4 подруги Лукаса

      Ближе к двадцать четвертому декабря небольшой домик в пригороде Копенгагена был уже украшен и подготовлен к Рождеству. Внутри все выглядело очень празднично и красиво — старания Тино не прошли даром.       Единственное, что смущало — большая, но искусственная ель. Все потому, что когда Тино и Бервальд собирались пойти за елкой, ведь «Какое рождество без шикарной ели?», их остановил Матиас, сказав, что елки лучше не рубить в лесу, ибо же все может кончиться крайне неприятно. Именно по этой причине вечером двадцатого числа все скандинавы занимались тем, что собирали буквально по кускам искусственную ель. Благо, с елочными игрушками не возникло никаких проблем — по итогу она получилась красивее, чем на городской площади. Лесная красавица переливалась красивым перламутром, а верхушку венчала большая золотая звезда.       В общем и целом, приготовления к священному празднику шли полным ходом.       О чем бы еще следовало вспомнить, так это о том, что Питер вернулся из Лондона, и буквально весь день рассказывал о «двоюродной сестре» Бервальда и Тино. Конечно, Силенд без умолку тараторил о том, какая тетя Тина хорошая, и что, собственно, не мешало бы «папе жениться на такой красивой и доброй тете». Но это еще ничего.       Исландию начало смущать то, что каждый день, вплоть до самого сочельника, он находил в своей комнате какие-то маленькие презенты — шарф ручной вязки, плед, в виде исландского флага, шапка и перчатки. И что самое весомое из этих подарков, так это миниатюрный жилетик и шапочка для мистера Пуффина. Никто не знает, но Эмиля очень тронул этот подарок, и хотя он знал, что все это оставлял его брат, он все равно не спешил его благодарить. Может потому, что Эмиль был очень гордый, а может просто стеснялся поблагодарить брата.       Собственно, больше ничего значимого перед Рождеством не случилось.       А сейчас, днем двадцать четвертого, все скандинавы занимались кто чем — Тино возился на кухне, готовя ужин, Эмиль помогал Матиасу накрывать на стол, Бервальд продолжал упаковывать для Питера подарки, а Лукас искал в своей книге заклинание, похожее на фейерверк. На предложение Дании просто купить фейерверк Бондевик ответил решительным отказом, аргументируя это «Я маг или кто?!». И именно поэтому Дания и Норвегия заключили очередное пари — если у Лукаса не получится салют, то ему придется напялить женское бальное платье, а если же выйдет, то Матиасу придется снова надеть шпильки и проходить в них весь день. Со скрипом в зубах, оба согласились.       — Черт побери, да где же эта гребаная скатерть?! — донеслось недовольное где-то из кладовки. — Эмиль, ты сказал что она здесь!       — Да, сказал, но дом-то твой, вообще-то. В последний раз я видел ее здесь, — равнодушно ответил Стеллсон. Матиас и Эмиль стояли возле кладовки, очевидно, пытаясь отыскать скатерть.       — А когда это было, скажи мне! — недовольно шикнул Кёллер, копаясь в груде всякого постельного белья и полотенец.       — Недели полторы назад. Когда мы на бал собирались, вроде, — все так же спокойно ответил Исландия.       — Ну прекрасно, просто прекрасно! Эта информация мне очень помогла!       — Что вы разорались на весь дом?! Вот ваша скатерть, возьмите, — спускаясь с лестницы, флегматично сказал Лукас. — Я забирал её чтобы погладить, а вы тут уже трагедию устроили.       — О, спасибо! А то я уже с ума сошел! — принимая из рук Норвегии скатерть, сказал Матиас. — Ну что, Лукас? Ты готов? Платье-то у меня давно готово, — ехидно улыбаясь продолжил Кёллер. Вместе с Лукасом они пошли в столовую раскладывать приборы и тарелки.       — Надеюсь, ты купил пластырь от мозолей, ибо мое мастерство не вызывает сомнений, — немного надменно ответил Лукас.       — А кому-то напомнить, что случилось две недели назад? — расстилая на столе скатерть, спросил Дания. Лукас в это время доставал из ящиков тарелки и столовые приборы.       — Я был пьян, это другое, — сурово ответил он, не глядя на Матиаса.       — Ой, да никто не спорит, Норге! — весело произнес Кёллер.       — Вы еще тарелки раскладываете?! Поручил вам пустяковое дело, а вы и тут собачитесь?! — недовольно всплеснув руками, вскрикнул Тино. — Господи, никакой на вас управы! Давайте быстрее!       — Так точно, сэр! — шутливо отдавая честь, ответил Кёллер.       — Идиот. — коротко заметил Вяйнемёйнен, уходя обратно. Пока Дания отшучивался, Эмиль и Лукас уже расставили тарелки и бокалы.       — О, погодите-ка! У меня же есть кое-что, что я берёг до Рождества, минутку! — неожиданно сказал Матиас и пулей ринулся в подвал. Он вылез оттуда с куском пыли в волосах, зато довольный.       — Вот! Бутылка чудесного кальвадоса! Я не пробовал, но должно быть очень вкусно! — поднимая бутылку высоко над головой, заявил Матиас. Лукас довольно присвистнул.       — Кальвадос, звучит как что-то испанское… Это тебе Антонио подарил, да? — задумчиво спросил Бондевик.       — Тю-ю! Балда! Кальвадос — это нормандская яблочная водка! Это знать надо! — с ноткой упрека бросил Кёллер.       — Ну извините, я не опытный сомелье, вроде вас.       — На сей раз прощаю, но потом… Эй! — позади Дании почти бесшумно появился Бервальд и дернул из рук датчанина бутылку. — Эй, Берри, отдай!       Но Оксеншерна поднял заветную бутылку на высоту вытянутой руки так, что Матиас не мог ее достать. Разница в росте у них была небольшая, но Дания все равно не мог дотянуться до руки Швеции.       — Попроси нормально и я отдам, — спокойно и немного жестко ответил швед.       — Ты хочешь чтобы я нормально тебя назвал? Ну ладно, Бервальд, верни мне, пожалуйста, бутылку, — Матиас четко отчеканил каждую букву имени, чтобы Оксеншерна мог его четко услышать, но Швеция даже не понизил планки.       — Да ты серьезно?! — пытаясь допрыгнуть до бутылки, возмутился Кёллер.       — Ты просишь вернуть бутылку, но делаешь это без уважения, — все так же спокойно ответил Бервальд. Матиас что-то недовольно рыкнул и, посмотрев Швеции в глаза, отчеканил:       — Господин Бервальд Оксеншерна, повелитель земель шведских и король Северной Европы, не могли бы Вы доставить мне честь и отдать бутылку?       Дания смотрел на товарища исподлобья, ему такой подход не нравился. Швеция немного постоял с бутылкой в руках, на секунду по его лицу прошлось что-то наподобие ухмылки, и швед отдал Матиасу его драгоценную бутылку.       — Столько унижений ради выпивки, тоже мне! — недовольно пробубнил Кёллер, уходя в столовую.       — Ладно, Бервальд, это было шикарно. Ты закончил, я надеюсь? — выходя из кухни, усмехнулся Тино.       — Конечно. Было сложно, но я справился.       — Я в тебе не сомневался! — весело ответил Финляндия. — Ладно, еще минут двадцать, и можно садиться, — Тино на секунду замолк, вспоминая что-то важное. — Матиас!       — Ась? — послышалось из кухни.       — Принеси еще чего-нибудь выпить, я не буду пить твою яблочную водку.       — Фу, бескрылые вы существа! Э-эх! — возмущенно пробубнил Матиас, хлопая дверью подвала.— Нет, ну я не знаю! Чего вам? Водку, коньяк, вино, шампанское? — донеслось уже где-то из подвала.       Тино сидел рядом с люком, открывая который попадаешь в маленькое и пыльное помещение, где пахнет забродившим соком винограда и пылью.       — Шампанское пьют только в Новый год… и то в России, — всматриваясь в серый от пыли воздух, сказал Вайнямёйнен.       — Все, я достаю вино, ибо вы меня достали! — недовольно шикнул Матиас, всучив финну в руки слегка потертую бутылку красного полусладкого. — Минутку… А куда Лукас ушел? — неожиданно спокойным тоном спросил Кёллер.       — Я видел как он на улицу ушел, — равнодушно ответил Эмиль, расставляя на столе бокалы для вина.       Лукас же в это время возился на улице. Каждое Рождество, где бы он его не праздновал, Бондевик устраивал на улице птичьи кормушки, чтобы пернатые могли вместе со всеми людьми разделить пир. Как только все было готово, Норвегия удовлетворенно выдохнул и стал наблюдать, как на угощение слетаются маленькие птички. Те, что уже наелись, садились норвежцу на плечи, на голову, ноги, ладони. Из близлежащего окна это выглядело крайне забавно — пернатые создания ютились в волосах парня, словно грелись там. За всем этим со стороны наблюдал Питер — его эта картина завораживала.       Когда же и эти гости начали покидать «насиженные места», Норвегия встал и зашел обратно в дом. В лицо ударило мягким теплом, а в голове уже созревали мысли по поводу того, что на сей раз к рождеству приготовил Тино. Сейчас, когда стрелка старинных часов уже близилась к восьми, и солнце уже и не думало возвращаться, северяне собирались в большой столовой. Оттуда были слышны неразборчивые восклицания Бервальда, недовольные заявления Эмиля и радостные вскрики Матиаса и Питера.       — Лукас! Ты наконец-то вернулся! Я уже испугался, что ты в параллельный мир от нас сбежать решил! И еще в канун Рождества! — обращая внимание на силуэт норвежца, весело заметил Кёллер.       — Все, вы меня со своими приколами достали! Замолчите и садитесь уже! — недовольно хлопая ладонью по столу, рявкнул Тино.       — Тино, не горячись ты. Уже садимся, — спокойно ответил Лукас.       Уже спустя какое-то время празднование приняло более интересные обороты. Уже были слышны разного рода остроты, шуточки, смех.       — Нет, а ты вспомни, как ты по пьяне перепутал Баша и Феликса и стал докапываться до Щвейцарии со своими претензиями к Польше!       — Такого не было! — резко краснея, воскликнул Тино.       -Было, было, я точно помню! Новогодний корпоратив в две тысячи пятнадцатом, — лениво вытягиваясь на стуле, ответил Кёллер. — Так, Лукас, по сложившейся традиции, мы тут все пьяные, показывай нам свои трюки!       Лукас посмотрел на сидящего рядом Матиаса и недовольно шикнул. Он не пил сегодня, дабы наконец утереть глупому датчанину нос в очередном споре.       — Надеюсь, ты не забудешь взять с собой туфли, — поднимаясь, язвительно сказал Бондевик.       — Они сломаны, разве ты забыл? — вставая вслед за Норвегией, возразил Дания.       — Ну, один мой знакомый обещал мне за эти туфли хорошую сумму, но с условием, что я их починю. Поэтому я их починил, и мы договорились, что до дня рождения его девушки они побудут у меня, — равнодушно ответил норвежец, смиряя датчанина уничтожающим взглядом.       — Нет, то есть ты надеялся, что еще раз на меня их наденешь? Норге! Я от тебя такого не ожидал!       — Ты меня плохо знаешь, — с ухмылкой ответил Лукас.       На улице было прохладно. Воздух вырывался изо рта мягкими облачками пара.       — Ладно, Норге, давай! Но я тебя прошу, не сожги дом!       — Единственное, что я хочу сжечь, так это твое чувство юмора, — листая старую книжонку, буркнул Лукас.       В лесной тишине был слышен спокойный и чуть дрожащий шепот норвежца, а в руках колдуна медленно нарастал красный огненный шарик. С резким движением руки красное нечто взметнулось в воздух и поначалу застыло где-то меж ветвями вековых сосен.       — Что ж, Лукас… похоже что тебе придется признать, что ты опять проиграл, — не без доли удовольствия сказал Матиас, пихая колдуна под бок локтем. Но Бондевик тактично промолчал, с серьезным видом всматриваясь в ночное небо. Неожиданно небосвод озарился ярким красным светом, а над верхушками деревьев расцвел огненный цветок. Через несколько мгновений его лепестки опали, на полпути к земле превращаясь в каскад ярких разноцветных искр. Стебель цветка померцал еще какое-то время, а потом принял форму величественного феникса, но и он впоследствии распался на яркие искры.       Когда вечернее зрелище наконец было окончено, почти все свидетели еще долго глядели в небо, изумленно раскрыв рты.       — Норге… т-ты… ты сегодня превзошел самоё себя! Это было… сногсшибающе! Ты самый крутой колдун, которого я видел! Я даже готов простить тебе твою недавнюю оплошность!       — Ты мне зубы не заговаривай, — устало потирая руки, бросил Лукас. — Хотел было отмазаться, так нет, красивыми словами меня взять невозможно.       Матиас чуть недовольно сложил руки на груди и смерил норвежца взглядом исподлобья.       — Лукас, зря ты так! Это действительно было шикарно! — несколько растерянно заметил Тино.       — Мне тоже понравилось, — тихо добавил Эмиль.       Бондевик лишь довольно хмыкнул.       Вскоре все вернулись обратно в дом. За столом снова возобновились разговоры, а чуть позже стали слышны гитарные переливы. Тино сосредоточенно двигал пальцы на грифе, попутно напевая какую-то не самую известную в кругах европейцев песню:       — Если у вас нет собаки, ее не отравит сосед. И с другом драки не будет, если у вас, если у вас, если у вас друга нет. Дру-уга нет. Оркестр гремит басами, трубач выдувает медь. Думайте сами, решайте сами, иметь или не иметь. Если у вас нету тети, то вам ее не потерять. И если вы не живете то вам и не, то вам и не, то вам и не умирать. Не-е умирать…       Грянули последние аккорды, и простая акустическая гитара ударилась об пол.       — Что-то я не знаю этой песни, — задумчиво сказал Матиас.       — Конечно, потому что эта песня из советского фильма «Ирония судьбы или с легким паром». В России этот фильм смотрят каждый Новый год. Ну и вот я случайно выучил эту песню. Как-то к слову пришлось, вот я и вспомнил. Или вот еще одна, — Вяйнямёйнен откашлялся и снова взял в руки гитару. Брякнули первые аккорды.       — В темно-синем лесу, где трепещут осины. Где с дубов-колдунов облетает листва. На поляне траву зайцы в полночь косили, и при этом напевали… А-апчхи-и! — неожиданно песня прервалась громким чихом исполнителя.       — Будь здоров, — хором сказали все присутствующие.       — Ну вообще-то я много песен знаю. Хотя на акустике не сыграть того, что можно на бас гитаре сыграть. Досадно, что я ее не взял.       — После всех этих пьянок нам только бас гитары не хватает, — резко заявил Лукас. — И да, Матиас, я не забыл условий нашего спора. Поэтому я ожидаю услышать стук каблуков.       — Норге, ну почему ты так жесток со мной?       Где-то рядом сладко зевнул Эмиль, и внимание спорящих на мгновение перепало на него.       — Думаю, мы и так задержались, пора по кроватям, господа празднующие, — убирая гитару, заметил Тино. Все устало закивали и медленно поднялись уже из-за пустого стола.       Уже через каких-то десять минут в доме воцарилась идеальная тишина, прерываемая лишь тиканьем часов и легкой песнью ветра за окном. Стрелки старых часов уже давно перевалили за двенадцать ночи, но стрелки будильников каждого из северян стояли на одной цифре. Ведь у каждого был подарок для друзей.