Пряничного человечка застрелят в десять ноль одну

Себ резко открыл глаза и с большим трудом сохранил неподвижность, хотя кулак уже сжался. Джим нависал над ним, пристально вглядываясь в его лицо. Он не вставал с дивана, просто приподнялся на локте, поэтому Себ и не проснулся раньше. Выдохнув и подождав, пока пульс придёт в норму, Себ сказал медленно:  — Однажды я действительно могу вас убить, сэр. Не надо меня специально пугать. Джим улыбнулся — светло и совершенно не безумно.  — Я и не хотел, — произнёс он кротко. — Но ты не похож на себя, когда спишь. Мне стало интересно. С несколько деланным кряхтением Себ поднялся на ноги и потёр поясницу. Сон в такой позе — плохая идея в его почтенном возрасте. Сделав несколько наклонов, он спросил:  — Что значит: «я не похож на себя, когда сплю»? В этом вообще есть смысл?  — Конечно, — свесив с дивана босые ноги, Джим тут же зябко поджал пальцы, охнул. — Холодно!  — Не особо, — буркнул Себ. В конце концов, ему лучше знать. Он просидел на этом полу всю ночь.  — Знаешь, — сообщил Джим, всё-таки вставая, — обычно люди во сне выглядят очень глупо. А ты… — он хмыкнул, — производишь куда более грозное впечатление. Забавно, да? Не вздумай никуда уйти, — велел он и пошлёпал, переступая через груды мусора, в сторону потайной двери, — в ближайшие полчаса. Себ хотел было послать его к чёрту, но Джим уже скрылся за дверью. И Себ устроился на диване. Полчаса. Маленькая скидка. Совершенно бессильно Себ закрыл глаза. Чёртова дерьмовая ложь. Его вообще здесь быть не должно. Он всё взвесил и принял решение. И, на минутку, это решение подразумевало, что он посылает Джима самым дальним из известных маршрутов. Потому что Джим — это одна большая проблема. А он, Себ Моран, не психотерапевт и тем более не психиатр, он не может возиться с сумасшедшим нестабильным парнем, который сегодня слушает «Квин», а завтра взрывает жилой дом. Более того, он не священник, чтобы наставлять Джима на путь истинный. И не сиделка. Он снайпер. «Я снайпер», — повторил он, беззвучно шевеля губами. Он получает задание, находит цель, стреляет и уходит. Вот что входит в список его компетенций. А не возня с Ганнибалом Лектером наших дней. Как-то внезапно в памяти всплыл кадр с Хопкинсом в наморднике, и воображение быстро нацепило такой же аксессуар на Джима. Себ зажмурился сильнее, и цветные пятна разрушили удивительно неприятную картину. С утра Джим был другим. Вчера безумие ощущалось в каждом слове и в каждом взгляде. Себ уже научился его узнавать сходу. А сегодня — ни намёка. Но надолго ли это? Можно было ставить пенс против фунта, что отнюдь нет. Так какого чёрта он тут делает? Чего ждёт? Дела окончены. Джим дал слово оставить его и его близких в покое. Конец истории. Себ не шелохнулся. Точно так же, как накануне в ресторане, он и не думал двигаться с места, хотя даже в разговоре с самим собой признавал, что сделать это необходимо. Ему было жалко Джима. Наверное, не развлекайся тот в промежутках между приступами многочисленными убийствами и торговлей наркотиками, эта жалость была бы сильнее, но… Себ оборвал эту мысль именно там, где требовалось. Вернулся к ней. Покрутил так и эдак. И выбросил. Потому что правда заключалась в том, что людей, страдающих от приступов каких-то там болезней, на свете очень много. А Джим — один. Себ, конечно, признавал у себя лёгкий комплекс диснеевской принцессы, но его никогда не тянуло безвозмездно и самоотверженно помогать всем страждущим без разбора. И в Джиме самым классным были его трезвые, здоровые периоды. Его задания были наркотиком, и Себ даже разобрать внятно не мог, почему. Раздался тихий скрип, и Себ тут же открыл глаза. Джим вышел из потайной двери взъерошенный, с мокрыми волосами и в свежей одежде. Помахал рукой. Поднял вверх указательный палец, к чем-то прислушиваясь, кивнул — и велел:  — Детка, выйди к лифту на минутку. Без вопросов Себ подчинился. На лестничной площадке стоял парнишка с большим бумажным пакетом и подставкой с двумя стаканчиками кофе. Сунув их Себу в руки, он тут же побежал прочь, а Себ вернулся в квартиру, слегка удивлённый.  — О, вот и завтрак, — Джим уже расположился на любимом диване, но с краю. И похлопал рядом с собой, приглашая Себа садиться. В пакете были тёплые круассаны. Кофе оказался чёрным и крепким. Себ завтракал молча, почти наслаждаясь полной тишиной и пустотой в голове. Ладно, понятно, что Джим заказал эту еду, пока принимал душ. Но сама картина, как он довольно жуёт круассан с джемом, выглядела крайне неестественно. И чем осмыслять её — проще было очистить эфир.  — Прости, что задержал на ночь, детка, — сказал Джим, бросив на пол стаканчик и вытерев пальцы салфеткой. Себ пожал плечами. Во-первых, у него ещё оставался один круассан в пакете, и он предпочёл бы заняться им, а во-вторых, он всё равно не знал, что отвечать.  — Я знаю, почему ты уходишь, Себастиан, — Джим встал, обошёл диван и присел на узкий подоконник. Себ повернулся, чтобы не упускать его из виду. — Ты думаешь, что я заставлю тебя страдать. Он не формулировал это именно так, но в целом — да, пожалуй.  — Убивать кого-то, кто тебе небезразличен. Делать что-то неприятное, как тогда, с мистером Кевином. В точку. Обернувшись, Джим встретился с Себом взглядом и сказал тихо:  — Но я не буду. Я не хочу отпускать тебя, Себастиан, ты мне нужен! — Себ опустил глаза. Голос Джима звучал странно высоко, неестественно. Но в нём не слышалось безумия, только что-то вроде… страха? Тяжело выдохнув, Джим продолжил тише:  — У меня больше нет корпорации, знаешь. Менеджеров. Я почти невидимка. Но мне так нужен мой снайпер. Себ встал, отряхнул руки и провёл пальцами по волосам, почти царапая кожу головы ногтями. Обошёл диван, тоже сел на подоконник и проговорил осторожно:  — Сэр…  — Джим! — нервно выкрикнул он, шмыгнул носом и повторил: — Джим. Пожалуйста.  — Джим, — согласно кивнул Себ, — я устал от ваших безумных игрищ с моей головой. Вы не можете… — он ущипнул себя за переносицу, — мистер Кевин был пределом. Понимаете? Джим смотрел на него внимательно, но по-прежнему без злобы.  — Объясни мне, — прошептал он, — расскажи, как это было. Можно было бы счесть это изощрённым издевательством. Но Себ ответил спокойно:  — Мы работали с вами полгода… Джим, — он не знал точно, зачем объясняет, но раз уж у них выдался мирный разговор, он считал нужным это сделать. — Я не провалил ни одного задания. И я не раз говорил вам о том, как сильно я не люблю ближний бой. И всё-таки вы вынудили меня стрелять.  — Ты убил, — почти беззвучно сказал Джим, — тех двоих на дороге из Остравы.  — Они убили бы нас с вами. Это была самооборона, — повысил голос Себ, — а мистера Кевина вы заставили пристрелить для развлечения. Чувствуете разницу? И вдруг по глазам Джима прочитал: не чувствует.  — Я разозлился, — медленно продолжил он, — это была подстава. Я не работаю с людьми, которые подставляют меня.  — Детка, я хотел знать, — нежно произнёс Джим, — всё ли ты сделаешь для меня. Он опустил голову на грудь с видом полного раскаяния.  — Ты ведь тоже хочешь остаться, правда? — шепнул он слабо. — Хочешь ударить меня? Нет, уже нет.  — Мне сложно с обычными людьми, — признался Джим задумчиво, — ваши эмоции утомляют. И заводят. Когда мне было двенадцать, я, — он хмыкнул, — решил заработать немного карманных денег. Пошёл в театр.  — Вас взяли?  — Пф, — он рассмеялся, — конечно нет. Не актёром. Я был помощником осветителя, таскал лампы, монтировал софиты, намывал линзы. Подняв голову, Джим снова смотрел Себу в глаза, но в этот раз выдерживать его взгляд было очень легко. Себ улыбнулся. Ему сложно было представить Джима ребёнком (а после вчерашних откровений — ещё и страшно, но об этом лучше было не думать).  — Мне так нравилось смотреть на них… Старая пьющая сука выходила на сцену и играла застенчивую девчонку. И если не присматриваться к гриму, то ей можно было поверить, так натурально она хихикала, болтала чепуху и смущалась. Я тогда тоже мечтал сыграть, — он повёл плечами, — Гамлета, принца Датского. Или Яго. Или Эрнста, например. А может, Хиггинса? Себ вздохнул. Он достаточно устал, спал на полу в неудобной позе и почти сломал себе голову, пытаясь понять, что делать. Вспоминать происхождение явно литературных имён (ладно, конечно, Гамлета он знал, да и Яго точно был откуда-то из Шекспира) не хотелось.  — Да, детка, — Джим развеселился, — в другой вселенной из тебя вышла бы недурная Элиза (1). Себ машинально кивнул. Джим засмеялся и замолчал. Нить разговора явно потерялась. И, почувствовав это, Джим вдруг сказал резко:  — Плюс двадцать пять процентов к твоей зарплате. Себ смотрел на него очень долго. Наверное, целую минуту. А потом совсем невесело рассмеялся. Господи, всё, что ему было нужно, это билет из дурдома на волю.  — Нет, сэр, спасибо. И если это всё… Он встал.  — Я знал, что ты так скажешь, — заметил Джим. — Просто хотел проверить… С тобой непросто, мой дорогой. И всё-таки мне есть, что тебе предложить. Нужно было уйти. В который раз за последние двенадцать часов он говорит себе об этом? Себ сбился со счёта.  — Что-то, что ты примешь. «Кругом, шагом — марш нахрен отсюда!» — рявкнул он мысленно, но команда не возымела никакого действия.  — Дэвида Смолвуда. «Ублюдок», — подумал Себ, но не со злостью, а даже с каким-то восхищением. Не тонко, не изящно, но как же эффектно. Голову Смолвуда он действительно хотел. Не думал об этом, но где-то глубоко внутри всегда держал мысль о том, что тот ещё жив и не присоединился к своим товарищам по теракту. Джим, наверное, берёг это предложение как козырь.  — Вы всё равно его однажды убьёте, — ответил Себ. — Пусть и не моими руками. Внутри что-то как будто отпустило. Напряжение сошло на нет. Себ смотрел на Джима, сжавшегося на подоконнике, и не чувствовал ни страха, ни растерянности. Разве что сожаление. Потому что с Джимом и правда было интересно. Со всеми его странностями он был почти что инопланетянином. Только зубастым и очень ядовитым.  — Рад был знакомству, сэр, — произнёс Себ твёрдо. Но попрощаться не успел. Джим вдруг выдохнул:  — Ещё кое-что… — на его лице снова появилась улыбка, совершенно непонятная. — Что-то, что я могу предложить тебе. Возможно, могу, — он посмотрел на Себа почти заискивающе. — Ты надёжный, Себастиан. Ты не предашь меня… — он нервно облизнул губы и неуверенно протянул руку. Себ нахмурился. Ладонь чуть подрагивала. Джим не отводил взгляда.  — Ты можешь работать на меня или нет. Но я прошу тебя быть… — кажется, ему было тяжело говорить. Но даже при всём желании Себ не мог ему помочь. Потому что он вообще не понимал, какого хера происходит: — Быть моим другом, Себастиан.  — Вы ведь понимаете, что это так не работает, да?  — Нет. Почему нет? — Джим подмигнул ему. Потому что ни о какой дружбе речь тут идти вообще не могла. Джим уже сказал и даже повторил: он хотел себе няньку и снайпера. Зачем ему друг? Он вообще понимает, что это значит? Уверенности у Себа не было. Ладонь подрагивала на весу. Себ выдохнул. Он мог послать к чёрту увеличенный оклад. Отказаться от мести. Но повернуться спиной к человеку, который протягивает руку — никак. И чёртов Джим отлично знал это. Преодолевая какое-то внутреннее сопротивление и приминая шотландскую матершину, Себ пожал ладонь Джима. Она оказалась очень маленькой, почти женской, и совершенно сухой. «Я об этом чертовски пожалею», — внятно подумал он и сказал:  — Я продолжу свою работу. Джим довольно улыбнулся, а Себ добавил:  — Но моя угроза остаётся в силе. Как и ваше обещание…  — Не трогать твои игрушки, да-да, дорогой. Кажется, сейчас Джим был готов согласиться на многое. Его рука всё ещё оставалась в руке Себа. И он достаточно успешно боролся с искушением посильнее сжать пальцы.  — И двадцать пять процентов к зарплате. Джим расхохотался и разорвал рукопожатие. Откинулся назад, прислоняясь к стеклу. Смерил Себа внимательным взглядом.  — Пусть так. Но ты зовешь меня Джимом. Мы ведь друзья? Твою мать. Себ чувствовал, что влип очень по-крупному, но почему-то ему тоже хотелось улыбаться.  — Чёрт с вами… Джим.  — Иди, дорогой, — мягко сказал он. — Отдохни. Завтра тебя ждёт работа. Примечание: (1) Речь идёт об Элизе Дулитл, главной героине пьесы Бернарда Шоу «Пигмалион». Упомянутый ранее Хиггинс — тоже оттуда. Говоря, что из Себа вышла бы недурная Элиза, Джим намекает, что мог бы, в других обстоятельствах, заняться им всерьёз и превратить из солдафона в образованного человека. Хотя, если бы Себ читал «Пигмалиона», он вполне мог бы ответить, что Джиму самому требуется помощь — например, чтобы избавиться от ужасного ирландского акцента. Но Себ не читал или основательно забыл прочитанное, так что просто хлопает глазами.