Непослушная

Надя непроизвольно закусила нижнюю губу и зажмурила глаза, ощущая, что Денницын вытворяет с ней. И это только лишь начало… Всего пару секунд назад она оказалась сидящей на его лице, упираясь руками в его живот и крепко удерживаемая его руками на месте, а ей уже хотелось кончить, хотя мужчина ещё толком ничего не успел сделать. Его язык только-только стал проходиться по ее чувствительным складкам, а губы приятно щекотать нежную кожу, а внизу уже сводило все от приятного, тянущего низ живота ощущения. Виктор Сергеевич, зная, что Афанасьева близка к разрядке, не собирался так легко ее отпускать и решил подольше поиграть с ней. Ему нравилось, когда она сидела на нем, когда он вдавливал ее бёдра в себя, когда парой движений языком он мог заставить ее трястись в сильнейшем оргазме, поэтому он не собирался так быстро разделаться с ней. Девушка протяжно застонала от захвативших ее ощущений и хотела было дернуться вперёд, но сильные руки не дали ей этого сделать и удержали на месте, а мужской язык лишь стал интенсивнее поигрывать с мягкими складками, намеренно избегая любых прикосновений к клитору. Тут его язык скользнул внутрь неё, и Надя с громким и протяжным стоном опустилась на его живот — всё-таки руки, которыми она в него упиралась, не выдержали такого напряжения. Это заставило Денницына остановиться на пару мгновений — проверял, все ли с ней в порядке. Всё-таки, она всего лишь человек… Получив от неё слабый, но одобрительный подмах бёдрами, вновь впился в неё губами. Надя, придя в себя за эти пару коротких мгновений, на которые он отстранился от неё, заметила, что его член лежит прямо перед ее лицом — она очень удачно улеглась. Поэтому решилась воспользоваться этим удачным шансом и восстановить справедливость, сделав Денницыну приятно в ответ. Обхватив ладошкой его член, девушка провела по нему рукой вверх-вниз, и тут же почувствовала, как Виктор Сергеевич снова замер на месте. Предчувствуя, что он сейчас будет протестовать и наверняка попытается отговорить ее, Надя просто подалась бёдрами назад, прижимаясь промежностью к его губам и тем самым заставляя хранить молчание. На это Денницын только лишь усмехнулся и, покрепче обхватив пальцами девичьи ягодицы и раздвинув их в стороны, продолжил начатое раньше. Афанасьева же, чувствуя, как он снова проникает языком внутрь неё, решила действовать без промедлений — пока она была ещё в состоянии оценивать свои действия и вообще делать хоть что-то, — и сразу же принялась за дело. Высунув язык наружу, обвела кончиком головку по кругу, а затем более широким, но осторожным движением обхватила губами всю головку, сомкнув губы вокруг нее с мягким вздохом и ощутив солоноватый вкус на языке. Денницын редко позволял ей брать в рот свой член, и Надя никак не могла понять, в чем именно причина: то ли ему самому это просто не нравится, то ли она плохо с этим справляется, а он не хочет ее расстраивать, то ли это вообще как-то задевает его непомерное дьявольское эго. Но останавливаться она не собиралась — конечно, приятно, когда сам дьявол готов целую вечность провести межу твоих ног, но всё-таки Надя хотела бы отплатить должок и сделать ему приятно в ответ. Поэтому каждый раз, когда у неё появлялась такая возможность, она выкладывалась настолько, насколько могла, чтобы удовлетворить его. Продолжая осторожно поглаживать ладошкой по основанию, Афанасьева принялась за головку, постепенно вбирая в себя все больше и больше. Она втянула щеки и стала посасывать немного активнее, заодно слыша, как он тихо порыкивает и осторожно двигает бёдрами ей навстречу. Девушка знала, что ему это нравится — во всяком случае, об этом говорило его тело, реагируя на все ее ласки. Он ведь сам непроизвольно (или все же да?) подавался бёдрами ей навстречу, явно желая оказаться поглубже в ней, тихо рычал, пытаясь заглушить любые звуки, которые предательски вырывались из его горла, между ее ног, сильнее впивался пальцами в ее бёдра. Надя, понимая все это, чувствовала, как сильно это заводит ее — ведь не каждый может заставить дьявола пройти через такое. В это же время язык его нежно обвел все внутри неё, и Надя сдавленно застонала от ощущения заполненности, отчего член с легкостью проскользнул ещё глубже в ее глотку. На глазах ее выступили слезы, она напряглась, подавляя рвотный рефлекс, и заставила себя расслабить горло. Ей не то что было неприятно делать это, сколько не очень привычно и не совсем удобно — слишком большой член с трудом помещался у неё во рту. Поэтому приходилось быть ужасно осторожной с зубами и постоянно помогать себе свободной рукой, пока второй она опирается на его ногу, чтобы не потерять равновесие. Вот только проблема была в том, что Надя не знала, на чем сосредоточиться — то ли на буквально пожирающем ее изнутри Денницыне, то ли на его члене, упиравшемся ей в нёбо. Решив не быть эгоисткой, она всё-таки выбрала второе. Стараясь сильнее втянуть щеки, Афанасьева чувствовала, как мужчина все же толкается в неё медленно и нехотя, но при этом достаточно глубоко, так, что она чувствует, как он упирается в стенку ее горла. Решив не разочаровывать его, она стала активнее двигать взад-вперёд головой, пытаясь подстроиться под его толчки. Рука ее с основания скользнула вниз и нежно накрыла мошонку, осторожно сжав в пальцах. Это заставило Виктора Сергеевича угрожающе тихо рыкнуть и, зацепив зубами клитор, непроизвольно дернуться телом ей навстречу. Теперь Надя точно знала, что она на правильном пути. Через пару минут, продолжая помогать себе рукой, Надя все активнее продолжала обсасывать головку, ощущая близкую разрядку мужчины — член подергивался в ее ладони и слегка пульсировал. И действительно, спустя пару секунд Денницын сдавленно зарычал, неистово сжимая пальцы на ее бёдрах, дернулся всем телом, а в глотку ей полилась тёплая, чуть вязкая жидкость. Ему даже пришлось оторваться от неё на пару мгновений — просто лежал, крепко схватившись за ее ягодицы и уткнувшись лицом промеж ее ног, и тяжело дышал. Послушно проглотив все, Надя вылизала член и только тогда позволила себе отстраниться от него, выпустив член из губ с громким и ужасно пошлым звуком. Приподняв голову, она обернулась и взглянула на мужчину. Соблазнительно облизнув чуть припухшие губы, Надя встретилась с его потемневшим взглядом и поняла, что сама она ещё не кончила — просто была сосредоточена на другом, не менее важном занятии, — а он этого не любил. Так мало того, ещё она заставила его кончить первым… Поэтому сейчас получит своё наказание. В голове пронеслось осознание, что сейчас он заставит ее испытать такой сильный оргазм, какого она ещё никогда не испытывала, поэтому спешно повернула голову назад и снова обхватила головку губами. Денницын же с силой, почти до боли впился пальцами в ее бёдра и стал так орудовать языком, что в глазах у Нади заплясали тёмные точки. Игриво пройдясь языком по складкам, мужчина сосредоточился на клиторе. Кончик языка аккуратно поигрывал с ним, а Надя чувствовала, как по телу стали проходиться приятные волны удовольствия — она точно знала, что теперь ее надолго не хватит. Тянуще-приятное чувство уже вовсю распирало низ живота, но Афанасьева никак не могла кончить — Виктор Сергеевич будто намеренно ее мучил, возбуждая все больше и больше, но не позволяя кончить преждевременно. Он дразнил ее, тем самым наказывая. Неожиданно мужчина проник в неё сразу двумя пальцами, и Надя, всхлипнув, царапнула зубами головку, за малым чуть и вовсе не прикусив член — успела вовремя выпустить его изо рта. Он двигал ими внутри неё быстро и уверенно, точно зная куда надавливать, и тем самым заставлял Надю извиваться над ним. Она скулила, подвывала, постанывала, пытаясь все больше и больше насадить себя на его пальцы, и при этом умудрялась ещё оставлять влажные поцелуи на его члене, который продолжала на автомате поглаживать ладонью. Она не знала, как долго он ее мучил таким образом. Кончить хотелось безумно, до пляшущих чёрных точек перед глазами, до буквально сводящего судорогой низа живота, но Денницын будто специально все больше и больше оттягивал этот момент, сильнее и сильнее возбуждая ее. От желания поскорее испытать оргазм Наде хотелось кричать, просить, молить его, чтобы он позволил ей кончить, но она терпела, ведь знала, что таково его наказание. Девушка чувствовала, насколько чертовски влажной из-за сверхстимуляции она была внизу — ее собственная обильная смазка смешалась со слюной Денницына, — и была почти уверена, что чувствует, как эта влага стекает по складкам и затем по бёдрам, пока мужчина занят клитором. Пальцы его тоже были жутко мокрыми, но зато с легкостью скользили в ней, задевая какую-то точку внутри и тем самым заставляя ещё больше подставляться под себя. Надя протяжно застонала — Денницын догадался, что она вот-вот кончит, но вместо того, чтобы замедлиться, он только крепче прижал ее к себе, его рука обхватила ее бедро и сжала его, удерживая девушку на месте. Через пару секунд пальцы в ней задвигались с такой скоростью, губы полностью накрыли ее влагалище, а язык с таким темпом заигрался с клитором, что балансирующая на грани сознания Надя не выдержала, вскрикнула, выпустила из рук член, и, вцепившись ногтями мужчине в кожу возле паха, влажно и обильно кончила. Ее мелко потряхивало, бедра дергались, поэтому Денницыну пришло крепче ухватить ее за них. Такого оргазма она действительно никогда ещё не испытывала — у нее темнело в глазах, кружилась голова, в ушах набатом стучала кровь, пальцы на ногах сводило судорогой, весь низ живота буквально горел от стягивающего приятного ощущения, а удовольствие накрывало с головой. Ей казалось, что теперь вокруг нет ничего, кроме его жадного языка, его чуть влажной от ее пота кожи и его пальцев, впивающихся в ее бёдра; потолок и стены спальни поглотили отчаянные, почти жалобные звуки, которые издавала Надя, которой наконец позволили кончить. Но на этом Виктор Сергеевич не закончил, продолжая своё наказание. Надя всхлипывала, терзаемая его пальцами и языком, мысленно то умоляя о большем, то умоляя его остановиться — уже сама не понимала, чего хочет больше. Она неистово сжималась вокруг его пальцев, чувствуя, что ее не хватит надолго — второй оргазм обычно накрывает ее быстро. Спустя пару мгновений Надя кончила снова. На этот раз она опасно прогнулась в пояснице, желая будто бы оторвать себя от Денницына, но его крепкие руки не позволили сдвинуться даже на сантиметр от его лица. Он прекрасно чувствовал, как она сжимается и спазмируется вокруг пальцев, но все равно продолжал, все равно двигал ими внутри нее, раздвигая и сгибая, использовал язык, чтобы дразнить клитор. Даже то, что она затихла, уткнувшись лицом ему в пах и тихо постанывая, не остановило его. Таково было его наказание. Надя кончила в третий раз, громко всхлипнув и подавив свой крик, прижавшись губами к его бедру. Она, шумно дыша, чувствовала, как ее складки буквально онемели, разработанный проход слегка подёргивается, продолжая сжимать находящиеся внутри неё пальцы, а внутренняя сторона бёдер болит при каждом малейшем движении. Она лежала с закрытыми глазами, пытаясь отойти от трёх сильных оргазмов. Наконец мужские пальцы не без труда выскользнули из неё — Надя настолько сильно сжалась изнутри, — но Виктор Сергеевич ещё какое-то время продолжал работать языком — но уже не так яростно, а нежно и, скорее, успокаивающе, заставляя расслабиться и прийти в себя. Афанасьева поняла, что это было уроком для неё — любая ее инициатива наказуема. Пусть так невыносимо приятно, но наказуема. Пока она лежала на нем, уткнувшись лбом ему в пах, и пыталась восстановить сбившееся к чертям дыхание, Денницын игриво шлепнул ее по попе и насмешливо спросил: — Будешь снова меня не слушаться? — Если это угроза на повторение произошедшего, — тихо проговорила Надя охрипшим голосом, — то тогда я не буду слушаться тебя всю оставшуюся жизнь.