Папочка

Кей скучает по отцу. Он привык справляться со всем в одиночку, поэтому и сейчас ни с кем ничего не обсуждает, не советуется. Не просит помощи, советов. Признаётся сам себе, с собой же и переживает. Он бы поговорил с Куроо, но ему не очень хочется ворошить воспоминания, для них обоих они не слишком радостные. Не хочется снова поднимать эту тему. Посоветоваться с Ямагучи… Кей и так почти полностью раскрыл душу перед ним. Нельзя так резко открываться другому человеку.  Главное, тот сказал, что верит в их примирение и всегда будет на стороне Кея. И Тецуро всегда будет с Кеем. При мысли о нем, о его словах, о поступках, уголки губ чуть приподнимаются. Обида на отца прошла. Но так неловко начинать разговор после стольких недель молчания. После первых восьми дней проживания у Куроо отец постоянно — стабильно раз в два дня — звонил или писал сообщения. Кей не отвечал. Чёртова гордость. Чёртово любопытство. Погода за окном пренеприятнейшая. Октябрь. Дождь, слякоть, ветер, холод, влажность в воздухе. Одним словом — фу. Как будто он персонаж в каком-нибудь фильме категории В, где погода всегда подстраивается под настроение главного героя. Сюрреализм какой-то, ну правда. Кей отворачивается от окна и идет на кухню. Заваривает себе чай, — горячий, приятный для вечно холодных бледных рук — и садится за стол штудировать учебники. Скоро экзамены, нужно готовиться. Не то чтобы он плохо знал предметы, как, например, его одноклассник Кагеяма Тобио, но хочется совершенствоваться. В прошлом триместре его баллы колебались на уровне восьмидесяти, сейчас он хочет дойти до уверенных девяноста. А в следующем планирует набрать и все сто. Смакуя приятный вкус первенства и чая, Кей начинает зубрить то, что и так выучил. И чтобы прогнать тревожные мысли об отце. Экзамены он сдаёт на высокие (высшие в школе) девяносто пять баллов по всем предметам и радостный спешит рассказать об этом Куроо. Ямагучи, который еще в школе узнал об этом, солнечно улыбался и поздравлял друга. Кей же в ответ тоже похвалил его за твёрдые восемьдесят пять баллов. Дома Куроо целует его и говорит, что это нужно отпраздновать. — Повод мелковат, — заявляет Кей и добавляет, — отпразднуем через несколько месяцев, когда я сдам всё на сто. Куроо смеётся, и, честно, этот смех — самый ужасный, что слышал Кей. И самый любимый. Ситуация отдает какой-то неправильностью происходящего, и Кей долго не может понять, что же не так. Вроде все счастливы. А потом в голову выстреливает мысль. Отец. Он не рассказал папе. Он привык делиться всем с ним, а сейчас, на радостях, забыл об этом. Теперь у него есть Куроо, который поддержит, обнимает, похвалит и согреет. Но все же. Переборов порыв выбросить телефон куда-нибудь, Кей пишет сообщение о том, что он сдал экзамены на самые высокие баллы. Пальцы деревенеют, не желая попадать по нужным клавишам, в комнате резко становится жарко от волнения, а сердце гулко стучит. Перечитав несколько раз сообщение, Кей решается и уверенно жмёт значок стрелки на экране. Отправлено. Через полчаса гаджет вибрирует. Дайчи пишет, что он счастлив за сына, поздравляя его. Он и правда счастлив. Даже не из-за экзаменов. Он и так знал, что Кей все сдаст. Из-за того, что тот сделал первый шаг. Дайчи уже пытался много раз, но знал, что пока парень не захочет, у него ничего не получится. Первая стена между ними разрушена. Но Куроо Тецуро не был бы Куроо Тецуро, если бы сдался после тех слов Кея. Вечер и начало ночи они проводят в тесном контакте друг с другом. И утром на ключицах, плечах и сгибах локтей Кея красовались следы, указывающие на принадлежность другому человеку. Неравнодушные люди — это, конечно, хорошо, но не в данной ситуации. Доброжелатели звонят Дайчи, сообщая о том, что видели и высказывают предположение о том, что Цукишима Кей, возможно, наркоман. Мужчине и в голову не приходит мысль о том, что от таких предположений бывает сердечный приступ. Он рад, что в тот момент он находился в комнате один, иначе сгорел бы от стыда. Не пристало серьёзному полицейскому так явно переживать. Но об этом он подумает потом, когда разберётся со всем этим. Дайчи на сумасшедшей скорости несётся к Куроо. Даже не думает над тем, что можно позвонить. Такое по телефону не обсуждают, это во-первых. Во-вторых, вряд ли Кей ответит. В-третьих, вряд ли Куроо ответит честно. Он проклинает всех: водителей, что так некстати выехали на дороги; пешеходов, которые так медленно идут; светофоры, что как будто нарочно показывают лишь ярко-красный цвет; ограничителей скорости; лифты и их установщиков, нельзя было их быстрым сделать, что ли. И вот он, наконец, у двери квартиры лучшего друга. Взмыленный, взлохмаченный и жутко напуганный. В голове одно: что с Кеем? Куроо открывает дверь в одних боксёрах. Дайчи влетает в квартиру и не может произнести ни слова, маша́ руками. Просто открывает и закрывает рот, как рыба. Куроо хватает его за плечи и легко встряхивает, пытаясь успокоить. — Дайчи, что случилось? — Тецуро и сам уже успел испугаться. — Я… он… что с ним? — наконец выдавливает из себя тяжело дышащий мужчина, но ничего адекватного не получается. На крики из комнаты выходит Кей. Вернее, выползает на подкашивающихся ногах растрепанный Кей с наручниками на запястьях, почти голый, без очков, в чулках: один почти сполз, на другом пошла стрелка. Оба мужчины одновременно поворачивают на него головы. — Папочка, куда ты ушел, мне… — начинает он, но, увидев отца, резко меняет выражение лица, — папа?! — и убегает обратно в комнату. — Что случилось-то? — решает отвлечь Куроо отца своего парня. — Папочка?! — спрашивает Дайчи, поворачиваясь к Тецуро. Зато в глазах наконец исчезает дымка. — Дайчи, я прошу тебя. Я не смогу это объяснить, — не получилось. Мужчина мотает головой, вздыхая. — Ты точно извращенец! — кричит мужчина, сбрасывая чужие руки со своих плеч, — Кей! Иди сюда! — он поворачивается к квартире и идет в комнату, из которой выходил сын. Он распахивает дверь и парень, уже одетый, заводит руку, зажатую в наручнике, за спину. Позор, какой позор. Уже не в первый раз. — Пап, привет, — краснеет Кей, говоря с придыханием и паузами. В дверях появляется Куроо и, подойдя к парню, достаёт из боксёров ключ и расстегивает наручник. Наклоняется к уху Кея и шепчет: — Вам нужно поговорить. Я буду на кухне, если что. Я рядом, — улыбается мужчина, заглядывая в большие светло-карие испуганные глаза, и уходит. Кей садится на кровать, зажимая ладони между колен. Перед отцом безумно стыдно. Уже во второй раз он ловит их в такой момент. Надо же. Он столько перепробовал, но до сих пор стесняется отца. — Кей, — раздаётся в тишине, и парень вздрагивает, — я сразу скажу, зачем приехал, — шок немного прошел, поэтому вернулась способность связно говорить. Кей кивает, и Дайчи продолжает, — ты наркоман? Парень ошалело вздергивает голову, в тишине квартиры слышно, как захлебнулся водой Куроо и начал откашливаться. — Ч-что? — неверяще спрашивает Кей. Он не знал, чего ради приехал отец, но о таком и подумать не мог. — Мне позвонили из твоей школы и сказали, что у тебя синяки на руках. О, нет! — Дайчи переводит взгляд на голое тело сына и замечает следы на сгибах локтей, хватая его за руку, — это он тебя подсадил? Он все понимает. Только неправильно. А Кей наконец отходит от небольшого шока. — Пап, пап, успокойся, — парень вырывает руку, — я не наркоман, и это не синяки, — Кей знает: словами человека не успокоить. Поэтому подаётся вперед и слегка обнимает отца. Мужчина крепко обнимает сына в ответ. — Не синяки? Тогда что? Кей неконтролируемо улыбается, смущаясь еще больше. — Это засосы, — шепчет парень. — Он сделал? — неверяще спрашивает Дайчи, кивая в сторону двери. — Да, — заглядывает в родные глаза Кей. — Он делает тебе больно? — обеспокоенно шепчет мужчина. — Нет, он не делает мне больно. И никогда не делал, — доверчиво отвечает Кей. Вообще, делал, конечно, но это была приятная боль, о которой отцу знать необязательно. И так уже знает о личной жизни сына больше, чем нужно, — пап, не думай, пожалуйста, что удовольствие от секса получает только он. — Прости меня, — после недолгого молчания говорит Дайчи. Кей удивлённо смотрит на него. — Нет, это ты меня прости. Я столько наговорил тебе, чего не нужно было, врал тебе. А еще я слабак, потому что не отвечал на твои звонки. Мне так стыдно, пап! — снова обнимает Кей отца, на этот раз крепко, пряча мокрые глаза в сгибе шеи. Дайчи прижимает сына так, будто боится, что тот сбежит. — Все хорошо, Кей. Я не обижаюсь, я люблю тебя, — улыбается мужчина, смаргивая начинающие слезы. А в дверях стоит Куроо, смотря на них и тепло улыбаясь. На двадцатый день рождения Кея Куроо непозволительно опаздывает. Утром Тецуро обещал приехать вечером пораньше, но час назад позвонил и сказал, что задержится.  — Ты когда домой? — Кей сразу же спрашивает то, что интересует. — Не скоро, похоже. — Почему? — Папочка работает, — Кей пропускает вдох, ладно, если Куроо решил поиграть, парень не останется в стороне. Он сделает то, за что мужчина его и любит. — А твоя детка скучает, — говорит парень и слышит резкий выдох в трубке. Ухмыляется: последнее слово за ним, и он удовлетворенно жмет на кнопку «закончить звонок». Когда же Тецуро, наконец, приезжает, Кей понимает, что именно заставило его задержаться. После поздравления мужчина говорит, что подарок представит чуть позже. Из спальни доносится мелодия телефонного звонка. Когда Кей выходит из комнаты, Куроо быстро достаёт из кармана пиджака маленькую красную коробочку, встает посреди комнаты в ожидании*. Руки немного трясутся и потеют. Он уверен, что Кей ответит согласием, по-другому просто быть не может. А вдруг нет? Кей же такой… ему нужно все обдумать перед тем, как принять какое-то решение. Он же не может просто броситься в омут. Нельзя его так резко ставить перед выбором. Но кольцо уже куплено, речь почти подготовлена (правда, чуть-чуть забывается, но ничего, будем импровизировать), а Кей уже завершает звонок. После мягкого «да, пап, и я тебя, пока» наступает тишина. А потом в дверях появляется парень. Он удивлённо смотрит на Куроо — ну не мог он усидеть на месте из-за волнения, поэтому решил не сидеть — подходит к нему. Тецуро глубоко вздыхает, сглатывает и начинает: — Кей. Прежде всего, я хочу еще раз поздравить тебя с днем рождения, — парень кивает, не смея перебить, и мужчина продолжает, — ты вступаешь во взрослую жизнь, и я очень рад, что ты делаешь это со мной. Честно, я не думал, что когда-нибудь познакомлюсь с таким прекрасным человеком. Да, я вижу, как ты очень хочешь сказать обратное, — быстро добавляет Куроо, когда Кей открывает рот, чтобы возразить, — но, поверь, для меня ты самый лучший. Я очень люблю тебя и желаю тебе всего лучшего. Я очень счастлив, что у меня есть ты. И я хочу, чтобы так было всю нашу жизнь. Совместную жизнь. Поэтому, — Тецуро достаёт из кармана домашних штанов маленькую коробочку и садится на одно колено. Парню кажется, что это сон, — Кей, выходи за меня. Кей в неверии смотрит на мужчину, на два кольца, что переливаются бликами отраженного от них солнца и не может поверить. Кажется, даже перестает дышать. Тишина затягивается, и Куроо уже не знает, что и думать. Все надежды разбиваются о невидимую стену. — Я согласен, — наконец говорит Кей и не узнает свой голос, поэтому повторяет еще раз, — я согласен, Тецу, — и, наклонившись, целует мужчину. Куроо быстро отходит от шока и отвечает, яростно кусая родные губы. Они прерываются одновременно, вспоминая про кольца. Мягко улыбаются, смотря друг на друга. Надевают на безымянные пальца левой руки. И снова набрасываются друг на друга, как будто встретились впервые спустя сотни лет. Любимым человеком ведь никогда не будешь сыт. Всего будет казаться мало. Они снова прерываются, чтобы Тецуро сказал: — Вообще вот мой подарок — я сам, — и улыбается, чертяка. С такой причёской он действительно похож на какого-нибудь чертёнка, — но если тебе этого покажется мало, то по дороге я заехал в секс-шоп и кое-что прикупил. Тебе понравится, — тяжело дышит в сантиметре от губ Кея Куроо. — Лучший подарок, — отвечает парень, желая увидеть на родном лице улыбку. И, черт, как же приятно смотреть на сцепление рук с одинаковыми кольцами, поблескивающимися в свете солнца. Теперь все будет хорошо. *в Японии возраст вступления в брак — 20 лет. С 16 лет (для женщин) и 18 лет (для мужчин) только с согласия родителей. Захотелось под конец флафф написать. А еще у меня кинк на держание персонажей за руки во время секса. Обожаю такое! Телефонный разговор Кея и Тецуро считаю венцом всей истории, ибо а) он мне очень нравится, это лучшее, что могла придумать моя голова и б) он пришел мне в голову еще до того, как я начал писать этот фанфик. Под одной из глав в отзывах я сказал, что этот фанфик уже написан и будет выкладываться по частям. Так вот. Оказалось, я соврал, потому что в последний момент (когда я перечитывал текст) мне не понравился конец. Я внезапно понял, что не хочу героям такой судьбы, поэтому переписал финал. Должно было быть не так радостно, но все-таки я решил, что закончу все хэппи-эндом. Написание: 14.09.20 — 26.02.21. Я хотел прочитать про разницу в возрасте (плюс daddy!kink) моих любимых крцк, но ничего не нашел. Поэтому решил написать. На самом деле, этот фанфик вообще не должен был появляться на фикбуке. Я хотел написать PWP почти без сюжета (как арт, который попадается тебе в ленте, а ты не успеваешь подготовиться к тому, что там изображено. Так и я хотел выложить в группе ВК («Напишите мне такой фанфик, Haikyuu», я там, кстати, выложил свой первый фф по крцк) простую PWP со скомканной предысторией. Но, по мере написания, я все больше и больше вливался в эту вселенную и понял, что простой группой в ВК здесь не обойдется. На свой страх и риск (я не знал, как отреагируют читатели) выложил несколько глав на Фикбук и с удивлением обнаружил, что фанатам понравилось. Я очень рад этому. Правда, спасибо Вам огромное. На сем я с чистой душой ставлю статус «закончено». Возможно после я добавлю экстру, а может, и не одну. P.S. Пока писал момент с переживаниями Дайчи, вспомнил фандомные штуки про его смерть. Блть, драму пишу и сижу ржу. Фандом волейбола — все-таки, самый сумасшедший из всех, в которых я бывал. Я рад, что теперь и я принадлежу к нему)