(Мой) Питомец

Создавая человекоподобное существо, Хеймердингер не учёл того, что вместе с душой, которая позволит наделить робота живительными свойствами, в механическое тело перейдут украденные воспоминания и личностные черты. Элизабет не могла считаться самостоятельным организмом, потому что внутри неё находилась значительная часть Нидали. Вместе с беспрекословным повиновением, присущим запрограммированным механизмам, в Элизабет сочетались самые настоящие человеческие чувства – доброта, сострадание и великодушие. Конечно, разума у неё было совсем немного, но для проявления элементарной жалости она не нуждалась в больших умственных затратах. Элизабет не хотелось убивать Рааста, хоть он и не был ей знаком. В один миг она посмотрела на мир глазами самого обычного человека и поняла, что все её действия – неадекватны и неправильны. Но исправить что-либо Элизабет уже не могла, как и помочь раненому Раасту. Поэтому в ней произошёл сбой: её взгляд погас, как будто кто-то нажал на кнопку выключения. Она не была сломана физически, но была сломлена изнутри. Когда Рааст, готовый к очередному удару, так и не почувствовал боли, он открыл глаза и посмотрел на Элизабет, что по-прежнему нависала над ним, но уже не трепетала от злости. В этот момент всё перед ним потемнело. Он покинул сознание, передав его Каину, которому нужно было некоторое время, чтобы прийти в себя. Ясуо лишь недовольно прокряхтел, когда тяжёлая дверь придавила его к полу, заставив проехать несколько метров на спине. Несмотря на то, что большой пласт металла был невыносимо громоздкий, из всех присутствующих Ясуо получил меньше всего повреждений, потому что долгое время был вынужден ожидать исхода драки за дверью. Поднявшись, он даже не стал разбираться, почему всё так неожиданно затихло. Первым делом он накинулся на Хеймердингера, который уже не надеялся на помощь со стороны Элизабет. – А толку, что вы меня бьёте? – тяжело вздохнул профессор, разочарованный своим провалившимся экспериментом настолько, что ему уже не хотелось сопротивляться. – Я всё равно не смогу вернуть вам душу. – Что? Почему? – удивлённо спросил Ясуо, тут же отстранившись. – Потому что она расщеплена на мельчайшие единицы и вживлена в плату, – спокойно ответил учёный. – Её уже нельзя вытащить. Она навсегда останется внутри. Либо сгорит там вместе с другими деталями, либо продолжит выполнять свою работу. Третьего не дано. Эта информация повергла Ясуо в шок. Получается, что Нидали уже не сможет вернуть свой человеческий облик? Что она на всю жизнь останется без внушительной части своей души? Но как же она сможет существовать, вечно находясь в шкуре кошки? Почему-то Ясуо надеялся, что в этом плане Хеймердингер тоже ошибся и что жизнь Нидали всё ещё можно спасти. Он верил в то, что не всё так безнадёжно, как говорит профессор. – Зачем ты это сделал? – тихо спросил Ясуо, буквально прошипев эти слова, потому что его всё больше охватывала злость на профессора за все его проделки. – Наука требует жертв. В принципе, иного ответа и не стоило ожидать. Хеймердингера тоже можно было понять: он отдал всю свою жизнь, чтобы изучать науку и пытаться продвинуть её вперёд. Но это не отменяло того факта, что ради бессмысленного опыта он украл кусочек чей-то беззащитной души. Ясуо поднялся. Ему хотелось пнуть лежавшего профессора ногой, но тот уже был достаточно унижен тем, что его величайшая задумка, которая должна была перевернуть весь мир науки, превратилась в одну глобальную ошибку. Хеймердингер был разочарован, и это, наверно, было самое ужасное чувство, которое мог испытать учёный с большим будущим. Ясуо протянул руку и помог подняться Каину, который мало что понимал в сложившейся ситуации. *** Они долго думали над тем, как им рассказать об этом Нидали. Каждый надеялся, что Лулу может всё исправить при помощи волшебства, поэтому из лаборатории профессора они даже прихватили баночку с оставшимися искорками души. Пока Каин и Ясуо отсутствовали, Лулу с Нидали вполне себе хорошо проводили время. К ним даже пришла Нико, которая одним своим озорным характером была способна разрядить любую обстановку. Хоть Нидали и находилась в облике животного, она по-прежнему понимала человеческий язык и была рада принимать хоть какое-то участие в разговоре молодых особ. Её не оскорбляло даже то, что в некотором плане к ней относились как к обыкновенной кошке: Нико могла как рассказать ей весёлые истории из своей жизни, так и почесать ей за ушком. Когда Ясуо и Каин вернулись, все выжидающе замолчали. Неловкое молчание тревожило парней, потому что у них не было никаких радостных новостей. Им пришлось рассказать всю правду. Говорил в основном Ясуо, потому что Каин, находившийся в забытьи всё это время, мог подтвердить его слова только синяками на своём теле, что выглядели весьма убедительно. Закончив говорить, они с надеждой посмотрели на Лулу, которая молча разглядывала частички чужой души за стеклом. У неё было печальное выражение лица. – Если Хеймердингер, как величайший учёный, не смог вернуть всё на свои места, то моё волшебство тут тоже бессильно, – грустно вздохнула она. Если бы Нидали могла плакать, она бы залилась слезами. Спрыгнув с дивана, она забилась куда-то в пыльный угол и долго не выходила оттуда. Нико сделала несколько отчаянных попыток выманить её, но, поняв, как это бесполезно, вскоре вернулась к остальным. Было решено не тревожить Нидали, пока ей не полегчает. Всем было грустно, но никто, кроме Каина, не мог в полной мере прочувствовать то, что испытала Нидали, когда узнала, что она навсегда заточена в облике кошки. Каин с грустью подумал о том периоде своей жизни, когда на протяжении долгого времени он был экзотической ящерицей с человеческим взглядом, не имеющей никакого прошлого. Сейчас, имея возможность крепко сжимать ладонь Ясуо собственными пальцами, он бы ни за что не отказался от своей нынешней жизни. Все остальные пытались поддерживать положительное настроение, негромко разговаривая между собой и попивая чай. Они все чего-то ждали, хотя никто не знал, что за чудо должно произойти, чтобы что-то переменилось в сложившейся обстановке. Только когда Каин встал и направился к Нидали, все поняли, что в его руках была её крошечная, неприметная жизнь. Каин присел на колени и заглянул в уголок, где пряталась кошка. Она зажалась в узком пространстве между стеной и большим шкафом. Неудобство её положения оправдывалось эфемерной возможностью спрятаться от проблем. – Знаешь, ведь всё могло быть намного хуже, – сказал Каин. – Ты могла совсем остаться без души. Это значит потерять всё, что тебе было дорого. Отдать все воспоминания, из которых состояла твоя жизнь. Потерять себя. Стать… никем. Нидали не издала ни звука. – А так… у тебя есть возможность видеть мир так же, как и прежде. Только снизу вверх, – мягко улыбнулся Каин. Нидали шевельнулась, махнув хвостом. – Представь, что тебе дали шанс прожить вторую жизнь. Подумай, как это классно. При этом у тебя остался и опыт, и воспоминания предыдущей… Ты можешь делать что хочешь, потому что никто не знает, что ты шагнула в эту жизнь совсем недавно. Послышалось тихое заинтересованное «уру-ру». – Лулу сказала, что сможет вернуть тебе способность говорить, если соединит кусочки, которые мы принесли, с теми, что внутри тебя. Так что ты даже сможешь разговаривать с людьми. Нидали вышла из своего убежища, вся покрытая пылью, с примятой шерстью. Каин взял её на руки и прижал к себе, как что-то драгоценное. *** Последние несколько дней стояла очень жаркая погода, доставлявшая даже больше неудобств, чем удовольствия. Было душно не только на улице, но и в квартире, так что окна не закрывались даже на ночь. Солнечные зайчики метались по стенам, прячась от быстрых кошачьих лап. Любая попытка выйти на улицу казалась адским издевательством. Было солнечно, когда Каин решил пойти на балкон развешивать мокрое бельё. Он поставил тазик с вещами на деревянный стул и с задумчивым видом принялся за своё дело. Нидали, ловко запрыгнув на стул, помогала ему всем, чем только могла: она поддевала влажные вещи коготками и, подняв лапку, подавала их улыбающемуся Каину. – Только расправляй получше, а то опять ничего не просохнет, – важно промурчала Нидали, шевельнув белыми усами. – Кто бы говорил, – недовольно пробурчал он. – Сейчас так тепло, что всё до малейшей складочки высохнет. – Ну да, зато потом будете оба в мятом ходить. Гладить-то из вас никто не любит, – усмехнулась Нидали, но смешок из уст кошки звучал так необычно, что больше напоминал собой обычное фырканье. Каин ничего не ответил. Он протянул руку, чтобы Нидали подала ему футболку, но та вдруг быстро убежала в коридор, услышав дверной звонок. Тяжело вздохнув, Каин продолжил развешивать бельё в одиночку. Поначалу Нидали было очень тяжело, но вскоре она привыкла к новой жизни. Было принято решение оставить её у Каина с Ясуо, ибо она почему-то не захотела возвращаться в таком облике к своей прежней семье. Может, это было только к лучшему, ведь её навряд ли бы приняли так легко и просто. Зато ни Каин, ни Ясуо не были против того, чтобы оставить её у себя. К ней было сложно относиться как к питомцу, ведь Нидали умела говорить, но, тем не менее, все быстро привыкли к её новой роли в семье. Она была вполне счастлива здесь, потому что никто не желал ей зла. Когда Нидали выбежала в коридор, на пороге квартиры уже стояла радостная Нико, которая о чём-то разговаривала с Ясуо. Они улыбались. – Вы совсем стали похожи на семейную парочку. Вот, у вас уже кошка есть, первый этап пройден… – пролепетала Нико и засмеялась, из-за чего Ясуо почувствовал себя неловко. К счастью, девушка быстро отвлеклась от темы, стоило ей взглянуть на пушистое рыжее чудо, что бесшумно передвигалось на своих мягких лапках. Нико часто заходила к ним в гости под глупым предлогом «просто мимо проходила», хотя на самом деле она целенаправленно хотела поболтать с Нидали, отыскав в ней свою новую подругу. Они довольно быстро поладили и нашли общий язык, потому что, во-первых, они обе были молодыми девушками, а, во-вторых… впрочем, хватало и первого фактора. Обычно они уходили на кухню, где пили чай и болтали о чём-то своём. Ясуо старался не мешать им своим присутствием. Пожелав приятного чаепития, Ясуо прошёл в гостиную, чтобы почитать книгу, но вид бормочущего себе под нос Каина заинтересовал его куда больше. Он незаметно подошёл к нему сзади и нежно приобнял со спины, что для Каина было совершенно неожиданно. – Какая хозяюшка, – довольно произнёс Ясуо у него над ухом, пустив одним только своим голосом тысячи мурашек по его телу. – Дурак, – тихо ответил ему Каин и улыбнулся. Его руки расслабились настолько, что мокрая футболка просто выскользнула из них. Они стояли так на протяжении нескольких минут, пока яркое солнце освещало их улыбающиеся лица. Они жмурились, но не меняли своего положения, потому что им было удобно и комфортно в объятиях друг друга. В подобные моменты время для них ненадолго останавливалось, а весь мир – переставал существовать. Сейчас им уже было трудно представить, что ещё несколько месяцев назад между ними была обида, превратившая их в двух озлобленных друг на друга людей. Тогда Каин ещё не мог предположить, насколько ему будет тяжело без любви Ясуо, который, в свою очередь, долго сдерживал свои чувства, просившиеся наружу. Но сейчас они могли позволить себе отдаться друг другу целиком, без остатка. Их любовь оказалась безграничной, а нежность, переполнявшая их души, – не имеющей конца. Ясуо понимал, что перед ним – уже не питомец, но всё ещё принадлежавший ему Каин, ласковый и очаровательный, хоть и своенравный. Он любил его даже тогда, когда на него смотрели ярчайшие глаза безумца и дикаря Рааста, с которым, кстати, Каин стал даже ладить после того, как Рааст не позволил ему прочувствовать весь спектр боли после поединка с Элизабет. Развернувшись, Каин посмотрел в глаза Ясуо, не разрывая объятий. Их взгляды всегда были многозначительны и полны неиспорченной нежности. И сейчас, освещённые полуденным солнцем, они смотрели друг на друга со всей искренностью испытываемых чувств, весело жмурились и ласково соприкасались губами, пока Нидали с Нико незаметно подглядывали за ними из-за угла и улыбались своим мыслям.