления, так что в свете софит его щеки могут иметь привычный красный оттенок типичного рок-музыканта.
Все ведь это знают, да? Рокеры всегда под наркотой, всегда пьют больше, чем их печень может выдержать, курят столько, сколько не выкурил бы ни один самый заядлый курильщик, трахают все, что движется и нет, а еще они очень тупые, им бы гулянки да развлечения. Так ведь все считают? Стереотипы и только. Людям нравится порочить честь музыкантов, особенно скандальных, чью славу сама же публика и сотворила, только потому, что кто-то когда-то придумал, мол, артисты все фальшивы, их жизнь создана для потехи публики, у них нет личности, нет прав и мнения, они лишь громкая оболочка, которая создана развлекать народ. Людям так дарит радость возможность кого-то оскорбить, что они целый культ возвели в массы, потому что кто сейчас не знает истории про музыкантов, известность которым принес масштабный скандал? Артистов ненавидят, но дарят им ложные улыбки, только бы заводные обезьянки не прекращали творить. Общество лицемерно, а музыка поощряет это гадкое поведение.
Конечно же, сейчас из подвалов современной музыки выбираются исполнители, что открыто плюют в лицо обществу, говорят прямым текстом все, о чем думают, например, высказывают свое мнение хейтерам, бросая громкое «завали ебало». Гаара многих таких авторов знает, с некоторыми знаком лично, но на деле это такие же уставшие ребята, которым просто нужен отдых, потому что на хрупкие плечи вывалилось слишком много дерьма. Общество не способно измениться, зато в его силах подмять под себя свободное творчество и обессилить его. Гаара боится подчинения и ненавидит людей. Пожалуй, это все, что нужно знать о нем.
Концерт успешно заканчивается, но жизнь в клубе все еще полыхает огнем, что всю ночь будет сжигать людей снова и снова, пока они, измученные, не пропадут в своем разрушенном сознании. Гаара уже пропал, так он считает. Гитара за спиной, мысли о будущей бессонной ночи, а ребята из группы разбегаются вновь по своим углам бара — но ему плевать, его ждет отдых. Публика липнет, девушки все зовут его, тянут к нему свои потные руки с наманикюренными когтями, уговаривают познакомиться, посидеть, выпить, но парню противна мысль с кем-то в одной компании находиться. Общество ему не мило и милым никогда не будет. Дружба? Нет. Отношения? Ох, боже, нет. В голове эхом грубый голос бьет воспоминаниями, лупит своим басом нещадно, не смотрит на слезы и мольбы о помощи, чтобы только прекратил. Голос его ненавидит, а парень дарит ему эти чувства в ответ.
«Эмоции сделают тебя слабым, а любовь приведет к краху. Ты жалок, если считаешь, что люди способны на большее.»
Люди не способны ни на что, кроме как дарить боль и презрение. Такую установку он себе сделал еще в далеком детстве — после первого удара по лицу от грубой руки отца. Гаара не тупой, он понимает, что от подобного отношения ждать любви бесполезно, только вот такая забота любящего папаши не ограничилась одним поучительным разом — он продолжал воспитывать сына так, как воспитывали его самого. Порочный круг ненависти и насилия. Он не приведет ни к чему, кроме злости на весь чертов мир, потому что еще в самом детстве какой-то человек испоганил понимание здоровых отношений, и таким это осознание и останется до конца жизни. Люди мерзкие, а чувства взаимно уничтожающие. Любое проявление внимания для Гаары является толчком к самобичеванию и отвращению, а когда кто-то переходит границу дозволенного, растворяет личное пространство в своем эгоистичном желании обладать, тогда приходит он. Такой привычный приступ панической атаки. Как же это прекрасно — задыхаться собственными слезами и осознанием беспомощности. Когда тело не способно даже самостоятельно стоять на своих двоих, а сердце шлет хозяина в чертоги преисподней, потому что другого выхода у него нет и не будет. И в такие моменты действительно хочется оказаться где угодно, только бы не на чертовой земле, где сплошные отвратительные личности разгуливают тут и там, лишая возможности насладиться одиночеством.
Гаара не жалеет о выборе, скажем так, профессии, он жалеет, что после невероятного драйва, оставленного сценой, его пытаются отобрать у кайфа грязные ручонки общества, что без остановки освистывают или слюнявят. Мерзко. Люди всегда окружали, окружают и будут окружать, это неизбежно, остается только вертеться и уворачиваться от них, только бы не задели, не опорочили. Поэтому сейчас Гаара поспешно выбегает из клуба через черный выход, придерживает свою верную подругу за спиной и направляется к дороге, чтобы такси дождаться; машина будет через две минуты, так сказал голос из динамика телефона. Никого не замечать, ни с кем не разговаривать, это все, что ждет от себя парень. Только он, дорога впереди и гитара за спиной. На часах не так поздно, как он думал. Всего лишь половина первого ночи, а народу на улице больше, чем днем, повылезали. Остановка, куда должна подъехать машина, находится у парка, что на данный момент должен быть закрыт для посетителей, только вот из него раздаются голоса, громкие басы музыки и удары колес об асфальт. Еще одни бездомные гулящие детишки проводят ярко свою молодость. Гаара так размышляет, словно старик какой-то, хотя на деле совсем недавно двадцать пять стукнуло.
Спокойствие. Драйв вперемешку с адреналином постепенно выходят из организма, оставляя после себя ощущение всепоглощающей усталости, глаза закрываются, ноги подкашиваются, кажется, словно он перебрал в баре, но на деле просто мечтает о кровати и покое. Слышит на задворках сознания слегка хриплый прокуренный женский голос, думает, что из парка доносится — однако после его руку сжимает едва ли сильная, но цепкая хватка, а острые ногти карябают кожаную куртку. Всё это доставляет дискомфорт, Гаара сразу морщится, уже предчувствует неприятный запах перегара и пошлый разговор на ушко, в котором его будут призывать поехать к ней, ну или же к нему, что еще хуже. В реальности не все так отличается: высокая девушка, рост которой дарят достаточно массивные каблуки, приклеилась к его боку, слащаво тянет, как фанатеет по нему, как долго слушает его группу, обожает все песни — по правде говоря, Гаара уверен, что она и одну-то будет вспоминать дольше положенного, — а после томно шепчет, как хочет эту рок-звезду во всех позах и на всех поверхностях. Что ранее было сказано? Стереотипы. Эта девушка уверена, что после жаркого концерта главный солист будет не прочь покувыркаться с расфуфыренной дамой, что косметикой пытается подделать возраст малолетней девчушки, а на деле является ровесницей самого Гаары, если не старше. Кажется, тридцать ей точно есть. Она так настойчиво уговаривает его уделить ей внимание, подарить заботу и ласку, что в какой-то момент Гаара не выдерживает и пихает ее от себя подальше, да так, что девушке еле удается устоять на своих гигантских каблуках. И вот тут начинается истерика: она кричит, что парень педик, раз отказывается от такой красотки, что он бесчувственный кусок дерьма, не способен выказать хоть малую долю интереса к живому человеку. Да так активно она поливает его оскорблениями, что в какой-то момент Гаара действительно вдумывается в смысл ее слов, а делать это ему категорически не рекомендуется.
Парень чувствует, как к горлу подступает паника, руки вновь начинают дрожать, а тело ломит от фантомной боли, воспоминания проносятся по всем клеточкам организма, принося довольно неприятные ощущения бессмысленного существования. Вновь голос в голове, который почему-то говорит прокуренным хриплым голосом незнакомой псевдофанатки. «Ты жалок», «ты никому не нужен». Вот и дышать тяжело становится, лучшее завершение дня. Или же начало? Кажется, он вот-вот потеряет сознание, и честно говоря, это лучший исход событий, потому что в ином случае он может вести себя агрессивно, не дай бог что-то сделает не то, мало того, что это может навредить окружающим или ему самому, так еще и в новости попадет, а такая слава их пока еще малоизвестной группе не нужна.
Гаара оседает на асфальт, колени моментально раздирает боль от соприкосновения с твердой поверхностью, руки жжет, видимо, поцарапал о разбитое стекло под собой, глаза застилает мутная пелена, мешает разглядеть не то что девушку, которая, кстати, все еще кричит откуда-то сверху, ноет, пьяно причитает, что ее кумир оказался мудаком, вставляет какие-то другие имена в свою речь, Гаара не вслушивается, пелена мешает рассмотреть свои же руки, что перед лицом находятся. Гитара падает рядом, издавая характерный для себя стон, а дыхание становится хриплым. Если бы девушка была в трезвом состоянии, она бы поняла, что человеку плохо, нужно хотя бы попросить кого-то о помощи, даже скорую вызвать — но нет, ей плевать, она стоит над ним, возвышается, чувствует себя превосходно, поливая его словесной грязью и сравнивая с ее предыдущими ухажерами, она думает о себе и своем задетом самомнении. А Гаара задыхается от воспоминаний и фантомных ударов, тело дрожит, даже всхлипывать больно, он почти падает на грязный асфальт лицом, как вдруг чувствует, что кто-то его подхватывает. Голоса сначала звучат громче, затем постепенно удаляются, а после исчезают вовсе. Но руки, обхватывающие его дрожащие плечи, не отпускают, только сильнее сжимают, надежду почему-то вселяют, что удивительно, ведь Гаара пытается их оттолкнуть, да все без толку.
— Тише, приятель, давай, дыши, — голос громкий, но кажется таким спокойным, словно он ему доброй ночи желает, интересно. Его хочется слушать, хочется принимать и даже слегка подчиняться, ведь Гаара пробует сделать первый вдох, но получается слабо. — Вот так, да, а теперь вместе со мной, хорошо? Давай, на счет три. Раз, два, три, — и человек перед ним ощутимо громко вдыхает, так, чтобы Гаара услышал его. Он сжимает своими ослабшими пальцами предплечья человека и пробудет вместе с ним вдохнуть.
Видимо, голоса это устраивает, потому что он неожиданно отпускает одно плечо и касается ладонью щеки парня, просит открыть глаза, посмотреть на него, но не прекращать дышать. А Гаара чувствует, как паника клубится внутри, ощущает ее, как она колет органы, тянет тугой узел прямо под солнечным сплетением, сердце в тисках сковывает, на легких отыгрывается, Гаара чувствует ее, однако отчаянно пытается слушать только голос напротив, но никак не шипящий шепот страха. Наверняка такси уже уехало, только парня волнует собственное дыхание. Уже и планы об отдыхе позабылись, и грезы о сне, потому что ужасно хочется дышать.
— Молодец, вот так, ты справляешься, давай еще раз, хорошо? Раз, два, три… — и вновь вдох, медленный, глубокий, — у тебя получается, сейчас станет легче дышать, все хорошо.
И правда стало чуть легче, по крайней мере сознание возвращается в свою привычную норму, Гаара может думать, может говорить, хотя все еще только внутри себя, но он уверен, еще чуть-чуть — и он произнесет что-то большее, чем хриплый скулеж. Дымка паники перед глазами рассеивается, мир встречает его приятной тишиной и вечерней прохладой, из парка голоса практически не слышны, мерзкий тон особы, что рвала и метала несколькими минутами ранее, благополучно пропадает во времени, а перед Гаарой сидит парнишка. В огромной растянутой спортивной футболке, что полностью скрывает его тело, пока он сидит на корточках, и кепке набок, его светлые волосы небрежно торчат из-под джинсовой ткани на лбу, а на щеке парочка шрамов, которые практически сливаются с основным оттенком кожи. На секунду приходит осознание, что лицо до боли знакомое, но приступ еще не до конца отпустил, так что Гаара просто откладывает мысль «подумать, кто это» чуть дальше, на несколько полок выше, чтобы позже вернуться к данной теме. Парню на вид не больше двадцати, но ведет он себя достаточно по-взрослому, не паникует, держит ситуацию в своих руках. Гаара думает, что и девушку он сам прогнал, чтобы она не разводила на месте скандал, когда человек находится в критическом состоянии. И парень не удивится, если его «спаситель» еще и скорую вызвал. Так не хочется шумихи, от нее все проблемы.
— Ты отлично справился, приятель, только давай уйдем с улицы, чтобы лишних глаз не было, иначе пойдут разговоры, что это там с пьяной звездой приключилось. Да, ты не пьян, но незнакомым зевакам ведь все равно, они разбираться не будут. Давай, вставай, пойдем хотя бы в парке сядем, ты дух переведешь, — Гаара расфокусированным взглядом наблюдает, как парень на плечо вешает чехол с гитарой, забирает свой скейтборд, что у ног его лежит, хватает Гаару под руку, поднимает и ведет к главному входу в парк, который в данный момент должен быть закрыт, но хитрая молодежь вне всяких там законов и правил: если она находит место для веселья, это место объявляется открытым для любого человека, кто в нем нуждается.
Они останавливаются у старенькой лавочки недалеко от входа в парк, фонарь тускло светит над ними, позволяет рассмотреть территорию в радиусе двух метров, не слепит, но и не создает излишние тени. На улице тепло, летний ветерок приятно ласкает красное лицо, забирая отдышку и испарину на лбу. Наконец, скованность уходит, а сделать вдох не является главной причиной всех проблем Гаары. Он сидит на прохладной древесине, смотрит сначала себе под ноги, а потом поднимает взгляд на своего спутника. Тот, кажется, совсем не обеспокоен, на его лице сияет дружелюбная улыбка, а сама поза тела располагает к себе, он не выглядит закрытым и холодным подозрительным человеком, который помог только на благо себе, лишь бы попросить что-то взамен. Наоборот, он смотрит как-то по-домашнему, по-доброму, словно на брата, с которым много лет не виделись.
И именно сейчас Гаара понимает, что знает его, они практически выросли вместе, в одном дворе все детство провели, парнишка этот не раз пытался подружиться с ним, только все никак не получалось, ибо Гаара его просто-напросто не подпускал к себе. Так гласило правило отца: не сближайся с теми, кого должен превзойти. Гаара так ни с кем и не общался, все детство, проведенное в одиночестве, изранило его невинное сознание думами о том, что люди — это вселенское зло, а сам Гаара должен идти наперекор и сражаться с ним, побеждать снова и снова, только бы не упасть в грязь лицом. Это сейчас он осознает, что самое главное зло всегда было рядом, нашептывало ему свои ложные истины, переманивая на свою оскверненную сторону, состоящую из маразма и паранойи. Отец лишил его радости, лишил детства и эмоций, оставив только одну и самую доминирующую — ненависть. Он умер пару лет назад, а его подарок все никак за ним не уйдет, глубоко засел внутри Гаары, зубы точит свои, слюной давится, все ждет, на кого можно ядом плеснуть.
Наруто был таким милым ребенком, они жили в соседних домах, Гаара часто наблюдал за ним, как тот бегал по улице с палками, играл во что-то, он всегда был один, сколько Гаара помнит его, славный мальчуган, у которого то зуба в его широкой улыбке не хватало, то фингалы украшали его лицо. Это потом, в университете у него появились друзья, он даже свою компанию собрал, а до этого всегда сам с собой, но по нему никогда нельзя было сказать, что ему одиноко, улыбка стойко держалась на губах, не дрожала, не пряталась, парнишка словно всему миру пытался доказать, что ни одна беда его не сломит. Он был таким сильным мальчиком, Гаара ему даже немного завидовал. Он тоже никогда не показывал своих слабостей, но только потому, что им владел страх, если покажет, рука отца найдет его и научит, как правильно нужно себя вести мужчине. А Наруто не боялся драк, не боялся ругани, он всегда первым шел на обидчиков, пусть они его хорошенько так разукрашивали, но мальчишка никогда не оставался разочарованным и с улыбкой смотрел на всех, крича, что сможет пройти через это. Его улыбка не изменилась.
Гаара не замечает, что пялится на Наруто, до тех пор, пока тот не садится перед ним на корточки, говоря что-то совсем тихо и аккуратно. Успокаивает все еще, наверное. Голос у него такой добрый. Гаара уже и не помнит, что значит этот тон, никогда не слышал его прежде и не думает, что услышит в будущем. Он мало с кем общается, парни из группы, может, хорошие ребята, но они далеко не друзья, в университете он появляется редко, раз в полгода, потому что заочное отделение, а в личной жизни так же пусто, как и внутри самого Гаары, он не любит людей, не доверяет им, потому что голос не позволяет. Все кричит, мол, зачем это тебе, ты сам себе друг, а остальные лишь преграда к собственному величию. Звучит громко, а на деле жалко. Потому что тяжело быть одному постоянно, как бы сильно ты этого ни хотел, невозможно оставаться наедине с собой слишком долго. В какой-то момент начинаешь вместе с окружающими ненавидеть и себя, а как только человек теряет любовь к себе, его захватывает полное безумие. Человек, что утратил теплые чувства к себе, не способен насладиться жизнью полноценно, потому что понятие «счастье» для него со временем станет далеким и чуждым.
— Ты выглядишь лучше, как себя чувствуешь? — парень садится рядом на лавку, не отрывает взгляда от лица Гаары.
— Лучше, — слова как-то не идут. И что он ему скажет? Поблагодарит за то, что научил его дышать? Глупости какие. Гаара ненавидит казаться слабым, но именно сегодня ему представилась поразительная возможность опозориться перед человеком, которого с самого детства он старательно избегал. Лучше не придумаешь. Однако Наруто, кажется, чувствует напряженную атмосферу, исходящую от Гаары, поэтому самостоятельно меняет тему так, чтобы не создавать лишних проблем.
— Выступление вышло неплохим, — улыбается парень, но в словах висит недосказанность.
— Неплохим? — тихо выдыхает Гаара, сведя тонкие, еле заметные брови на переносице.
— Да, твой голос хорош, музыка красивая, но вот песни, особенно последняя... Тексты прямо наполнены ненавистью к людям и отношениям между ними. Нет, я, конечно, не профессионал, мне не знать всего, что знаешь ты, но не кажется ли тебе, что не бывает так, нельзя ненавидеть все и вся?
И вновь эта добрая улыбка, она уже порядком успевает надоесть Гааре. Еще и критикует текст песен. Да, последнюю писал не он, но, тем не менее, это его задевает, черт возьми. И вот тревога отходит на дальний план, приступ паники уже забывается вместе с неприятной особой, что пыталась вывести его на скандал, этот светловолосый парнишка в мешковатой неряшливой одежде переманивает его мысли на свою сторону, разве такое возможно? Руки больше не дрожат, а дыхание спирает не от страха, а от негодования, потому что какой-то дилетант посмел выразить свое недовольство касательно его творчества.
— Я вижу таким мир, недовольным, вечно презирающим людские отношения, — хочется донести свою позицию аккуратно, чтобы его самого нельзя было принять за придирчивого сноба, которому люди противны.
— Переносишь свое отношение на лирического героя, в данном случае это, как ты выразился, весь мир, существование всего живого, интересно, — Наруто хмурит светлые густые брови, демонстративно чешет подбородок указательным и большим пальцами, а после вновь улыбается, даже тихонько посмеивается, только без злобы, а так, чтобы дать понять, что разговор не несет в себе никакой нотки оскорбительной критики. — Тебя интересно слушать, Гаара. У тебя необычное мышление, твоя музыка наполнена многим… Просто многим, в ней всего слишком много, и это прекрасно.
— Ты же только что был недоволен, — напоминает Гаара, слегка отодвигаясь от парня, потому что тот в порыве эмоций пересел чуть ближе.
— Не недоволен, просто поражен, это ведь не должно быть чем-то плохим.
Разговор, кажется, исчерпал себя, потому что Гаара вновь не знает, что сказать. Возможно, это потому что он просто редко с кем-либо ведет какие-никакие диалоги, а может, потому что с этим парнем он никогда не общался, поэтому и тем общих нет. Не может же он напомнить, что когда-то они были соседями, как сам Гаара множество раз посылал его куда подальше, потому что, если бы отец заметил, обоим пришлось бы несладко.
Однажды подобное произошло, из-за чего Гаара, пожалуй, и свел любые контакты с этим мальчишкой, да и в целом со всеми ребятами своего возраста, к минимуму. Нехорошая история, это если мягко говорить. Наруто играл с мячом на дороге, отбивал его ногами, да делал это так уверенно, что казалось, словно он профессиональный футболист, Гаара помнит, как сидел во дворе у калитки и наблюдал за движениями мальчишки, завороженно глядел и думал, если бы у него был мяч, то тоже хотел бы такому научиться. Появлялась гадкая мысль, о которой даже думать было страшно, но и терять ее не хотелось, она теплилась где-то в дальнем уголке фантазии — словно было бы здорово, если бы Наруто сам научил его такой классной игре. Но это нужно было подойти к нему, начать разговор, попросить поиграть вместе. Если бы заметил отец, Гаара не смог бы выйти из дома еще несколько дней, потому что синяки на лице за день не сходят. И вот, пока Гаара сидел у калитки и мечтал об игре в мяч с вечно улыбчивым соседским мальчуганом, босой ноги коснулся красный надувной мячик, что испачкался в дорожной пыли. Он был таким легким и гладким на ощупь, хотелось забрать его себе, но если папа найдет, то сразу же избавится от него. У Гаары не было игрушек, потому что отец считал, что ребенок должен посвящать все свое свободное время учебе и саморазвитию, но никак не бессмысленному времяпрепровождению, из-за которого можно отупеть.
Пока Гаара стоял с мячом в руках, Наруто его успел несколько раз позвать, но когда он понял, что мальчик с мячом не подойдет к нему, сам направился к его дому. Он предлагал поиграть вместе, потому что видел, что Гааре скучно. Они даже успели пару раз перекинуть друг другу мячик, вошли в кураж, смеялись, как случилось то, чего Гаара и опасался. Отец вышел на улицу и заметил, как сын занимается черт знает чем с соседским оборванцем. Ну разумеется, он вышел из себя, накричал сначала на Гаару, затем и до Наруто добрался, ругался громко и слишком грубо, а после отобрал мяч у сына, а его самого схватил за руку, сжал до такой степени сильно, что на предплечье у мальчика остался темный-темный синяк с размером в ладонь взрослого мужчины. Он ударил сына при Наруто, а после и мяч проткнул об острый край калитки.
Гаара тогда долго плакал, потому что думал, что Наруто его никогда за это не простит. После он старался его избегать, уверен был, что мальчик зол на него и не захочет даже смотреть на него. Со временем это убеждение никуда не исчезло, якобы чем холоднее ты к людям, тем холоднее они к тебе. Не так важно, что ты сам чувствуешь, главное казаться максимально отчужденным и серьезным, подобное поведение сделает тебя сильнее ко всем невзгодам. С тех пор Гаара не подпускал к себе близко людей, потому что из этого могло выйти две ситуации: либо отец узнает и накажет, либо он даст слабину перед кем-то, а после и колени преклонит. Что может быть постыднее, чем жалость к себе?
— Ты глубоко мыслишь, — вновь из размышлений вытаскивает голос, он как спасительный круг, сначала не дает утонуть в потоке паники, потом помогает выйти из тяжелых детских воспоминаний. Гаара втайне благодарен, но не скажет ни за что об этом. А Наруто просто хочет помочь. Вот всегда он так, видит проблему и сразу норовится ее решить, сгладить все углы. Как тогда, в день, когда мальчика у калитки заприметил, так и сейчас, когда замечает, что этот самый мальчик вновь падает в пучину горьких размышлений.
— А ты, я смотрю, как-никак фанат? — усмешка тихая, беззлобная, скорее даже извиняющаяся, потому что не умеет Гаара по-другому располагать к себе.
— Может быть, — хитро щурится Наруто, широко улыбаясь, — пришлось мне по душе интересоваться твоим творчеством. Еще с тех пор, как ты первую песню написал.
— Я тогда был на первом курсе, — вспоминает Гаара, ковыряя пальцем дырку в джинсах на коленке. — Она не такой хорошей вышла, но зато музыка была неплоха.
— Нет, я не об этой. О первой твоей песне, — тихо дополняет Наруто, пытливо всматриваясь в лицо старшего, но как только видит на нем полное отсутствие понимания его слов, поясняет с легкой застенчивой улыбкой. — Мы жили тогда рядом, ты сидел около дома и напевал какую-то песню. Я вообще-то случайно ее услышал, просто сидел под деревом у дома, как вдруг песня. Красивая такая, до сих пор текст помню: