Давай возьмем паузу

- Почему? Почему не бросишь? - Серые глаза, огромные, смотрели с такой надеждой и вместе с этим с такой усталостью, что Крис почувствовал, как что-то кольнуло слева, там, где сердце. Как будто бы Том, глядя на Криса, приколол его сердце к себе. Острой булавкой. Даже если бы захотел он сейчас уйти, ничего бы не вышло. Булавка держала крепко. Дерни посильнее, попробуй оторвать пришпиленное сердце — закровоточит. Больно. Черт! - Почему? - еще настойчивее. И опять этот полный надежды взгляд. Как можно промолчать, не ответить, глядя в эти глаза? Что сказать? Как объяснить? Не говорить же про эту самую булавку — смешно же. Нелепо как-то. - Я не знаю, - полуложь, полуправда. Хемсворт ведь на самом деле не знал, как рассказать сейчас Тому, почему он решил остаться. Почему не отпустил. Не предоставил самому разбираться со всем этим дерьмом. В конце концов, оно Криса не касается совсем. Но он просто не мог уйти. Не от этих глаз. - Не знаешь… - эхом повторил Том и опустил взгляд. - Я просто не могу сейчас уйти, - вот теперь это была правда. Пусть необъяснимая еще, но правда. - Ты… Ты не требуй от меня признаний, Хиддлстон. Я пока сам себе не могу признаться… - Признаться? - Томас опять вскинул на него свой невозможный взгляд. - Ты меня зацепил, - сказал — и самому стало легче. - Я просто знаю, что ты мой, понимаешь? Мой. Со всеми своими заморочками. Как я могу оставить… Как я могу тебя оставить, если ты мой? - Ты пожалеешь, Хемсворт! - отчего-то разозлился Томас. - Ну и пусть! - светло улыбнулся Крис. - Я уж знаю, что пожалею. - Пойдем в дом, - поежился Хиддлстон. - Что мы тут торчим? Пойдем, я все тебе расскажу. И тогда ты уйдешь. - Испугал ежа голой жопой, - тихо, под нос себе пробормотал Крис и уже чуть громче, чтобы Том услышал, сказал: - Давно бы так. А то все пугаешь только.

***

Они вошли тихо, Том аккуратно притворил дверь, снял ботинки и, оставшись в одних носках, почти что бесшумно взлетел вверх по ступенькам — проверить, спит ли Фрэнки. Так он сказал Крису. Тот, оставшись один, потрепал по шоколадной макушке пришлепавшего откуда-то из кухни адского пса наверняка мирно спящего сейчас Хреаселье, присел перед спаниелем на корточки. - Ну что, псина? - шепотом спросил он Бобби. - Что? Совсем твой хозяин замороченный, да? Тебе-то пофиг, тебе лишь бы кормили да за ухом чесали. Вот и мне бы так. Крис и впрямь почесал собаку за ухом, как дурак мечтая о том, чтобы Том, когда вернется, вот так же вот, как он сейчас Бобби, ласково запустил бы свои длинные пальцы Крису в волосы и, нежно массируя, рассказал бы что-то очень хорошее. Что-то вроде того, какой он, Крис, замечательный. Наобещал бы с три короба: что все у них будет хорошо. Что нет никакого будущего графа Шрусбери и не было никогда. А есть только они вдвоем. И их дети. И эта вертлявая и шумная псина, которая почему-то ластится к нему, к Крису. И в этом, наверное, и есть счастье. Тихое, мирное счастье. Которое — Хемсворт чуть не завыл от досады — пока что представляется ему только в мечтах. Том вернулся быстро. Крис еще даже размечтаться как следует не успел. Погнал Бобби прочь, в прихожую, на лежанку. Щелкнул кнопкой чайника. Кинул на Криса вопросительный взгляд — дескать, хочешь чаю? И, дождавшись утвердительного кивка, достали из шкафчика две пузатые кружки. Подготовился, видно, к рассказу. Основательно так, чтобы ни на что не отвлекаться. Крис видел, как Том нервничает. Как тихо и глухо звякнули кружки, когда тот чуть дрожащими пальцами поставил их на стол. Как немного чая пролилось мимо. Как Томас чертыхнулся, вытирая салфеткой образовавшуюся лужицу. - Сядь! - скомандовал Крис, и Том послушно уселся на диванчик. Тот самый, на котором Хемсворт недавно проснулся с лютого похмелья. - Сядь и не суетись. Вот, держи свою кружку! Озябшие пальцы Тома — Крис почувствовал, что они не просто холодные, ледяные, когда подавал Хиддлстону чай — обхватили кружку, покрепче сжали, согреваясь. Хемсворт оседлал стул, вцепившись руками в спинку. Из своей кружки он едва-едва сделал пару глотков. Чаю не хотелось. Хотелось чего-то покрепче. Но пока было нельзя. Пока он не выслушал Тома, Крис хотел, чтобы его голова оставалась ясной. - Все просто на самом деле, - начал рассказ Хиддлстон с легкого пожатия плечами. Как будто хотел подчеркнуть, как на самом деле все просто, но Крис-то знал, что ни фига простого нет, иначе не трясло бы так Тома, не пытался бы он согреть ледяные пальцы о горячую кружку. - Мы с Джеймсом… - он запнулся, и Хемсворт понял, что прав был, когда подумал, что просто не будет. - Мы с Джеймсом… Вернее я… Я был счастлив с ним. Знаешь, когда мы только-только познакомились… Он умел очаровывать. Умел привязать к себе. Я не мастер рассказывать истории, но знаешь, Крис, наша история была красивой. С самого начала. Хемсворт проглотил досадную обиду — слова Тома больно резанули по нервам — оказывается, тот был счастлив с его задолбанной светлостью. Вот ведь как. - Когда мы познакомились с будущим графом Шрусбери, я подумал, что просто не бывает так хорошо. Не бывает столько счастья на меня одного. Не понимал, чем я заслужил такое. Знаешь, он ведь правда любил меня. Осыпал нежностями. Подарками… Нет, не побрякушками всякими, вовсе нет, зачем мне побрякушки? Он дарил мне куда больше. Джеймс знал, что я брежу театром. Что только в театре моя жизнь. И он разукрасил эту жизнь такими красками, сделал такой яркой… Крис хмыкнул. Он, может, тоже хотел бы, чтобы Томас, глядя на то, как он играет, был бы по крайней мере доволен его игрой. А тот только орал, срывал глотку. Дела… - Раньше я думал что вся та слава, что свалилась на меня тогда, когда мы с Джеймсом начали встречаться, пришла словно бы сама собой. Из ниоткуда. Что я на самом деле талантливый режиссер, и что мои спектакли на самом деле прекрасно поставлены… И… И это он. Это все он, Джеймс. Он покупал критиков и эфирное время на радио и ТВ. Он свел меня с продюсерами. С настоящими акулами. С такими, как Эмили. Ты знаешь, на что способна эта маленькая женщина? Да она… - Да-да, не отвлекайся, речь не о ней, - напомнил Крис. - Так вот я был счастлив. Целых четыре года я был так счастлив, что сам себя не помнил. У меня было все, о чем я даже мечтать не мог: я ставил спектакли в лучших театрах Лондона. Самые знаменитые актеры становились в очередь, чтобы только я прослушал их на роль. У меня был самый замечательный, самый потрясающий любовник. И ведь знаешь… Джеймс, наверное, и впрямь любил меня. Черт его знает, сейчас… Глядя на все это наше с ним счастье сейчас, я, наверное, не покривил бы душой, если бы сказал, что это не просто тщеславие, не просто желание поиграть со мной, с восторженным мальчиком, двигало им тогда. Так продолжалось четыре года. - А потом? - как-то кисло спросил Хемсворт. И потянулся за чашкой начавшего остывать чая. Хотелось запить, залить чем-то эту вязкую кислоту, которая стояла в горле. - А потом… - Хиддлстон опять замялся, - потом я стал принимать это все, как должное. Я стал заносчив. И я как будто бы прозрел. Когда влюбленность становится обыденностью, начинаешь подмечать в любовнике такое, на что ранее закрывал глаза. Его надменность. Его постоянное стремление уколоть, унизить того, кто от него зависит. Его водитель. Его слуги. Официанты в ресторанах, в которые он водил меня. Он обращался с ними… Да он их за людей не считал. И думал, что прав. Просто потому, что его пра-пра-пращур имел какие-то там заслуги перед Короной. Потому что его имя вписано в золотые страницы Thepeerage*. - Такие мудаки не только среди аристократии встречаются, - возразил Хемсворт. - Но дело не только в этом, - продолжил Хиддлстон, - дело в том, что было еще что-то, то, чего я не замечал, не хотел замечать. Например, режиссер, который мог бы составить мне конкуренцию в получении очередной награды, вдруг попадался на чем-нибудь эдаком… К примеру, его заставали папарацци в какой-нибудь гостинице в объятиях нежного юноши, и хорошо, если этому юноше было хотя бы восемнадцать лет. Понимаешь? Крис только рот разинул от изумления. - Ну, что ты, Хемсворт? Разве для тебя это такая уж неожиданность? Нет, неожиданностью это не было. Крис прекрасно знал, что их среда — шоубизнес — тот еще серпентарий. Только вот его самого это не касалось. Это все происходило с кем-то другим: это других подставляли вот так, с купленными проститутками, это других полоскали в соцсетях за какие-то невинные прегрешения, это не его, а других возвышали, а потом топили. Он и не думал раньше, как сказочно ему повезло. - Я не сказал бы точно — Джеймс пытался держать меня в стороне от своего бизнеса, но я не слепой. И не глухой. Я слышал, что произошло с одним из его конкурентов. Я видел, как бывшего партнера Четвинд-Толбота, партнера, который почему-то стал мешать, однажды вывели из его собственного дома в наручниках — по всем каналам тогда показывали, парня обвиняли в неуплате налогов. Я все это видел. И не хотел замечать. Понимаешь? Крис кивнул головой. Когда настолько очарован кем-то, то не хочешь замечать гнилую суть обожаемого тобой человека. Вот он, Крис, сейчас правую руку отдал бы, только бы не знать то, что ему предстоит узнать о Томасе, которым он так некстати очаровался. - А потом я застал его с другим. Вот просто так банально и обыденно. Не я первый, не я последний. Мне изменили. И, наверное, изменяли все это время. Но я по привычке предпочитал ничего не замечать. Я как страус прятал голову в песок, и как петух распускал перья. Я был таким идиотом! - И что? Что ты сделал? Когда понял, что он… - Крис хотел подойти, сесть рядом, обнять, может быть. Но не двинулся с места. Тронь он сейчас Тома, и кто знает — сорвется еще в истерику. Потом клещами из него правды не вытащишь. - Я заявил ему, что ухожу, - похоже, что скатываться в истерику Томас не собирался. И на том спасибо. - У меня как будто бы шоры упали. И когда это случилось, мне вдруг стало страшно. Как я живу? С каким человеком? Я не хотел дальше так. Но Джеймс мне не позволил. Он тоже, как и ты, считал меня своим. - Я не… Я не он! - в сердцах выкрикнул Крис. - Я знаю, Крис, знаю, - мягко улыбнулся ему Томас и продолжил: - Тогда я баловался травкой. Знаешь, мы все чем-то да баловались. Кто-то, как я, чем полегче, кто-то чем потяжелее. Театр… Это такой гадюшник на самом деле! Хемсворт фыркнул. Он-то знал не понаслышке — кто не употребляет, тот пьет, кто не пьет, тот употребляет. Он и сам не дурак был раньше выпить да выкурить косячок. Если бы не Индия Роуз… Только дочь… И еще необходимость поддерживать физическую форму. Вот он и держался. Где это видано — обкурившийся Тор? - Я ушел от Джеймса. Перевез свои вещи. Да и вещей-то было… - Том помолчал, встал, чтобы налить им с Крисом еще чаю. - Это было тяжело. Знать, что то, что ты считал счастьем, на самом деле… Да я и сам не знаю, как это назвать. Все-таки счастлив я был. Но сейчас это все… - Испоганено, - помог ему Крис подобрать слово. - Точно! - согласился Хиддлстон и вернулся на свой диван. - В тот день я был в клубе… Знаешь, в Хокни… Неважно! Я тогда здорово укурился. И на грудь принял не слабо. Кажется, я хотел кого-то снять. Кажется, кто-то хотел снять меня. Клуб накрыли. Наркоконтроль или как там эта служба называется. У меня в кармане нашли пакетик героина. Я в жизни не употреблял героин! Я тогда чуть в штаны не наделал. Знаешь, когда тебя сажают в автозак и сковывают запястья браслетами — кто хочешь обделается... - Я знаю, - усмехнулся Крис. И Том усмехнулся в ответ. - Выходит, нам с тобой не впервой сидеть в каталажке. - Тогда меня вытащил Джеймс, - Хиддлстон, как будто бы о чем-то задумавшись, помолчал немного, прежде чем продолжить. - Уж не знаю, как он это сделал, но у этого ублюдка папаша до фига высоко залез в структуры. И вытащить такого обдолбанного идиота, как я, для него, возможно, ничего не стоило. Дело закрыли. Вернее, его и не открывали. Или открыли… Но я… Я не знаю даже, Крис! Я подписывал какие-то бумаги. Те, которые мне говорили подписать адвокаты Джеймса. А после меня выпустили. Ни суда, ничего. Я оказался чист. - И должен этому ублюдку! - со злостью сжал кулаки Хемсворт. - Крис, мне светило пожизненное, если бы доказали, что я намеревался продать наркотик. Конечно я был благодарен Джеймсу. - И как долго? Как долго длилась твоя… Благодарность? - Не очень долго, - поморщился Том. - Джеймс и сам понимал, что у нас все… Что я с ним исключительно потому, что… Это было не столько противно, сколько… Как будто бы этот ублюдок меня купил. Но ведь так оно и есть. Он как будто заново подарил мне жизнь. - Чтобы окончательно ее испортить? - вскинулся Хемсворт. - Я сам все испортил, - покачал головой Том. - Никто не заставлял меня шляться по клубам и курить дурь. - С этим не поспоришь, - признал Крис. - Но все было уже испорчено. Так, как раньше, больше не было. Да и я уже, видимо, не был нужен Джеймсу так, как раньше. Он просто не хотел отпускать от себя свою игрушку. Однажды мы поговорили, и я попытался объяснить ему, что вместе нам хуже, чем по отдельности. И он вроде признал это и отпустил. А через месяц на меня напали. - Боже, Том! - охнул Хемсворт. - Ты спрашивал, откуда я знаю инспектора Валландера. Так вот он вел дело о нападении. Я не сказал, что узнал тех парней, когда их арестовали. Не сказал потому, что когда я пришел в себя в больнице, то первым, кого я увидел, был будущий граф Шрусбери. Который четко дал мне понять — одно мое слово, и я из больницы отправлюсь прямиком в тюрьму по обвинению в хранении и распространении наркотиков. По тому самому делу, от которого он меня отмазал. - Скотина! - сквозь зубы выплюнул Крис. - Не без этого. Том, казалось, был совершенно спокоен, и Крис посчитал это хорошим знаком. - Но ты говорил, что у тебя на эту скотину тоже компромат есть, - напомнил он Хиддлстону. - Да, есть, - Том серьезно посмотрел на него, встал и вышел куда-то из кухни. Чтобы через пару минут вернуться, держа в руках маленькую черную флэш-карту. - Тут запись из квартиры Алекса Стюарта. Позволь я не буду демонстрировать, не хочу видеть… Это тяжело… - Хорошо, - согласился Крис, - не показывай, просто расскажи. - Мы с Алексом встречались недолго. Пару месяцев может быть. Но я… Знаешь, я привязался к нему. Я думал, у нас бы получилось. Но Джеймс как всегда все решил по-своему. - Это он — его? - спросил Хемсворт. - Магнус сказал мне, что твой парень сам себя… Того… Это на самом деле был Джеймс? - Вероятно. В ту ночь я был у себя, когда Алекс мне позвонил. Он нес какую-то чушь, как будто был пьян. Но я знал, что Алекс в рот не брал спиртного. Поэтому я помчался к нему. Как будто что-то почувствовал. У меня был ключ от его квартиры. К тому времени, как я приехал, он был уже мертв. Я даже не испугался. Не удивился даже. Я как будто что-то такое и предполагал. Я знал, что эта тварь, Джеймс, что угодно сделает, только бы я до конца дней своих не чувствовал себя в безопасности. Только вот страдали ради этого близкие мне люди. Крис молчал, ни словом, ни жестом не желая перебивать Тома. - У Алекса была одна причуда, - смутился, покраснел даже Хиддлстон. - Он любил хоум-видео. Да-да, вот такой я извращенец! Но если это только для двоих, то не вижу проблем. В общем, я знал, что обычно веб-камера его ноутбука была включена. Поэтому первым делом я проверил запись. Ноут стоял не очень удобно — обзор был на край комнаты, к тому же был выключен звук. Но пару раз камера поймала Джеймса. Он был у Алекса в ту ночь. И после того, как он ушел, тот был уже мертв. - Что ты сделал? - хрипло спросил Крис. - Я перегнал запись на флэшку и удалил ее с ноута. Я подчистил все следы. Я вызвал скорую и полицию. Я знал, мне ничего не будет. Потому что я был на самом деле не причастен к смерти Алекса. И потому что — я тоже это знал — Джеймс вытащит меня в очередной раз, только для того, чтобы иметь возможность и дальше надо мной издеваться. Крис даже не пытался переварить сейчас все сказанное Томом. Он для себя решил, что подумает обо всем позже, когда будет в состоянии логично размышлять. Когда в нем не будет всего этого гнева и всей этой дурацкой жалости, что сейчас буквально переполняли, плескали через край. Потом, все потом. Сейчас главное дать Тому выговориться. - Я показал запись Джеймсу, - воодушевленный молчаливой поддержкой Криса, продолжал свой рассказ Хиддлстон. - И мы заключили устную сделку — он не трогает меня, а я не трогаю его. Вот так. Одна гнусность за другую. Но уж так оно вышло. И он оставил меня в покое. Правда. Я поверить не мог, но он больше не пытался ударить. Я очень боялся за сына. Когда Клэр привезла Фрэнки, я боялся, что ублюдок посмеет… Но Джеймс держал слово. До вчерашнего дня. Вчера он принялся за Ларри. И я… Я не могу так больше, Крис! Я лучше сяду… Да я лучше сдохну, чем позволю Джеймсу причинить вред еще кому-нибудь. Хоть кому-нибудь! Я сдохну, но не позволю ему навредить тебе! Я… Слушай! Слушай, надо позвонить Магнусу! Черт, уже поздно, но это ничего. Он же полицейский, а у меня дело. Надо быстрее, пока Джеймс не задумал что-то… Надо… - Подожди! - Крис все-таки поднялся со своего стула и пересел к Тому на диван. Обнял за плечи, заставил положить голову себе на плечо. - Успокойся! В тюрьму и на тот свет ты всегда успеешь. Тебе надо подумать… - О Фрэнки я уже подумал! - Том поднял голову и почти что обрадованно посмотрел на Криса. - Он не один, с ним будет Клэр. Да, он, наверное, будет считать меня полным дерьмом, но знаешь, я не жалею. Ведь у нас с ним было целых два года. Я целых два года пытался быть ему отцом. Я знал, что у меня не очень получалось, но… - Том! - Хемсворт опять уложил его голову себе на плечо и даже сверху ладонью придавил, чтобы не вырывался. - Том, послушай себя! - А еще спектакль! - попытался вскинуться Хиддлстон, но Крис держал крепко. - Я скажу Люку… Или лучше Эмили, пусть найдет другого режиссера. Люк может справиться и довести пьесу до ума, но все-таки… - Том! Тоооом! - позвал Крис. - Давай-ка ты не беги впереди паровоза. Послушай… - Крис, некогда!… - Послушай меня! - повысил голос Хемсворт, и Том умолк. - Ты не будешь сейчас звонить Мартинссону. И ты не пойдешь к нему без моего адвоката. Любой, даже такой мерзавец, как господин граф, имеет право на адвоката, ты когда-нибудь слышал об этом? Любой считается невиновным, пока его вина не будет доказана. - Ты не слышал разве, что я рассказывал сейчас? - уже не пытался вырываться Том. - Я все слышал, - ответил Хемсворт. - В отличие от тебя. Ты сам-то слышал, когда я говорил, что не брошу? Том кивнул головой. - Поэтому давай-ка теперь ты послушай меня. Мы справимся. Вместе. Мы поедем к Магнусу. Тоже вместе. И все это дерьмо разгребать будем вместе. И не спрашивай меня, почему. Так уж вышло. А сейчас ты выпьешь бренди... - Нет, Крис! - Да, Том! Я видел там, в шкафу, есть немного… Хемсворт поднялся, нашел ту самую бутылку, которую приметил, когда Том доставал чашки, и плеснул Тому самую малость. На один палец буквально. - Давай-ка залпом! - велел он. И Хиддлстон послушно выпил. - А теперь спать. - Крис, ты не обязан… - О, да, я не обязан, но тем не менее я здесь. И ты сейчас пойдешь со мной в спальню… - Еще чего! - возмутился Том. - Спать, Томми. Всего лишь спать. Думаешь, я посмею хоть пальцем тебя тронуть, когда ты в таком состоянии? Ну, пошли! Он потянул Тома, заставляя того подняться с дивана. Кажется, нервы сделали больше, чем бренди, но сейчас Том шел за Крисом, чуть пошатываясь. И по лестнице он поднялся с трудом. А оказавшись в спальне, буквально рухнул на неразобранную кровать. И встрепенулся, когда Хемсворт попытался вытащить из-под него покрывало. - Ты же не обманешь, правда? - спросил он, и Криса опять затопила щемящая нежность. К вот этому самому перепуганному и потерявшемуся Тому. К его совенку. Слов не было. Да они и не нужны были. Крис опустился на колени, так, чтобы смотреть сидящему на кровати Тому в глаза. Провел большим пальцем по изогнутой причудливым домиком брови, разгладил морщинку на переносице. - Ты не обманешь, - на сей раз интонация Тома была утвердительной. Как будто тот понял и принял этот факт: Крис не обманет. Он позволил Хемсворту уложить себя на кровать, позволил стащить свой любимый синий свитер и снять джинсы и даже носки. Позволил укрыть себя покрывалом. Он просто доверился и позволил позаботиться о себе. Крис делал все это машинально, изо всех сил стараясь не думать о том, что Том только что рассказал ему. Не вникать. Не анализировать. Иначе — он знал — просто сбежит. Из этого дома. От забывшегося тревожным сном Тома. А сбегать было нельзя. Он обещал не бросать. Обещал не обманывать. Черт его знает, что придет в эту беспокойную голову, если Том проснется и не обнаружит его, Криса? Он вышел из спальни Тома, аккуратно прикрыв за собой дверь. Спустился вниз, на кухню. Налил себя бренди. Того самого, которым поил Тома. На два пальца. Так, чтобы забрало сразу. Залпом выпил. Примостился на уже знакомом неудобном диванчике. Повозился, устраиваясь поудобнее. Бросил взгляд на часы. Надо же — они проговорили до четырех утра. Надо бы уснуть. Хоть ненадолго — завтра тяжелый день. Надо. Но сон не шел. Крис переворачивался с боку на бок, стараясь выгнать из головы все мысли. Все попытки переварить только что услышанное. Потом плюнул, поднялся, чтобы налить себе еще выпить. Вторая порция бренди подействовала. Смежая веки, Крис думал о том, что он проснется через три-четыре часа, и его опять будет мучить похмелье. Подумал о том, что сказала бы Индия Роуз, если бы увидела отца в таком состоянии. А потом перестал думать и уснул. Крису снилось поле, от края до края цветущий дрок. Снился лай Бобби и крики Хреаселье. Ему снились глаза его дочери и ее улыбка, снилось, что она играла со спаниелем. А еще ему снились тонкие сильные пальцы, мягко касающиеся его ладони. Ему снилось, что все хорошо.