***
Несмотря на напыщенность администрации и насыщенность оформления пансионата и самой школы под Антальей, настоящим закрытым пансионом, из которого выходы подопечных были строго регламентированы календарным графиком и картой доступных для прогулок территорий, он не был. Директриса и некоторые из учителей пытались подать данное учебное заведение под соусом лучших закрытых школ с многолетней историей, как Итон или Челтенхем, зная, что это непременно привлечет внимание богатых жителей и гостей Турции. — М-да, — присвистнул Бюрсин, наблюдая за происходящим с балкона. — Ханде, а что это за перформанс? — Полагаю, — протянула в ответ брюнетка, завязывая слегка влажные после утреннего душа волосы в небрежный узел на затылке, — так госпожа Акгюль напоминает нам о том, кто здесь хозяйка положения. Партнёры стояли недалеко от аудитории-штаба, оперевшись на перила, которые выходили на широкую лестницу-холл, по которой студенты школы перемещались между зданиями и частями учебных корпусов. Решив отойти в сторону от соседнего со штабом класса, который сейчас техники из анталийского подразделения дельфинов обустраивали в качестве временной допросной, они стали свидетелями преинтереснейшего представления. В предыдущие дни дети в школу входили, вбегали, брели, пытаясь сбросить остатки дремоты, что напала за завтраком. Но сегодня — именно в тот день, когда Эрчел запланировала допрос, и сразу же после того, как она поставила на место не самую сговорчивую в вопросах следствия женщину — все изменилось. Девочки и мальчики в темно-синей форме школы, причесанные по стандарту (у парней отвратительный косой пробор в напомаженных волосах, у девушек по две французские косы), шагали — нет, маршировали по холлу первого этажа, отработанными маневрами разделяясь на группы и отправляясь таким же манером в аудитории или на другие этажи. Руководила этим парадом директриса, стоявшая на самом верху лестницы и наблюдавшая за процессом с удовлетворённо поджатыми губами. Заметив внимательный взгляд Ханде и насмешку Бюрсина, женщина слегка вздернула нос и удалилась в свой кабинет — видимо, готовить документы на увольнение. Или отчисление… — Как думаешь, — тихонько бросила Ханде, — нам дадут спокойно провести допрос? Керем нахально подмигнул, отчего девушка слегка покраснела. — Bunny, даже если не дадут, мы сами возьмём. Впервые от слов партнёра она почувствовала какую-то надежду и стабильность. И, оттолкнувшись от перил, она, слегка подпрыгивая, зашагала в кабинет. Время работать. Опрос было решено проводить по очереди, разделив смены между Эрчел и некоторыми профессионалами из анталийских «дельфинов». Бюрсин решил откосить от всеобщего веселья, сославшись на необходимость погулять и осмотреться. И как бы Ханде ни хотелось держать его где-то по-близости, чтобы тот не натворил всякого, разорваться между детским садом своего партнера и делом она не могла — за допросом хотелось проследить. Поэтому махнув рукой на его забавы, она стала дожидаться своей очереди, внимательно наблюдая за процессом по камерам. Ничего особенного не происходило — дети разумно пугались полицейских, но отвечали внятно, четко и по делу. Директриса вместе с адвокатом школы вмешивалась не очень активно — осаживая, при необходимости, представителей порядка, но при этом не превращая допрос в цирк по сокрытию важных данных. Это радовало. Но полезного пока было мало. Студенты ничего не видели, не слышали и не знали, а студентки… прятали глаза, сжимали края форменных юбок, лишь косвенно подтверждая сказанное Джаном. … осознав смысл, Ханде подавилась соком и шумно закашлялась, пытаясь не задохнуться. Бюрсин участливо похлопал ее по спине, мрачно прищурившись. — Джан, не время и не место для шуток, — процедил он, сжимая руки в кулаки. Услышанное не на шутку его разозлило. — Если бы я шутил, друг, я бы не пошел к вам, — Йылмаз пожал плечами. — За подпольное казино мне бы влетело, конечно, но не так сильно, как за сокрытие… чего? Улик? — он посмотрел на девушку, силясь подобрать правильный термин. — Информации, полезной следствию, — просипела та в ответ, отдышавшись. — Меня кстати, все еще удивляет факт наличия всей этой сети прямо под носом у всяческих проверок, которые наверняка частые гости в подобных пансионах. — А, то есть, все остальное тебя почти не волнует, да? — нахмурился Керем, хлопая по карманам. После таких рассказов хотелось не то что выпить — прикурить. — Волнует, но… — пробормотала Ханде, прокручивая в голове все сказанное Джаном. У нее в голове не укладывалось, как такое возможно. Как?! — Все вместе — это что-то с чем-то. Йылмаз покачал головой. — Я не уверен, чем это поможет, конечно, ведь Доган уже мертв, и толку от этой информации… — Ну, почему же, — пробормотала Ханде. — У всего преступления оттенок личных разборок, и после вашей информации… Керем кивнул. — Да. Нам нужен кто-то из студентов. Ханде вынырнула из воспоминаний, тряхнув волосами. Конечно, поведение девушек, особенно старших, косвенно подтверждало всю эту историю, но все же… все же… Она взяла со стола папку со списком студентов, со вздохом отмечая очередную опрошенную. Внезапно взгляд упал на знакомое имя, небрежно зачеркнутое черной пастой. — А почему, — начала она, — мы не допрашиваем повторно госпожу Томас? Полицейский из технического отдела, отходивший за кофе и только что зашедший в штаб, подошел к компьютеру, щелкнув по парочке окон: — Мы же ее уже допросили, еще в самом начале. — И что? — свела брови Ханде. — Что «и что»? — тупо повторил за ней тех. Эрчел потерла переносицу, зажмурившись. Ох уж эти офисные крысы… — Кэтрин — практически последняя, кто виделся с убитой. В момент допроса она была в шоке, могла что-то забыть. И это что-то могло быть важным! — Но… там еще директриса просила ее не допрашивать повторно, — немного виновато пробормотал мужчина, осознав свой просчет. — Девчонка — чуть ли не единственная наследница какого-то британского титула. Кучу лир каждый год приносит пансионату одним лишь своим существованием. — Оправдание, конечно, безусловно весомое, — бросила Ханде, закатив глаза. — Вызовите ее. Немедленно! Тех немедленно кинулся исправлять свою ошибку, пока Эрчел устало терла переносицу, прикрыв глаза. Не одно, так другое, не директриса, так полицейские с итальянской забастовкой. Внезапно девушка почувствовала что-то странное, мягкое и одновременно слегка колючее ткнулось ей в лицо, и она чихнула от неожиданности. — Это тебе, — улыбающийся как дурак Керем настойчиво тыкал ей в нос букетик полевых цветов. — Я собирал их на заднем дворе школы, пока гулял. — Спасибо, чхи, конечно, — она ладонью отодвинула его сюрприз, пытаясь перестать чихать. — Я тут работаю, вообще-то. И тебе бы не помешало, не думаешь? Мужчина пожал плечами. — Не знаю, — лениво протянул он, — мне кажется, здесь я бессилен. Ханде разозлилась. — Напоминаю, — процедила она, уперевшись указательным пальцем ему в грудь, — что это была твоя инициатива. Так что или помогай, или… — Я предпочту вторую альтернативу, какой бы она ни была, — он снова нахально улыбнулся и оттолкнул ее руку, разворачиваясь к камере наблюдения, транслирующей пустую допросную. — Так, что тут у нас… В классе как раз появилась директриса, ведя за руку соседку убитой девочки, Кэтрин Томас. Ученица была напугана и покачивала головой, практически готовая разрыдаться. — Вряд ли я помогу еще чем-то помочь, госпожа Акгюль, — срываясь на шепот, бормотала девочка, но не пыталась вырваться из директорской хватки. — Я знаю, Кэтти, знаю, но полицейские хотят тебя поспрашивать… — женщина покачала головой, поджав губы, — и я ничего не могу с этим сделать. Она усадила ученицу на стул и взяла ее лицо в ладошки, заставив смотреть девочку прямо себе в глаза. — Не говори с полицией, пока я не вернусь, поняла меня? Кэтрин кивнула, шмыгнув носом. Удовлетворившись ответом, женщина вышла из кабинета. Керем, внимательно наблюдавший за происходящим, обернулся к Ханде. — Послушай, а я ведь не считаюсь полицейским, верно? — Ну, чисто технически, нет, — ответила Эрчел. — А проводить допрос я могу? — В моем присутствии, я полагаю, — девушка растерялась немного, обернувшись на кого-то из анталийских коллег в поисках поддержки. Один из оперативников кивнул, продолжив делать какие-то записи. — Отлично, — Бюрсин шустро направился к двери. — Дай мне поболтать с ней какое-то время. Как только директриса закончит все свои невероятно важные дела, залетай, — и, подмигнув на прощание, он залетел в кабинет. — Ненормальный, — пробормотала в ответ Ханде, покачав головой. Разгадав его план, она прикусила губу в задумчивости. Может сработать. Если, конечно же, они не ошибались. …Откашлявшись, Ханде нашла в себе силы наконец-то взглянуть Джану в глаза. — Давайте еще раз, а то вдруг я галлюцинирую и понимаю происходящее неправильно, — начала она. — Итак, Доган вступал в половую связь с недостигшими возраста согласия — Верно, — кивнул Джан. — Но девушки шли на это добровольно. — Все так. — И при этом девочки получали какие-то преференции и своего рода защиту перед другими преподавателями, что обеспечивало им хорошие аттестаты по окончании школы, — добавил Керем, систематизируя окончательно всю информацию. — Да, — Джан вновь кивнул. — Отношения начинались с 13-14 лет в зависимости от степени половой развитости девочки и продолжались до 17, пока не наступал выпускной класс, чтобы ученицы не отвлекались от подготовки к экзаменам. — И все отношения регламентировались контрактом… — пробормотала Ханде, на что мужчина вновь кивнул. — Бред какой-то, — Керем откинулся в кресле. — Вроде бы был обыск кабинета, ни намека на подобные контракты не было найдено. — Да, — Джан кивнул, — потому что они все лежат у меня. И последний распечатанный контракт тоже. — На имя Эмине… — закончила за него Эрчел.***
Бюрсин зашел в кабинет, аккуратно прикрыв дверь за собой. Девочка с покрасневшими щеками повернулась в его сторону, и в глазах мелькнул огонек узнавания. Отлично, подумал Керем, надевая маску обольстительного подхалима (коим он был почти всегда) — пора начинать спектакль. — Ты! Парень на заднем дворе! — воскликнула Кэтрин, невольно улыбаясь, а затем нахмурившись. — Ты полицейский? — Нет, что ты, — усмехнулся мужчина, присаживаясь напротив нее. — Я же говорил тебе, еще когда мы столкнулись, я приехал сюда на консультацию к одному из преподавателей. В соседней комнате Ханде, наблюдающая за игрой своего партнера, фыркнула — нет, ну в целом, он даже почти не соврал. Крайне… обтекаемая формулировка, мягко говоря. Девочка, тем временем, успокоилась. Ее руки лежали в замке на столе, и Керем решил немедленно воспользоваться ситуацией. Он деликатнейшим образом подхватил одну из кистей, поглаживая запястье большим пальцем. От такой незатейливой ласки ученица покраснела еще сильнее. — Тебе наверняка так тяжело сейчас, — начал он, и девочка закивала. — Да… — прошептала она. — Знаешь, я так любила… — Быть далеко от дома, — нарочито тяжело вздохнул Керем, словно не слыша ее слов. — И совсем другая культура… Кэтрин попыталась выдернуть руку. — Мне нравится Турция, и я благодарна родителям, что учусь здесь! — воспротивилась она, и Бюрсин понимающе покачал головой. — Конечно, но любить страну и любит ее образ жизни — немного разные вещи, не находишь? Она задумалась. — Наверное, ты прав, — она расслабилась, позволяя продолжить Керему его манипуляции. — Я-я… в Лондоне я вела немного… другой образ жизни. — Ну, давай, расскажи брату Керему, — он по-доброму усмехнулся. — Даже не дяде? — хитро прищурилась она. — Разница в возрасте в XXI веке — это не так страшно, — подмигнул он ей, и она рассмеялась. — Ну да, на убитых только если посмотреть. Она фыркнула. И мечтательно засмотрелась в окно, вспоминая прошлое. — Я была слишком даже для учителя Догана. Секс, алкоголь, наркотики и снова секс — как тебе такое, братик? — беззаботно бросила она, и Бюрсин внутренне содрогнулся. Ей же всего четырнадцать… — Да ладно, я понимаю, что для турка это как культурный шок. — Немного да, — ответил он, и ему даже не пришлось изображать некоторое смущение. Девочка, заметив реакцию, взяла его за руку, отзеркалив его прежние ласки. — Но я бы хотел посмотреть на мир твоими глазами. Кэтти очень нехорошо ухмыльнулась. — Я знаю, кого подкупить, чтобы меня отпустили на ночь, — кокетливо ответила она, наклоняясь ближе. Бюрсин придвинулся. — И что же мы будем делать ночью? — Ну, — она повела плечиками, — ты снимешь номер, я обеспечу нас алкоголем и другим… весельем. — А потом? — Разница в возрасте в XXI веке — это не так страшно, — подразнила его Кэтрин, и дверь тут же распахнулась, заставляя их отскочить друг от друга. В проеме агрессивно пыхтела злющая Бану Акгюль, покрываясь от ярости крупными пятнами от лба до шеи, а сзади просматривала папки Ханде, пытаясь найти завалявшийся карандаш — да еще и так активно, будто от этого предмета зависела ее жизнь. — Я кажется говорила тебе, Кэтти, — прошипела Бану, — чтобы ты не говорила с полицией. — А я, чисто технически, не совсем из полиции, — весело ответил Керем, ослепительно улыбаясь. — Я — гражданский консультант! Кэтрин надулась, осознав, как ее обвели вокруг пальца.***
Дальнейший допрос затянулся, ведь девочка обижалась на предательство Керема и не собиралась помогать следствию. Госпожа директор лишь одобрительно кивала головой на это поведение, не собираясь облегчать процесс, а вызванный юрист пансиона лишь изредка вкидывал фразы на некоторые вопросы, которые, как ему казалось, ставили его клиента в невыгодное положение. В конце концов Ханде не выдержала. — Кэтрин, ты же понимаешь, что я не смогу от тебя отстать, пока не получу ответы? Девочка безразлично пожала плечами. — Я терпеливая, — ответила она достаточно высокомерно, чтобы приверженцам традиционного воспитания захотелось ее осадить за неуважение к взрослым. — А я нет, — зевнул Керем. — Очень хочу кушать и обещанное веселье. Девочка бросила на него взгляд полный презрения. — И не рассчитывай, — фыркнула она. — Ну, да, куда мне до учителя Догана, — засмеялся он и получил злобный взгляд. — Все вы одинаковые, — сквозь зубы прошипела она. — Конечно-конечно, — согласно закивал Керем, достав свой серебряный доллар. — Мы ведь все, — орел, — такие мерзкие, — решка, — подлые, — доллар пропал, и мужчина поднял глаза на Кэтрин, — и совершенно не очарованные такой очаровательной тобой? Монетка вновь заблестела в лучах солнышка. Орел, решка, пропал. Орел, решка, пропал… Девочка завороженно следила за фокусом, медитируя на металлических бликах, а потом тряхнула головой, снимая невольный транс. — Ну, да, учитель Доган любил девочек помладше, — плюнула она, отворачиваясь. — Очевидно, не всех. Директриса поперхнулась и набрала воздуха, чтобы разразиться гневной тирадой, но Керем ее прервал. — Ты сказала, что была слишком. В чем именно? — Ну ты же слышал — секс, алкоголь и наркотики. Учителю доставляло особое наслаждение разворачивать турецких невинных овечек как конфетки, — она закачалась на ножках стула и переключилась на английский. — Просто он не пробовал трахать уже опытную малышку без вот этого ненужного воспитания под себя. Керем поднял бровь и вторил ученице на английском: — Ты и должна была стать опытной малышкой, да? И переключись на турецкий, это невежливо. — Да, нет, пусть продолжает, — ответила Ханде, записывая ее слова. — У нас есть штатный переводчик, а моих знаний вполне хватит на пассивное восприятие. — Недурно, госпожа полицейская, — присвистнул Бюрсин. — И давно ты работаешь над своим английским? — Long enough, show pony, — польщенно улыбнулась брюнетка. — Снимите уже себе номер, — закатила глаза девочка, снова откинувшись на стуле. — Только после тебя, малышка, — Керем наконец отвлекся от своей партнерши и посмотрел на девочку очень внимательно. — На самом деле, мне надоело играть по твоим правилам. Поэтому сыграем по моим. Я расскажу тебе историю, а ты меня поправишь, если я ошибусь? Далеко-далеко отсюда и очень-очень давно родилась маленькая принцесса у двух амбициозных и умных людей. Они, безусловно любили свою дочь, но и свою работу тоже. Поэтому они приняли не самое грамотное решение — передать свою дочь многочисленным воспитателям, продолжая строить свою карьеру. А принцесса была девочкой умной и капризной, но не по своей воле, ведь ей очень хотелось, чтобы родители были и на ее выступлениях, и на днях рождениях, и вообще не нужны ей их деньги, только они сами. — Нет, ну вообще-то, от денег я бы не отказалась, — усмехнулась Кэтрин, позволяя продолжить Керему его «сказку на ночь». — Принцесса росла, и ее попытки обратить на себя внимание родителей становились все отчаяннее и отчаяннее. Сначала это были мелкие истерики и потасовки в школе, которые удавалась замять. Затем разгульные ночи в пустом фамильном особняке, где собирались сливки лондонской богемы. Последней каплей стало какое-то мелкое правонарушение, откупившись от которого родители поняли масштаб проблемы. — Мимо, — Кэтрин мило улыбнулась. — Это было не мелкое преступление, а полномасштабная кража со взломом в Jaeger-LeCoultre. И все это в 12 лет. Ханде поперхнулась. Ничего себе у девочки послужной список. Керем не удивился. Но, как вор по профессии, немного проникся уважением — как минимум, за попытку ей стоило отдать должное. — Родители, — продолжил он, — решили пристроить свою принцессу в закрытый британский пансион, где бы она не смогла творить свои безобразия, но не учли, что масштабная сеть знакомых позволила ей продолжать кутить даже в самых строгих учебных заведениях, попутно познавая свою сексуальность. А вместе с этим и проникаясь нездоровой симпатией к мужчинам по-старше. — Так и запишем, daddy issues, — вторила Керему Ханде. Кэтрин Томас молчала. Теребила левой рукой косу и молчала, позволяя продолжить. Бюрсин разошелся во всю. — Решив, что Британия в перевоспитании дочери не поможет, родители поискали другое учебное заведение, чем дальше, тем лучше. И нашли его здесь, под Антальей, передали свою кровиночку в надежные руки госпожи Акгюль. Да только вот золотое яблочко, сверкающее сверху, начало прогнивать изнутри, дав принцессе и в новой школе немного оторваться. Выразительный взгляд мужчины в свою сторону директриса стойко проигнорировала, внимательно прислушиваясь. Как бы женщина не пыталась ставить им палки в колеса, она тоже, вполне искренне, хотела разобраться во всей этой ситуации. И — Керему хотелось в это верить — не станет мешать им вершить правосудие. Ах, правосудие. Впервые это звучало невыносимо сладко. Медово сладко. И чертовски возбуждающе. Но не время отвлекаться на фантазии о напарнице (а Бюрсин и не отрицал их наличие — он же здоровый мужчина, в конце концов!). Кэтрин уставилась в пол, сжав рот в тонкую линию, словно пыталась решиться на что-то. Словно уже была на грани, и стоит лишь легонько подтолкнуть, чтобы она сорвалась в пропасть. Ханде видела раньше такое — закушенные в кровь губы, загнанный взгляд, наигранная спесь. А на дне потухших глаз боль размером с океан, которая не даёт сорваться словам признания с языка. — Кэтрин… — девушка начала мягко, ласково, понимая, что в словах Керема не было и доли лжи, что он каким-то чудесным образом из пары диалогов с девочкой понял всех ее демонов. Уж не зря ли говорят, что мошенники всегда хороши в психологии? — Ты ведь этого не хотела, — продолжала увещевать брюнетка, — не так ли? Да, шалости в прошлом, чтобы обратить внимание родителей на себя, — крупные, но без членовредительства. А эта школа тебя окончательно развратила. Это все наверняка вышло случайно, верно? Такой вариант наверняка устроил бы всех. Вариант, где господин Доган — Чертов извращенец, напавший на невинную девочку, опоенную наркотиком изнасилования. Вариант, где англичанка просто пыталась защитить свою подругу и превысила самооборону. Да, многое не сходилось, да, все шито белыми нитками. Но такая история действительно удовлетворила бы всех. Даже директриса не стала бы спорить — это неприятное пятно на репутации пансиона, но вполне поправимое. Что до Кэтрин… Кэтрин все это знала. И лишь нехорошо усмехнулась в ответ. — Вы либо совсем дебилы, — плюнула она небрежно, — либо притворяетесь. Надеюсь на второе, иначе полиции Турции можно только посочувствовать. Коротко вздохнув, она продолжила. — Случайность? О, вряд ли. Я знала, что господин Учитель делает с симпатичными малышками — слышала от старших. Я была жутко заинтригована. Он красив как греческий бог, вы его видели? — она улыбнулась одним уголком губ. — Ах, да, его… достоинство теперь все видели… Она вновь замечталась и замолчала. Юрист с директрисой были в тихом шоке, понимая, что замять дело будет очень непросто, Ханде не торопилась, ожидая, как собственное тщеславие заставит преступницу раскрыть все детали. А Керем… вернее его желудок очень сильно был против всей этой звенящей тишины. — Ну что? — воскликнул мужчина. — Я же говорил, я есть хочу. Кэтрин фыркнула. — Господин Учитель не хотел себе меня, хотя я была идеальным вариантом, — она продолжила исповедь, медленно и зловеще выкладывая все подробности. — Ему нужна была турчанка. Невинная овечка, которую он развратит и обучит всему. Ему нужна была Эмине — эта мышь библиотечная, — последнее она злобно процедила, пропитывая слова яростью. — Она, строго говоря, не была моей подругой. И уж жалеть ее за то, что она увела моего мужчину, я бы точно не стала. — Это был план? — «помогла» ей Ханде. — О, безусловно, госпожа Эрчел! — язвительно ответила ей Кэтрин. — Я стащила у уборщика пять пачек крысиной отравы и подмешала в вино, которое подарила господину Учителю. А Эмине подговорила попросить его отметить подписание контракта и лишение ее девственности этой бутылкой, — девочка вздохнула. — Жаль, не видела, как они корчились в предсмертных судорогах. Надо было поддержать мое алиби…***
Керем нервно постучал в дверь квартиры своей напарницы, особо не надеясь на ответ, но отчаянно в нем нуждаясь. С момента возвращения из Антальи прошла неделя, полная молчания и игнорирования со стороны Ханде. Она не брала трубку, не отвечала на смс, не появляясь в офисе, и единственной причиной, почему Бюрсин ещё не разнёс отделение полиции, было регулярное появление отчётов от Господи Эрчел по делу, которые он, как ответственный напарник, печатал каждое утро, когда получал их по факсу дистанционно. Это хотя бы говорило о том, что она жива. На вопросы ее кудрявая подружка и начальник пожимали плечами и отвечали неясное «Все, как всегда». А откуда ему знать, как это — как всегда?! Керем и сам не знал, почему так волновался. Да, они типа вроде бы как вместе работают, но друг другу ничем не обязаны. И все же… Было какое-то липкое ощущение после этого дело, и мужчина боялся, что причина тотального исчезновения красавицы-напарницы из его жизни крылась именно в этом. В том, что произошло в Анталье. В их первом (технически втором) деле. Неожиданно дверь распахнулась. Ханде действительно было плохо. Прежде сияющая здоровьем кожа как будто поблекла, лицо осунулось, под глазами обосновались серьезные синяки. Девушка все ещё была в пижаме — кажется, в той самой, специально для командировок. От нее пахло сигаретами вперемешку с парфюмом и дезодорантом — странное сочетание, но не самое мерзкое. — Фи, дорогуша, — Керем демонстративно сморщил нос, — выглядишь хуже смерти, а ведь она — та ещё красотка. Ты чего себя так запустила? — Бюрсин, — устало пробормотал Ханде, — зачем ты пришел? — Как зачем? — он поднял руку, в которой держал бутылку виски. — Я слышал, что у каждых напарников есть свой способ отпраздновать закрытое дело. Пицца там, текилла, у нас вот будет виски! Эрчел тупо уставилась в бутылку, и в ее глазах буквально были видны шестерёнки, крутившиеся в ее голове. — Ну и потом, — осторожно, но в своей клоунской манере продолжил мужчина, — я ведь такой замечательный и хороший, а ты меня неделю не видела. Наверняка соскучилась, но гордость не даёт признать. Ну, вот он я, люби меня. Слабую тень улыбки он посчитал за хороший знак. В знакомой обстановке квартиры почти ничего не изменилось. Все тот же шкаф, зелёный диван, закиданный вещами с поездки, стол с техникой. Чуть не споткнувшись о раскрытый чемодан, мужчина сдержал ругательства. Было больно, особенно его эго, но с Ханде явно было что-то не так, и маты из его уст ситуации явно не помогут. Девушка вернулась с кухни с двумя бокалами и взглядом пригласила его на балкон, где однажды они уже сидели, наблюдая за закатом. В прошлый раз он был красив просто до умопомрачения, но сейчас небо затянули лёгкие тучи, и угадать расположение солнца можно было лишь по яркому световому пятну за ними. — Как ты? — спросила Ханде, когда они выпили по первому глотку. — Чуть не умер, — брякнул он и поспешил исправиться, заметив округлившиеся глаза. — По пути встретил твой чемодан, он чуть ногу мне не отхватил. Девушка глупо хихикнула. Этот звук его развеселил, и он тоже засмеялся. Она вторила ему, и уже через несколько секунд они хохотали как сумасшедшие. Было в этом что-то очищающее, своего рода катарсис, позволяющим им обоим отпустить напряжение прошедших дней. — А как ты? Не знал, что ты куришь. Эрчел поморщилась, но достала пачку из небольшого ящика под столом, даже не задаваясь вопросом, как он узнал. Закурив, она неопределенно повела плечами. — С этой работой никак не бросишь. Пытаюсь, особенно после… — После мамы? — несмело помог ей Керем, и она молча кивнула. — Но каждый раз случается что-то такое, и сил просто нет. Они вновь замолчали, думая о своем. Ханде вспоминала мать — яркую, добрую бабочку света в ее жизни, что поддерживала ее на каждом этапе, в каждом решении. Когда дочь решила пойти в полицию, она не стала пытаться ее разубедить, лишь гордо заявила, что рано или поздно она станет опорой турецкого общества. Но в такие дни… Ханде думала о том, а правильным ли было это решение. Ведь грязи в мире куда больше, чем она себе представляет. И не всякое дело ей по плечу. Конечно, на ее счету нераскрытых мало, но все потому что работает она не так уж долго. А что, если однажды она не справится? Подведёт? Схватит и осудит невинного? Что тогда? — Меня так удивило, когда мне сказали, что ты взяла отгул, — Керем отставил бокал на столик. — Ты мне казалась несгибаемой скалой ещё с первой встречи, а тут… — Я просто… — Эрчел замечалась. Не каждый день приходится раскрывать душу, особенно перед едва знакомым человеком. — Я ненавижу преступления с детьми. Особенно, когда убийцы — тоже дети. Меня это выворачивает на изнанку — буквально, и фигурально. Бюрсин понимающе кивнул. — Мне в детстве повезло учиться в школе, подобной этой, и я как раз какое-то время был в обществе «золотых детей». И это… — он вновь взял бокал, всматриваясь в виски на его дне. — Да, ты права. Выворачивает. — Что случилось потом? — полюбопытствовала Ханде, и Керем пожал плечами. — Случилось кое-что… Прости, не могу пока рассказать, — открестился он от возможных вопросов. — В общем, это повлияло на меня определенным образом. И я понял, что не хочу быть связан с ними. Хочу быть лучше. Поэтому я стал воровать у таких, как они. Ханде прыснула. — Забавно, — она вызывающе посмотрела ему в глаза. — Как же воровство у таких, как они, делало тебя лучше них самих? — А это, — щёлкнул он ей по носу, от чего девушка скривилась, — история для другого дня. Согласна? Надувшись, Ханде налила себе виски и уставилась в противоположную от него сторону. Подобная инфантильность весьма веселила, и Бюрсин хмыкнул. Надо же, какие мы нежные. Возьму на вооружение, little bunny. — Хорошо, что ты не решил возвыситься над ними благодаря убийствам, — задумчиво сказала Ханде, а затем обернулась к нему. Опешив, Керем вопросительно поднял бровь: — Иначе мне было бы труднее проникнуться к тебе симпатией. Внезапно небеса решили сделать простой подарок, позволив уходящему лучу этого дня прорваться сквозь гладь облаков. Персиковый и розовый затопили все вокруг, от тротуаров до стен домов, и лицо очаровательной полицейской как будто окрасилось румянцем. В волосах затаился золотой, подсветив спутанные пряди в бронзовый, и у Керема едва-едва, незаметно, и вообще он будет все отрицать — перехватило дыхание. Пожалуй, это действительно было хорошо.