Пряничного человечка застрелят в десять ноль одну

Это должно было случиться однажды. Когда работаешь в том же городе, где живёшь, это неизбежно. Но Себ никогда об этом не задумывался. Не акцентировал внимание. Тем не менее, это произошло. И уже завтра под прицелом его винтовки должен оказаться знакомый человек. Себ разглядывал фотографию Клауса, сделанную, кажется, специально для какого-нибудь солидного буклета. Он был в костюме, выбритый, галстук стягивал мощную шею. Тяжелая нижняя челюсть выступала вперёд ещё заметнее, чем обычно — наверное, его попросили улыбнуться. Они не были друзьями. Даже приятелями. Встречались на операциях, не более того. Клаус служил в SAS(1), ушёл в отставку после ранения в Ираке — это по официальной версии. Неофициальные Себа никогда не интересовали, хотя, учитывая, что Клаус работал на Джима, можно было догадаться о том, чем он занимался на гражданке. И теперь его фотография висела у Себа в почте, таращилась через экран пустыми глазами, в которых отражалась вспышка фотоаппарата. Джим сказал, что Клаус вне игры. И теперь он должен умереть. «А кто сказал, что Джим тогда не врал?» — подумал Себ и пришёл к выводу, что это логично. Клаус перестал быть связующим звеном между Себом и боссом — возможно, Джиму так было удобней. А может, это был такой каприз, иметь снайпера, который выполняет только его приказы, не важно. Зазвонил телефон, и Себ уже спокойно снял трубку, сказал:  — Да, сэр, — потому что не сомневался в личности звонящего.  — Что скажешь, детка? — спросил Джим, и Себу показалось, что голос у него чересчур возбуждённый. Рассчитывает на споры, вопросы и претензии? Обломись.  — Что информации недостаточно, сэр. Нет места и времени. В трубке повисла тишина. Потом раздался смех.  — Бедняга Большой Си, — проговорил Джим, — я посмотрел бы на его лицо… А ты?  — Я и посмотрю, — холодно заметил Себ, — если будет приказ. Да, ему хотелось спросить, что именно сделал Клаус. Но Джим ведь просто мечтал услышать этот вопрос, разве не так?  — Нет, дорогой… Тебе не нужно убивать своего приятеля, — Джим помолчал и продолжил: — Я хочу, чтобы он убил себя сам. Ты просто поможешь ему принять правильное решение, не так ли? Себ потёр пальцами переносицу. Он лучше бы застрелил Клауса сам.  — Тебе даже не интересно… — протянул Джим, хохотнул и добавил: — Конечно, интересно. Ты сгораешь от желания узнать, почему Клаус должен умереть, но не хочешь спрашивать… Я скажу, дорогой мой. Себ молчал, продолжая смотреть на фотографию. Мысли были какие-то дурацкие: например, он думал, что рано или поздно его собственный слуховой фильтр окончательно научится отсекать все эти «детка» и «дорогой мой», и тогда общаться с Джимом станет куда приятней. Один из его командиров принципиально обращался к бойцам: «вы, ублюдки, мать вашу», — но стоило натренироваться и пропускать это обращение мимо ушей, как стало ясно, что он отличный мужик.  — Ты помнишь Остраву? — вклинился в мысли Себа голос Джима: — Кое-кто подсказал Профессору, что я буду без охраны. И так вышло… что знал об этом всего один человек. Себ снова потянулся к переносице, задумчиво пощипал себя за кожу. Сказал:  — Двое. Ещё я. Джим расхохотался:  — Не бойся, дорогой, в этот раз ты вне подозрений. Посмотри письмо… В этот момент почтовый ящик действительно выкинул новое уведомление. Себ открыл сообщение. В нём было именно то, что требовалось: место и время.  — Ты поймёшь, кто должен быть под прицелом, дорогой. Постарайся, чтобы твоя рука не дрогнула, — и Джим отключился. Себ запомнил информацию и удалил оба письма. Хотя, учитывая, что отправлены они были с какого-то зашифрованного почтового ящика, можно было с уверенностью сказать, что о безопасности Джим позаботился. Но перестраховка не помешает. Захлопнув крышку ноутбука, Себ вытянулся на кровати и закрыл глаза: под веками замелькали разноцветные пятна. «Какого хера я творю?» Знакомая мысль. Себ уже обдумывал её — три года назад, когда впервые взял заказ. По сути, это решение уже было обдумано и принято. Но Джим с каким-то садистским удовольствием надавливал на те места, которые раньше болели — и Себ вёлся на это. Не мог сопротивляться. Ему нравилась его работа — как бы это не звучало со стороны. Он любил покалывающее на кончиках пальцев чувство определённости, необходимость исполнять приказ, отданный кем-то другим. В некотором роде, каждый раз это был договор, и в армии, и вне её: тот, кто отдал приказ, не пачкает руки, а тот, кто его исполняет, сохраняет чистую совесть. Неплохой обмен, по мнению Себа. Чёртовому Джиму было этого мало. Он пытался переложить ответственность на Себа, задавал вопросы, уточнял, готов ли он сделать выстрел — и каждый раз как будто хотел услышать «нет». Сейчас, пытаясь вспомнить каждый их диалог, Себ осознавал: как только он скажет «нет», Джим одержит победу. Он наверняка позволит не стрелять — чтобы потом, в другой ситуации, на следующем задании, напомнить: тот, кто сейчас умер, тоже мог спастись. Себ почти слышал его насмешливое: «В этот раз ты не сказал «нет», дорогой». Или это всё приступ какого-то безумного бреда? Перекатившись на живот, Себ уткнулся лицом в подушку. У него заболела голова, чего не случалось… никогда. «Слишком много думаешь, Себастьян», — тут же всплыло в мыслях, и Себ, выругавшись вслух, подскочил с постели. Стёр рукавом пот со лба. Бросил взгляд на часы: половина десятого. Плевать. Сосредотачиваясь только на физических действиях, он переоделся, почти вылетел из дома и без разминки пустился бегом по пустой улице. Обычно он бегал медленно, рассчитывал силы, контролировал дыхание, а сейчас нёсся на пределе возможностей. Ледяной ветер швырял в лицо мелкие дождевые капли, они хлестали по коже и почти обжигали. Дыхание пока держалось. Из всех возможных тренировок именно бег Себ любил меньше всего, но он подходил к ситуации идеально. Надо было убежать к чертям, подальше от Брука — вытряхнуть его из мыслей, воспоминаний. Уйти нахер. Выполнить этот заказ и прости уйти — надо было сделать это ещё тогда, когда он понял, что работает на сумасшедшего. Переехать со Сьюзен куда-нибудь, хоть в Австралию, хоть в Канаду. Наняться к какому-нибудь местному воротиле — нормальному мужику с дорогущими часами на запястье и с женой-фотомоделью. Силы заканчивались, а ведь ещё нужно было бежать обратно — но Себ и не думал останавливаться, только чуть-чуть сбросил скорость. Пот лился по лицу, спине и груди ручьями. Переходить на шаг нельзя — на таком ветру продует точно, и никакое железное здоровье не спасёт. Улицы закончились — он выбежал на освещённую набережную (2), вспугнул стайку туристок и, совершив над собой громадное усилие, всё-таки не помчался в сторону Челси, а повернул к центру. Просто небольшой кружок — для того, чтобы разогнать кровь. Кровь уже почти кипела. Но каждый удар пульса очищал голову, вымывал оттуда параноидальные подозрения, дурацкие сомнения и поспешные выводы. Дышать уже было тяжело, легкие раздирало, зато головная боль прошла. Нет, Джим. Ещё нет. Себ умел ждать, а умел убегать, и знал, когда подходящее время и для того, и для другого. Так вот: сейчас ещё не время бежать. Джим проверяет его на прочность — и Себ не собирался провалить эту проверку. Оказавшись дома, Себ первым делом залез в горячий душ и простоял под ним рекордные пятнадцать минут, ловя кайф от тишины в голове. Никаких лишних мыслей. Он уже не сомневался. Засыпая, Себ вспоминал не Клауса и не Джима, а сегодняшний день: смех Сьюзен, их игру в пиратов, парк, смешного, совсем ещё зелёного Эрика, которому так отчаянно не хватало внимания со стороны взрослых, но который оказался очень сообразительным мальчишкой… Хороший день. И к чёрту Джима. «Постарайся, чтобы твоя рука не дрогнула». Да, Себ теперь понимал смысл этих слов. И конечно, дело не только в Клаусе, которого Себ видел со своего места, а в цели. Под прицелом он держал девочку-подростка лет четырнадцати — худую, светленькую, нескладную и, кажется, совсем непохожую на отца. Себ видел её сквозь не до конца задёрнутые шторы в комнате. Она сидела за столом и делала уроки, качая головой в такт музыке. А в соседней комнате Клаус одной рукой сжимал телефон, а другой — пистолет. Себ знал, что Клаус застрелится. Он сам поступил бы так же. Ему не придётся стрелять — он был в этом убеждён. Просто это было очень херово. Действительно ли Клаус предал Джима? Сдал его Профессору? Себ не хотел этого знать. Его это интересовать не должно. Он просто страховка, веский аргумент для Клауса. На его месте мог бы быть какой-нибудь пистолет-самострел с пружиной. Бомба, которую можно отключить дистанционно. Что угодно. Или кто угодно. Клаус колебался. Себ взял бинокль и присмотрелся получше — Клаус уже отложил телефон и стискивал рукоять пистолета. Встал, подошёл к окну, выглянул, профессиональным взглядом обежал крыши и окна, но Себа не увидел. Просто мирная тихая улица. Наушник у Себа молчал, только издавал тихое шипение. Клаус поднял оконную раму и облокотился о подоконник. Отошёл. Сделал круг по комнате (наверное, гостиной). Себ машинально засекал время. Лишь бы у Джима не закончилось терпение. Клаус снова взял телефон, что-то сказал. Себ не достаточно точно видел выражение его лица, поэтому не мог даже предположить, с кем он говорит и о чём.  — Обратный отсчёт от шестидесяти, детка, у него ровно минута, — прошелестело в наушнике, и Себ закусил язык, чтобы резкая боль отрезвила. В голове застучал секундомер. Если поступит приказ, Себ выстрелит. Должен будет, причём не Джиму — себе. Это было основой его работы: с самого начала, с первого выстрела за пределами тренировочной площадки. Сорок. Клаус швырнул телефон на пол, снова подошёл к окну. Проскользил взглядом мимо лёжки Себа. Многоквартирные дома разной этажности, жилой квартал. Снайпера здесь не вычислить. Тридцать два. Клаус должен знать об отсчёте. Он отложил пистолет на подоконник. Уже двадцать семь. Мать твою, возьми его, идиот! У тебя дочь в соседней комнате, ублюдок! Двадцать два. Восемнадцать. Себ передёрнул затвор. Сделал небольшую поправку. Точно в голову: быстро и безболезненно. Даже не страшно. Четырнадцать. Клауса Себ видел боковым зрением, перед ним была девочка. Она всё ещё слушала музыку и, кажется, мучилась с заданием. Что-то не получалось. Светленькая, как Сьюзен. Только старше. Девять. Себ не слышал выстрела — он его видел. Клаус упал посреди комнаты. Девочка в наушниках тоже ничего не слышала. Убрав закаменевший, как чужой палец с курка, Себ медленно отполз назад, вынул магазин и принялся механическими движениями собирать винтовку.  — Хороший мальчик, — пропел наушник, и Себ сорвал его и едва не отбросил, словно он был ядовитым. Но расшвыриваться уликами было бы верхом тупости. Он убрал наушник в футляр, к винтовке, затёр следы и пошёл прочь. Хотелось надраться. Жаль, он знал, что это не помогает. Примечание (1) SAS — британский спецназ. (2) Если вам интересно вдруг проследить маршрут Себа, считайте от района Пимлико (чуть севернее Гайд-парка, недалеко от вокзала «Виктория», и дальше по улицам к набережной.