***
— Вы видели, как она на меня смотрит? Трандуил нахмурился и бросил быстрый взгляд на дочь в другом конце зала. Амариэль немедленно отвернулась, принимаясь говорить с Леголасом. — Не принимай это близко к сердцу, — удивительно мягко сказал Галион. — Она ещё оттает, я знаю. — Звучит утешительно, — вздохнула Эллериан. — Но, видя весь этот лёд в одних только глазах её, я могу предположить, что таять она будет ещё сто лет.***
— Ненавижу это. Трандуил и Леголас оторвались от составления письма, чтобы взглянуть на неё с одинаковыми выражениями очень разных лиц. Ещё бы. Эллериан молчала весь вечер, что было для неё нехарактерно, и из всего, что могла сказать, выбрала именно эту фразу. — Ненавидишь? — мягко проговорил Леголас. — Н-да. Именно. Она встала, расправляя плечи, и подошла ещё ближе к камину, отворачиваясь от мужа и сына. Они оба знали, о чём она говорила. — Почему она делает это? Ладно делает, почему… Почему она так смотрит? Нет, извините, пишите ваше письмо. — Мари просто… — начали они в один голос, дружно фыркнули, и продолжал уже король: — Она не привыкла к мысли, что у нас — у всех нас — теперь снова есть ты. — Хм… Я не стала ненавидеть это меньше. Трандуил и Леголас переглянулись. Они привыкли оправдывать её действия, потому что, хотя иногда Амариэль вела себя совершенно неприемлемым образом, за этим каждый раз стояло что-то, что разбивало её саму. Каждый раз, когда Трандуилу приходилось наказывать её и разбираться с проступками, он обнаруживал не одного, не двух, а с полсотни новых монстров, сидящих у неё в голове. Давно уже. Они опасались, что, в случае с появлением Эллериан, монстров могло быть слишком уж много. Но говорить об этом вслух не стали. — Знаешь, — медленно проговорил Трандуил, — помимо всего прочего у Мари иногда возникают проблемы… С уважением. — О, в самом деле? — Да. Фисэмар утверждает, что говорил с ней шестнадцать раз, прежде чем она начала приемлемо вести себя в Имладрисе. А у неё моя внешность и его характер, так что я склонен верить. — Интересно, что у Амариэль моё? — тяжело вздохнула Эллериан. Трандуил помолчал секунду, затем поспешно вернул взгляд к письму и пробормотал: — Любовь к неприятностям. Леголас вынужден был скрыть смех кашлем. Впрочем, все они тут же посерьëзнели. — Полагаю, проблема в том, что мы здесь все любим и уважаем тебя, а это означает, что Мари тоже придётся. Ей будет очень непросто принять ещё один авторитет, особенно если она не видит в тебе таковой. — Я буквально отдала жизнь за её брата! — воскликнула Эллериан и взглянула на Леголаса, безмолвно извиняясь. Леголас пожал плечами. — Я отдала жизнь за наше королевство… — И это сильно ухудшило дело. А Амариэль лучше взаимодействует с теми, кто никогда не умирал, — сочувственно заметил принц.***
Мари только-только перестала плакать по ночам. Арвен только-только успела обрадоваться этой чудесной перемене, когда очень тихий всхлип застал её, не спящую, ровно в полночь. Мысленно помолившись Валар, она положила руку на талию невесты и притянула к себе. — Поговори со мной, — шепнула, как делала в худшие из ночей. Мари быстро покачала головой. Арвен помолилась ещё раз. — Я позову твоего Ada. — Не вздумай, — задушенный слезами голос прозвучал так испуганно, что она тут же отбросила эту затею. — Я… В порядке. Давай просто уснëм. Пожалуйста. — Мы обе знаем, что это не так, — вздохнула Арвен. В их совместной жизни бывали и худшие ночи. Однажды Арвен проснулась от того, что Амариэль рыдала и повторяла, что все её друзья мертвы. К несчастью, на тот момент это было почти правдой, и Арвен только и могла, что прижимать её к себе, повторяя одни и те же нелепые слова утешения. — Позови Фисэмара, — попросила Мари наконец. И как можно было отказать?.. Лорд Фисэмар, живший довольно далеко и точно не умевший перемещаться по щелчку, каким-то образом был на пороге их дома уже через двадцать минут. Арвен давно уже не боялась его, но всё равно ощущала некоторый дискомфорт в его обществе. В первую очередь потому, что он этого хотел. Арвен всегда знала, что даже если никто в семье Амариэль не говорил этого вслух, многие из них были не слишком довольны их союзом. Лорд Фисэмар не был исключением. В любом случае, если им нужна была помощь, он всегда находил время, чтобы помочь.***
— Pen-neth… Услышав сочувственный голос, Амариэль обернулась и протянула руку, приглашая гостя лечь рядом. Фисэмар приблизился тихо и быстро, мимолëтно касаясь её горячего лба и мокрой щеки, лёг и бескомпромиссно притянул дрожащую эллет к себе. — Что тебя тревожит? Мари молчала несколько очень долгих секунд. — Королева Эллериан, — только и сказала она. Фисэмар нахмурился — она почувствовала это, не глядя. — Эллериан… Насколько мне известно, ты старательно избегаешь встречь с ней, что так уж тревожит тебя? Я не могу понять. — Ничего я не избегаю, — прошипела Мари, краснея так, что в темноте было видно. — Да, да, — закатил глаза её наставник. — Напомни, отрицание очевидного — это у тебя привычка, или увлечение? — Это у меня судьба такая. — По-прежнему ничего не понимаю, pen-neth. Четверо моих детей уже нашли свои семьи и по крайней мере общаются с ними… Мы не требуем от тебя безграничной любви к Эллериан, моя Мари, но было бы славно, если бы вы хоть познакомились. — В том и дело! — выдохнула она и попыталась сесть, но Фисэмар не позволил. — Почему я должна? Вы больше моя семья, чем она… — Я настолько запутался, что сейчас просто тебя отшлëпаю, — вздернул бровь её наставник. Мари наконец усмехнулась, поспешно пряча лицо у него на груди, хотя эта усмешка не была очень весёлой. — Вот об этом и речь, милорд. Ладно. Я подумаю над этим… Ada сильно расстроен? — Даже не удивлён. Она кивнула, сдавленно всхлипнула, и Фисэмар понял, что его работа здесь была сделана.**************************************
Драка в зале продолжалась вот уже минут пятнадцать, и вряд ли кто-то смог бы расцепить дерущихся (ибо досталось даже ошеломленному такой дерзостью Ороферу), если бы не подоспевшие Фисэмар и Глорфиндэль. Выглядели они так, будто сами только что подрались, но оба бросились к своим подопечным и скоро растащили их в разные стороны зала. Фисэмар с видимым трудом удерживал на месте Амариэль, Глорфиндэль — близнецов Элрондионов. Эллериан огляделась и поняла, что никто из лесных эльфов не был удивлён совершенно и даже не пытался что-то предпринять, а Леголас и Трандуил вовсе делали между собой какие-то ставки. Трандуил, впрочем, всë же поднялся из-за стола, чтобы удивительно синхронно с Элрондом перехватить своего буйного ребёнка. Эллериан предположила, что для этих троих то была как минимум пятая драка. — Семнадцатая, — пробормотал Галион. Она повернула голову, вздернула бровь и он продолжил с неприметной улыбкой: — По крайней мере, из тех, что мы считали. Когда речь идёт о близнецах, на Мари не действуют ни разговоры, ни угрозы, ни наказания, ни поощрения… — Почему так? — Сперва она считала их трусами, а они её — выскочкой. Теперь, надо полагать, это противостояние из принципа.***
— Вы не станете пороть меня при ней. Вы не станете. — А вот это не тебе решать, — Трандуил взглянул на Эллериан, безмолвно извиняясь за грубость дочери. — Почему ты продолжаешь нас провоцировать? Мари открыла было рот с явным намерением оспорить формулировку вопроса, но… Тут же замерла. Её всегда расправленные плечи дрогнули и опустились, прежде чем она успела солгать отцу. — Почему вы продолжаете вестись на мои провокации? — проворчала она. Её отец и наставник обменялись многозначительными улыбками. Слово взял Фисэмар: — Потому что тебе этого хочется, а твоё желание давно уже закон для нас, — он помолчал немного, давая возможность Эллериан насладиться румянцем на щеках неприступной дочери. — Ты взрослая девушка, Амариэль. Примешь ты наказание, или нет, зависит только от тебя, но поскольку ты так упорно нарываешься… Принцесса не дослушала его до конца (что, по мнению Эллериан, всегда было опасно для жизни), и, сделав нетерпеливый жест рукой, сказала: — Я могу спросить? — смотрела она при этом на мать, да так пристально, что не оставалось сомнений: это было странное испытание. Эллериан вздëрнула бровь. — Вы бы наказали меня за эту драку? — Нет, — сказала королева, не задумываясь. — Я бы не стала наказывать. Но твоему отцу я подала бы розгу.***
— Высекут? — спросил Тауртирит, уже глядя с сочувствием и сожалением. Амариэль кивнула. Выглядела она куда более изможденной, чем хотела бы, чтобы он видел, но не могла ничего поделать: усталость, скопившаяся за последние годы, накатила волной, не разрешая скрыть себя. — Ещё бы не высекли, — хмыкнул Сварн. Вид у него был совсем не весёлый, но он всё равно пытался шутить, и его друзья ценили это. — Ты с сыновьями Элронда уже все рекорды побила. — На самом деле, они сказали, я могу выбирать, — вздохнула Мари. — Но даже если так, когда это я выбирала безнаказанность? Не думаю, что они ожидают чего-то нового. Будет Эллериан рядом, или нет, я должна принять это, но если будет, не знаю, как это у меня получится. Морготовы близнецы с их чувством юмора… — И это говорит женщина, которую пороли, скорее всего, перед всей лихолесской армией, — усмехнулся Сварн. — Сам ты женщина, мне только тысяча пятьсот лет.**************************************
Эллериан ничего не нужно было слышать, кроме собственного имени и нескольких ругательных слов, чтобы знать, что рядом Амариэль. Действительно, она была рядом. Сидела вместе с шумной компанией синдар, спиной к матери, и довольно громко говорила… То, что не должна была ни при каких обстоятельствах. С трудом поборов желание взять и поднять Амариэль за ухо, как наверняка сделал бы Фисэмар, Эллериан просто подошла, прокашлялась — и насладилась выражением лица обернувшейся дочери. — Вы извините нас? — спросила она, не глядя ни на кого, кроме бледной Мари. Принцесса встала и в мрачном молчании последовала за ней на тренировочное поле.***
Эллериан передала дочери оружие. — Ты не собираешься высказать причины своего неудовольствия мне в лицо, но, может быть, твой меч хоть что-нибудь скажет. Я знаю, что ты хорошо дерëшься. — Я действительно хорошо дерусь и поэтому не собираюсь драться с вами, — отрезала Амариэль, хотя меч взяла и даже выкрутила им в воздухе стандартную «восьмëрку». Эллериан усмехнулась: похоже, её дочь намеревалась преподать ей урок в той же степени, в какой она намеревалась преподать урок дочери. Действительно, у неё был характер лорда Фисэмара. — Ты можешь обойтись без оскорблений, чтобы дать мне отпор. Скажи-ка, ты гордишься тем, что не далее как неделю назад была выпорота, как девчонка, поперёк отцовского колена? Щëки Мари вспыхнули, и в ту же секунду её меч рассёк воздух в дюйме от груди Эллериан. — Тогда почему ты продолжаешь вести себя как девчонка? — шире улыбнулась королева, старательно скрывая нервную дрожь. Против солдата с таким опытом она могла только на удачу рассчитывать. Ну и на собственную манипулятивность слегка. — Я передумала, — хмыкнула Амариэль. — Давайте драться. Драка была короткой и странной. И определённо неожиданной для обеих эллет. Казалось, Мари безумно хотела защитить себя, но у неё ничего не получалось, в то время как Эллериан вдруг почувствовала себя хозяйкой положения. Её движения были чётко продуманными, чуть более медленными, чем ей хотелось бы, но принцесса почему-то не могла справиться даже с таким лёгким напором. Изумрудные глаза сверкали тревогой и злостью. Возможно, причина неудач была в эмоциональности?.. Но вряд ли. Это Эллериан ещё предстояло выяснить. А пока, она, развеселившись, поставила простую подножку. Амариэль вскрикнула — и упала навзничь, меч выскользнул из её руки. В этих звуках было столько боли, что королева отступила бы, если бы не держала в голове каждую секунду, для чего всё это делает. Вместо этого она прижала Мари сильнее к земле. Её руки легли на предплечья дочери, не позволяя подняться, даже когда по бледным щекам потекли слëзы. — Тссс, pen-neth, — пробормотала Эллериан, выкидывая из головы воспоминания о младенце, которого она успокаивала много сотен лет назад. Теперь этот младенец, которому в высоту не доставало до неё одного дюйма, яростно рычал, желая только одного — вырваться из её хватки. — Тише… Тише. Фисэмар делал это не раз и не два, когда Эллериан была слишком напугана или взволнована, чтобы подчиняться приказам. Но то, что она сделала дальше, не позволил бы себе даже Фисэмар. Дождавшись мгновения, которое потребовалось Амариэль, чтобы отдышаться, Эллериан соскользнула в сторону, дëрнула руку изумлëнно вскрикнувшей девчонки на себя и уже через секунду удовлетворённо рассматривала её напряжённую фигуру у себя на коленях. — Naneth… — пробормотала Мари. Сердце королевы забилось вдвое быстрее от этого обращения и осознания того, что она уже победила, но она сказала только: — Тише. К её изумлению, Мари действительно притихла. — Если ты не хочешь разговаривать со мной, я не буду настаивать, — продолжала она, одной рукой обнажая часть удивительно податливого тела. Принцесса спрятала лицо в сложенных руках и напряглась даже больше, когда подол её рубашки, прежде прикрывавший бёдра до середины, был перемещён на спину. — Но я не буду терпеть такое отношение к себе. От кого угодно. Такое отношение заслуживает хорошей порки, и ты её получишь. Мари нервно заëрзала на коленях матери, но не могла попрепятствовать тому, чтобы её брюки были стянуты, обнажая белые ягодицы и бëдра. Пока ещё белые. Эллериан положила ладонь чуть выше её правого колена и легонько оттолкнула, вынуждая раздвинуть стройные ноги — не сильно, ровно настолько, чтобы можно было шлëпнуть по внутренней стороне бёдер: рука у королевы тяжёлой отнюдь не была, пришлось надеяться на чувствительные места вроде этих. Принцесса издала гортанный звук, полный возмущения и стыда, но ничего не сказала. И ничего не предприняла, когда Эллериан несколько раз звонко шлëпнула её. Просто лежала, сжавшись, будто пытаясь испариться, и молча терпела и слушала. — Я мало что о тебе знаю, pen-neth, а ты обо мне. С чего ты решила, что можешь говорить так, я тем более не могу знать. Если ты искала границы, вот тебе одна из них. Небольшая ладонь иногда опускалась сильнее, или ниже на ягодицы принцессы, чтобы подчеркнуть значимость слов, оставляя особенно отчётливые следы и вынуждая Мари стискивать зубы. — Не надо больше, — пробормотала она, когда один из шлепков заставил её зашипеть, наконец. Эллериан улыбнулась про себя и возразила: — Надо гораздо больше. Я обещала тебе хорошую порку, а не парочку шлепков. На самом деле, сейчас это было больше похоже на парочку сотен шлепков, но Эллериан отдавала себе отчёт в том, что её дочь переживала трëпки, даже не сопоставимые с этой. Когда очередной шлепок упал-таки на внутреннюю сторону бедра, Амариэль от неожиданности вскрикнула и свела ноги вместе, пытаясь переварить боль. Эллериан не дала ей сделать это: прежде чем принцесса могла оправиться от культурного шока, она раздвинула её колени ещё шире — насколько позволяли леггинсы — и держала так несколько секунд, не давая вырваться. Ни одна из них не представляла, почему вдруг Мари оказалась слабее, но она оказалась, и этим стоило воспользоваться сейчас. — Ну пожалуйста! — воскликнула младшая эллет, после нескольких секунд безрезультатной борьбы в отчаянии сдаваясь на милость победителя. — Пожалуйста — что? — вздёрнула бровь королева. — Мне прекратить порку? Считаешь, этого достаточно? Они обе знали верный ответ. — Н-нет, naneth… — О чём же ты меня просишь? — Нет, ни о чём. — Я уверена, что слышала «пожалуйста». Амариэль молчала ещё несколько секунд и отреагировал только на ладонь, предостерегающе положенную на её ягодицу. — Пожалуйста… — шепнула она наконец. — Не держите меня так. Только не здесь. Это унизительно. Если кто-то увидит, я… — Хм-м-м, — пророкотала Эллериан. — Это важно для тебя. Мы уйдём отсюда, но имей ввиду, что порка продолжится. — Пожалуйста, — поверженно повторила Амариэль. — Ai, с самого бы начала такую вежливость… — королева легонько похлопала по розовому следу на бедре дочери. — Вставай.**************************************
— Не-ет, пожалуйста, я сама… — начала было Мари, но Эллериан, сидевшая перед ней на её же кровати, полностью проигнорировала это. Королева быстро развязала шнуровку на брюках дочери и спустила бесполезную ткань к самым лодыжкам. Краснея — редкостной красоты зрелище! — младшая эллет вышла из брюк окончательно и позволила матери снять с себя ещё и рубашку. — Сколько шрамов… — с болью сказала Эллериан. Впрочем, выражение её лица и тон голоса тут же сменились. — Ты не будешь указывать мне, что делать во время твоего наказания, — отрезала она. — Ты в целом не будешь указывать мне, перечить мне, грубить мне… Больше я этого не допущу. Ложись. Амариэль очень быстро легла и раздвинула ноги чуть шире, чем до этого, видимо, давая себе больше пространства для допустимого сопротивления. Очень удачно, потому что Эллериан начала оттуда, где остановилась. Левая рука королевы легла не на поясницу — она опасалась, что неосторожное прикосновение к шрамам может причинить дискомфорт, — а на талию Мари, сильно и аккуратно удерживая на одном месте, пока её правая рука покрывала чётко очерченными следами напряжённые бёдра и чувствительные места чуть ниже ягодиц. — Nana! — процедила принцесса, сжимая руки в кулаки. Судя по всему, так её никогда не шлëпали. Здесь Эллериан могла ей только посочувствовать. В конце концов она вернулась к ягодицам; Мари заставила себя расслабиться, податься чуть-чуть назад, почти ловя шлепки, беззвучно плача и сжимаясь только иногда. И вот тогда королева решила, что пришло время приятной беседы. — Почему ты позволила себе говорить обо мне так? — спросила она. Сквозь сдавленные — Я забылась. — Или не думала, что я отреагирую на это, — мягко возразила Эллериан, скользя кончиками пальцев по разгорячëнной коже, что заставило Мари сжаться в ожидании: порка всё ещë. — Или ты забыла, что я королева. Или ты желала проверить меня. Что из этого правда?.. — Последнее, — нехотя выдохнула принцесса. Без сомнения, цвет её лица в этот момент был очень близок к цвету красновато-розовых ягодиц. Эллериан всезнающе улыбнулась и сильно шлëпнула её. — Ai! Я говорю правду! — Спокойнее, pen-neth, я знаю. И что ты думаешь обо мне теперь? — Что вы больно шлëпаете, — фыркнула Мари, — и держите своё слово. — Уже неплохо. Ты прекрасно приняла наказание, iel nin, можешь гордиться собой, потому что я горжусь… Поднимайся, когда сможешь. Мы закончили.***
Лëжа на животе, полностью одетая, встрëпанная, но не слишком сердитая Мари спросила: — Вы когда-нибудь делали это раньше? — Нет, это был дебют. — Тогда это был очень хороший дебют, — поморщилась она, коснувшись бедра. Эллериан рассмеялась: — Благодарю. Я надеялась, что так будет. Мари кивнула, ухмыляясь. Затем выражение её лица сменилось задумчивым, она помолчала минуту и тихо сказала: — Отвечая на ваш вопрос — нет, я не горжусь тем, что меня шлёпают, как девчонку. Никогда. Но я благодарна. У королевы от улыбки начали болеть щëки. — В любом случае, надеюсь, мне больше никогда не придётся делать это, Амариэль. Все-таки, роль дисциплинатора мне уж совсем не по душе.**************************************
— Что стряслось? — хмыкнул Фисэмар. Одного взгляда на Амариэль ему хватило, чтобы понять, но он хотел услышать это от неё. Из простого любопытства, решится ли она лгать. Принцесса на секунду застыла, видимо, думая об этом же: в зале помимо них с Фисэмаром были Трандуил и Эллериан, Арвен, Галион, Леголас и Сэллиан, и все они сидели за столом. Она бросила взгляд на королеву, и королева с улыбкой кивнула. — Я получила порку, сэр. — Это видно. Как так вышло? — Я сказала несколько очень плохих слов про naneth, когда думала, что она не слышит… — Стало быть, мы ещё вернёмся к этому разговору, — пообещал Трандуил, угрожающе сощурившись. Мари низко склонила голову. — Да, Ada, — выдохнула она. — Мне очень жаль и очень стыдно перед вами. Но naneth была рядом, и мы… Поговорили об уважении. Я уже просила прощения, но я сделаю это ещё раз, перед всеми вами. Фисэмар взглянул на Эллериан в неподдельном восхищении, и королева подмигнула ему, громко уточнив: — У нас с Амариэль всё в порядке. Мы пришли к решению нашей маленькой проблемы. — Теперь сядь и поешь. Мари скользнула за стол, на место рядом с улыбающейся Арвен, и поклялась себе, что никогда ещё стул не казался ей таким жёстким.