Пряничного человечка застрелят в десять ноль одну

 — Себастиан! Себ едва успел услышать своё имя, осознать, что зовут именно его, как прогремел взрыв. По глазам полоснуло огнём, бок обожгло болью, лёгкие наполнились песком и дымом — и он проснулся, хватаясь за старый шрам. Конечно, он не болел. Это ведь была просто полоска грубо сшитой кожи, там и болеть-то нечему, всё давно зажило. Выдохнув, Себ поднялся на локте и потянулся за будильником, но его не было на тумбочке. Ну, да. Он же в доме родителей.  — Себастиан? Возле окна стоял Джим. На ночь Себ не до конца, похоже, задёрнул занавески, и теперь фигура ночного гостя подсвечивалась не то луной, не то фонарём. Себ сглотнул и поднялся с кровати.  — Ты скучал по мне, Себастиан? — почти беззвучно спросил Джим. Себ помотал головой. Джим улыбнулся:  — Ты скучал. Я польщён, мой дорогой. Себ хотел сказать, что это не так, напомнить про две недели, велеть ему убираться к чёрту, но не мог. Горло чем-то передавило, он онемел. Открывал рот, но не мог выдавить ни звука. Тело тоже парализовало. Джим запрокинул голову и засмеялся. Чем сильнее Себ пытался скинуть непонятный паралич, тем громче он хохотал. И вдруг, всё прекратилось. Себ открыл глаза, жадно глотнул воздух — и тихо выдохнул. Протёр глаза. Джоан заворочалась, что-то пробормотала и подтянула одеяло повыше. Просто грёбаный сон. Кошмар в кошмаре — комбо. Он, похоже, бьёт собственные рекорды. Наручные часы показывали половину шестого, и Себ решил больше не рисковать и не пытаться уснуть на оставшийся час, а встал и оделся. Джоан этого даже не заметила. Себ всего несколько раз ночевал у неё, но уже узнал, что с утра у неё над ухом можно греметь чем угодно — она не проснётся, пока не услышит будильник. Ну, или пока её чудовищный кот не начнёт грызть её за волосы. В доме было тихо — все спали. И, если честно, Себ был этому рад. Ему было бы неплохо немного побыть одному и попытаться навести порядок в голове. В последнее время там творилась какая-то чертовщина, которую он не понимал. «Зато откуда она взялась — гадать не надо», — раздражённо подумал он. Ему нужно было отвлечься. Нужно было… взгляд упал на мамину кулинарную книгу. Понятные действия по чётким и внятным инструкциям успокаивали, так что Себ оценил критическим взглядом содержимое холодильника и взялся готовить сконы. Как раз на соседних страницах было два рецепта: с беконом и зеленью и с яблоком. Нацепил мамин фартук. В голове, правда, и не думало проясняться. Приснившийся хохот вспоминался острее и болезненней, чем взрыв. Сумасшествие, должно быть, заразно. Ещё никогда в жизни отметка в рецепте: «Руками размять сливочное масло в мелкую крошку», — не приходилась так кстати. Себ не без удовольствия вымещал на несчастном куске масла своё недовольство. Но увы, оно не слишком-то сопротивлялось. «Себастиан?» Скрипнув зубами, Себ вымыл руки от масла и налил чаю. Выпил почти залпом — и это ничуть не помогло. Он был зол, очень сильно. И на Джима, конечно, тоже, но главное — на самого себя. Какого чёрта он ведётся на это, как мальчишка? Ему пятнадцать или скоро тридцать пять? Никогда в жизни ничто так сильно не выводило его из состояния равновесия. Наоборот, невозмутимость, которую, кстати, Йен называл «пришибленностью», была его сильной стороной. Её отмечало даже армейское начальство. Духовка уже грелась. Себ как раз нарезал и выложил на противень сконы с беконом и взялся за яблочные, когда кухонная дверь скрипнула. Внутрь просунул голову Эрик. Ойкнул. Пробормотал:  — Простите, сэр.  — Доброе утро, — кивнул ему Себ, ощущая некоторую досаду, — заходи. Парень робко остановился возле холодильника и спросил невнятно:  — А что вы делаете, сэр?  — Сконы.  — Круто… Эрик продолжал топтаться на входе, и Себ, разложив кружки яблочного теста на пергамент, велел:  — Да зайди уже нормально. Ты чего встал так рано? Сконы отправились в духовку. Эрик осторожно опустился на табуретку у окна и признался:  — Есть хочу. Миссис Моран сказала, я могу… — он кашлянул, прочищая горло, — что мне можно брать в холодильнике всё, что найду, и я… Себ попытался поймать его взгляд, но ему не удалось этого сделать. Эрик уверенно разглядывал свои ноги в шерстяных носках.  — Ну, так?.. — спросил Себ, приподняв брови. Чёрт, конечно, Эрик всегда был достаточно скромным и застенчивым. Но это уже какой-то перебор. На самом деле, даже хорошо, что он встал так рано и зашёл на кухню. Всё равно Себ собирался поговорить с ним. Да, предпочёл бы сделать это в другое время (вернее, просто слишком сильно хотел ещё немного побыть наедине со своими мыслями), но уже как есть. Эрик не шелохнулся. Выдохнув, Себ сам достал из шкафа хлеб, пододвинул к парню сковородку, где осталось немного поджаренного бекона, и налил чай. Сел за стол — напротив. И принялся ждать. С минуту Эрик изучал еду и, кажется, сомневался, стоит ли её брать, но потом, к счастью, голод победил дурацкую застенчивость. Себ молчал, поглядывая, как Эрик насыпает бекон на хлеб и с наслаждением жуёт. В его возрасте Себ тоже мог позавтракать два раза, перекусить перед ланчем, съесть пару бутербродов после школы, едва не умереть с голоду до вечернего чая и после этого наброситься на обед так, словно голодал несколько дней. Мама утверждала, что пора покупать к машине прицеп — чтобы купленных продуктов хватало хотя бы на неделю. Когда это закончилось, кстати? Вроде бы уже после свадьбы, потому что первое время Эмили тоже время от времени спрашивала, как можно столько есть и быть худым.  — Сэр? — первым нарушил молчание Эрик. Себ взглянул на него. — Сэр, можно спросить?  — Угу.  — Вы… — он опять опустил глаза, — сильно сердитесь на меня за эту историю с пистолетом? В задумчивости Себ почесал затылок. Да ладно? Он гадал, что ещё произошло, а парень грызёт себя всё за то же самое?  — Нет, — сказал он, — я вроде тебе уже сказал, что думаю.  — Да, но… — Эрик снова поднял глаза, хотя ему явно это давалось непросто, — вы ведь даже не ругались толком. Просто… — он сжал руки в кулаки, — мне надо точно знать. Вы действительно уже не сердитесь? Или вы так говорите? — он уронил голову, помотал ей и быстро добавил: — Не то сказал. Простите. Себ остановил этот поток сознания резким жестом. Отхлебнул чая. Встал, выключил духовку, пока сконы не сгорели, и только после этого произнёс:  — Давай договоримся — на будущее: я обычно делаю то, что говорю. В смысле: если я сказал, что не сержусь, значит, не сержусь. Это было реально трудно. Но, чёрт возьми, необходимо. Себ понятия не имел, почему парнем не занимается его родной отец, но чего нет — того нет.  — К теме пистолета вернусь последний раз. Только… — бросив взгляд на часы, Себ понял, что ещё полчаса-час, и встанет мама. Да и папа может вдруг проснуться раньше времени, поэтому предложил: — Пошли, пройдёмся? Немного. Эрик, надо отдать ему должное, собрался очень быстро, и через десять минут они, прихватив по паре горячих сконов и оставив на столе записку с приглашением заглянуть в духовку, вышли на улицу.  — Холодно тут, — сказал Эрик, застёгивая куртку.  — Мы почти на триста миль севернее Лондона. Здесь… редко бывает жара. Улицы уже не выглядели пустыми и, чтобы не встретиться случайно с кем-то из старых знакомых, Себ свернул к полям. Их уже засеяли, и всходы поднялись. Грачи — из тех удачливых, кто не попался вчера папиной охотничьей команде, — копались в земле. Себ собирался с мыслями. Эрик ждал.  — Пистолет, — сказал Себ, — я считаю, что это была глупость. Своему ребёнку я бы за такое, наверное, уши бы надрал. Хотя и считаю, что рукоприкладство воспитанию не помогает. Но всё равно надрал бы. Глупо, опасно и для тебя, и для других, и… — он пожал плечами, надеясь, что Эрик и сам додумается, почему этого не стоило делать. — Я тебе сказал, что думаю. И если ты понял — думаю, вопрос закрыт. Идёт? После паузы Эрик неуверенно сказал:  — Идёт. Они двигались долгой дорогой в сторону школы. Себ и сам не знал, почему выбрал именно это направление. Наверное, просто ноги повели.  — Мистер Моран? Сэр? Можно ещё спросить? Себ кивнул. У него тоже была к Эрику парочка вопросов, но он их ещё успеет задать.  — Почему вы так против того, чтобы я шёл в армию? — этот вопрос он выговорил на одном дыхании, быстро.  — Потому что, — напротив, очень медленно произнёс Себ, — я считаю, что армия тебе не подходит. А ты — ей. Эрик не пытался перебить, так что Себ решил завершить эту мысль:  — Там собираются очень разные люди. Идейные, разочарованные, восторженные. Те, кто больше не знает, чем заняться. Скрытые садисты бывают. Просто хорошие парни, которые верят, что должны служить своей стране.  — Может, я тоже верю! — сказал Эрик. Себ фыркнул:  — Ни чёрта ты не веришь. Ты умный парень, у тебя работают мозги. Но ты домашний. Эрик шумно сглотнул и спросил с вызовом:  — Слабак? Чёртовы подростки. Можно взять самоотвод? Очевидно, нет.  — Нет. Но ты живёшь в хорошем мире и тебе в нём комфортно. Армия пережуёт тебя и выплюнет. И скажи спасибо, если отделаешься травмами и десятком лет работы с психотерапевтом. Зачем оно тебе? — Себ сунул руки в карманы, как будто это могло сделать разговор немного проще. — Но всё, я зарёкся тебя отговаривать. Что думаю — сказал. Эрик замолчал. Поняв, что к школе они выходят как-то слишком быстро, Себ повернул направо, на грунтовую дорогу. Кажется, ему самому пора к психотерапевту. «Доктор, мне снится мой босс. Что? Нет, вы сдурели, какой эротический характер?» — этот диалог развернулся в его воображении весьма живо. А если так: «Доктор, я вытащил всех близких мне людей к родителям на севере Англии, а теперь хочу от них сбежать. Что делать?» Он и правда хотел сбежать. Желательно в Лондон. Но точно не собирался этого делать. Через пятьсот метров из невесёлых размышлений его вырвал тихий голос.  — Я тоже так думаю, — сказал Эрик слабо и испуганно.  — Что? — Себ даже сбился с шага. Остановился. Эрик тоже замер, отвёл взгляд куда-то в сторону, к полям.  — Я тоже так думаю, — повторил он громче и твёрже. — Но мне это нужно. Понимаете? Нихрена Себ не понимал. Вот несколько секунд назад думал, что отлично понимает и логику, и мотивацию Эрика, даже считал, что его аргументы более или менее хорошо действуют.  — Нет, — признался он.  — Мне нужно. Простите, сэр, давайте пойдём домой? Там… завтрак уже, да? Все же, наверное, встали? — от волнения Эрик заговорил на пару тонов выше, почти запищал. Снова, отлично понимая, что это не поможет, Себ поскрёб в затылке.  — Знаешь, — проговорил он, — у меня есть, скажем, знакомый. Он любит одну игру. Дурацкую. У неё нет названия, но суть в том, что один человек задаёт другому вопрос. И второй обязан ответить честно. Потом они меняются. Кажется, Эрик хотел отказаться. Потом посмотрел Себу в глаза и спросил строго:  — И вы ответите? Честно?  — Честно. Себ присел на низкую каменную ограду, идущую вдоль поля. Эрик остался стоять. Заложил руки за спину, покусал губы.  — Спрашивай, — предложил Себ, игнорируя навязчивый шёпот Джима где-то на задворках сознания. Эрик задумался. Себ догадывался, что он не хочет продешевить с вопросом, но не собирался его торопить.  — Вы боялись чего-нибудь? Нет, я знаю, вы скажете, на войне все боятся умереть. Не так. «Джим может давать мастер-класс по задаванию неудобных вопросов в адекватных формулировках, и Эрик станет первым слушателем», — мрачно пошутил Себ, но признал шутку отстойной. В любом случае, суть он понял.  — Да, боялся, — сказал Себ, — разного. Спиться и стать похожим на старика Джона боялся. Потерять друга на войне. За Сьюзен до сих пор боюсь до дрожи.  — А что было самое страшное? И хотя по правилам игры уточняющие вопросы задавать было нельзя, Себ ответил:  — Как-то раз я вернулся из… не важно, откуда. Приехал домой, к Эмили. Всё было как обычно, пока из комнаты не вышла Сьюзен. Ей было тогда полтора года, у неё отросли волосы. Я удивился этому, а она посмотрела на меня — и начала рыдать. Она спряталась за Эмили, и только через пару минут я понял, что случилось, — Себ кашлянул, — понимаешь, она не узнала меня. Папа на фотографии и живой я никак не соотносились для неё между собой, она смотрела на меня как на чужого человека и боялась.  — И всё? Себ посмотрел на Эрика и подумал, что тот ещё младше, чем ему казалось раньше. Что ж, ладно, сам он понял, что значит быть чужим для своей дочери, куда позднее.  — Да, всё. Мне никогда не было так страшно. Твоя очередь отвечать. Почему тебе нужно в армию, если ты этого не хочешь? Эрик поднял голову и твёрдо сказал:  — Потому что Джексон никогда туда бы не пошёл.