Под куполом снега

-- Видишь? Видишь? Мы скоро придём! Пелена снегопада чернела перед двумя путниками, одна из которых, взрывая ногами пушистый снег, всё чаще дёргала плотную верёвку, привязанную к пёстрым санкам, а другой ворчливо сидел на них, обняв колени. Розоволосая девушка, до этого освещавшая узкую лесную тропинку свечением собственных волос, внезапно погасила его и достала из рюкзака парня круглый фонарь с желтоватым стеклом, нащупала выключатель, и, едва видимый сквозь резное оформление, затеплился огонёк. -- Розочка, сделай обратно, -- проворчал синеволосый тролль, но девушка лишь легонько дёрнула его за волосы, предупреждая не пользоваться люминесценцией. А ведь было за что переживать: тусклый мерцающий фонарь освещал всё в метре от троллей, а дальше была кромешная тьма, колыхаемая падающим снегом. -- Мы уже близко, Цветан, -- благоговейно прошептала Розочка. Девушка стала двигаться на ощупь, медленно, вытянув руки вперёд. Цветан только надвинул вязаный бежевый шарф на нос и прикрыл глаза. Приближался Тихий снег -- неделя, когда с неба переставал падать снег, и тролли могли без опаски быть заметёнными внезапной снежной бурей готовиться к главному празднику -- Новому году или Новому снегу, кому как больше нравится называть. В это время жители деревушки, расположенной в долине, готовят подарки, лепят снежные городки, обновляют лесные массивы на склонах холмов, украшают главную ёлку поселения игрушками и гирляндами, незатухающими даже на время ночи. Вообще деление на день и ночь было условным: небо всегда было чёрным, ни с чем не сравнимо чёрным, и с самой его вышины всегда падал снег, ни с чем не сравнимо белый, и холодный, как то, куда так упорно вела Розочка своего друга. -- Вот оно. -- Розоволосая остановилась. Цветан открыл глаза и хотел уже было встать, но не смог: открывшаяся перед ним картина заставила замереть от изумления. Перед троллями было... небо. Чистое чёрное небо, упиравшееся в сугробы. Граница мира, который, всегда большой и необъятный, стал казаться маленьким и тесным. Место, где заканчивается снег и начинается небесный купол. Розочка подала руку синеволосому, чтобы тот встал, подошла вплотную к небу и коснулась ладонью невидимой, но нестерпимо холодной поверхности. Цветан последовал её примеру. Небо было гладким, как лёд, но при этом не таявшим; оно иголочками мороза покалывало кожу тёплых ладоней и едва серело под учащённым от долгого пути дыханием. -- Это то, что ты мне хотела показать? Розочка кивнула. -- Да. За спиной всё ещё падал снег, мелкий, мерцающий, медленный. Ветра не было. С горизонта даже не было видно огней деревушки, и нельзя было сказать, день сейчас или уже наступила ночь. Тролли ещё долго стояли, всматриваясь в бесконечный небесный мрак, пока Цветан не пробормотал: -- Ты не замёрзнешь? У тебя, кажется, рука уже синеет, -- и накрыл своей ладонью её ладонь, мягко отдалив руку от небесного льда и прижав её к своей щеке. Розочка ощутила тепло тёмно-изумрудной кожи и мягко улыбнулась. -- Перекусим? -- спросила она и потянулась за рюкзаком, оставшимся на санках. Розоволосая достала из его нутра термос с горячим шоколадом и коробку зефира. Цветан отвязал от саней пуховое одеяло и расстелил его так, что можно было спокойно прислониться спиной к небу и наблюдать за снежными искрами. Огонёк фонаря перекликался с синеватым блеском снежного покрова. Заметало, сглаживало следы троллей на тропинке. Куда ни кинь взгляд, всюду возвышались многовековые ели и сосны. Беззвучно упадёт с высокой ветви спелая шишка, вспорхнёт потревоженная птица, свалив сугров с насиженного места и оголив невидимые во тьме зелёные иглы. И снова тишина. А за спиной пугающе бесконечная пропасть. Посмотришь чуть в сторону -- сердце в пятки уходит, до того чёткая и невидимая грань снега и небес. Там нет ничего: ни времени, ни снегопада, ни света электрических ламп. Ни великанов, создавших, согласно преданиям, огромный мир, который мог когда-то быть светлым, тёплым и зелёным. Но однажды великаны просто исчезли. Ночь перестала сменяться днём, зима -- летом. Но тролли не отчаялись. Глубоко под землёй кипели источники -- жители деревни научились отапливать ею дома. Многие животные не могли выжить в холоде -- для них нашлось место в тёплых вольерах. Под снегом не росли цветы -- тролли возвели оранжереи. Движением подземных рек научились добывать электрическую энергию и придумали искусственное освещение. Но сейчас это всё казалось таким далёким, ненастоящим здесь, словно кроме двух троллей в мире никого больше не было. Розочка прижалась к синеволосому, закрыв глаза. -- И зачем ты меня сюда притащила? -- спросил Цветан, стряхивая с розовых волос и укрытых белой шалью плеч приставшие снежинки. -- Чтобы побыть наедине с тобой. -- Но мы могли бы также посидеть у тебя дома. -- Нет, не могли. -- Могли. -- А вот и нет. Ты же не знал о существовании этого места? -- Не знал, -- с сожалением вздохнул Цветан. -- Во-о-от. Это будет нашим секретом. -- Тут темно и холодно. И край неба. Вдруг оно расколется, и мы упадём за горизонт? Розочка подняла голову и посмотрела Цветану в глаза. -- Но здесь нас никто не найдёт. Ни тролли, ни лесные хищники. Здесь спокойнее, проще. -- Только я и ты, -- эхом продолжил Цветан. Он понял, что хотела сказать розоволосая. -- Бесконечное небо, -- певуче протянула девушка, -- и наша дружба... Синеволосый тролль отстранился и обиженно обнял колени, но Розочка заметила лукавый блеск в его глазах. -- Да, так я и поверил, -- пробурчал Цветан. -- Ты чего-то не договариваешь. -- Чего? -- не поняла розоволосая, внутренне приготовившись к ещё одному спору. -- А вот чего. Цветан неожиданно прильнул губами у губам Розочки, мягко схватив её тёплые ладони и прижав их к себе. Всего доля секунды, и синеволосый отстранился, так и не отпустив Розочкиных рук. В глазах девушки заискрилось смущение, и она отвернулась, но руки не убрала. -- Да, пожалуй, ты прав... -- мечтательно пробормотала розоволосая, почувствовав жар на щёках. -- Как же я долго ждал этого, -- Цветан повернул к себе Розочку и посмотрел ей прямо в глаза. -- Ждал тебя. Тролли подняли взгляд к макушкам сосен. Снежинки теперь не просто опадали, а кружились с поднявшимся ветром в диком, первобытном танце, то взмывая вверх, то сбивая едва осевшие снежные искры с ветвей, то стремительно падая вниз; санки совсем осеребрило, скрыло под тонкой сугробной пенкой. Два тролля, державшиеся за руки, недвижимо сидели, согревая друг друга своим теплом.