Охотник и демон

Когда он оказался по другую сторону врат Селестии, он, ведомый гневом на богов и обидой на людей, расплодил свое племя, смешивая свою кровь с еще юными в своей обретенной свободной воле людьми. Боги и здесь оказались жестоки: они нарекли его потомков злом и научили этому людей. С этих древних веков началось его изгнание и в мире людей. Погоняемый отовсюду, он был вынужден и́здали наблюдать, как люди убивали его детей под знаменем богов. Тогда он создал в недрах земли Бездну, куда мог вернуться всякий его потомок. И правил он там бесчисленными легионами, из своей ярости уча их ненавидеть богов. Бывало, что к нему приходили другие изгнанные божества, и он, по своей справедливости, принимал их как равных себе, прощая им оскорбление, что те нанесли ему в прошлом, и отдавал им под залог один из своих легионов, который те обязались вернуть, как только наберутся собственной свиты. Не одно тысячелетие провел он в Бездне, покидая ее лишь для того, чтобы направлять свои войска в набегах на людей, которые ненавидели его. А он пытался ненавидеть их в ответ. Но почему-то всегда, после окончания боя, он забредал к какому-нибудь несчастному в своих потерях человеку и с протянутой к нему рукой обещал тому реки вина и горы золота, свои преданность и ласку, возможность и средства. И мало кто отказывался. Одиночество – извечный спутник бессмертных существ. И только вблизи людей он мог прогнать его от себя на мимолетный миг. Осознав это, он покинул Бездну и вернулся в мир людей. Его прислужники так и не поняли, зачем их хозяин ушел к тем, кто его ненавидел, и только другие падшие божества окинули его жалостливым взглядом. Он долго бродил по миру людей под личиной одного из них. Так ему довелось засвидетельствовать и поучаствовать во многих событиях, что ныне запечатлены в легендах и песнях о славных веках героев и злодеев, королей и заговоров. Иногда, когда его злобная природа вырывалась из-под контроля и брала над ним вверх, он покидал мертвое поле и прятался в глуши, где пережидал, пока его ярость и безумие не утихнут, чтобы через несколько веков вновь вернуться к людям в поисках их любви. Свое очередное отшельничество он встретил в Вольфендомском лесу. Наказав одному из своих легионов держать людей подальше от леса, он растворился во тьме чащи, которая будет его домом на ближайшие несколько веков и которая, как он еще не знал, окажется его последним пристанищем. Шли года, десятилетия, вот и первый век прошел. Легион, призванный защищать его покой в лесу, успешно справлялся со своей миссией, и ни один человек не беспокоил его. Однако люди, жившие близ Вольфендома, после поселения в нем демона наоборот потеряли всякий покой. Помимо лишения охотничьих угодий, они страдали от регулярных атак нечисти, которые либо в лоб, либо коварством пытались забрать души местных жителей, чтобы подпитать собственные силы. Все это вызвало ответную реакцию людей: строилось все больше церквей, призванных обезопасить жителей и наставить их на путь богов в их борьбе с соблазнами, в Мондштадт прибывало все больше священников, рыцарей и прочих, так или иначе заинтересованных в истреблении зла. Среди них была и семья Рагнвиндров – потомственных охотников на нечисть, прибывших из воинственного Натлана. Шло поколение за поколением; Рагнвиндры перестали быть чужаками в Мондштадте и стали его полноценной частью. Через некоторое время им были дарованы дворянский титул и земли за их заслуги в борьбе с нечистью Вольфендома. Но даже получив материальные блага, достаточные для поддержания достойной жизни, они не отказались от своего семейного ремесла. И так продолжалось много-много лет, и вот наступили времена охотника на нечисть по имени Крепус Рагнвиндр. *** Кэйя сидел на поваленном дереве, на поляне возле обрыва, и наблюдал за полной луной. Уже через день та пойдет на убыль, прячась во тьме. Кэйя будет скучать по ней, но он знал, что та вновь вернется к нему; она всегда возвращалась. Незадолго после своего рождения, он создал луну, чтобы по ней люди могли отмерять сезоны для урожая, и он так гордился своим первым созданием, что до сих пор не мог отпустить свою любовь к ней, пусть она и напоминала ему о временах, когда он еще пребывал в стане божеств. Вспомнив о прошлом, он прислушался к многочисленным голосам в его существе, что звучали бы для обычного человека беспрестанным непереводимым гулом, способным свести с ума. Но он не был человеком, поэтому мог разобрать его. Стенания поглощенных им душ, просьбы и беспокойства его прислужников, и, конечно же, людские молитвы. Раньше, когда он был божеством, он слышал молитвы о здоровье, удаче и благополучии, однако, переродившись демоном, он стал слышать молитвы только об отмщении, беде и смерти. «Он убил мою мать, он не заслуживает жизни. Прошу…» «Если бы только чума началась в этой крепости еретиков, тогда бы я смог…» «Молю, придайте мне сил расправиться с ним…» Кэйя резко перестал вслушиваться в голоса, потому что почувствовал, как его вновь начал охватывать гнев на богов, которые допустили подобное, и как в его существе снова возник порыв ответить на молитвы. Ему не стоило сейчас этого делать. Он здесь для того, чтобы отдохнуть. — Грр, Мой Повелитель, — раздался скрежещущий голос вперемешку с рычанием, — этот охотник, грр, снова здесь. Демон перестал смотреть на луну и обернулся через плечо. Там стоял один из вожаков его прислужников, Борей, которому пару веков назад было поручено держать людей подальше от леса. С годами Кэйя ослабил приказ, чувствуя, как его ярость притуплялась, но все же он не позволял людям вновь почувствовать себя хозяевами Вольфендома. — Почему меня должно это беспокоить? — спросил демон. — Он сильнее своих предшественников, грр. Уже два моих брата погибли от его меча. Это усложняло дело. Борей вместе со своими шестью братьями были лучшими воинами легиона, что охранял его покой. И если двое из них уже погибли, то не пройдет луна свой круг, как погибнут и остальные. — Вы пробовали напасть на него вместе? — Сначала, грр, им занялся только Лупус, но был повержен, грр, — в словах волка Борея звучала горящая ненависть и жажда отмщения. — На зов его гибели прибежали остальные, но даже тогда, грр, ему удалось убить Андриуса, а после сбежать. Кэйя вспомнил, как на днях слышал в гуле голосов в своем нутре печальный волчий вой. Видимо, это было связано со смертью двух братьев. На его лицо легла тень горести. Поднявшись со ствола дерева, он встал перед волком и положил ему на голову свою когтистую руку. — Сожалею о твоей потере, Борей. В знак моей благосклонности к тебе и как дань твоим потерям, я позабочусь об этом охотнике. — Я, грр, не могу просить вас о большем, Мой Повелитель, — слегка склонил свою голову волк. — Полагаю, что после встречи с вами он пришел во всеоружии. Это должно быть интересно~ Кэйя убрал руку от Борея и обратился в темный туман, что был чернее ночного неба. В такой форме он направился вглубь леса, где его ожидала встреча с охотником. *** Когда демон нашел охотника, он некоторое время держался в тени, наблюдая за тем, как тот опасливо шел по узкой тропе меж деревьев. В своих руках он держал наготове исписанный рунами клеймор, а за поясом дополнительно висели два меча и кинжал. Через грудь был переброшен ремень, на котором крепились склянки со святой водой и пергаменты с шестигранными печатями, к которым демону было бы лучше не прикасаться. В алые волосы были вплетены лавровые и вербные ветви, а одежда крепко пропахла сандалом, отчего у демона морщилось нутро. Охотник основательно подготовился. Это была первая встреча демона с ним, хотя он был наслышан от своих прислужников о красноволосых охотниках, шастающих уже более века как в окрестностях леса, так и внутри него. Обратив свой взор на грудь охотника, в которой покоилась его душа, демон прислушался к ее тихому шепоту, раскрывающему все сокровенные секреты. Крепус Рагнвиндр – так его звали. Еще демон узнал о его жизни: отец погибший от рук его прислужников, жена испустившая дух по болезни, в которой охотник винил нечисть, юный сын, только преступивший порог взросления. У охотника были серьезные личные причины ненавидеть зло. Однако помимо этого в его душе жила вера в богов и их предписания, которые Крепус ревностно воплощал в своей жизни, пока те не… Ах, наверное, демон забежал слишком далеко~ Ему стоило оставить для себя несколько сюрпризов, чтобы все не оказалось слишком скучным. Итак, этот человек заинтересовал его, и он решил явиться ему. — Не меня ли ищешь, храбрый охотник? Гляжу, встреча со стаей тебя совсем не испугала~ Крепус вздрогнул, но не от испуга, а от неожиданности, с которой голос разорвал лесную тишину. Он резко повернулся в сторону демона, который вышел из тьмы, принимая свой привычный облик. Некогда он забрал его у одного принца далекого королевства, о котором местные слышали только в сказках. Тогда демон провел с ним наполненные событиями годы, помогая тому уничтожить одного из божеств. Амбициозный был молодой человек… — Ты их хозяин? — твердым голосом спросил Крепус, однако Кэйя видел, как тяжело выдохнула его душа при виде демона с почти человеческим обликом. — Верно. Тебе удалось их сильно потрепать в последнем сражении. Я был поражен твоей силе, поэтому решил лично явиться тебе~ — Тогда ты должен знать, зачем я пришел сюда во второй раз, — сказал Крепус, поднимая выше свой клеймор. — И видимо боги на моей стороне, раз я сразу нашел корень всего зла Вольфендома. С этими словами он кинулся на демона, замахиваясь мечом. Кэйя не стал уклоняться от атаки и вовсе принял ее на себя, одним движением руки останавливая меч. Его ладонь скверно зашипела, а по телу прошлась волна боли, однако Кэйя почти никак не отреагировал на нее, так как уже давно привык к подобному средству против него. Те руны на лезвии были одним из заговоров, призванных нарушить движение магии в теле нечисти, временно лишая ее возможности к регенерации. Но пока удар не был смертельным – эти руны были бесполезны. А сил охотника было явно недостаточно, чтобы пробить плоть демона настолько глубоко. Очевидно, Крепус тоже понял это. Перестав сжимать рукоять клеймора, тем самым оставив тот в руках Кэйи, он отскочил от демона на пару прыжков и достал из кармана пальто идущие в обратную сторону карманные часы. Демон недовольно цыкнул. Он знал, что делали эти часы – диковинное изобретение людей, вызывающее у нечисти приступы мигреней, так как то, хоть и фиктивно, но нарушало законный ход времени. И Кэйя попался в эту ловушку или, скорее, позволил себе попасться в нее, взглянув на стрелки. Головная боль не заставила себя ждать, и перед взглядом запрыгали круги, мешая сосредоточиться на Крепусе. — Хороший ход, храбрый охотник, — пошатнувшись от потери равновесия, сказал Кэйя. — Это твой шанс~ Крепус не стал ждать. Выхватив один из двух мечей с пояса и склянку со святой водой, он кинулся на демона, метясь в его, как он считал, самую уязвимую точку – глаз. Как только Кэйя поднял руки, чтобы перехватить меч, Крепус брызнул на них святой водой, отчего те мгновенно онемели, теряя чувствительность и послушность. Кэйя не растерялся, и когда лезвие было уже в считанных сантиметрах от его глаза, он резко отклонил голову и схватился за лезвие, что должно было уже пронзить его глаз, зубами. Острые клыки вонзились в металл, и демону пришлось приложить немалую часть своих сил, чтобы расколоть меч. И в результате ему это удалось. Посеребряное лезвие меча разделилось на две части, и один из осколков отлетел в траву позади демона, а другой остался в руках охотника. Впервые Крепус дал страху проявить себя, в изумлении глядя на разбитый меч в своих руках, и Кэйя услышал, как запищала его душа, серьезно задумавшись о возможном для себя конце. Момент наступил, подумал Кэйя, облизывая языком уголки губ, на которых осталась продольная рана от лезвия, но уже в следующее мгновение та затянулась. — Тебе стоило сделать меч из застывшей магмы вулкана с твоей родины. Он был бы гораздо прочнее, чем твоя бесполезная игрушка~ — усмехнулся Кэйя. — Что дальше, охотник?~ У тебя остается все меньше средств, которыми ты бы мог попытаться убить меня. А те, что остались – бесполезны. Даже твое самое сильное оружие, — он указал вернувшей чувствительность рукой на шестигранные печати на нагрудном поясе охотника, — неспособно убить меня. С этими словами пергаменты с печатями вспыхнули синим пламенем, обращаясь в пепел – Кэйя не хотел рисковать. От этого охотник опомнился, возвращая себе контроль над телом, и снова отскочил назад от демона. — Лучше погибнуть в бою, чем сдаться тебе, демон, — прорычал охотник. Кэйя усмехнулся напыщенной храбрости охотника. Пусть тому не хватало сил, но духу ему было не занимать. Возможно, ему не стоило убивать его так бесславно. — Семена гречихи в твоем кармане, — сказал Кэйя. — Рассыпь их предо мной, и пока я буду их собирать, ты сможешь уйти. Но если ты явишься в мой лес повторно, то я не буду так милостив с тобой, и ты умрешь. — Тогда я должен победить тебя сейчас, пока ты сдерживаешь себя. Душа охотника обратилась мыслями к семье, которую он потерял из-за проказ прислужников демона. И Кэйя понял, что охотник был движем личными счетами с нечистью Вольфендома, и дело было вовсе не в богах, пусть тот и действовал в их угоду, истребляя зло. Кэйя рассмеялся; боги были лишь прикрытием для ненависти и жажды мести Крепуса, который этого даже не осознавал. — Раз ты так жаждешь победить меня, то я могу помочь тебе в этом~ — Никаких сделок с таким как ты! — с ненавистью закричал Крепус, и Кэйя видел, что тот был полон решимости в своем отказе. Что ж, может быть, небольшой секрет демона поколеблет его уверенность? Кэйя вытащил из своей груди стилет, который тот собственноручно выковал из своей крови и пера павлина, как только был изгнан остальными божествами из Селестии. В то время он не мог смириться с позором, которым покрыли его боги, и задумался о своей гибели. Но прежде чем он успел воспользоваться стилетом, его стыд обратился в гнев. Побоявшись оставлять стилет без хозяина, он решил всегда держать его при себе и до сих пор хранил его спустя столько веков. Он показал этот самый стилет Крепусу, убеждаясь, что тот заметил вычерченные на нем глифы. — Знаешь, что это, храбрый охотник?~ Это твой единственный шанс убить меня. Как думаешь, что значат эти глифы? Как Кэйя и предполагал, это зацепило внимание охотника. Крепус тяжелыми и долгим взглядом смотрел на тусклое лезвие, и вскоре его душа прошептала правильный ответ. — Твое имя, — озвучил свои мысли охотник. — Верно~ Причем написанное задом наперед. Ты ведь знаешь об истинной силе имен? Охотник ничего не ответил, однако Кэйя и без слов слышал его ответ. — Почему же ты не спросил мое имя, прежде чем столь бездумно бросаться в бой? — Так бы ты сказал его мне, — сплюнул на землю Крепус. — Ты прав. Но вовсе не потому, что я не захотел бы тебе его раскрыть, а потому, что я забыл его. Я поместил память о своем имени в этот стилет. И он единственное оружие, что способно убить меня. Это прекрасно, не находишь?~ И я готов отдать его тебе~ — Не юли, демон. Я знаю, что ты ничего не делаешь задаром. Думаешь, я так просто куплюсь на это? Кэйя рассмеялся над осторожностью охотника. — Так и есть. Мне нужна лишь небольшая услуга. Побудь моим собеседником в этом одиноком лесу до поры, пока я не совершу зла. А после, можешь убить меня. — Ни за что. Я не дам тебе свое согласие на зло. Ты и так натворил бесчисленное количество бед. Принять твое предложение все равно, что позволить тебе сотворить зло! — Тогда ты никогда не убьешь меня и не остановишь зло, что я чиню. И все твои родичи, погибшие в этом лесу, будут проливать свои слезы в могилах за то, что ты проиграешь свою битву. А боги навсегда останутся глухи к стонам твоей души перед вратами Селестии из-за того, что ты не оправдал их ожиданий, не умертвив их давнего врага. Это задело Крепуса за живое, с наслаждением для себя заметил Кэйя. Охотник задумался над его словами, подмечая в них зерно истины. И Кэйя не лгал, говоря о плаче его семьи (пусть он и имел в виду плач горести за то, что Крепуса постигнет такая смерть из-за его жажды мести), а также о богах, что не пустят душу Крепуса к себе в обитель. Однако в последнем Кэйя вовсе не играл словами, он знал богов и знал их натуру – самопожертвованием их было не пронять, пока не выполнена уготованная ими миссия. — Я получу стилет сразу после заключения сделки? — наконец, прервал молчание Крепус. — Конечно~ Крамольная мысль промелькнула в голове охотника, и Кэйя насторожился. — Не смей хитрить передо мною, охотник. Я честен с тобой, покуда ты честен со мной. Поклянись, что не возьмешь стилет в руки, пока не согласишься оплатить его цену. Я и так щедр с тобой и готов отдать его тебе, не взымая всю плату сразу. Поклянись, и если твои боги что-то значат для тебя, соблюди свою клятву. Напоминание о богах немного отрезвило Крепуса, и он отбросил мысль, что насторожила демона. — Клянусь. Тогда Кэйя протянул руку охотнику для рукопожатия. В другой руке он открыто держал стилет, чтобы охотник не думал лишний раз, что Кэйя пытался обмануть его. Крепус отбросил осколок меча, что сжимал все это время, и приблизился к демону. Правой рукой он потянулся к руке демона, предназначенной для рукопожатия. Кэйя замер в ожидании, прислушиваясь к душе охотника, и был до последнего уверен, что Крепус примет его сделку. Он поднял взгляд алых глаз на демона, Кэйя посмотрел на него в ответ. И то ли ему помешала головная боль, вызванная часами, висящими на обмотанной вокруг запястья цепочке, то ли охваченный сомнениями охотник, как и всякий человек, в последний момент изменил свое решение. Но в следующее мгновение он выхватил стилет из рук Кэйи, минуя рукопожатие. — Никогда, демон! Лицо Кэйи перекосилось от гнева. Его охватила такая ярость ото лжи охотника, что вся сдерживаемая им последние века злоба разом вырвалась наружу. Не прощу. Не прощу. Нарушенное обещание. Ничтожный лжец. Не прощу. Никогда. Клятвопреступник заслуживает смерти. Это закон. Крепус замахнулся для удара, но его скорости было недостаточно, чтобы обогнать охваченного пылом справедливости демона. Демон обратился в черную мглу, и стилет рассек воздух. В следующее мгновение демон снова возник рядом с охотником, обрушивая удар на открывшуюся руку охотника. Раздался треск, ознаменовавший открытый перелом. От неожиданной боли Крепус выронил стилет и свалился на землю перед нечистью. Ударом ноги демон раздавил часы на запястье охотника, а затем прижал его голову копытом к земле. — Ты! — низким, совсем нечеловеческим голосом воскликнул Кэйя. — Не заслуживаешь зваться человеком. Ты предатель и лжец, потерявший своих богов в своей мести и ненависти. Ты жалкая падаль, недостойная дыхания жизни. Презирающий тех, кто стоит несоразмерно выше тебя, невидящий ничего кроме собственного горя и ярости. Ты объят ими так крепко, что забыл о своей клятве и отбросил чистоту своей души за грош. Так если ты так не чтишь то, чем даровали тебя твои создатели, да будет она сброшена в пустоту Бездны на веки вечные. Кэйя сильнее прижал голову охотника к земле, намереваясь раздавить. — После меня– придут и другие, — задыхаясь, прохрипел охотник. От этого Кэйя разозлился еще сильнее. Даже после обличения грехов Крепуса, тот оставался глух к его словам и продолжался держаться за низменную месть, отбрасывая все то, что имел. С этим Кэйя передумал дарить охотнику столь быструю смерть, решив, что тот ее недостоин. — Ты согласен обречь своего сына на эту же судьбу? Твои боги учат тебя ужасным вещам, клятвопреступник. Даже мне иногда жаль своих слуг. Кстати о них, — Кэйя обратил свой взгляд во тьму леса. — Они здесь, и горечь от потери их братьев все еще свежа. Ты испытаешь их гнев на себе. С этим из тьмы деревьев вышли Борей со своими четырьмя оставшимися братьями. Четыре брата-волка накинулись на руки и ноги охотника, удерживая его, не давая пошевелиться. Борей остановился рядом со своим повелителем. Все замерли в ожидании приказа Кэйи, и, казалось, даже сам охотник ждал своего приговора. Кэйя убрал копыто с его головы и, присев перед ним, поднял его окровавленную голову за волосы. — Знаешь ли ты, что душу можно забрать не только через договор? Есть еще способ, немного грубый, мне он не особо нравится, но ты очень постарался, чтобы вывести меня из себя, клятвопреступник, — с этим он провел когтем по щеке Крепуса, оставляя рану, которая тут же налилась кровью, и Кэйя провел по ней языком, слизывая кровь. — Душа тела в крови, как говорит писание, и это истинно. Поэтому я вдоволь испробую твоей крови. С этим он впился поцелуем в губы охотника. Крепус противился как мог, но он не мог ничего сделать, обездвиженный волками. Пальцы демона надавили на его челюсть, и рот Крепуса раскрылся. Не успел он упрятать язык вглубь горла, как демон нашел его зубами и откусил. Кровь стремительно наполнила его рот, но демон не отстранился, наоборот прижался еще сильнее, чтобы ни одна капля не скатилась мимо. Раздался первый глоток, и только тогда душа охотника окончательно сдалась, осознав неизбежность конца. Этот печальный-печальный выдох души был подобен удару ножа в сердце Кэйи. Ему всегда было тяжело слышать эту боль в душах, даже у таких клятвопреступников. Но он не собирался отступать, потому что наказание за непокаянный грех было неумолимо и настигало всякого. Оторвавшись от губ охотника, Кэйя отпустил его волосы, отчего голова Крепуса безвольно упала на землю, отяжелевшая от боли и осознания. Кэйя велел волкам перевернуть охотника на спину, и когда это было исполнено, демон сел сбоку от него. С его измазанных в крови губ медленно скатывались на подбородок алые дорожки, но демон не слишком беспокоился, чтобы утереть их – ему предстояла еще другая работа. — Этой крови недостаточно, чтобы забрать у тебя душу, — сказал ему демон. — Я должен испить ее в миг твоей смерти. Ты понимаешь, о чем я? Душа Крепуса никак не отреагировала на его слова, оставшись безмолвной. Охотник сдался. Кэйя только бросил на него презренный взгляд, а после разорвал одежду на груди охотника. Он провел когтистыми пальцами по бледной коже, оставляя порезы. А когда его рука оказалась в районе сердца, он замахнулся ей, направляя когти в ребра охотника. Одним точным ударом он пронзил его грудную клетку и, сжав в кулак то, что ему было нужно, вытащил пульсирующее сердце из груди. Он слышал болезненный и мучительный крик, который вылетел из окровавленного рта Крепуса, пока тот был еще жив. Глядя в измученные алые глаза охотника, Кэйя вознес сердце над своей головой. Затем он сжал его, отчего то, подобно спелому фрукту, брызнуло кровью прямиком в раскрытый рот демона. На этом свет покинул глаза охотника. Кэйя увидел, как душа скорбно поднялась из груди на уровень глаз демона и прошептала направленное в никуда тихое «простите меня», но было уже поздно для раскаяния. Ржавые цепи вырвались из груди демона и, схватив душу в плен, уволокли ее внутрь его существа. Дело сделано. Внимание Кэйи обратилось к безжизненному телу охотника. В задумчивости он провел когтистой рукой по бледной коже, размазывая по ней еще бегущую кровь. Ему хотелось еще. Бесчисленные голоса молящихся и прислужников в его нутре продолжали в своей манере просить его о жестоких вещах, и в этот раз он не стал противиться их желаниям, позволяя злу вновь восторжествовать. — Мои верные слуги, — сказал демон, подняв взгляд на волков, — давайте вместе разделим этот скорбный пир, почтив память ваших братьев, Лупуса и Андриуса. Волкам не нужно было повторять дважды. — Да, Наш Повелитель. . . . . . . *** Как и предрекал Крепус Рагнвиндр, пришли и другие. Его сын. Однако в отличие от своего отца, он не был охвачен местью и неконтролируемой ненавистью. Он гораздо лучше умел чтить богов и свои убеждения. По крайней мере, пока он не знал о секрете демона – стилете, что вскружил голову его отцу. Кто знает, что выберет этот охотник, когда демон предложит ему свой дар?