Гореть по-настоящему

Делу время, потехе час — так? К сожалению, час потехи растаял так же стремительно, как и пламя Моэ от прикосновений Руми. Огонь, сменившийся капелью на языке Руми, вкус которой она будет смаковать еще неделю. Едва Жжение собирается расстегнуть пиджак Мируко, они слышат громкий стук в дверь отеля: благо, их не открыть без персонализированных карт-ключей. Тем не менее Жжение вздрагивает, машинально прикрывая рукой тело — будто это могло ей как-то помочь. Мируко фыркает: из-за внезапно обрушившейся на нее страсти она совершенно забыла, что у мероприятия была какая-никакая цель, а не просто собраться и быть «милашкой-обаяшкой», радуя глаза похотливых извращенцев геройской комиссии и вылизывая зад их спонсорам. Усагияма приподнимает ухо: по ритму сердцебиения и расходящимся волнам воздуха вокруг фигуры, застывшей у двери, она делает вывод, что это — никто иной, как Хоукс. — А вот и наш славный Номер два, — Номер пять практически спрыгивает с кровати и стремительно покидает комнату. — Не переживай, пташка умеет держать язык за зубами. К слову, раз он, я почти уверена в этом, отсасывает Старателю на ежедневной основе, а я — трахнула тебя, мы все одна большая дружная семья. Устроим двойную свадебку? — Это могло бы с натяжкой сработать, — выходит из спальни Жжение и неторопливо натягивает платье, — если бы вы с Хоуксом были родственниками. — Не нуди, — отмахивается Руми и игриво подмигивает Жжению. Стук по ту сторону повторяется, и Руми, убедившись, что ее гостья оделась, открывает дверь: — Ты такой слабый, Хоукс, что я едва услышала, как ты теребишь несчастную дверь. Скажи, ей хотя бы понравилось? — Спроси у нее сама, ну, а мне стоит задать аналогичный вопрос Жжению, — Кейго, не заходя в номер, скрещивает руки на груди и по-птичьи наклоняет голову. — Один-один, — героиня ударяет вытянутый кулак Кейго и вместе с Моэ покидает номер. — Надеюсь, — переходит он на менее саркастичный тон, — я не помешал. — У, милый, — Руми намеренно взъерошивает с трудом уложенные волосы Кейго, на что тот закатывает глаза, но вместе с тем мысленно благодарит ее — так ведь действительно лучше, — все в порядке. Еще час перетерпеть этот карнавал занудства и цирк бюрократии, и мы сможем продолжить начатое. — Значит, все-таки, что-то да успели, — констатирует Кейго и поворачивает голову, встречаясь взглядом со следующей за ними Жжением. — Да. Ставлю на то, что Руми продвинулась дальше, чем ты с Номером один, — возвращается к настоящей себе Моэ, на что Мируко подпрыгивает и под гулкое «Ву-у» дает своей новоиспеченной пассии пять. — Теперь их двое, — Кейго потирает переносицу и от раздражения едва не скрипит зубами. — Ладно-ладно, не будем сыпать тебе соль на рану. Уверена, рано или поздно… — Вы опаздываете, — грозный голос из-за угла Старателя: сердце Кейго уходит в пятки, а Руми выпрямляет уши: так увлеклась словесным спаррингом со своим другом, что совершенно не заметила характерных только Старателю тяжелых шагов и неуловимый человеческим ухом скрип кожи его дорогущих ботинок. «Надеюсь, он ничего не слышал!» — сглатывает Номер пять, но, когда Старатель выходит из-за угла, не подает виду: сверхуверенная и спокойная, как и всегда. — Если ты собираешься читать нам нотации, мы точно опоздаем, — заявляет Номер пять и приподнимает указательный палец, на что Тодороки не имеет права возразить. Поэтому они, уже вчетвером, торопливо следуют к лифту. Сексуальное напряжение в этой коробке настолько концентрировано, что становится сложно дышать.

***

Унылое мероприятие, смазанное тягучими речами и бесконечной благодарностью героев, адресованной комиссии, правительству и прочим-никому-не-всравшимся-персонам наконец-то подходит к концу. Хоукс сидит за одним столом со Старателем, и наблюдать за ним — единственное шоу, заслуживающее внимания Номера пять. Неестественно идеальная осанка, неловкие поглядывания на кумира всей жизни, которые Номер два вряд ли когда-либо за собой замечал, битва не на жизнь, а на смерть с непослушными прядками и стучащие от нервов коленки. До умилительного уморительно — так бы охарактеризовала это Руми. Но это не единственное, что сгладило затянувшееся на три часа мероприятие. Под столом не останавливаясь ни на секунду по твердым бедрам героини разгуливала нетерпеливая рука Жжения. Она не переставала дразнить светловолосую, периодически опускаясь к внутренней стороне и практически касаясь ширинки. Но каждый раз, когда казалось, что Моэ прекратит эту бессмысленную пытку и закончит начатое, она отступала и возвращалась к колену. «Мерзавка нарывается», — будьте уверены: Жжение гарантировано получит свое наказание. Под шум аплодисментов и ненавязчиво заполнившую зал классическую музыку Руми вырывается из-за стола и, встречаясь взглядом с Номером два, почти что агрессивно машет тому на прощание, вцепляясь в запястье сайдкика Старателя и выводя ее из зала. Продолжить в отеле — единственный логичный вариант, однако в номере нет всего разнообразия игрушек и «палочек-выручалочек», которыми Руми привыкла усмирять непоседливых братов, а потому было решено вызвать такси. Ехать полтора часа — долго, но все же быстрее обычного. За эти полтора часа Моэ, истосковавшаяся по ощущению теплого языка между своих ног, успевает раззадорить партнершу несколько раз. На это Мируко терпеливо делает вид, что засыпает под монотонную песню в салоне автомобиля. — Мы на месте, говорит она и протягивает Жжению руку, помогая выйти из автомобиля. Денег у Руми действительно не мало: это читается в каждом квадратном метре ее ухоженного дворика, переходящего в цветущий сад, и видно через панорамные окна, создающие иллюзию, что Руми живет в прозрачном кубе. Девушки заходят внутри и, едва дверь успевает захлопнуться за спиной зеленоволосой, а увесистая сумка с вещами — упасть у порога, Руми сковывает шею гостьи мертвой хваткой и страстно-агрессивно разрывает ее поцелуем. — Перед тем, как перейти к веселью, — начинает она ниже и медленнее обычного, — ты достанешь X31 и наденешь ее. X30 — серия защитных приспособлений для обладателей дивергентных частей тела. Не все люди богаты достаточно, чтобы позволить оборудовать свой дом, исходя из индивидуальных потребностей, к тому же — это было так же необходимо, как средство контрацепции, когда дело доходило до секса вне своих апартаментов. X31 — линейка защитных шапочек, которые укрывают голову, по примеру шапочек для бассейна, и тем самым, лишая обладателя дивергентной кожи беспокойства о случайно причиненном чужому имуществу (или еще хуже — телу) ущербе. Усагияма отпускает гостью, и та торопливо тянется за X31. Это почти что невозможно, но в ней Жжение выглядит не менее горячо, за что и получает дополнительные баллы. — Все настолько серьезно? А я думала, наша маленькая игра тебя совершенно не смутила. Ты даже сладко задремала в такси, — выдает Моэ, на что Руми, точно пещерный человек, поднимает ее, перекидывает через плечо и, шумно вышагивая, несет на второй этаж — прямиком в свою спальню. — Мне попался настоящий дикарь, — сбивчиво произносит Жжение, после чего падает на кровать и, не успевая даже отреагировать, наблюдает, как платье расходится по швам, будто это — лист бумаги, а не плотная ткань с двумя рядами пайеток. — Не переживай, как видишь, денег у меня достаточно, чтобы ты завтра не поехала домой с голым задом. — Но ты бы хотела увидеть это зрелище? — Я уже видела это зрелище. И увижу его снова, — говорит Руми и нетерпеливо срывает с себя пиджак, оголяя внушительных размеров грудь — и этот нетерпеливый акт обнажения сам по себе выбивает из непослушной героини стон. — Я думала, ты собираешься наказывать меня, а не поощрять, — присвистнув, заключает Моэ, неспособная (но и не желающая) оторвать глаза от упругой груди и темно-карамельной кожи. Руми выглядит непростительно аппетитно, и вылизать ее тело — было бы настоящей наградой. Все эти бесконечные карьерные гонки и места в топе героев меркнут на фоне того, как идеально контрастируют серебристые пряди со смуглым телом, а несильно подкрашенные пухлые губы — вторят цвету ореолов и возбужденных сосков. — Ты даже наказания не заслуживаешь, — ухмыляется Мируко и специально поднимает руки, делая вид, что потягивается, чтобы лишний рад помучить своим великолепием партнершу. — В любом случае, для чего тогда вообще живут папочки, если не для усмирения своих братов, а? — она поддевает длинным ногтем подбородок Жжения и слезает с высокой кровати. Возвращается она уже с мешочком, в котором — как верно предполагает Моэ — хранит часть своих секс-игрушек. Даже интересно, что ее ждет. Можно было бы заткнуть этот прекрасный ротик кляпом, но в чем тогда будет смысл? Сабмиссива надо убедить замолчать, и сила — это самый простой инструмент. Нужно делать это тонко, манипулятивно, практически элегантно. Особенно когда речь касается падких на похвалу и нежность персон, которыми доброта ощущается мучительнее жестокости. Поэтому Мируко достает перо и без лишних предупреждений касается им подбородка девушки. Оно скользит по тонкой шее, стремится изучить выпирающие ключицы, чтобы позже, с плавной резкостью, устремиться к уже возбужденным соскам. Моэ и сама не замечает, как спесь спадает с нее, оставляя после себя лишь жар, который проникает даже сквозь защитный материал. Жарко, так, будто именно Руми из них двоих — обладательница огненной причуды. Руми не задерживается на груди надолго, и это практически разочаровывает, однако всему виной взаимная нетерпеливость доммы — она практически в миг спускается от проколотого пупка к лобку и вот уже под тонкими ворсинками перышка — пульсирующий клитор Жжения. Та тут же расставляет ноги шире и тянет простынь на себя, словно боясь свалиться, на что Руми останавливается и по-садистски улыбается, демонстрируя свои совсем не кроличья клыки. — Я мечтала об этом, как только увидела твое сладкое личико, — Руми перебрасывает ногу через талию Жжения и нависает над ней, дразня девушку грудью, которая даже в геройском утягивающем костюме выглядит внушительно, но без него — это просто нечто. — Но так уж вышло, что твои вездесущие волосы… Хотя, — Руми аккуратно проводит перышком по щеке Жжения, и та непроизвольно поворачивает голову, прикрывая глаза и подаваясь ласке, — я совру, если скажу, что меня не привлекает их опасность. — Ты ведь не против? — конечно же Моэ понимает, к чему все идет. Конечно же, «не против» — это непростительное преуменьшение. Не сдерживайся, Номер пять, сделай сайдкику одолжение и сядь ей на лицо. — Я бы вцепилась в твои волосы, ах… Но ничего, — Руми прикрывает глаза и вздрагивает, когда чувствует на себе поцелуй всегда чересчур горячих губ Жжения. Ее температура, как и у других обладателей пламенных причуд и мутаций, выше нормального, что очень к стати, когда дело доходит до прелюдий и секса — никакая разогревающая смазка не потребуется. Руми двигается медленно, ни на секунду не забывая контролировать свои бедра: как-никак, одно неловкое движение, и ее партнерша может отправиться прямиком в госпиталь с переломом шеи. Жжение тоже думает об этом, и мысль о таком исходе их вечера заставляет ее усмехнуться сквозь кунилингус, что отдается в теле Усагиямы вибрацией. — Знаешь, а ты… мпф… Неплохо. Весьма неплохо. Мне даже не нужно ничего делать, — Жжение защитила докторскую по кунилингусам, и она не постесняется использовать весь массив своих знаний и кладезь накопленного опыта, чтобы подбросить героиню на седьмое небо. Она стонет в губы Мируко, дополнительно стимулируя ее, а руками — сжимает крепкие бедра, умирая от того, какая Руми — крепкая и мощная. — Хорошая девочка, ммпф, — Руми непроизвольно прикрывает рот и все же начинает пружинить девушке навстречу. Она упирается руками в подушки, помогая себе. Не проходит и пяти секунд, как она под аккомпанемент протяжного стона кончает на лицо партнерше — до напряжения пресса и дрожжи в пальцах ног. Метод пряника сменяется кнутом, и в ход идет плетка. В сексе, как в работе: критику нужно оформить в сэндвич, укрыв ее двумя слоями похвалы. От неожиданности тяжело дышащая и почти что кончившая от ублажения своей партнерши Моэ громко выдыхает, когда чувствует на своем бедре несильный — но это пока — шлепок. — Твои методы… — К черту таймлайн! Здесь я решаю, когда тебя поощрять, а когда — наказывать, — обычно в играх с контролем и подчинением сабмиссив заслуживает прощения только после сексуального наказания. Но это так предсказуемо, что Руми наскучили эти негласные правила задолго до того, как она стала практиковать BDSM. — На живот, — командует она жестко-приторно, — покажи папочке свою задницу. Да, вот так. — Первый удар — по левой ягодице: разогревающий, как «укус комара». Затем по правой — не намного сильнее. Но уже на пятый шлепок Моэ чувствует, как с глаз слетают первые слезинки, а пальцы автоматически складываются в кулаки. — Не стесняйся скулить, у нас еще десять ударов впереди. — Р-руми… — жалостливо отвечает в простыни Моэ и громко выдыхает от нового удара. Конечно же, ее реакция — часть игры: чтобы снова завести Номер пять, да и саму себя. Ведь гораздо интереснее притвориться, что все это — действительно наказание, что-то, чего Жжение совершенно не хочет. Почувствовать себя слабой, загнанной в угол и уязвимой, меж тем позволяя Руми напиться властью и превосходством. Руми не заканчивает пятнадцатым ударом: она отбрасывает приспособление в сторону, после чего за спиной Моэ раздается жужжание вибратора. Еще не почувствовав силикон на своей коже, Жжение понимает — режим выбран бешеный. И Номер пять явно не намерена останавливаться на первом оргазме. — Расставь свои ноги, детка, — шепчет светловолосая и довольно усмехается тому, как послушно героиня выполняет ее указ. — Тебя легко сломать. Достаточно было накормить тебя, а после — немного отшлепать. Посмотрим, как ты запоешь после парочки оргазмов. Жжение сглатывает: от вибрации не сбежать, от Усагиямы — не спрятаться. Все, что она может — послушно переживать оргазм за оргазмом, выдавая трель стонов на радость своей новой госпоже. Скорость — действительно адская, но что-то ей подсказывает — это еще не предел. Первый раз Жжение кончает спустя минуту. Наивная глупышка надеется хоть на какую-то передышку, но вибрация не стихает — и ее измученный клитор продолжают пытать. Второй оргазм наступает практически следом, и между ног становится чересчур мокро. Третий оргазм сопровождается жалобными стонами и мольбами прекратить, но в ответ Руми — издевательски поглаживает раскрасневшиеся от ударов ягодицы и приговаривает полушепотом комплименты терпеливой «омежке». — Хорошая девочка. Уже три позади, неужели ты так просто сдашься. — Пожалуйста, госпожа… Акхх… — Что? Вот-вот описаешься от удовольствия? Покажи мне свое отчаяние, не сдерживайся, — и Жжение не сдерживается. Прозрачная жидкость окропляет белоснежные простыни, и Мируко останавливается, но только чтобы грубо войти в партнершу пальцами и продолжить начатое. Руми любит грязно, мокро, с обжигающими стонами и умоляющими криками отчаяния. Любит, когда потно и пахнет феромонами. Любит, когда сабмиссив теряет голову от вынужденного удовольствия. Любит, когда она вытрахивает девушек до состояния, когда они двух слов связать не могут. — Ох, я сломала тебя, моя милая, милая Моэ, — говорит Мируко Жжению, беря ту на руки, практически как ребенка, и поглаживая по щеке. Она больше не отпустит свою новую секс-куклу, и их игра продолжится на следующий день, потому что… Делу время, потехе — вечность.