Генсек

Ты выходишь из поезда на простую бетонную платформу, рядом с которой пара невысоких домиков. А вот лес, который вы пролетали на поезде, оказался позади на пару километров, постепенно переходя в все более молодые деревца и саженцы. Перед тобой же были совсем уж маленькие кустики, начинавшиеся в метрах 10 от спуска со станции. Поезд свистит, отбывая от станции. — Аккуратно! Рассаду не затопчите! — кричит новоприбывшим бледнолицый белобрысый демон с короткими рожками на лбу в строгом костюме, — Всем подойки ко мне! Ты спускаешься на землю, направляясь к нему. Он сворачивает к одному из зданий возле платформы, на деле оказавшимся складом инструментов. Группу новоприбывших ответственные демоны тут же оснащают топорами, пилами, веревками. — А это безопасно давать нам колюще-режущие? — с ухмылкой спрашивает стоящих рядом мужчина, связывая веревку в петлю. — Конечно, второй раз не умирают, — весело отвечает работница склада, всучивая еще кому-то топор, — Кстати все желающие могут переодеться во что-то поудобнее, — говорит она, недвусмысленно покосившись на женщину в вечернем платье, но та это очень выразительно не замечает. Впрочем, мало кому хочется прощаться с вещами с того света. Ты тоже не спешишь прощаться с любимым худи. А ведь оно сейчас, наверное, лежит где-то в стирке… Вряд ли кто-то еще будет его носить. Вдруг на твоей головой проносится тень. Подняв, глаза ты видишь девушку-демона в таком же, как у белобрысого, брючном костюме, зависшую над толпой. Она пару раз взмахивает крыльями, пробегаясь глазами по толпе. Ты встречаешься ее внимательным строгим взглядом, который она тут же переводит на другого и опускается на землю. Подходя ближе, ты замечаешь, что твоих сверстников или ребят помладше не так уж и много. В основном вокруг взрослые люди, а то и вовсе старики. — Все на месте! Можем идти, — громко объявляет демонесса. Вы направляетесь за ней. Ты видишь, как еще пара чертей уводит другую группу в совершенно другую сторону. — А кто это? — спрашиваешь ты. — Азартные игроки, — отвечает белобрысый демон, идущий позади вашей группы, — Распределение в аду, как английская клавиатура, странноватое и не очень-то удобное, но все уже слишком привыкли, чтобы его менять. Группа игроков уходит куда-то в сторону возвышающихся вдалеке среди пустырей заводов. Вы же идете дальше среди лесопосадок, с другой стороны от которых плещется алая вода. Но легкий бриз пахнет совершенно не морем. Запах металлический. Кровь… На берегу снуют люди. Света в той части мало, да и далековато, чтобы разглядеть, что там происходит. Мелкие кустики вокруг сменяются совсем уж ростками, а после свежими грядками. Вы проходите мимо них, мимо людей их сажающих. Лесопосадки с ровными лунками, промеж идеального газона переходят в голую землю. После вы видите людей, зарывающих огромные ямы. Легкая тревога, что закапывают они других людей, быстро отступает, впереди активно выкорчевывают пни. До леса остается метров 30. Ты слышишь стук топоров. — Лесозаготовки? Нас на каторгу сослали, что ли? — возмутился кто-то из толпы. — А то! Летний оздоровительный лагерь «Архипелаг ГУЛАГ» открывает свои двери всем желающим найти гармонию с собой и природой, — перекрикивая шум, заявила демонесса, театрально разводя руками. Вдруг ты слышишь треск за своей спиной. Обернувшись, ты видишь стремительно приближающееся зеленое шелестящее нечто. Кто-то отдергивает тебя в бок. Ветки свистят прямо у тебя перед носом, а парочка успевает стегнуть по джинсам. — Вот за это я и люблю самоубийц! Никакого инстинкта самосохранения! — смеясь, говорит еще один демон, подходя к вам, пока, матеря друг друга, незадачливые пионеры занимаются деревом. Да уж, вот оно самое опасное ОПГ в истории. — Присоединяйтесь, — приглашает демон-прораб. Ваша группа углубляется в лес. Ты успешно уворачиваешься еще от пары деревьев. Раньше листопад ты представляла немного иначе и безопаснее. — Итак, сейчас коллеги по цеху научат вас, как родину любить! — торжественно объявила демонесса. — Не тот пояс, — поправил ее белобрысый. — Забыли, еще раз, — сказала та, покрутив рукой, — Итак, сейчас коллеги по цеху научат вас, как валить деревья! — торжественно объявила она, начав перечислять имена. — Лис, ты с т/и. — Лис? Тут же вроде только люди? — Очень оригинальный каламбур, — усмехается рыжая девушка с пилой в руках, подходя к тебе, — Элисон, — она протягивает руку. — Т/и, — отвечаешь ты, пожав ее руку. — Давай уйдем подальше пока нас… — не договорив, она взвизгивает и отскакивает в сторону от падающего дерева. Ты согласно киваешь. Если уйти достаточно далеко, чтобы не было слышно стука топоров, треска падающих деревьев и матов ваших коллег, то неожиданно обнаруживается, что в лесу неестественно, даже жутковато тихо. Птиц не слышно, даже ветви слабо колышутся на ветру. Вокруг не летает мошкара и назойливые комары, вообще никаких насекомых нет. Словно искусственный ровный газон. Свет везде словно офисный и падает ровно сверху. Тени резкие, мрачные. — Ну-с, юный Раскольников, слушай внимательно. Лис присаживается на корточки возле одного дерева, ты повторяешь за ней. Она начинает объяснять, как делать выпил или заруб. Тебя в общем-то это мало волнует. Слушая в пол-уха, ты разглядываешь ее. Выглядит она крайне аутентично: рваные джинсы, клетчатая рубашка, берцы. — Все поняла? Ты киваешь. Вы беретесь за пилу. Оказывается, это не такое уж и легкое занятие. Лис дергает на себя с такой силой, что ты чуть с ног не падаешь. Дерево с ее стороны режется, как масло. Ты стараешься повторять за ней каждое движение, но пока не особо получается. — Так мы косим. Пилу ближе к дереву прижимай, — возмущается Лис, делая шаг к тебе. Ты не вольно делаешь шаг назад. — Я и так с ним почти в обнимку стою! — А чего почти-то? Оно не кусается. Дерево не очень-то поддается твоим усилиям. Руки горят, пила выскальзывает. Наконец тебе удается приловчиться и процесс немного ускоряется. Туда-сюда, туда-сюда. Скучно, долго, спина болит, руки устали. Один пропил, второй… и третий пропил бы ваш прораб, если б не прибило его деревом… А нет, это не то. Когда все, что нужно пропито… То есть пропилено, Лис толкает дерево, и оно с треском падает. — Так теперь надо ветки спилить. — Дай передохнуть… — Вот этого лучше вслух не говорить, — лис утягивает тебя за собой к веткам дерева. — Почему? — Не положено нам отдыхать. Будешь много на эту тему выступать… Проблемы лишние себе создашь, в общем. Лис пристраивает пилу к широкой ветке. Ты хватаешься за вторую ручку. — А ты тут давно? Так хорошо… Деревья валишь. — Я не знаю. Лет 10? С конца 10х. — Тогда меньше 10. Лет 5 может. — Серьезно? Так недолго… То есть… — она заметно грустнеет, отводя глаза, — Я могла бы еще быть со своими… — А почему ты здесь? — Я не самоубийца. Здешний грех — насилие над собой, но умерла я не от него. — А шрамы? — Если не вспоминать, то исчезают. Знаешь, я бы предпочла вообще жизнь сверху не вспоминать. Бессмысленно считать время. В аду мы навечно. Вы переключаетесь на другую ветку. Кажется, вы возитесь бесконечно долго. На поляну постепенно просачиваются другие «лесорубы». Если так подумать Лис права. Уже неважно, когда вы. Это было важно там. Во сколько вставать? Насколько поздно можно лечь? Когда пара? Но времени больше нет. И не будет. Может пара часов бы все решила. Пара слов. Они бы поняли? «Не поняли!». Конечно, больно думать, что эта глупейшая из ошибок не исправима. А если они никогда сюда не попадут? А если их забудешь? — Ауч! Ты чувствуешь, как что-то неприятно колется в пальце. Ты отпускаешь пилу. Заноза, естественно. — Эээ, ты чего творишь? — возмущается Лис, с трудом сохранив равновесие. — Что случилось? — к вам подходит демонесса. — Я занозу посадила. Есть игла вытащить? — Есть кое-что поэффективней! — она выхватывает у рубившего соседнее дерево топор. — Э, нет! — вскрикиваешь ты, пытаясь убрать руку. Но демоница проворно ловит ее. Замах. — А! Ты чувствуешь прикосновение лезвия к коже. Топор прошел сквозь руку, как сквозь масло. Ты вырываешь руку, прижимая ее к себе. Боль исчезает также резко, как возникла. Ты с удивлением обнаруживаешь, что сжимаешь одну ладонь в другой, и ошарашенно на нее пялишься. — Какого черта сейчас было?! — Не черта, а чертессы! — поправляет тебя эта полоумная с топором, — Характеристики регенерации сменили. Отрубленные конечности отрастают сразу. Это ли не праздник? — Праздник?! Да вы! Вы! В край уже! Беспредел! Я буду жаловаться! — Кому? — Кому угодно! У вас же тут союз 2.0! Где мой профсоюз?! Я требую устроить стачку! Это нарушение! Нарушение! Всего вообще! — Ааа, так ты хочешь соблюдения прав, — со злорадной улыбкой, кивает черте… чертендра эта, — По протоколу пойдешь? — А может и пойду! — Окстись. — Лис дергает тебя за руку, — Не надо. — А ты в курсе, что до реформации это, — демонесса стучит по дереву, — Было бы тобой? По протоколу ты должна быть этим, терзаемая гарпиями. Заноза уже не проблема? Будешь выпендриваться и пойдешь по протоколу. Только выбрать смерть вместо мук, что еще хуже, больше нельзя, — она произносит это с таким холодным злорадством. Ее взгляд прожигает и не позволяет не то, что глаз оторвать, даже моргнуть. Холодно, душно… Земля уходит из-под ног. Не убежать. Делаешь шаг назад. — Эй! Осторожно! — Лис хватает тебя за плечи. Пила лежит всего в шаге от твоей ноги. Все вокруг затягивает густой алый туман. Демон удаляется прочь. — Что это?! Металлический запах становится сильнее. — Лучше не смотри демонам в глаза. Что-что, а давить на слабые места они умеют, — говорит Лис встряхивая тебя за плечи и вкладывая в твою руку пилу. — А туман тоже мои глюки?! — Нет, тут такое бывает. Потолки низковаты для облаков. Так что тут обычно туманы бывают. — Фух. Жесть. — И не говори. — А о какой она реформации? Лис качает головой и кивает в сторону наблюдающей за вами демонессы. Вы отпиливаете последние ветки. — Ну для первого дерева неплохо! — довольно говорит Лис. — Кстати, а почему топоры и пилы, а не бензопилы? — А у тебя бензин есть? — смеясь, к вам подходит прораб. Ты рефлекторно шарахаешься. — Не бойся, это Гасме всех пугает, а я в этой игре хороший коп. Переходите дальше, пока она не видит. Она часто новичков шугает. Ты видишь, как это создание уже выговаривает еще кому-то. Вы снова отходите к дальним деревьям. Хотя в тумане страшновато без людей. Браться за следующее дерево как-то не очень хочется. Есть здесь какая-то злая ирония. Это какой-то самовыпил. — Такой густой туман. Значит мы близко к берегу. Если забрать чуть левее, выйдем к воде, — задумчиво произносит Лис. — Тогда я бы пошла правее. — Ууу, страшный кровавый туман, — пародирует призрака Лис. — Сейчас умру от смеха. — Эй, ты мне еще живой нужна, — усмехается Лис, — Бери пилу. Следующее дерево пошло уже быстрее. Одно, второе, пропилы, ветки. Появляется группа новичков. Их запрягают помогать уносить уже срублено. Шум, легкий хаос, спина болит. А смена-то не кончится. Хоть Лис и посмеялась над твоим страхом, но вы постепенно действительно сдвигаетесь все правее. ты замечаешь за верхушками деревьев металлические трубы. — А что там? — Где? — спрашивает Лис, поднимая голову, — А это разлом. Посмотрим? Ты киваешь и, обогнув пару деревьев, видишь перед собой пропасть. Тьму внизу рассекают 2 полосы света. Рыже-алым переливается восьмой круг, а холодным, даже голубоватым, белым — девятый. Сверху прямо из потолка спускались трубы и груженые коробками лифты, шахту которым заменяла простая металлическая сетка. По другую сторону пропасти в пустыне возвышаются заводы, а сверху на них осыпаются огни. — Разлом? — Ты не видела с поезда такие же «дыры» между кругами? Это и есть разломы. Чем больше ты смотришь в бездну, тем больше кажется, что ты паришь над ней. А нет, не кажется ты хватаешься за ворот худи, боясь вывалиться из него. Крик так и застревает в горле. Второй раз не умереть, так что будет, если упасть? Так пугавшая при жизни высота уже не кажется столь опасной. Но разжать пальцы ты не решаешься. — Действительно никакого самосохранения. Твои ноги касаются земли. Ты тут же теряешь равновесие и падаешь на спину. Падающий с потолка свет слепит, после тьмы. Белобрысый недовольно пялится на тебя сверху вниз. — Шаг в сторону у нас считается побегом. — А полшага походом? — Ты реально бы прыгнула? — ошарашенного спрашивает Лис. — А что будет если упасть в разлом? — спрашиваешь ты, точно не зная кого. — Ничего необычного, — безразлично отвечает белобрысый. — А тебя мамка часто в разлом роняла? — спрашивает Лис, и вы обе начинаете смеяться, как идиоты. — Ты сейчас ответишь на вопрос подруги, если продолжишь стоять без дела, — оскорбленно отвечает он и удаляется. Пожалуй, большее впечатление на тебя произвел разлом, ведущий на верхние круги. Увидеть его можно не сразу. Но не заметить алые, словно на закате облака, появившиеся еще перед ним, сложно было не заметить. Ни один рассвет, что встречали вы с кошкой и кружкой кофе, заучивая билеты, не сравнится с этим зрелищем. Стало темнее. Пробиваясь сквозь облака, висевшие так низко, что вот-вот достать рукой, свет тоже краснел. А потом в землю перед тобой шарахнула молния, и как ливануло. Не помня себя, ты уже уносишь ноги куда подальше. Трава скользит под ногами. За спиной падает дерево. ты чуть не врезаешься в кого-то. И вроде ты помнишь, что давно уже в аду, но инстинкты сильнее. Никаких больше лесов, никаких… Ты видишь перед собой эти жуткие алые глаза и свисающую промеж них прядь черных волос на фоне мертвенно бледной кожи. Гасме трясет тебя за плечи. — Кажется с ней ты перегнула… — укоризненно произносит прораб. — Без тебя вижу, — шипит чертиня и щелкает пальцами перед твоим носом, — Ад вызывает Т/и, прием. — Боюсь придется приемной наверх звонить, она отошла в мир иной. — Какой приемной? — спрашиваешь ты. — Приемной ада, наш коль-уж-позвонили-центр, — усмехается прораб, — Никогда на 666 не звонила? — Нет. — Правильно, там и так всегда занято. И нет бы, что дельное спросили, — подключается к разговору белобрысый. — Давай ты не будешь опять ныть про это, а то я попрошу твоего перевода на первый? — огрызается Гасме, и он обиженно замолкает, — Так ну ты отошла? — Ну, да. — Отлично, — дьяволиня, хватает тебя за руку и тащит за собой, — Запомни, если боишься грозы, повторяй мантру «дождик, дождик, уходи»… — Нет, я туда не пойду. — Значит пойдешь по протоколу? — Дождик, дождик, уходи, лучше завтра приходи, — весело подхватываешь ты, позволяя себя увести. Дождь постепенно ослабевает, и в подобии неба появляется подобие радуги. Раздается тревожная музыка. Демоны сразу же оживляются, собирают небольшую группу людей, на поляне позади деревьев. — Что они делают? — 5 симфония Бетховена, — поясняет Лис, продолжая пилить, — Объявляется перевод. — Часов на зимнее время? — Нет, между кругами. Часть сейчас уедет на поезде на другие круги работать, отбывать другие грехи. — Что-то знакомое… — А ты из партийных? — Ну да. — О, там какая-то своя система. Остальных стабильно раз в 3 таких сигнала переводят. А на счет вас не знаю. — А ты была на других кругах? — Да, один раз. На 5. Попросила перевести куда-нибудь, потому что здесь надоело. А там эта плотина, влажность, народу много. Воду качать оказалось намного скучнее, чем деревья валить, и ближайшим переводом попросилась обратно. — Ну не знаю, ад такой большой, а ты здесь сидишь. — А мне нравится. Я наверху часто в походы ходила. А у тебя с лесами не очень? — Да, на меня с них однажды строитель упал. Лис хихикает и ослабляет хватку, и ты заезжаешь пилой себе по лбу. — С лисами вот тоже не ладится. — Ой, да ладно тебе. Знала б, что теряешь. Сидеть ночью у костра, травить байки… — И комаров… — Жарить сосиски на костре. — Знаешь все это можно и в парке делать. — Это будет уже не то. — Зато безопасно и цивилизация рядом. Дерево падает, вы переключаетесь на ветки. — В этом и суть. Когда вы одни… Далеко от людей… Рассказываете страшилки в полумраке костра… И что-то за спиной хрусь! Лис резко подскакивает тебе откинув пилу, ты резко шарахаешься в сторону. И тут действительно слышишь треск за спиной и рефлекторно закрываешь голову руками. Ветки больно хлещут по рукам, цепляясь за волосы и одежду, валят на землю. — Эй, ты как?! Жива?! — подскакивает к тебе Лис, раздвигая ветки, и протягивает тебе руку. — Живее всех по ту сторону, — ты принимаешь её руку, с грустью отмечая, что худи-то порвано, — Просто отдохнуть прилегла. — Значит сейчас объяснительную за тунеядство писать будешь, — улыбаясь произносит Гасме. — Объяснительную? Да хоть 2! — За работу, а то заменю объяснительную протоколом, — произносит Гасме строже, и вас с Лис как ветром сносит от нее подальше. Лис протягивает тебе пилу и вдруг улыбается. — У меня что-то с лицом? — Нет, с головой, — отвечает Лис и вынимает из твоих волос иголку, — Знаешь у меня есть идея, но валить надо елку. — Так точно капитан! Уже наловчившись, вы быстренько спиливаете ель. Лис отпиливает несколько небольших веток и вытягивает нитку из твоего худи. — Прикрой меня, сделай вид, что пилишь. Ты киваешь. Пользоваться двуручной пилой в одиночку неудобно, конечно, но ты стараешься изображать бурную деятельность и не привлекать внимания, параллельно посматривая на Лис. Она шустро сматывает ветки ниткой, а после нахлобучивает тебе на голову что-то вроде рождественского венка. — Да… Получилось кривовато, навыки я подрастеряла, — самокритично говорит она, рассматривая свою работу? — Мне идет хоть? — скептично спрашиваешь ты. — Да, подлецу все к лицу, — уверенно отвечает Лис, удовлетворенно кивая. — Вот уж спасибо, — ты ощупываешь венок, пытаясь представить, как он смотрится. Это дается тебе не без труда. Такое ощущение, что зеркалом ты не пользовалась уже целую вечность. Эх, а может будь в аду интернет, то фоточка в инсту была бы что (н)адо. Ты ощупываешь карманы джинс в поисках телефона. Пусто. Удивительно вспомнить о том, что было когда-то логически продолжением твоей руки только сейчас. Интересно, а не выложи ты его в качестве предсмертной записки, написанной в заметках, он был бы с тобой? А зачем? Кому звонить с этого-то, света? Хотя приемной ада же кто-то звонит… Не факт, что тут есть связь. Какой у них провайдер? Темные силы? Несветой дух? Фото в галерее жалко… Хотя видеть их было бы только больнее, но коллекция мемов бы и в аду пригодилась. Немного пугает мысль, что твой телефон, когда-то всю твою жизнь, наверняка уже весь облазали и просмотрели. Последнее самое честное откровение, ведь слышать, что ты не такой человек уже не придется. Соцсети, переписки, скрины гдз, недосмотренный сериал, недописанные стишки в заметках, пусть все смотрят. Тебя действительно уже не волнует, что будет на том свете. А ведь в те же дни, когда выбирался мост, откуда будешь прыгать, были и мысли как бы новый уровень в игрушке, которую уже не доиграешь, пройти. Забавно, даже перед собой делать вид что жизнь-то не кончается. А она-то и не кончилась. Лис вытаскивает из твоего худи вторую нитку, отпилив еще пару веток, на скорую руку делает еще один венок и, придирчиво осмотрев, надевает на себя. — Я бы предложила поменяться, но вышел еще кривее, так что оставлю его себе. — Полный джингл белс, — усмехаешься ты, и вы расправляетесь с остальной елкой. В суматохе перевода никто особо не замечает ваших головных уборов, особенно если держаться обособленно. Валить деревья вообще не очень удобно, но в венке особенно. Он сползает на глаза, а то и во все сваливается, за другие ветки цепляется. Ты уж подумываешь предложить Лис венок кому-то сплавить, видя, что она тоже уже не в восторге от своей задумки, но тут проблема решается сама собой. — Это что еще за творение камуфляжной моды у вас на головах? — спрашивает строгий голос, и ты уже знаешь, чей он. — А что тоже хочешь себе такой? — спрашивает Лис у Гасме. — А может и хочу. — Держи, — Лис протягивает ей венок, и демонка его тут же надевает. Она кидает быстрый взгляд на себя в зеркальце и тут же снова прячет его в карман. Смотрится, конечно, необычно вместе со строгим брючным костюмом-то, но мило. Однако, не все человечное ей чуждо. — Слушай, а еще такой сможешь сделать? — спрашивает другая дьяволица, приземлившись рядом с вами. — Возьмите мой, — предлагаешь ты, и она охотно его принимает. Как же они похожи, а внешне совсем разные. У незнакомки рога загнуты к лицу, а кожа красная, как после первого дня отдыха в Крыму, когда стратегические запасы сметаны еще не закуплены. — А вообще-то я еще могу сплести. Только мне нужны нитки, и желательно топор или одноручную пилу хотя бы, — говорит Лис. — Это легко, ща организуем. Гасме взмахивает крыльями и исчезает в неизвестном направлении, а через пару минут уже объявляется с несколькими мотками ниток, и парой топоров. — И насколько много венков вам надо? — слегка удивленно спрашивает Лис. — Ты делай-делай. — Ок, так смотри, Т/и, с топором все тоже самое, — начинает объяснять Лис, — только с другой стороны делаешь не пропил, а второй заруб, и делаешь его над первым, все просто? — Да, а… Аааа, — ты сначала не понимаешь, зачем она это все говорит, а потом доходит, что следующее дерево валить тебе одной. — Нет, нет, нет, ща я кого-нибудь тебе в помощь пришлю страховать, а то ты сама на кого-нибудь дерево уронишь, — возражает Гасме словно твоим мыслям. — Да ладо тебе, мы ж далеко от остальных, — возражает Лис, — Да и т/и вроде неплохо в геометрии соображает… Мы еще ни разу не скосили, — бессовестно врет она. — Допустим… Свалить первое дерево в одиночку оказывается еще как сложно. Щепки вроде летят снопами, но заруб словно и не увеличивается. Наконец ты слышишь победоносный треск. Скрипя и шурша листвой, дерево падает аккурат за спиной прораба. — Снайперская точность, — хвалит тебя Лис, присвистнув, — А ты шустро… Ты только киваешь в ответ, пытаясь отдышаться, и, забив на все, устало растягиваешься на траве. Спина болит, ног ты просто не чувствуешь и все же тоже собой гордишься. Обычно после таких триумфов полагается пару часов прокрастинации, но ты уже спиной чувствуешь недовольный взгляд, демонстративно кряхтя и вздыхая, переворачиваешься на бок и встаешь. Кажется, это был самый мягкий газон в твоей жизни. Лис перебирается под другое дерево. Ты снова берешься за топор. В общем-то, если молотить не со всей дури, следить за дыханием между замахами, не торопиться, то силы кончаются не так быстро, и даже боль в плечах постепенно исчезает, а может просто ты с ней уже свыкаешься. Со свистом мимо пролетает поезд. В метре от тебя пролетают ветви очередного дерева. Ведь если у этого леса где-то есть начало, разве не должно быть конца? Может ли ад быть бесконечным? Число людей, живших за всю историю в любом случае конечно. В этой умиротворяющей постоянной суматохе, разбавляемой лишь переводами, что-то все же незримо меняется. Демоны куда-то словно пропали, нервные ходят, кажется, что-то скрывают. Зримые изменения тоже есть, Лис же не зря старается. Ты видишь все больше демонов в рождественских венках. Ты уже жалеешь о том, что поддержала тогда идею Лис, потому что приятного в рубке елок мало. Иголки в волосах еще пол беды, а вот когда они попадают в обувь или за шиворот, это уже порядком раздражает. Ты уже в очередной раз направляешься в глушь, но видишь, что демоны с кучковались и что-то бурно обсуждают. Гасме и прораб стоят без венков. — Прям сильно орала? — спросила та краснокожая демонша «из Крыма». — Не орала, но недовольна была, кажется, даже сильнее, чем в прошлом… — скривившись, отвечает Гасме. — В прошлом у нас проверка была, и она, очевидно, была злее, не драматизируй, — одергивает ее белобрысый. — Тебя там не было, чтобы со мной спорить, — шипит на него Гасме. — Так что? У нас-то проверка будет? — с волнением спрашивает кто-то за ее спиной. — Не, там восьмой по полной встрял, — отвечает прораб. — А они могли не встрять? — усмехается кто-то еще, — Самый огромный круг! — А кто именно влетел? — спрашивает красная. — Статисты опять что-то напутали и отчетность теперь у всех не к черту, — отвечает Гасме, повернувшись к тебе спиной. По голосу сложно сказать рада ли она. — Так что к нам точно не придут, можно «разводить панибратство» — прораб пародийно грозит указательным пальцем, — и отдыхать в свое удовольствие. Последняя фраза встречена с особым энтузиазмом, и ты спешишь побыстрее скрыться, чтобы никто не возмущался, чот ты тут уши греешь. Впрочем, демоны ничего и никого не замечают вокруг. Весь… Долго пропадают где-то в глуши, а если появляются, то спешно снова уходят, больше похоже на то, что перепрятывают какую-то заначку. А вот лицо Лис и других «местных» выражает плохо скрываемую радость. Она похоже отлично догадывается о происходящем. — На пятом протечка! — кричит кто-то из демонов, чуть не прыгая от счастья. И тут ты догадываешься к чему дело идет. Сваливающиеся из-за рогов, а то и нацепленные на них появляются на головах новогодние шапочки. У прораба на рогах висят елочные шары, а у Гасме по венку и пиджаку намотана гирлянда. Но и остальные светятся от счастья не меньше. А вот тебе вообще не весело на это все смотреть. Последний новый год был встречен тобой совершенно без настроения. Сессия, долги… Как же хорошо, что тебе не надо об этом больше думать. И все же тебе казалось, что ты тут не больше месяца, а уже больше полугода прошло… Интересно, как там сейчас твои домашние. Будут ли они праздновать? Скучают ли по тебе? — Иди за мной, — Гасме хватает тебя за руку и тащит за собой. Ты даже возмутиться не успеваешь. — Надо свалить вот это дерево, но по аккуратней. Работаете вдвоем, — хлопает она по плечу парня, уже ждавшего вас, — Ты страхуешь. Он понятливо кивает и забрасывает веревку на дерево. Ты устало примеряешься и начинаешь рубить. А что еще в общем-то делать? На автомате орудуя топором, ты наблюдаешь за происходящим вокруг. Черти наряжают елку, споря куда повесить ангелочка, который с вон тем шариком не гармонирует. — Странно, они ж больше нас живут, и им не надоедает? — думаешь ты вслух. — Что? Ну, не знаю, так хоть какое-то разнообразие. В прошлом у нас проверка была, все отменилось вот они расстроились… — отвечает твой напарник. — А почему праздновать нельзя? — Панибратство, да и про время, что мы здесь, нам знать не положено… — А до реформации тоже нельзя было? — Понятия не имею. Даже если и нельзя было, то плевали на это правило еще больше, чем сейчас. — Откуда ты знаешь? — Я елкой был… — произносит напарник как-то неловко. Тут раздается скрип. — Не стой столбом! Ты ж не елка больше! Он натягивает веревку, и дерево, уже летевшее на елку с демонами, успешно падает рядом. — Предлагаю поменяться, я страхую, ты рубишь, — протягиваешь ты ему топор, видя, что к вам уже идет крайне недовольный чуть не убитый насмерть вашей совместной работой белобрысый. — А теперь вон то рубите! — появляется как из неоткуда Гасме, и белобрысый раздумывает делиться негативом. — Так как веревку закинуть? — смущенно спрашиваешь ты. — Ну смотри… Ты честно смотришь, но у напарника получается так шустро, что на следующее дерево веревку закидывать будет тоже он. Стоять и ничего не делать, пожалуй, даже тяжелее, потому что присесть хочется в два раза сильнее, но идти по протоколу желания все еще не возникает, так что ты стоишь, не решаясь проверить свою везучесть и незаметность. Это дерево изначально начинает падать правильно, так что тебе особо ничего делать и не приходится, да и при всем желании не получилось бы у тебя что-то изменить. Слишком уж отличаются ваши с деревом весовые категории. Вот так меняясь вы расчищаете довольно большую поляну, и ты обнаруживаешь, что елку-то наряжают не одну. Зажигаются гирлянды. Стволы раскладываются рядами. Не хватает разве что столов. По недовольным воплям, ты догадываешься, что народ начинает подтягиваться к месту празднования. Зажигаются гирлянды на елках. Не будь верхнего света было бы красивее, но так тоже ничего. — С наступающим! — кричит Лис и напяливает на тебя венок, обмотанный лентой. — И тебя. — Сильно умаялась все это расчищать. — Не сильнее, чем ты руки исколола, пока все это плела. — Пустяки, я дома всегда на рождество венки делала… Соседям дарила… В общем приятные хлопоты! — И каждый год у вас так? — В аду? Нет, раньше я как-то не думала венки намутить. А поляну, это да, накрывали уже как-то раз. По мере того, как импровизированные лавки заполняются людьми словно из ниоткуда начинает появляться еда: салаты в пластиковых коробках, тарталетки, мешки с мандаринами и что-то менее новогоднее вроде той же пиццы… Сколько всего черти натащили! Теперь понятно почему проверки боялись, как огня, и ведь успели же где-то заныкать. В паре метров от вас на костре в котле закипает чай. — Как-то маловато людей… — вслух отмечаешь ты. — В смысле? — удивляется Лис. — Мне казалось самоубийц за все время больше должно быть, а тут… человек 200 будет? — Остальные в своих «бригадах», — пожимает плечами Лис, — Разделяй и властвуй. Вдруг Гасме выходит на середину поляны и поднимает правую руку. Все притихают. — По традиции первый тост за партию, которая, благодаря миновавшей нас проверке, о нашем маленьком праздновании не узнает, — произносит она торжественно, подняв бокал. — Узнает, — раздается откуда-то сзади. Ты, как и все остальные, оборачиваешься на голос. Не узнать главу ЕДы невозможно. Тугой пучок, парадный мундир, галстук-бабочка. По лицам собравшихся пробегает страх. А вот Гасме выглядит скорее раздраженной. — Узнает, еще как узнает… — произносит Генсек, подойдя к той, — Если не сдадите продналог, — она протягивает руку вперед. Точнее не совсем она. То ли показалось, то ли они действительно похожи, но это явно другой человек. — Уже несмешно, Ада, — отвечает Гасме и уже мягче добавляет, — Ну, не выгонять же тебя? Присаживайся раз пришла. Кто-то шустро сует Аде кружку. — С новым годом, тварищи! — говорит та и осушает бокал, присаживаясь с демонами. Хлопает бутылка. Вы чокаетесь пластиковыми стаканчиками. — А что это за девушка была, если не генсек? — спрашиваешь ты, поглядывая в строну демонов. — Одна из детей ада, — отвечает твой напарник, оторвавшись от поедания оливьешки, — Ее любимчики. — Кого? — Детей ада. Я о них ничего толком не знаю, но появились они уже после реформации. Ты понятливо киваешь, приканчивая шампанское. Кто-то из демонов притаскивает гитару и начинаются песни и пляски у костра, тем более что еда, казавшаяся бесконечной, заканчивается в считанные секунды, и народ неохотно поднимается растрясти жирок. Репертуар у поющего, конечно, специфичный для рок-концерта получается. «В лесу родилась елочка» вообще звучит, как издевательство. Ты думаешь отдохнуть и поваляться под ближайшей елкой, но видишь прыгающих через костер и не можешь остаться в стороне. Разбежавшись, ты легко его перескакиваешь. Языки пламени тебя достать не успевают. Не так уж и экстремально. Ощущение бессмертия кружит голову намного круче, чем адреналин. Или это шампанское? Лис утаскивает тебя в круг поющих. Вообще празднование саботируют только подростки. Хотя разве они что-то теряют? Новый год теперь точно будет и через год, и через 2? Интересно, а после смерти стареют? В общем-то возможность отдохнуть и под елкой, и подальше от елки, с которой черти снимают кого-то таки умудрившегося напиться, у тебя вскоре появляется. Сейчас бы еще в телефон залипнуть и было бы совсем как дома. Какие-то пенсионеры обсуждают кто как живет, у кого что с детьми, пока дети дерутся за последний мандарин, а остальные собравшиеся пришли чисто поесть. Еще салюта не хватает, но для него не хватает уже высоты потолка. — В прошлом году на восьмом в разлом запустили, как раз проверка мимо проходила… Теперь на проходной пиротехнику отбирают. Хоть и свои, а еще раз получать за технику безопасности не хочется, — поясняет белобрысый отсиживавшийся в стороне не далеко от вас, когда ты делишься своими сожалениями поэтому поводу. — И никто не пытался протащить? — Может даже и протащили. Не удивлюсь если кто-то с пятого, — не без злорадства отвечает белобрысый. Праздник, в общем-то, потихоньку движется к своему логическому концу. Черти начинают разгонять народ и собирать мусор. Кто-то уносит мусор. Лис благоразумно предлагает уносить ноги. — Зацени, — она приподнимает майку, показывая намотанную вместо пояса гирлянду на батарейках, когда вы скрываетесь за деревьями. — Вот это я понимаю, не зря сходили, — улыбаешься ты, понимая, что венок остался где-то там.