Пряничного человечка застрелят в десять ноль одну

Себ долго собирался с духом, прежде чем набрать номер. Собственно, почти сутки — с того самого момента, как посадил Джоан на поезд до Плимута. Они хорошо провели эту неделю — и в Карлайле, и в Лондоне. Много смеялись, много гуляли, а в один из дней просто не вылезали из постели, чередуя секс с просмотром фильмов и болтовнёй под пиццу. Но дальше прятать голову в песок не было смысла. Воспроизведя в памяти лицо Джоан, Себ решительно нажал на клавишу вызова, хотя и не смог удержать малодушную мысль: ведь может же Джим просто не снять трубку? Размечтался. Через три гудка раздался шорох и затем голос:  — Я и не ждал твоего звонка, детка.  — Добрый день, сэр, — формально произнёс Себ, — надеюсь, я не…  — Не отвлекаешь меня ни от чего важного, бла-бла-бла, — судя по тону, Джим закатил глаза. — Чего ты хочешь? «Надо было писать сообщение», — запоздало сообразил Себ. С другой стороны, Джим мог и сам перезвонить.  — Сэр, мы не могли бы встретиться? Мне хватило недели, чтобы всё обдумать и принять решение. Джим хмыкнул:  — Могли бы.  — И сэр, — добавил Себ твёрдо, — в последние две наших встречи я… применял к вам физическую силу. Если для вас это возможно, я предпочёл бы поговорить в людном месте. Послышался смех:  — Боишься меня убить? — сделал паузу и добавил с нажимом: — Или боишься, что это я убью тебя, дорогой?  — Первое, сэр. Помолчав, Джим спросил:  — Почему? И, ради разнообразия, у Себа был для него ответ:  — Если вы захотите меня убить, вы это сделаете где угодно. Джим расхохотался искренне и очень довольно. Потом успокоился и сказал:  — Как пожелаешь, детка. Сегодня в шесть, я пришлю адрес, — и он отключился. Себ ещё не успел стереть непонятно откуда взявшуюся испарину со лба, как пришла смс с адресом. Джим выбрал небольшой и недорогой ресторанчик итальянской кухни в сотне метров от Пиккадилли. Себ пришёл на десять минут раньше, но, по факту, опоздал — Джим уже был на месте. Сидел возле окна, потягивал оранжевый сок через трубочку и выглядел предельно нормальным. Обычный офисный работник в хорошем костюме пришёл отдохнуть после тяжёлого дня. На столе перед ним стояла большая свеча. Себ подавил явно нервное желание пригладить волосы (учитывая, что он подстриг их сегодня, приглаживать было особо и нечего), сглотнул неприятный ком в горле и напомнил себе, что, если очень захочет, просто придушит сукиного сына голыми руками. Прямо на людях. Джим поднял глаза, увидел Себа и улыбнулся — опять же, нормальной улыбкой. Приглашающе махнул рукой. Себ не торопился: внимательно осмотрел зал, пока ещё достаточно пустой, лестницу на первый этаж, небольшую барную стойку. И двинулся к Джиму прежде, чем официантка спросила его, заказан ли столик.  — Здравствуйте, сэр, — произнёс он, чувствуя напряжение в мышцах. И да, он слегка опасался того, как пройдёт эта встреча. Надо было быть сумасшедшим, чтобы не бояться Джима вовсе. Скинув куртку, в которой всё равно не было пистолета (только армейский нож), Себ устроился напротив. Джим заметил задумчиво:  — Да ты на нервах, детка.  — Нет, сэр, — соврал Себ и, чтобы отвлечься, принялся разглядывать часы босса. Как ни странно, не «Роллекс», не золотые. Вообще, если подумать, дорогими у Джима были только костюмы и машина.  — О чём ты думаешь, детка? — промурлыкал Джим. — Ну же, скажи. Себ встретился с ним взглядом и ответил честно:  — О том, куда вы деваете деньги, сэр. Джим развеселился.  — Во всяком случае, я их не сжигаю. Хотя мог бы. Если бы его хоть немного интересовали деньги, не сомневайся, я собрал бы очень большой костёр из пятидесятифунтовых купюр, — выждав немного, он разочарованно сообщил в пустоту: — Ты не узнаёшь даже комикс, прискорбно, — и, посмотрев на свечу как-то устало, прибавил: — Я специально попросил зажечь. Теперь эта болгарская девочка думает, что у нас свидание. Себ не собирался на это реагировать, только пожал плечами. «Болгарская девочка», официантка, принесла блюдо с сыром и ветчиной. Поставила перед Себом кружку пива, шустро убежала, а Джим слабо улыбнулся и сказал:  — Значит, ты всё решил? Мне жаль… — он как будто без сил запрокинул голову назад. Выпрямился. — Ты можешь не бояться, Себастиан. Я обещал. Все твои игрушки… ох, прости, — он пожал плечами, — все твои люди будут в безопасности. И ты. Это всё, что Себ хотел услышать. Только где-то в желудке появился тяжёлый неприятный ком. Всё, что требовалось теперь, это встать и уйти, но Себ не двигался. В конце концов, Джим выглядел таким потерянным и слабым. Что, если его одолеет приступ безумия? Не бросать же его в ресторане.  — Знаешь, — проговорил Джим тихо, но на чистейшем английском, без намёка на ирландский акцент, — мне будет не хватать тебя, Святой Себастиан. Не только как снайпера, хотя… — он обнажил зубы в ненормальный ухмылке, — то, как чётко ложатся твои пули в цели, весьма возбуждает. Если Джим хотел его этим задеть (а он хотел, разумеется), то просчитался. Себ кинул в рот кусок какого-то сыра, прожевал, не чувствуя вкуса, и ничего не сказал.  — Но я буду скучать по другому. Ты знаешь, Себастиан, — Джим закрыл глаза, — раньше мне помогал Хьюго. Марк. Потом Клаус… — голос стал ещё тише, Себ привычно напряг слух, — знаешь, чем ты отличаешься от них? Себ промолчал, и Джим продолжил:  — Ты не безумен. Дарелл… думаешь, наш милейший доктор не из числа сумасшедших? Вообще-то Себ не думал про Дарелла. Ему было на него плевать. Но если размышлять — то да, он зачислил бы его в стан нормальных. Джим посмотрел на Себа с чем-то вроде сочувствия во взгляде и сказал:  — Тихий некрофил. Клаус… — Джим сглотнул, как будто воспоминания о нём были тяжёлыми, — солдафон и тупица, — он скривился от отвращения, — а твой приятель Марк… Голова Джима стала тяжёлой и упала на грудь. Себ стиснул зубы.  — Очаровательный садист.  — Чудная компания, — пробормотал Себ. Всё, на этом — точно хватит. Встать, забрать куртку, выйти из ресторана. Ком в желудке шевелился, вызывая изжогу. Себ не шелохнулся.  — Эти приступы, — Джим ещё сидел ровно, но, похоже, давалось ему это непросто, — выматывают меня, Себастиан. Я знаю, что ещё немного, и наконец-то… — вдруг он открыл глаза и поднял голову. Взгляд сделался цепким.  — Давай, — сказал Джим резко, — задавай напоследок свой вопрос. Я… — он усмехнулся, — тебе его дарю. Себ выдержал этот взгляд, даже не моргнув. Голова очистилась. В теле появилась лёгкость — как перед боем. Не было смысла бояться или что-то планировать. Только, жаль, винтовки в руках не было. Он предпочёл бы стрелять, а не говорить. Но вопрос задал резко:  — Чем вы больны, сэр? Почему вы такой? Джим прищурился и медленно проговорил:  — Думаю, многое было предопределено до моего рождения. Генетика. Ошибка. А потом — огонь. Всё в огне. Я не видел её, Себастиан. Мне только рассказали. Но я знал, как бомба разрывает тело. Твою мать.  — Представлял себе это в деталях. Я был умным мальчиком. Начитанным. А потом была церковь, — взгляд Джима соскользнул в сторону, мазнул по поверхности стола и сосредоточился на пламени свечи, — исповедь в грехах. Очищение. Дьявол оставит меня… Дьявола не существует. Есть только я. Последние слова прозвучали совсем невнятно. И вдруг, встряхнувшись, Джим сказал с лёгкостью, насмешливо: — Я не понимаю одного, Себастиан.  — Чего, сэр? — спросил Себ, чувствуя, что хочет не просто уйти, а сбежать ко всем чертям.  — Как ты мог дожить до тридцати пяти лет…  — Мне ещё нет тридцати пяти, — ляпнул он и тут же пожалел об этом. Джим фыркнул:  — Как ты мог дожить до тридцати четырёх лет, десяти месяцев и одиннадцати дней, если тебе так больше нравится, оставшись таким… — он задумался, выбирая слово, — невинным. Абсурд. Иначе и не скажешь. Пожалуй, ещё никогда в жизни Себ не был так благодарен армейской выучке, как в эту секунду, потому что ему удалось воспринять эту чушь с каменным лицом. И даже заметить ровно:  — Вас неверно информировали, сэр. Джим беззвучно засмеялся, плечи у него застряслись, голова дёрнулась. Себ понимал, что его провоцируют. И поэтому смог промолчать. Окей, если Джиму хочется так думать — не проблема. Он не станет хвастаться ни количеством женщин, ни количеством убийств на своём счету. Прекратив смеяться, Джим снова стал серьёзным, к нему вернулась слабость. Чуть опустив веки, он прошептал:  — Ты не просто не испачкался. Ты даже не видишь грязи. Иди, Себастьян Моран. И, окончательно обессилев, Джим уронил голову на руки. «Подъём», — скомандовал Себ, но остался сидеть. Джим выглядел больным и жалким. Откровенно говоря, он выглядел как человек, которому требуется помощь. Где-то в голове упорно стучали обрывки его несвязных рассказов, и та картина, в которую они складывались, вызывала ужас. Вспомнился маленький чёрный мышонок, которому отрубили хвост — один посреди города равнодушных белых мышей. Все предположения, от которых Себ тогда отмахнулся, теперь получили подтверждение. Дерьмо.  — Сэр… — позвал Себ. Джим не шелохнулся. — Джим? Оглядевшись, Себ поймал вопросительный взгляд официантки и покачал головой, говоря, что всё хорошо и помощь не требуется. Поднялся, подошёл к Джиму, наклонился и снова позвал по имени. С большим трудом он приподнял голову, сфокусировал мутный взгляд и слабо сказал:  — Уходи. Ты ведь не сможешь помогать мне каждый раз? Десятью минутами позже, сгружая Джима на переднее сидение «Форда», Себ отметил, что разнообразные ругательства закончились. Даже шотландская матершина Йена. И теперь в голове было совершенно пусто. Джим молчал, видимо, слишком вымотанный приступом, чтобы что-то говорить. И это радовало. Кажется, он проспал всю дорогу и с трудом открыл глаза, только когда Себ запарковался возле дома тринадцать. Лифт не работал. Джим едва держался на ногах, и Себ тащил его почти что на спине, всерьёз подумывая о том, что было бы проще закинуть на плечо как мешок. Возле двери Джим зашевелился и буркнул:  — Справа… В правом кармане пиджака действительно нашёлся брелок, но без ключей, с пластиковой прямоугольной пластиной, на которой выступала на миллиметр чёрная кнопка. Себ нажал её — и дверной замок щёлкнул. С облегчением Себ дотащил Джима до дивана и уложил. И вот, на этом — всё. Закрыв дверь, он стянул с бывшего босса ботинки, снял пиджак, расстегнул верхние пуговицы рубашки. Выдохнул. Расчистил немного места возле дивана. Нашёл на подлокотнике пульт и погасил свет. Сел на пол и закрыл глаза, вслушиваясь в знакомое неровное дыхание. Завтра. Завтра Джим придёт в себя, и в этой истории можно будет поставить точку. А пока оставалось радоваться, что не нужно рассказывать сказку.