***
По большей части день прошел отлично. С утра была битва с тем странным злодеем. Она была поучительным опытом, после которого у Изуку появилась одна замечательная задачка, связанная с причудой злодея. Надо было еще кое-что добавить в блокнот, чтобы сопоставить некоторые факты. А потом была школа. Каччан, кажется, был чуть более спокоен, чем в остальные дни; он даже не пытался кого-то достать на перемене или в обед. Изуку были интересно, что могло вызвать эти перемены, но не настолько, чтобы спрашивать у Бакуго напрямую. В конце-концов, это никогда не было хорошей идеей. Не с тех пор, как он изменился. Однако когда уроки закончились, Бакуго заметил девочку, сидящую на ступенях и крутящую в воздухе листок бумаги, и это заставило его начать вести себя как обычно. — Как же так, Деку?! Что ты будешь теперь делать, а? У тебя даже нет причуды! — кричал мальчик с волосами песочного цвета, известный как Кацуки Бакуго. Двое других мальчиков, сидящих рядом с ним, выразили свое согласие. — Но Каччан, это неправильно! Причинять боль другим людям — это плохо! — ответил Изуку. Он стоял перед девочкой, которая была очередной жертвой тяги Бакуго к насилию. Девочка рыдала, лист, с которым она играла, был сожжен дотла. Изуку стоял на том же месте, рывком попытавшись предотвратить еще одну попытку своего друга пустить взрыв в девочку. Бакуго продолжил впиваться взглядом в него. Изуку решил продолжить говорить со своим другом. — Разве ты не хочешь быть героем? — продолжил он. Глаз Бакуго дернулся. — Заткнись! Ты, бесполезный, беспричудный Деку! С чего это ты решил, что имеешь право указывать мне что делать?! — он остановился, на его лице появилась ухмылка. — На самом деле, — он понял руку вверх, она тряслась, от нее исходили огоньки — раз уж ты так её защищаешь, то почему бы тебе самому не получить? — Бакуго резко зарядил в своей ладони еще один взрыв и попал им прямо в лицо Изуку. Мидория споткнулся и упал на землю. Девочка, увидев возможность, тут же вскочила и бросилась бежать, не обращая внимания на своего спасителя. Два приятеля Бакуго громко рассмеялись. — Теперь ты не такой уж и крутой, а, Деку? Почему бы тебе просто не уползти домой? Ты бы сделал миру одолжение, — Бакуго и его приятели ушли, оставив оглушённого Изуку на земле. Он лежал там какое-то время. Смотрел на небо, наблюдая за проплывающими облаками, и слушая оживленный шум городского пейзажа вокруг него. Изуку не знал сколько прошло времени, но в конце концов он поднялся с земли. Он подошёл и посмотрел на себя в ближайшую лужу. Он затаил дыхание, глядя на свое отражение, и на его глаза навернулись слезы. Это было напоминанием о том, что только что произошло — о том, что происходило уже довольно давно. Слеза упала в лужу, брызги исказили изображение. Нет… не сейчас. Подумал он. Сначала мне нужно попасть домой. Затем я… Изуку ощупал своё лицо. Все было не так уж плохо. Жгло, как от укусов дюжины ос, и оно было красным от того, что случилось, но ему доставалось и похуже. Если уж на то пошло, разозлённый Каччан был более мягок, чем обычно. Изуку подобрал свой рюкзак — тот самый, со Всемогущим, который у него был с самого начала школы — и отправился домой. Пока шел, он думал о других вещах. О том, как ветер дует ему в лицо, о звуке текущей воды, о бесконечных разговорах людей, которые беспечно проходили мимо него. О восхитительном вкусе кацудона, приготовленного мамой. Прошло немного времени, и он оказался на пороге своего дома. Он открыл дверь и позвал. — Мам? Ответа не было. Возможно, она ещё на работе. Конечно, учитывая то, как складывались обстоятельства. У мамы уже давно были проблемы. Не помогало и то, что… отца никогда не было рядом, но мы справляемся как-то, наверное. Изуку отправился в свою комнату, тёмное помещение, наполненное атрибутикой Всемогущего и мерчем других героев. Это место было его убежищем, защитой от реального мира. Напоминанием о том, что вещи могут, могут быть лучше. Он подошел к своей кровати и рухнул на неё со всей силой марионетки, которой перерезали ниточки. Прошло совсем немного времени, прежде чем раздались рыдания. Пресловутая плотина, что так долго скрывала настоящие эмоции, наконец дала трещину. Боль и обида вырвались наружу и забили в полную силу. К-каччан снова сделал мне больно. Он… он даже не колебался. Почему мне так больно? Разве раньше мы не были друзьями? Почему? Почему? Почему? Почему? Что изменилось? Разве я что-то сделал? Я— Я просто… Я просто хочу, чтобы мы были— Это… это было слишком. Почему— Вспышка тьмы. Две огромные сущности, вращающиеся, закручивающиеся в бесконечной пустоте. Постепенно уменьшаясь, осколки и пылинки отпадали от них один за другим. Осколки разлетались от них по мере движения. Один из них выбрал себе цель, но что-то встало на его пути. Сначала путь открылся, соединение образовалось, но тут же закрылось, оказалось заблокировано. Однако этого оказалось достаточно. Сущность прошла через него. Оно казалось нерешительным, растерянным, разглядывая свое новое окружение. Но оно приняло свое решение, сделав рывок в неизвестность. Оно связалось, двинулось, стремясь к новой цели, приземляясь прямо над— Частички. Миллионы и миллионы частичек. Под землей. В небе. В стенах. Их было слишком много. Слишком много. В небе. В стенах. Этого было слишком много. Слишком много. Справиться. Слишком много. Много. Слишком много. Слишком— И затем снова наступила темнота.***
Изуку вскочил с кровати; тяжелое, громкое дыхание наполнило мрачную тишину комнаты. Он посмотрел в окно. Было уже темно. Я заснул? Это был кошмар? Но все было таким ре— Из глубины его сознания донеслось зарождающееся жужжание. Постепенно нарастали помехи, царапанье, стрекотание, шуршание. Это… это было… он мог… он мог их чувствовать. Их всех. Множества их лапок, тянущие тела, глаза, превращающие мир в странный калейдоскоп, твердые наружные оболочки, ударяющиеся и мешающие окружающему миру. Жужжание просило об освобождении; функция, отстранённая от своей задачи. Почти как реакция на его нынешнее состояние. Изуку высвободил его. И закричал. Они были повсюду. Муравьи, пчелы, шершни, пауки. Они покрывали стены, проникали внутрь через вентиляционные отверстия и приоткрытые окна. Они пробирались из самых дальних уголков тьмы к нему. Сходясь, как армия в унисон. Затем он услышал кое-что еще. Крик вдалеке. — Изуку! Не переживай! Я иду, малыш! Он в панике отпрянул назад. Мама. Она была дома. Конечно. Конечно, она была дома. Она не могла видеть это, видеть его таким. Насекомые, жуки, она бы… что бы она подумала? Он закрыл глаза. В поисках решения. Что-то, что могло бы избавить его от этого ужаса. Пожалуйста, умолял он, пожалуйста, уходите! — Изуку! Дверь захлопнулась. — Мам! Подожди! Не— Но он почувствовал это, и они откликнулись задолго до того, как дверь распахнулась. Когда он открыл глаза, его мама стояла у двери, он понял что ползучие твари отступили обратно в глубины, исчезнув в тенях и снаружи, не оставив никаких признаков присутствия. Не осталось ничего, что могло бы намекать на неправильность происходящего. Изуку застыл, держась прямо, с расширенными, немигающими глазами. — Изуку, сладкий, ты в порядке? — Она подошла к кровати и обняла его. Он повернул голову в её сторону. Я… я не могу ей сказать. Насекомые, жуки… По всем стенам, по простыням, ползают по все— — Я… да, мама. Это были… просто… кошмары. — О, дорогой, — нежно сказала она, успокаивающе поглаживая его по спине. — Мне так жаль. Но теперь тебе не нужно волноваться. Я здесь. Да, теперь все было в порядке. Все в порядке. Мама здесь, а насекомые исчезли. Сейчас он забудет обо всем этом. Сейчас он заснёт.